Приключения макса клаузена 7 страница

Зорге едва досидел до конца обеда. Он рвался к ра­диопередатчику. Днем Хаак занимался государственны­ми делами, а вечерами Рихард целиком овладевал им и возил, возил по «экзотическим» местам.

Великий знаток Востока Одзаки однажды объяснил Рихарду, почему Чингисхану удалось захватить полмира: оказывается, кровавый завоеватель не пил вина! Чингис­хан якобы говорил: «Пьяный человек глух, слеп и лишен рассудка... Все его умение, все таланты ни к чему, кроме стыда, он ничего не может получить. Властитель, предан­ный питью, не способен ни к чему великому. Военачаль­ник, который напивается, не может держать в порядке свои войска. Если нельзя обойтись без питья, надо по крайней мере стараться не напиваться более трех раз в месяц; напиться только один раз было бы лучше; совсем не пить еще лучше, но где найдешь такого, кто бы никог­да не напивался». Оба тогда посмеялись и отметили, что в данном вопросе со времен Чингисхана мало что измени­лось. Теперь эти слова Рихард в свою очередь процити­ровал Хааку. Хаак пришел в восторг. Он погрозил журна­листу пальцем и предложил поехать в «зеленый квартал» рекутё, где можно веселиться до утра. Он совсем освоил­ся с Японией и с грустью думал о том, что пора возвра­щаться в сумрачную Германию. Сентиментальный Хаак совсем растаял от гостеприимства; он лишь побаивался нажить цирроз печени от неумеренных возлияний. Он пе­редавал разведчику слово в слово свои разговоры с япон­ским министром иностранных дел и другими высокопо­ставленными лицами. К концу миссии Хаака в Токио со­ветский разведчик уже мог составить точное представле­ние о пунктах пакта, который войдет в историю как «антикоминтерновский».

Зорге был так любезен, что согласился проводить сво­его нового друга на военном самолете до Пекина. Хаак блаженствовал. Разве могло ему прийти в голову, что Рихарда вызывает в Пекин некий Центр, требуя доку­ментального подтверждения сообщениям исключительной важности. Тут уж обыска опасаться не приходилось: раз­ведчик набил документами целый портфель. Редкая уда­ча... Вдохновленный победой, он постарался поскорее отделаться в Пекине от Хаака и поспешил на встречу с курьером Центра.

Только сейчас, когда большое дело было сделано, Ри­хард почувствовал безмерную усталость. Это было нервное истощение. Токийская жизнь, кроме отвращения, больше ничего не вызывала. В Японию даже не хотелось возвра­щаться. Ему грезилась квартирка, которую Катя недавно получила, он очень хорошо представлял эту новую квар­тиру по описаниям жены. Разве он не заслужил права на отдых?

Курьер Центра понимал, что творится в душе развед­чика, а потому старался его успокоить, рассказывал о Кате, о делах в Советском Союзе. Но умиротворить, успо­коить не удалось. Рихарда волновали события в Испании, итало-германская интервенция. На борьбу с фашистами из разных стран отправлялись коммунисты, которые ста­новились солдатами испанского Народного фронта. Глав­ным советником республики стал Берзин. В Испании сражался брат Бранко Вукелича. Рихарду казалось, что его место сейчас там, в сражающейся Испании. Привез курь­ер и письмо от Кати, полное бодрости. Но Рихард-то знал: бодрость искусственная, Катя тоскует, и виновник всему он. «Милая К... Иногда я очень беспокоюсь о тебе. Не по­тому, что с тобой может что-либо случиться, а потому, что ты одна и так далеко. Я постоянно спрашиваю себя – должна ли ты это делать? Не была бы ты более счастли­вой, если бы не знала меня?.. Все это наводит на размыш­ления, и потому пишу тебе об этом, хотя лично я все больше и больше привязываюсь к тебе и более чем когда-либо хочу вернуться домой, к тебе.

Но не это руководит нашей жизнью, и личные жела­ния отходят на задний план. Я сейчас на месте и знаю, что так должно продолжаться еще некоторое время. Я не представляю, кто бы мог у меня принять дела здесь по продолжению важного экспорта... Твой Ика».

Курьер много раз до этого встречался с Зорге, но впер­вые увидел слезы на глазах бесстрашного разведчика.

ВЫСОКИЕ СФЕРЫ

О заключении между Германией и Японией «антикоминтерновского пакта» Советское правительство благодаря оперативности организации Зорге узнало задолго до того, как об этом был оповещен весь мир.

Первый триумф не вскружил голову Рихарду. Он пре­дупредил Отечество о происках врагов. Но как будут раз­виваться германо-японские отношения? Таит ли в себе «антикоминтерновский пакт» реальную угрозу для мира во всем мире? Не развяжут ли Германия и Япония войну против социалистического государства одновременно? Как выяснил Одзаки, на совещании Тайного совета якобы упоминали: главное содержание секретного приложения к «антикоминтерновскому пакту» состоит в том, что, в слу­чае военных действий между Японией и СССР, последне­му придется иметь дело также с Германией. В случае... Но реален ли сейчас подобный случай?.. Слишком уж остры противоречия между Германией и Японией в Ки­тае. Рихард хорошо знал японцев. И в совершенстве – немцев. Еще до заключения пакта в Китай прибыла гер­манская экономическая делегация, которая подписала с китайским правительством ряд контрактов на постройку железных дорог. Немцы продолжают поставлять Чан Кай-ши вооружение и своих советников. Как все это увя­зать? Одзаки удалось выяснить, что в самый разгар гер­мано-японских переговоров военное министерство Японии представило на рассмотрение правительства программу внешнеполитического курса, в которой планируется за­хват всего Китая и превращение Северного Китая в «Особую антикоммунистическую и прояпонскую зону». Японцы вовсе не собираются допускать немцев в Китай. Тут целый узел противоречий.

Для Одзаки и Рихарда становилось ясным, что прави­тельство Хирота долго не продержится у власти. Слишком уж непопулярным было оно у народа. Сразу же после заключения пакта оно произвело массовые аресты комму­нистов, революционно настроенных рабочих и крестьян, отменило «Всеобщее избирательное право для мужчин». Выбирать мог только тот, кто прошел военную службу. Господство военных кругов в правительстве вызвало противодействие и со стороны «старых» концернов. Провока­ционный налет японских войск на советскую территорию у озера Ханка в ноябре закончился позорным провалом. В конце концов правительство Хирота ушло в отставку. Новое правительство генерала Хаяси также потерпело поражение.

31 марта 1937 года к власти пришел принц Коноэ, че­ловек, связанный не только с высшей придворной аристо­кратией, но также и с финансовым капиталом, и с гене­ралитетом. Он был своего рода компромиссной фигурой. Он хотел угодить всем, кроме, конечно, трудового народа.

Как бы то ни было, но организация Зорге поднялась еще на одну ступень: в лице Одзаки она получила пря­мой доступ в кабинет министров и к самому премьеру. Оказавшись на вершине государственной власти, принц Коноэ не забыл своего друга Одзаки, а еще больше при­близил его к себе. Новый премьер затевал кое-что, и вели­колепный эксперт по Китаю, обладающий острым и ана­литическим умом, был ему нужен. Коноэ лично возглав­лял так называемое научное общество Сёва, занятое раз­работкой проблем Восточной Азии. Вот сюда, под начало Кадзами, принц и пригласил Одзаки. Ходзуми с востор­гом принял приглашение. Ведь теперь он становился при­частным к государственной политике и своим авторитетом как-то мог влиять на нее. А главное, организация Зорге могла получать сведения из первых рук.

Когда человек работает ради высокой идеи, ему до­ступно самое невозможное. Не успел Одзаки освоиться в обществе Сёва, как принц назначил его руководителем китайского отделения вместо Кадзами; Кадзами теперь стал секретарем кабинета Коноэ. Кадзами Акира любил своего друга Одзаки и всячески способствовал его возвы­шению. А почему бы премьеру не сделать Одзаки своим неофициальным советником при правительстве?.. Но час для этого еще не настал.

Усиба и Киси, друзья Одзаки по колледжу, также ста­ли секретарями премьера. Они-то и подали принцу идею создать «группу завтрака», в которую, конечно же, сразу вошел Одзаки. Так возникло неофициальное информаци­онно-дискуссионное общество при правительстве. Одзаки занял в нем видное положение. Принц встречался со сво­ими друзьями и во время завтраков, и во время обедов. Сходились в доме Усиба, пили сакэ, обменивались мнени­ями; премьеру нравилась неофициальная дружеская атмо­сфера в доме Усиба, где они собирались словно заговор­щики. Премьер, загруженный государственными делами, на первых порах являлся раз в две недели. Затем стали встречаться чаще.

Разговоры велись о войне в Китае. Одзаки по-преж­нему считал, что Япония погубит себя, развязав войну в Китае. Тем более опасно начинать военный конфликт с могучей советской державой, Япония слишком слаба для ведения такой войны. Принц возражал. Правда, он согла­шался, что воевать сейчас с Советским Союзом бессмыс­ленно. Ну а если Япония для начала овладеет ресурсами Китая, превратит Манчжурию в военно-экономическую базу Японии?.. Штаб Квантунской армии разработал под­робную программу. Разработан также план проведения милитаризации экономики. К концу года японская армия должна стать миллионной. Начальник штаба Квантунской армии генерал Тодзио считает, что настал самый благо­приятный момент для выступления против Китая, а затем против СССР...

Тут было над чем поразмыслить. Однако пока разгово­ры оставались разговорами. Премьер лишь прощупывал своих друзей, хотел знать, что они думают о возможной войне в Китае. Но на уме у него было другое. Он уже принял твердое решение, отбросив все сомнения эксперта по Китаю.

Что затевает правительство Японии, куда оно хочет направить главный удар, почему проводит спешную мо­билизацию всех возрастов? В Северном Китае учения японских войск проводятся каждую ночь. В совершенно секретном документе говорится о необходимости объеди­нения политики армии и правительства. В этом же доку­менте содержится план производства военных материалов. Япония явно готовится к войне. Против кого?.. А может быть, все-таки вопреки здравому смыслу, надеясь на Гер­манию, против Советского Союза?..

Зорге посоветовал обратиться с прямым вопросом к премьер-министру. Дорог был каждый день, и обходных путей искать не приходилось. Одзаки рисковал вызвать подозрение прямым вопросом, но, когда дело касалось за­щиты Советского Союза и безопасности Японии, он ста­новился бесстрашным, дерзким. На первом же «завтраке» он громко сказал, что хотел бы ознакомиться с планом по китайскому вопросу, чтобы иметь возможность проанализировать его и сделать квалифицированное заключение для правительства. Принц задумался. Он готовился к от­ветственному шагу во внешней политике и не мог игно­рировать мнение такого знатока Китая, каким был Одза­ки. Затем премьер, предупредив эксперта о соблюдении строжайшей тайны, сказал, что с документом ознакомить­ся можно. В канцелярии премьер-министра эксперту от­ведут отдельный кабинет, где он сможет в течение неко­торого времени изучать план. Такой легкой победы Од­заки не ожидал и даже растерялся. За всю ночь, конечно, не сомкнул глаз. Утром он был в канцелярии премьер-министра. Здесь его хорошо знали, а получив распоряже­ние Коноэ, немедленно провели в отдельный кабинет и выдали совершенно секретный документ. Потом дверь за­хлопнулась. Прежде чем приступить к изучению доку­мента, Одзаки прислушался. Подошел к двери – она ока­залась запертой. Осмотрел каждую щель, стараясь уста­новить, откуда за ним могут тайно наблюдать. Он находился в святая святых японской империи, и как-то не верилось, что вот так просто вас могут оставить без при­смотра наедине с документом огромной государственной важности. Одзаки рисковал головой. Но нужно было дей­ствовать быстро, так как документ выдали на определен­ное количество минут. Он вынул из кармана фотоаппарат и, еще раз прислушавшись, стал фотографировать стра­ницу за страницей. Лязгнула окованная дверь. В комнату вошел чиновник. Одзаки едва успел сунуть фотоаппарат в карман пиджака. Чиновник внимательно взглянул на вздувшийся карман Одзаки, спросил, не нужно ли гос­подину эксперту чаю. Получив отрицательный ответ, уда­лился. Стараясь унять нервную дрожь, Одзаки прошелся несколько раз по комнате; успокоившись, снова принялся за дело. Опять, на этот раз почти бесшумно, появился чи­новник. И снова уставился на оттопыренный карман эксперта. Одзаки едва приметно улыбнулся, вынул из кармана небрежно скомканный платок и вытер потный лоб. (Фотоаппарат он предусмотрительно сунул в брючный карман.) На этот раз чиновник все-таки принес хо­лодный чай. Как бы между прочим, еще раз напомнил, что никаких выписок из документа делать не разрешает­ся. «О, все эти секреты мне давно известны! – небрежно воскликнул эксперт и вернул чиновнику папку. – По рас­поряжению принца я должен был уточнить кое-что». Сов­сем успокоенный чиновник стал «почтительно шипеть» и улыбаться. Ему даже сделалось как-то неловко за то, что он два раза входил без стука, словно в чем-то не доверял другу премьера. Но служба есть служба. О, он настолько доверяет господину Одзаки, что даже не будет проверять записные книжки и даст охране распоряжение пропустить его беспрепятственно! Чиновник был сама любезность и учтивость. Но что кроется за любезной улыбкой чиновника? Может быть, он все-таки заметил фотоаппарат и теперь тонко издевается? Возможно, он уже вызвал охрану?..

Пройдя через целый строй часовых, мимо комендату­ры, Одзаки наконец очутился на улице. Пропетляв по городу добрый час, он очутился возле дома Зорге. Загоре­лась лампочка у входа. Значит, Зорге дома, подает услов­ный сигнал: в квартире посторонних нет. Вот они вдвоем. Рихарду не терпится узнать самое главное. «Япония в ближайшее время не будет воевать с Советским Союзом! Она готовит нападение на Китай...» – говорит Одзаки и, передав фотоаппарат, уходит.

Он сообщил главное. Теперь можно идти спокойно. И даже не так уж важно, если его вдруг схватит полиция. Он выполнил долг.

...Вукелич волнуется. Он сидит в затемненной комнате при красном свете. Бранко боится испортить пленку. Передержать, недодержать... Пленка – вещественное до­казательство. Сперва ее повезут в Шанхай, затем туда... Макс Клаузен уже передал сообщение. Центр требует документального подтверждения. Там дежурят кругло­суточно. Сообщение, видимо, всех взволновало. Немед­ленно, срочно... Все руководящее ядро поставлено на ноги. Фотокадры получились добротные. Мияги сможет про­смотреть их через проекционный фонарь, переведет текст с японского на английский. Анна Клаузен – курьер орга­низации – готовится к поездке в Шанхай на встречу с курьером Центра.

Орава журналистов вваливается в дом Бранко. У них свои заботы: нужно проявить пленки курортных снимков. Со смущенной улыбкой Эдит «по секрету» сообщает, что муж печатает видовые открытки и не велел никого пу­скать. Если дойдет до полиции... Журналисты понимающе переглядываются и уходят.

Мияги принес новые сведения, подтверждающие со­вершенно секретный документ. Художник-любитель, хо­роший друг Мияги, полковник из военного министерства, предложил работу: военному министерству нужны спе­циалисты по макетам; в управлении стратегического пла­нирования в специальном помещении сооружается огром­ный макет, отображающий крупномасштабную карту Ки­тая. Видно, в скором времени будут дела! Точно такой же макет сооружали до того, как захватили Манчжурию... Мияги поблагодарил. К сожалению, он портретист и ни­чего не смыслит в топографии и военных делах. Вот если жена начальника управления стратегического планирова­ния пожелает заказать портрет...

Какова роль Германии во всех этих замыслах япон­ского правительства? Очутившись в кабинете фон Дирксена, Зорге заявил, что собирается в Китай, хочет просить аудиенции у генерала Фалькенгаузена, возглавляющего немецкую военную миссию, занятую обучением армии Чан Кай-ши. Посол сделал протестующий жест. Наконец-то и он мог продемонстрировать свою осведомленность пе­ред всезнающим Зорге: японское верховное командование намекнуло Берлину на необходимость отозвать военную миссию из Китая в ближайшее время. Так что, возможно, генерал Фалькенгаузен уже упаковывает чемоданы...

Зорге сделал разочарованное лицо. А выйдя из каби­нета посла, на мотоцикле пулей помчался в дом Клаузенов. Сомнений больше нет: Япония готовит нападение на Китай! Как все-таки отнесутся к этому в Германии?.. На­мечается большой конфликт!

...Клаузены прочно обосновались в Японии. «Инженерная компания» давала заработок, появились лишние день­ги. Спасаясь от летней токийской духоты, Клаузены ку­пили дачу на берегу океана, в Тигасаки, западнее Иоко­гамы, – небольшой домик на сваях. Под домом Макс устроил тайник для радиостанции. Садик. До пляжа – триста метров. Рихард любил, отдыхать у Клаузенов, здесь он чувствовал человеческое тепло.

Но сейчас он прибыл в Тигасаки вовсе не для отдыха. Анна должна завтра же выехать в Шанхай! Микропленки, микропленки... всё это нужно пронести под носом у полиции. Задание очень ответственное, сопряженное с большим риском. Ведь речь идет о государственной тайне первостепенной важности. Макс вздохнул. Анна молча взяла у Рихарда все материалы. Она готова отправиться хоть сегодня...

Нужно отдать должное отваге этой удивительной жен­щины: она всегда беспрекословно выполняла все указания Зорге, совершала свой подвиг незаметно, с хладнокровием, которому позавидовал бы мужчина. Она не любила гром­ких слов о долге, о самоотверженности. Она помогала му­жу, Рихарду и втайне гордилась, что ей доверяют ответ­ственное дело.

Она, разумеется, сразу же сядет на пароход и уедет в Шанхай, но прежде она должна накормить обедом Мак­са и Рихарда. В ресторане всегда подают какую-то гниль. Так и желудок испортить недолго. Теперь бы в Красный Кут хотя бы на недельку... В Японии у нее очень шаткое положение: немецкий она до сих пор не освоила как сле­дует, китайский позабыла, а на русском говорить здесь не принято. Даже выговориться вволю не с кем. Вот, бы­вало, в МТС!.. Иногда, когда Макс, занятый своими ком­мерческими делами, возвращался поздно, она бранилась. «Ты женился на мне ради конспирации!» – бросала она упрек. Толстяк только отдувался. Все не может забыть, как они познакомились, и корит при каждом удобном случае. Но Макс никогда в таких случаях не приходил домой без подарка, и мир быстро водворялся. Они горячо любили друг друга, и ссоры носили «воспитательный» характер. Впрочем, Макс никогда жене не перечил, боясь, что она сгоряча уедет в Красный Кут, в МТС. О, женщины!..

Анна отправилась в Шанхай якобы для того, чтобы проседать родных. Она везла драгоценные микропленки. Все шло хорошо. Но в Шанхае полиция устроила поваль­ный обыск. Пассажиров разделили на группы. Женщин отводили в каюту и там подвергали полному досмотру. Анна не могла даже приблизиться к борту, чтобы выбро­сить микропленки в воду. Толпа беспрестанно подталки­вала ее к контролерам. Вот она почти у трапа. Сейчас ее отведут в каюту. Она знает, какую ценность имеют микропленки. Сразу же схватят Макса, Рихарда... Себя ей не жалко. Но Макс, Макс... Большой ребенок Макс... Если бы можно было столкнуть контролера...

Впереди какое-то замешательство. Японская ругань. Ага, происходит смена контролеров. И пока велась пере­бранка между контролерами, Анна проскользнула у од­ного из них за спиной и... очутилась на берегу. Она сразу же позвала рикшу. Ее обступили не меньше двух десят­ков рикш, загородили от парохода, от контролеров, от по­лиции...

Через час она вручила микропленки курьеру Центра.

...Окончательно убедившись в том, что война с Китаем – дело решенное, Одзаки пришел в сильное возбуждение: всеми своими помыслами он был против этой вой­ны. Он-то знал, к чему это приведет! Военщина хладно­кровно, расчетливо вела Японию к катастрофе. Неужели принц Коноэ так ничего и не уяснил из их продолжи­тельных бесед? Одзаки бросился к своему приятелю, со­ветнику премьера Кадзами, стал уговаривать повлиять на принца. Ведь авантюра в Китае может привести ко вто­рой мировой войне! Кадзами рассмеялся: «Вопрос решен, и нечего беспокоиться». Одзаки направился к Усиба, лич­ному секретарю Коноэ, попросил аудиенции у премьера. Зная, о чем будет идти речь, Коноэ отказался принять журналиста. Одзаки впал в отчаяние. Тогда, рискуя по­терять расположение своих друзей и премьер-министра, он опубликовал большую статью в журнале «Тюо корон» под заглавием «Нанкинское правительство», в которой резко раскритиковал политику военных авантюр Японии в Китае. Но Коноэ даже не подумал подвергать стропти­вого эксперта остракизму, наоборот, пригласил его как ни в чем не бывало на очередной «завтрак».

Война в Китае началась 7 июля 1937 года инцидентом в Лугоуцяо (населенный пункт, расположенный в две­надцати километрах к юго-западу от Пекина).

11 июля премьер Коноэ, военный министр Сугияма и министр внутренних дел Вапа устроили пресс-конферен­цию для сорока ведущих газет и информационных бюро, на которой присутствовали также иностранные корреспон­денты Зорге, Вукелич, Гюнтер Штейн, Маргарита Гаттенберг и другие. Здесь Рихард встретил Одзаки. Коноэ по­требовал, чтобы пресса поддерживала военные действия в Китае. Одзаки был мрачен. Все, что мог он сообщить Зорге, это то, что час назад состоялось секретное заседа­ние кабинета, принявшего решение немедленно бросить в Китай дополнительные войска.

Так как Рихарда интересовало отношение Германии к этой войне, то он отправился к фон Дирксену. «Должны ли мы, немецкие журналисты, поддерживать Коноэ?» Дирксен извлек из сейфа секретную инструкцию, получен­ную из Берлина: германское правительство намерено при­держиваться нейтралитета. Берлин обращал внимание Дирксена на то, что война может привести к подъему национально-освободительного движения в Китае, осла­бит Японию и лишит Германию союзника в подготовке нападения на Советский Союз. Посол сунул Зорге под нос телеграмму, только что полученную из Берлина: «Война против Китая может потребовать от Японии больших сил и стать препятствием для ее нападения на Советский Союз». Секретарша доложила послу о прибытии предста­вителей японского министерства иностранных дел. Пока фон Дирксен раскланивался с японцами в приемной, Зорге, заслонив телеграмму спиной, хладнокровно щелк­нул фотоаппаратом. А затем, вынув сломанную зажигал­ку, принялся высекать огонь. Скверные зажигалки произ­водят в Японии!.. Ему хотелось послушать, о чем японцы будут толковать с германским послом, но об этом он узнает завтра. А сейчас – на квартиру Бранно, в фотола­бораторию, на радиостанцию. Он обожал оперативность. Назавтра он в самом деле узнал все: министр иностран­ных дел Хирота требует, чтобы Германия прекратила поставки вооружения правительству Чан Кай-ши; японское военное министерство настаивает на отзыве герман­ских военных советников из Нанкина. «Вы только почи­тайте! – воскликнул фон Дирксен и протянул Зорге ноту японского правительства Германии. – Они категорически требуют...» – «А что думает по этому поводу Нейрат?» – «Он телеграфирует: «Мы не собираемся делать подарок, не получая ничего взамен». Зорге расхохотался. «Не ли­шено остроумия, – сказал он. – Узнаю Нейрата». Как и ожидал Зорге, между двумя хищниками – Германией и Японией – разыгрался конфликт. Тут уж не до единства.

Пришлось Анне Клаузен снова отвозить микропленки в Шанхай. Анна, покормив Макса и Рихарда обедом, без­ропотно стала собираться в опасный рейс. Едва она успе­ли обернуться, как японцы выбросили десант на Шанхай и начались ожесточенные бои.

Договор о ненападении между СССР и Китаем, заклю­ченный 21 августа 1937 года, вызвал переполох в германском посольстве. Если раньше фон Дирксен считал, что дипломат не должен ввязываться в политику, то теперь, чувствуя двусмысленность своего положения в Токио, составил обширный доклад в Берлин, в котором доказывал, что развитие событий требует большой решительности. Следует рассмотреть вопрос об отзыве военных советников и оказать давление на Нанкин в смысле скорейшего за­ключения мира на условиях, выгодных для Токио.

Весь мир с напряженным вниманием следил за раз­витием событий в Китае. Всем становилось ясно, что рас­четы японских империалистов быстро сломить сопротив­ление Китая и заставить китайское правительство капиту­лировать провалились в самом начале.

От Бранко Вукелича Зорге узнавал, какую позицию занимают Англия, Америка, Италия и Франция в отно­шении японской агрессии.

За всех определенно высказался министр иностранных дел Франции Дельбос: «Японская атака в конечном итоге направлена не против Китая, а против СССР. Японцы же­лают захватить железную дорогу от Тяньцзиня до Бэйпина и Калгана, для того чтобы подготовить атаку против Транссибирской железной дороги в районе озера Байкал и против Внутренней и Внешней Монголии». Империали­сты западных держав толкали Японию на войну с Советским Союзом и соглашались быть посредниками в японо-китайских переговорах. Но к посредничеству стремилась и фашистская Германия.

Военному атташе Эйгену Отту показалось, что настал самый благоприятный момент «взлететь высоко». На свой страх и риск он также решил заняться большой полити­кой. Он считал, что посредником может быть лишь Герма­ния, и никто иной. По мысли Отта, в случае заключения мира японская армия, уже отмобилизованная и сосре­доточенная в Китае, сможет молниеносно начать наступ­ление против Советского Союза. Отт словно обезумел, он вышел из-под контроля Зорге, и последнему оставалось лишь наблюдать за ним и обо всем сообщать в Центр. Отт собрал высокопоставленных чиновников из японского ген­штаба, обещал им всемерную помощь со стороны герман­ских советников в Нанкине. Отт действовал через голову Дирксена. В своих депешах Нейрату доказывал, что пора кончать с нейтралитетом. Он действовал более энергично, нежели посол, и был замечен Гитлером. Почему бы Японии и Германии не договориться о совместной экономи­ческой эксплуатации Китая?

Упоенный дипломатическими успехами, Отт по стро­жайшему секрету сообщил Зорге, что Гитлер наконец при­нял решение прекратить поставки оружия Китаю, ото­звать советников и поддержать японскую агрессию.

Как любил говорить Зорге, он никогда не собирался ограничивать свою миссию функциями «почтового ящи­ка», заниматься простой передачей информации. «Было бы ошибкой думать, что я посылал в Москву всю собран­ную мною информацию. Нет, я просеивал ее через свое густое сито и отправлял, лишь будучи убежденным, что информация безупречна и достоверна. Это требовало боль­ших усилий. Так же я поступал и при анализе политиче­ской и военной обстановки. При этом я всегда отдавал себе отчет в опасности какой бы то ни было самоуверенности. Никогда я не считал, что могу ответить на любой вопрос, касающийся Японии».

Вот и теперь он сильно задумался. Когда на границах Манчжурии и Советского Союза возникло несколько конфликтов, он не придал им особого значения. Но инци­дент у Лугоуцяо он сразу же расценил как прелюдию к большой войне. Его прогноз оправдался. Теперь требова­лось оценить заявление Гитлера.

Нацистское правительство оттеснило и Англию, и Францию, и Америку, взяло на себя роль посредника в японо-китайских переговорах. К чему это приведет? Слов­но в ответ на советско-китайский договор о ненападении, фашистская Италия присоединилась к «антикоминтерновскому пакту». И все-таки декларации остаются деклара­циями. Рихард лучше многих иных политических деяте­лей понимал глубину противоречий между Германией и Японией, ибо он мыслил диалектически, как ученый.

Генерал Араки открыто призывает к войне с Совет­ским Союзом, заявляет, что «это единственный путь для Японии», в Токио свирепствует антисоветская истерия. Американский посол в Токио сообщил в Вашингтон о том, что «существует убеждение, что, поскольку война с Со­ветской Россией неизбежна, она может начаться скоро».

Понукаемый советским разведчиком, Эйген Отт напра­вился в японский генштаб и спросил у генерала Хоммы, что намерена делать Япония после окончания войны в Китае. Хомма ответил, что Квантунская армия готова хоть сегодня напасть на Советский Союз. Хомма пожаловался на то, что германское посредничество пока не дало резуль­татов, а японцам хочется побыстрее заключить мир и дви­нуться на СССР. В Манчжурии сейчас сосредоточена главная ударная сила.

Но Зорге отлично знал: к большой войне с Советским Союзом Япония не готова, не хватит сил. И японские генералы это знают.

Всё взвесив, Зорге отправил в Центр радиограмму та­кого содержания: «Японцы стремятся создать у других держав впечатление, что будто бы они собираются всту­пить в войну с Советским Союзом. Япония не собирается начинать большую войну с Советским Союзом в ближай­шее время». Таков был итог долгих раздумий, сопостав­ления фактов, проникновения в законы международных отношений, которые носят объективный характер, и от­дельные личности, какими бы побуждениями они ни руко­водствовались, не в силах изменить их. Зорге видел, что Япония экономически не готова к войне с такой мощной державой, как СССР. Окрепнуть за счет Китая ей не уда­лось, она сама увязла в Китае, не смогла договориться с нанкинским правительством. Разумеется, все это не исключает и впредь инциденты на маньчжуро-советской границе.

Как развивались события в дальнейшем?

Германское посредничество потерпело полный провал, японской военщине не удалось развязать руки в Китае. Как доносил в Берлин фон Дирксен, расчеты Германии использовать трудное положение Японии и отобрать у нее бывшие германские колонии также оказались нереаль­ными. Япония приняла решение вести войну до оконча­тельного завоевания Китая, о чем и поставила в извест­ность германское правительство. Западные державы за­няли позицию попустительства японской агрессии, они проводили политику поощрения зарвавшегося империали­стического хищника, всячески натравливали его на Совет­ский Союз; особенно четко выявились эти тенденции за­падных держав на Брюссельской конференции.

Война в Китае велась уже полгода. И хотя японским войскам удалось захватить большую территорию, об окон­чательной победе в ближайшие годы нечего было и думать.

Принц Коноэ понял, что просчитался. В срочном по­рядке Коноэ создал при правительстве институт советников, пригласив сюда представителей финансового капи­тала, политических партий и высшего командования. Премьер-министр назначил Одзаки неофициальным совет­ником при кабинете, порекомендовав эксперту уйти из «Асахи», где он еще числился на должности, совмещая ее с должностью в научном обществе Сёва.

Так Одзаки поднялся еще на одну ступень и теперь уже мог не только получать секретную информацию госу­дарственной важности, но и оказывать прямое влияние на политику правительства.