О двух ипостасях татарстана

Недавно французский политолог Жан-Робер Равио в своей статье, посвященной Татарстану^[25], сформулировал два интереснейших вопроса:

1) Имеем ли мы в Татарстане нацию, "стремящуюся стать государством", или "государство, намеренное стать нацией"? 2) Возможно ли превращение Татарстана в государство без предварительного формирования в республике "нации"?

Необычность этих вопросов очевидна - они противоречат сложившимся у нас стандартам мышления, причем, не только обыденным, но и научным. Однако, с точки зрения западной этнологии и политологии правомерность их не вызывает сомнений^[26]. Но даже после опубликования статьи Жан-Робера Равио и близкой по тематике работы Р. С. Хакимова^[27], необходимость в специальном обсуждении поставленных выше вопросов отнюдь не исчерпана. Это отчетливо видно при сравнении двух основополагающих документов, принятых в последние несколько лет в Татарстане - " Декларации о государственном суверенитете Татарской ССР" (30 августа 1990 г.) и "Конституции Республики Татарстан" (6 ноября 1992 г.).

В указанных документах даются различающиеся определения оснований конституирования Татарстана как государства. Согласно "Декларации", государственный суверенитет республики был провозглашен на основании реализации "неотьемлемого права татарской нации, всего народа республики на самоопределение". В "Конституции", принятой двумя годами позже, зафиксировано положение, что "Республика Татарстан - суверенное демократическое государство, выражающее волю и интересы всего многонационального народа республики". Источником суверенитета государства в ней объявлен "народ". Таким образом, в последнем документе понятие "татарская нация" оказалось "растворенным" в понятии "многонационального народа". Случайно ли такое изменение формулировок? Очевидно, нет. Тогда что скрывается за этими лингвистическими нюансами?

Достаточно точный ответ на этот вопрос дал Жан-Робер Равио. По его мнению, правящая элита Татарстана выбрала путь конструирования "нации", базирующейся на общности экономических и социальных интересов. На основе этих интересов, видимо, предполагается создать местную "высокую культуру", которая станет фундаментом этой "нации". Молчаливо считается, что последняя, в свою очередь, послужит базой для формирования государства. Диагноз Жана-Робера Равио таков: законная политическая власть в республике старается избежать обсуждения по существу вопроса об этническом разнообразии (хотя и называет его главной ценностью), тем самым игнорируя "непременные исторические корни любой национальной "высокой культуры"^[28].

Теоретическое обоснование политическому курсу правящей элиты Татарстана было дано Р. С. Хакимовым в книге "Сумерки империи. К вопросу о нации и государстве" (1993). В этом труде говорится, что "нация - это граждане, объединившиеся в государственную общность независимо от этнического происхождения". Как полагает автор книги, именно государство "превращает какую-либо общность людей в нацию". Схема формирования нации, по Р. С. Хакимову, следующая: самоопределяющийся этнос (коренной народ), который "затягивает в свой водоворот всех, кто живет с ним на одной территории", и далее, в рамках новообразующегося государства сначала формируется "народ, а затем и нация с новой системой ценностей, во многом не совпадающей с прежней"^[29].

В отличии от тех политиков, которые разрабатывают прагматический курс Татарстана, Р. С. Хакимов признает роль этнической культуры в образовании нации и государства. Он пишет: "нация и соответствующее государство могут возникнуть только на базе определенной этнической культуры" (выделено нами - Д. И.). Он отмечает, что без "социально-экономической и культурной сред, соединяющих всех граждан в целостность", государство существовать не может^[30]. Но показательно, что, несмотря на такое утверждение, тезис этого политика о двух гоударствообразующих этносах в Татарстане - татар и русских,^ фактически остался не раскрытым именно в этнокультурном плане, так как его высказывания о том, что успешное самоопределение республики может быть обеспечено "предоставлением русским таких же прав, что и татарам"^[31], является лишь бессодержательным лозунгом, ибо на сегодня именно татары в культурной сфере лишены многих прав, имеющихся у русских^[32]. Достаточно отметить, например, крайнюю неразвитость в Татарстане высшего образования на татарском языке и оттесненность татарского языка из сфер политической жизни, науки и т.д.

Отсюда понятно, что диагноз Жана-Робера Равио, действительно, заслуживает внимания. Тогда напрашивается следующий вопрос: можно ли вообще превратить Татарстан в государство, обойдясь без культуры, которая не может не быть этнической? Думается, что нет. И вот почему.

В своем классическом труде "Нация и национализм" Эрнест Геллнер - один из самых известных ученых в западной социальной антропологии, философии, истории культуры - высказал мысль, что "...ни одна политическая единица...", которая не способна содержать "самостоятельную ("национальную") образовательную систему", в принципе "не может воспроизводить себя", т.е. не может существовать^[33]. Речь идет о том, что у данного общества должна быть единая "высокая культура", так как "основное предназначение и идентификация человека связаны теперь с письменной культурой, в которую он погружен и внутри которой способен успешно функционировать"^[34]. Такая культура защищается государством, ибо "люди желают быть едиными со всеми теми, и только с теми, кто принадлежит к той же культуре". Поэтому "государства стремятся совместить свои границы с границами своих культур и защитить и внедрять свои культуры в пределах своей власти"^[35]. Следовательно, в основе нации-государства лежит именно определенная культура. Не государство превращает сообщество в нацию, а культура объединяет людей в нацию и "создает" тем самым государство. Хотя часто государства возникают раньше наций, в ряде случаев и до образования "систематизированной высокой культуры, определившей свою собственную территорию", в конечном счете нация все равно оказывается "культурно-опосредованной", а государство - работающим в интересах отдельной культуры^[36].

Имеется ли в настоящее время в Татарстане самостоятельное культурное пространство? Однозначно сказать трудно.

Татарская "высокая культура" начала XX в. до сих пор не возвращена в полном объеме, и даже основания ее не были предметом специального обсуждения. Правда, с конца 1980-х гг. в татарском обществе возникло идейное течение, получившее в работах некоторых западных исследователей название "мирасизма"^[37] (от "мирас" - наследие), в широком плане означающее повышенное внимание к своему культурно-историческому наследию. Однако, наследие возвращается крайне медленно, осмысление его отстает еще больше. Причин много - от отсутствия высококвалифицированных специалистов и финансов, до отсутствия понимания этой центральной задачи со стороны руководства АН Татарстана и др. Но еще более серьезное значение имеет то обстоятельство, что прошлая "высокая культура" татар отражает, в основном, уровень начала XX в., т.е. первой стадии индустриального развития. Сегодня уже конец XX в. и мировое сообщество входит в информационную эпоху. Поэтому неизвестно, даст ли нам наше наследие ключ к XXI в. В то же время, при существующем отношении со стороны властвующей элиты к татарской культуре трудно ожидать появления современной татарской "высокой культуры", пригодной для общества, стремящегося стать информационным.

Тогда что же мы имеем в Татарстане? Ни что иное, как продолжающую существовать в несколько трансформированном виде усредненно-серую "общесоветскую" культуру, с некоторой долей татарской "высокой культуры", но обильно сдабриваемую массовой западной культурой. Но именно на этих культурных потоках (без татарской составной) зиждется вся Россия. Следовательно, лишенный своего этнокультурного "измерения" Татарстан вряд ли способен породить "татарстанскую нацию", отличную от "россиян", ибо мы практически не выделяемся из российского культурного пространства. Один из ярчайших примеров этой "нерасчлененности" - господство русского языка во всех сферах политической жизни Татарстана (в парламенте республики татарский язык - исключение, и переводчики там переводят редкие выступления на татарском языке для русскоязычных депутатов).

Обобщая сказанное, можно сформулировать следующие выводы:

1. В республике сейчас существуют два понимания нации:

(1) нация - как этнокультурное единство; (2) нация - как территориальное сообщество, идентичность которого основывается на общности экономических и социальных интересов.

2. Татарстан, несомненно, имеет две ипостаси - "татарскую" и "татарстанскую". Но те, кто полагают, что основу суверенитета республики составляет безнациональный "народ", глубоко заблуждаются - такую основу может составлять лишь суверенитет татарской нации. Не не потому, что татары чем-то лучше остальных групп населения Татарстана, а потому, что культура второй по величине национальной группы в республике - русских, на сегодня практически ничем не отличается от общероссийской русской культуры. Да и в ближайшее время трудно ожидать русской культуры с местной спецификой. Отсюда вывод: если база для самоопределения, в т.ч. и в этнокультурном отношении, у татар в Татарстане будет отсутствовать, то на данной территории не может возникнуть и самоопределяющийся народ, устанавливающий тот или иной политический характер государственности, социальной и культурной целостности.

4. Выбор варианта: цивилизованное общество или задворки модернизированной империи?

Имеем ли мы представление о том, каким будет в ближайшей или в более отдаленной перспективе татарстанское общество? Стандартные высказывания: "мы движемся к капитализму, рыночной экономике", - можно обнаружить у многих политиков. Но проблема заключается в том, что "чистый" капитализм бывает только в учебниках, а реальные современные общества все обладают собственным "лицом" - никто не спутает американское общество с японским или шведское с итальянским. Нашим политикам не хватает именно конкретного представления о будущем. А популярные заклинания вроде того, что "в Татарстане и дальше будет сохраняться мир и дружба между народами", сами по себе и хорошие, но мало о чем говорят. От политиков и ведущих интеллектуалов республики всегда хочется узнать нечто большее о реальной модели будущего.

При этом, правда, нужно согласиться с Г. Явлинским, заявившим относительно будущего России: "Сидеть и выдумывать ... общероссийскую идею..., неблагородное занятие". Это замечание в равной мере можно отнести и к "общетатарстанской" идее. Действительно, переход в будущее во многом произойдет вопреки разным "идеям", вне зависимости от того, чего хотят те или иные общественные и государственные структуры. В то же время я бы не согласился с тем, что мы совершенно бессильны перед будущим - разве оно не складывается на основе наших нынешних, вполне осознанных решений и действий? Поэтому тот путь, который выбирается всеми нами сегодня, в значительной степени зависит от нашей общей идеи, модели будущего. В зависимости от этого выбора мы можем приблизить или отодвинуть время достижения Татарстаном состояния цивилизованности.

В России сейчас все хотят быть максимально самостоятельными. Каждый регион по своему обосновывает свое "право" на это: начиная от отдаленности (Дальний Восток) или отделенности (Калининградская область), кончая "столичностью" (современной для Москвы, прошлой - для Санкт-Петербурга), сложностью экономической ситуации (Свердловская область) и даже "экспериментальностью" (Нижний Новгород с областью). Перечень выдвигаемых российскими регионами черт "уникальности" на этом отнюдь не завершается. Не удивительно, что на этом общем фоне республики за отправную точку берут именно национальный момент. Татарстан всегда выделялся тем, что не спешил выставлять свое этническое "лицо", выступая больше от имени многонационального народа республики и отличаясь этим от других, например, от Башкортостана, который придерживается иной позиции.

Реальная политика Казани до августа 1991 г. строилась на противоречиях, существовавших между союзным центром и нарождающимся истэблишментом России во главе с Б. Ельциным. Затем наступил период использования Татарстаном противостояния в Москве двух ветвей власти - законодательной и исполнительной (до октября 1993 г.). Уже на этом этапе политическая элита Татарстана начала осознавать необходимость какой-то объединяющей идеи, которая бы сплотила народ республики перед лицом унитарного центра. Такая идея оформилась в виде ориентации на так называемое "мягкое вхождение в рынок". Правда, как предвидели многие аналитики, этот курс исчерпал себя довольно быстро - к весне 1993 г. стало ясно, что дальнейшее "мягкое вхождение" по чисто экономическим причинам просто невозможно. Взамен была предложена политика "адресной социальной защиты", которая, однако, никоим образом не обеспечивала сколько-нибудь массовую поддержку правящей элите. Именно тогда и была инициирована работа по созданию "Государственной программы экономического и социального прогресса в Республике Татарстан". Пройдя несколько этапов от "Программы по выводу экономики республики из кризиса" (весной 1994 года) и "Первоочередных мер по стабилизации экономики Республики Татарстан" (летом того же года) до основных направлений "Программы социального и экономического прогресса Республики Татарстан" (осенью 1994 года), этот документ так и не состоялся в полной мере и по сей день. Был даже момент, когда из-за сложностей выработки экономической стратегии среди узкого круга политиков и интеллектуалов получила хождение некая заготовка по "выращиванию" татарстанского патриотизма - как своего рода попытка преодоления идеологического вакуума.

Последовавшие друг за другом октябрьский кризис (1993 г.) в Москве и, как прямое следствие, подписание 15 февраля 1994 г. между РТ и РФ довольно своеобразного договора, привели не только к ослаблению политической конфронтации Казани с Москвой, но и создали совершенно новую ситуацию, сутью которой является конституционное противостояние двух центров, при их обреченности к сосуществованию и взаимодействию. Если такое положение продлится более или менее долго (прогнозировать с учетом последних заявлений С.Шахрая о грядущем неизбежном "переделе" России, сложно), Татарстан вынужден начать очередной виток поиска своей идентичности в геополитическом пространстве как России, так и вне его.

Спрашивается: что взять за основу при выработке новой идентичности Татарстана? Вариантов выбора не так много. Наиболее серьезных варианта всего два.

Вариант А. Не предпринимать никаких самостоятельных действий, выжидать до тех пор, пока не определится основная линия развития России. "Теоретическое" обоснование этой позиции было дано осенью прошлого года бывшим премьер-министром М.Сабировым, заявившим:

"Одни мы из кризиса выйти не сможем..., единая рублевая зона, единая кредитно-финансовая система, единое экономическое положение ставят нас в зависимость от состояния экономики России".^[38] У этого варианта прослеживаются два подварианта: (1) полностью подчинится Москве, "раствориться", приведя наши законодательные акты, в т.ч. и Конституцию, в соответствие с законами и Конституцией РФ; (2) в период неопределенности приложить все усилия для сохранения экономического потенциала и собственного правового пространства республики; сосредоточиться на том, что невозможно отнять у нас ни при каких условиях - на развитии национальной идеи, образования, культуры.

Вариант Б. Вне зависимости от того, что будет происходить в России, переходить к глубоким преобразованиям и реализовать свод путь к конечной цели - к "татарстанскому экономическому чуду' (нечто среднее между "восточной Швейцарией" и "западной Японией"). Этот вариант распадается на подварианты: (1) "технократическо-номенклатурный" и (2) "народный". В первом случае при полном контроле и в интересах правящей элиты ("сверху") с опорой на иностранные инвестиции и западные технологии осуществляется переход к новому состоянию экономики. Во втором при проведении курса упор делается на "народный капитализм", вырастающий на базе "подлинно народной приватизации" в Татарстане.

Вариант А возникает по разным основаниям - одни чрезмерно надеются на реформаторский потенциал Москвы, а другие не только не верят в это, но и считают опасными действия центра из-за его непредсказуемости. Недостатком данного курса является отрицание местной инициативы, а положительной стороной - уменьшение почти до нуля риска, связанного с самостоятельными действиями.

Вариант Б, являющийся антиподом обозначенного выше направления, зиждется на убеждении, что центральные власти не смогут в ближайшем будущем сделать что-нибудь путное. Отсюда делается вывод: быстро перестроиться и, вопреки крайне неумелым действиям московского центра, "просочиться" в нужном направлении. Несомненно, ориентация на самостоятельные действия относится к плюсовым сторонам варианта Б. Но имеются и минусы: переоценка дееспособности местной правящей номенклатуры, с одной стороны, и потенциала народных "масс" - с другой. Крайне неясным остается и ответ на вопрос: пойдет ли сюда западный (и восточный) капитал, придет ли с ним современная технология.

При варианте А :

· Татарстан (в случае выбора первого подварианта) по всем параметрам уравнивается с Российскими регионами и фактически превращается в нечто вроде бывшей "Татарской автономии" в составе СССР, потеряв свое уникальное национальное лицо. Для него, как рядового субъекта РФ, не будет актуальным определение своего места в СНГ и тем более в мировом сообществе. При реализации этого курса Москва попытается решить национальные проблемы через институт культурно-национальной автономии. Россия в итоге превратится в сильно централизованное унитарное государство.

· Второй подвариант этого же варианта на деле означает просто откладывание борьбы за права Татарстана до мифических "лучших времен" (до "укрепления" национальной идеологии и т.п.). Однако движение по такой траектории чревато тем, что оборонительная позиция Татарстана может быть подорвана действиями центра в направлении "губернизации" России с последующим проведением политики культурно-национальной автономии и т.д.

Выбор варианта Б дает ряд преимуществ:

· Татарстан как процветающее государство (пусть "объединенное" с Россией) на деле, а не на бумаге станет суверенным; перестанет "ползать на коленях" перед Москвой, выпрашивая крохи со "столичного стола"; привлечет в достаточной мере зарубежный капитал и через него выйдет в мировое сообщество на плечах экономических интересов; сможет повысить свой интеллектуальный потенциал на международном уровне через установление прочных контактов с университетами и другими научными, культурными центрами развитых стран и др. Возможно, в итоге нас начнут уважать и в Москве, и за рубежом.

· Экономические успехи позволят так преобразоваться республике, что наше общество станет по настоящему цивилизованным и произойдет "преодоление" того состояния, которое применительно к татарам недавно у Зульфата Хакима получило определение "хронической несвободы"^[39] (аналогичное определение русского общества прошлого века было дано русскими демократами: "нация рабов, сверху донизу"). Богатство не панацея, но оно дает возможность распутать многосложный узел национальных проблем в Татарстане. Если бы у нас существовало действительное экономическое благосостояние, то можно было бы совершенно на ином уровне, чем до сих пор, начать решать эти проблемы - не путем "деления", например, скудного телевизионного времени на татаро- и русскоязычные передачи, а через предоставление целых каналов для вещания на основных языках республики круглосуточно или же открыв десятки издательств, научных центров, работающих на благо отдельных национальных групп и т.д.

· При этом сама Россия, построенная на богатых и избавленных от "оккупации Москвы", регионах, наконец-то, смогла бы преобразоваться в доселе незнакомое состояние, для которого сейчас даже трудно найти определение (возможно, в "Российское евразийское сообщество").^[40]

Таким образом, новая идентичность Татарстана может основываться на идеологии экономического процветания народа республики. Но добраться до заветной цели - цивилизованного состояния - Татарстан сможет только в том случае, если политики выберут верный курс по "конструированию" гражданского общества. Основу последнего может составить только "нация". В зависимости от того, какое понимание "нации" образует фундамент политики (а возможны и промежуточные варианты), в Татарстане может возобладать тот или иной путь развития. Отсюда значение более углубленного рассмотрения этого вопроса.