Властвовать или подчиняться

Прежде всего мы попытались представить общую картину взглядов наших респондентов на сущность власти в России, на ее политических носителей. Нас интересовало, в какой меренаши граждане готовы признать над собой власть, а в какой — сами стремятся властвовать (табл. 9.1).

Таблица 9.1

ЧТО ВАМ БОЛЬШЕ НРАВИТСЯ: (%)

Варианты ответов	1996 г.	2000 г.
Подчиняться	11,0	4,7
Управлять	35,5	22,0
Ни то, ни другое	25,6	42,4
И то, и другое	21,5	30,9
Не ответили	6,4	—

Удивительно, что число желающих управлять намного превосходит число тех, кому больше нравится подчиняться. Здесь странно все: и то, что число готовых подчиняться за десятилетие демократических реформ столь значительно сократилось. Это, несомненно, ненормально и говорит о том, что во власти явно какой-то непорядок. Обращает на себя внимание и тот факт, что выросло и число тех граждан, кто вообще хочет держаться от власти подальше: им не нужно ни подчинение, ни доминирование. Нормально относятся к власти те, кто готов подчиняться и брать на себя ответственность: это всего лишь каждый третий. Конечно, говорить о норме и отклонении можно лишь условно, но все же...

Вместе с тем, когда мы спросили этих же людей, какого типа отношения они хотели бы иметь со своими детьми, то число тех, кто предпочел отношения типа «учитель - ученик» в 1996 г. составило лишь 18,2%, но 79,4% хотели иметь с детьми скорее отношения равных, партнеров. В 2000 г. это соотношение изменилось в сторону большей авторитарности, что возможно свидетельствует о нарастании авторитарных тенденций и усталости от слабой власти. Возможно, такое рассогласование между «демократически» и «патриархально» ориентированными ответами одних и тех же респондентов можно объяснить существующим в их сознании образом идеальной власти — идеальному родителю (властвующему) положено быть своему ребенку другом. Другая гипотеза: демократию наши респонденты распространяют на тех, кто им близок (свои дети), и на тех, кто ниже по социальному статусу (табл. 9.2).

Таблица 9.2

КАКИЕ ОТНОШЕНИЯ ХОТЕЛИ БЫ ВЫ ИМЕТЬ СО СВОИМИ ДЕТЬМИ, %

Варианты ответа	1996 г.	2000 г.
отношения партнеров, равных	79,4	67,8
отношения типа «учитель-ученик»	18,2	28.5
не ответили	2,4	3,7

Однако при всех расхождениях в понимании власти у тех, кто готов иметь с ней дело, между ними есть нечто общее: власть является для них эмоционально значимой, независимо от знака их к ней отношения (те, кто желает подчиняться, управлять, и делать и то, и другое) вместе составляют более половины.

Как показывает анализ распределения ответов на вопросы анкеты, в зависимости от склонности респондента к доминированию или подчинению, образуется 5 групп респондентов:

1 — нравится подчиняться, и с детьми — партнерские отношения;

2 — нравится управлять, но с детьми — партнерские отношения;

3 — нравится работать самостоятельно, с детьми — партнерство;

4 — не нравится ни подчиняться, ни управлять, с детьми — партнерские отношения;

5 — нравится управлять, с детьми — назидательные отношения.

Довольно трудно из этих пяти групп выбрать ту, которая бы однозначно могла быть отнесена к сторонникам демократии. В первой группе собрались скорее пассивные демократы. Во второй — активные. Третья группа может быть названа демократической, но с изоляционистскими настроениями. В целом под определение сторонников демократии походят первые три группы. По политической самоидентификации — либералов и анархистов больше всего во второй группе; анархистов — во второй группе; демократов больше всего — в четвертой группе; коммунисты распределились более менее равномерно; аполитичных больше всего во второй группе. Между тем, в соответствии с нашей схемой, достаточно явственно выделяются авторитарные наборы установок в группе 5. Кстати, в отношении этой группы респондентов мы получили максимальное число значимых корреляций. Это говорит о том, что среди всех граждан именно авторитарный тип выявлен наиболее явственно по всем вопросам, связанным с властью. Между тем «демократическая личность» проявляется более вяло и выглядит менее определенно.

Проанализируем данные 1996 г. В пятой группе наблюдалась самая высокая доля довольных властью — 26%, в остальных группах таких граждан значительно меньше — около 6%. Среди них также значимо большая часть по сравнению с другими доверяет Президенту: 40% против приблизительно 17% в остальных группах. Видимо, не случайно Президент Б. Ельцин так не любил парламент. Как показывают наши данные, именно среди авторитарных избирателей процент доверяющих законодательной власти немного выше — 27% против 17% в других группах.

В пятой группе значимо большее число респондентов готово участвовать в митингах — 27%, в остальных группах — только 17% и ниже. Больше всего респондентов, готовых участвовать в забастовках, также находится в этой группе — 27%. Правда, и в первой группе таких нашлось 25%. Тут — явная аномалия. Если мы определили тех, кто готов подчиняться, и хочет иметь с детьми партнерские отношения как демократов, то участие в забастовках — нормальная форма протеста. Но как быть с авторитарными респондентами, в принципе власть принимающими? Управлять они готовы. Но подчиняться — нет. Отсюда и их потенциал протеста. Сравним: в остальных группах — только около 5%.

Вопреки нашим гипотезам среди разных групп респондентов не было обнаружено значимых различий в ответах на вопрос, касающийся необходимости ужесточить законы относительно лиц других национальностей. Однако, наибольший процент респондентов все же именно среди авторитарного типа граждан в пятой группе — 67%; далее идут: в третьей группе — 62%, в четвертой -58%, первой — 44% и второй — 36%.

В пятой группе значимо большое число респондентов положительно относятся к политике и интересуются ею — 40%; в третьей группе значимо большое число либо безразлично относятся к политике, либо вообще не ответили на этот вопрос. Так что получается, что если наша демократическая политическая система и может на кого опереться, так только на активных граждан, принадлежащих отнюдь не к демократическому типу. Они власть и любят, интересуются ею, и даже действовать готовы. А что же их антиподы: новые демократы?

В третьей и четвертой группах около 40% респондентов признают над собой все виды власти, кроме власти отдельных людей; в пятой группе — таких приблизительно 27%.

Во второй группе значимо большое число респондентов не доверяет силовым структурам — 84% (1,7), одновременно значимое число респондентов в четвертой группе доверяют силовикам — 56%. Не удивительно, что среди демократов значимо большее число желающих быть кандидатами в депутаты — 25%. В остальных группах таких — 15% и ниже. Не удивительно и то, что значимо большой процент демократически ориентированных респондентов не считают нужным ужесточать меры по отношению к нарушителям закона — 23%. Правовое сознание всех наших граждан еще слабо сформировано, и «демократы» — не исключение. Но вот если речь заходит о следовании нормам нравственности, то здесь они ведут себя гораздо жестче. Наиболее строго судят нарушителей морали представители третьей и четвертой групп. 80% из них считают необходимым ввести против нарушителей более жесткие законы.

В самой «демократической», четвертой группе довольно большое число респондентов готово быть только избирателями -83,9%. При этом самое парадоксальное, что представители именно третьей и четвертой групп меньше всех верят в демократию.

Если уж все-таки опрошенным гражданам придется самим подчиниться власти, то они проявляют изрядную избирательность в определении того, кому они «подставят шею». Оказалось, что 86,7% опрошенных готовы признать над собой власть закона, 72,8% — власть государства. Показательно, что менее трети респондентов соглашается принять над собой власть отдельных людей, хотя вдвое больше согласятся на это, если этими людьми будут их конкретные начальники. Значит, правовое сознание в нашей стране имеет не столь плохие перспективы, как это принято думать. Власть в гораздо большей мере ассоциируется с законом, правилами политической игры, чем обычно думают. Это же указывает на развитие тенденции к индивидуализации самосознания, повышению статуса такой ценности, как свобода.

Таблица 9.3

ПРИЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ НАД СОБОЙ

Г. 2000 г.

Власть государства?	72,8	77,8
Власть закона?	86,7	83,0
Власть начальства?	62,4	76,5
Власть отдельных лиц?	31,2	24,4

Итак, приведенные цифры показывают, что за последние годы государство все же укрепило свой авторитет, хотя при этом легализм сознания несколько снизился. Повседневная практика приучила граждан подчиняться своему начальству, отвергая при этом власть отдельных лиц, не имеющих на нее формального права. Наши данные в целом не подтверждают расхожего мнения о готовности россиян безропотно подчиняться властям, однако получило дополнительное подтверждение другое распространенное представление — о традиционном терпении российских граждан. Похоже, многие трудности наши сограждане стерпеть готовы, но при условии, что власть они считают справедливой. Что же наши респонденты вообще считают справедливым? Чуть больше пятой части опрошенных полагает справедливым, что богатством владеют немногие, а подавляющее большинство пребывает в бедности. Что же касается остальной части опрошенных, то они не считают справедливым столь резкое имущественное расслоение и стоят на позициях экономического эгалитаризма.

За пять последних лет изменения в этих представлениях оказались минимальными. Это говорит о том, что такие представления имеют не ситуативный, а сущностный характер и соответствуют базовым характеристикам национальной политической культуры. Наши респонденты были довольно единодушны и в осуждении закона, который не наказывает строго тех, кто угрожает нашей жизни. Очевидно, для респондентов важно, чтобы власть выполняла защитную функцию, как, впрочем, и чтобы она не бросала на произвол судьбы старых, малых и больных членов нашего общества. Это несомненное проявление широко распространенного патерналистского отношения к государству — оно воспринимается как отец-покровитель. В контексте формирования образа власти важна еще одна характеристика мировоззрения наших граждан: 65,9% из них не считают себя обиженными оттого, что большинством управляет меньшинство. Здесь налицо серьезный сдвиг уже в сторону новых, официально провозглашенных ценностей либерально-демократического свойства.

Мы выясняли также отношение опрошенных к конкретным носителям власти, которые вызывают у респондентов доверие, симпатию, способны выиграть выборы, являются, ли они по их мнению, «демократами». Вопросы носили открытый характер, и названные имена не были нами подсказаны. Надо отметить, что и с доверием, и с симпатией к нашим политическим лидерам дела обстоят не блестяще. Так, например в исследовании 1995 г. респондентами было названо всего 52 политика, чьи имена вспомнили опрошенные при ответе на вопрос о том, к кому из политиков испытывают доверие, симпатию. В 2000 г. их осталось уже около 40, в 1996 г. 15,4% от общего числа опрошенных доверяли Б. Ельцину, 12,8% — Г. Явлинскому, 10,3% — Г. Зюганову. Все остальные политики получили менее 10% голосов своих потенциальных избирателей. Из политиков, заслуживших доверие более чем 5% респондентов, стоит упомянуть В. Жириновского (7,7%), С. Шахрая и А. Руцкого (по 5,1 %).

Прежде всего может показаться странным, что в середине 90-х годов среди вроде бы идейного многообразия российских политиков только 12 человек удостоились быть названными «демократами». Первым среди них оказался Е. Гайдар (29% опрошенных). Ельцин по числу признавших его демократом был наравне с Явлинским (12,7%), а Жириновский — с Зюгановым (7%). Остальные политики, набравшие мизерное число тех, кто уверен в их демократических взглядах, составляют странную компанию. По своей воле они сами вряд ли были бы рады оказаться рядом, так, в этом списке «демократов» Б. Федоров соседствует с С. Бабуриным, А. Лебедь с Б. Немцовым, И. Хакамада с А. Казанником и А. Чубайсом. При этом, как показал дальнейший анализ понятия «демократ», наши респонденты любых политических взглядов в начале и середине 90-х годов трактовали его исключительно позитивно. Если Бабурина или Лебедя, Зюганова или Чубайса их сторонники называют демократами, то только от хорошего к ним отношения.

Если попробовать обобщить отношение наших респондентов к власти на протяжении 90-х годов вплоть до прихода во власть В.В. Путина, то следует в первую очередь обратить внимание на два обстоятельства. Во-первых,подавляющее большинство респондентов (91,9%) были недовольны действиями властей в России. Частично это объясняется тем, по их мнению, что власть дает возможность удовлетворить эгоистические стремления: больше всего опрошенных уверены, что политики стремятся к власти для улучшения своего материального положения, почти половина — что политики намерены самоутвердиться, а более 40% думают, что власть им нужна для того, чтобы командовать другими. Меньше всего наши граждане верят, что политики хотят принести пользу обществу. (Ответы в сумме составляют более 100%.)

Как Вам кажется, почему люди стремятся к власти? (Может быть больше, чем один ответ).

	1996г.	2000г.
Улучшить свое материальное положение	65,9	76,6
Самоутвердиться	48,0	46,4
Командовать другими	43,9	41,8
Принести большую пользу обществу	24,9	14,2

Во-вторых,не может не удивлять оптимизм наших респондентов в отношении власти. Поразителен, например, такой феномен: наши респонденты в своих ответах эмоционально доказывали, что «так жить нельзя», и в то же время более половины (56,6%) удовлетворены своей жизнью! Чтобы разобраться с этими странностями любви/нелюбви между властью и народом, попытаемся вглядеться в некоторые психологические нюансы этих отношений.

9.2. Психологический портрет российской власти середины 90-х годов*

* Данный портрет написан по материалам исследования 1996 г.

Если попытаться нарисовать психологический портрет власти, увиденный глазами наших респондентов, то можно поместить эту схему в поле действия двух психологических переменных: сила — слабость и симпатия - антипатия. Специально предпринятый нами семантический анализ показывает, что образ реальной политической властивсех уровней, ее институтов и персоналий очерчен определениями власти как по преимуществу слабой и не вызывающей симпатий у подавляющего большинства респондентов. Правда, на наш вопрос об идеальнойвласти один из респондентов резонно заметил, что идеальной власти представить себе не может, так как властью в России всегда недовольны.

Какие же все-таки претензии высказываются к власти нынешней? В первую очередь ее упрекают за слабостьили просто за отсутствие властных проявлений. Наши респонденты хотят ощущать присутствие сильной власти в повседневной жизни. Пока не будем касаться психологических причин этой потребности, — констатируем лишь феномен отчуждения от власти у рядовых граждан, равно, впрочем, и у тех законодателей, которые были нами опрошены. Наши респонденты-политики, говоря о власти, предъявляли к ней претензии как сторонние наблюдатели («не соблюдаются законы», «власть действует непрофессионально», «власть непредсказуема, не соблюдаются правила игры» и т.д.). Различие между политиками и обычными гражданами, пожалуй, сказывается лишь в большей резкости оценок у последних. Возможно, представители исполнительной или судебной структур несколько иначе воспринимают власть, однако у 15 опрошенных нами законодателей (кроме самого известного по производимому им шуму) власть вызывает те же негативные эмоции и воспринимается как слабая. В этом они абсолютно едины со своими избирателями.

Второй психологической характеристикой власти является ее размытость.Попросту говоря, наши граждане не чувствуют власть не только потому, что она слабая, нетвердая, но она — неопределенная. Они не знают, чего от нее ожидать. Многие респонденты указывают на ее непоследовательность, нерешительность, неустойчивость политической линии. Дискомфорт от отсутствия или непонимания правил, по которым взаимодействует с обществом власть, пожалуй, раздражает людей не меньше, чем то, что власть «самодурствует». Кстати, упрек в несоблюдении законов или в непоследовательности действий властей следует рассматривать не с точки зрения того, что наши граждане не жаждут сами эти законы выполнять. Но им психологически необходимо иметь некие рамочные соглашения с властью. В общем получается портрет этакой то истеричной, то вялой и довольно взбалмошной «особы». Она не может или не умеет работать, зато много болтает. Граждане не понимают, в чьих интересах она действует, высказывая подозрение, что национально-государственные интересы власть не слишком заботят; не принимает она в расчет и интересы граждан, кроме собственных интересов и прав.

Ожидания респондентов в отношении реальнойвласти распадаются на три категории: собственно политические, деловые и морально-психологические. Вопреки распространенным представлениям о политике как о «грязной» сфере, морально-психологические оценки власти со стороны наших респондентов стоят на первом месте как в отношении действующей власти (40,7%), так и в отношении «идеальной» власти (39,8%). Эти оценки чаще бывают отрицательными, чем положительными. Действующая власть представляется нашим гражданам несправедливой, лицемерной, лживой (нечестной), коррумпированной, безразличной к своему народу. Один респондент дал такую лаконичную моральную оценку власти: «Воруют. Не думают. Не соблюдают законы». Другой так высказался о носителях власти: «Эти люди обычно глупы, необразованны и не умеют себя достойно держать».

Между тем претензии к политике и деловым качествам действующей власти высказало примерно одинаковое число опрошенных (17,1% и 21,8% ответивших, каждый из которых давал более одного ответа). Среди политических ожиданий отчетливые формулировки встречаются редко, кроме указаний на демократию, патриотизм, диктатуру или коммунизм. Один респондент дал четкий диагноз власти: «Царизм плюс анархия в аппарате управления». Остальные говорили о желательности ускорения реформ, о том, что раньше уровень жизни был выше и т.п., но все — очень неопределенно.

Если рассмотреть конкретные психологические характеристики реальной власти, то мы прежде всего должны обратить внимание на то, что в глазах наших респондентов ее представители — эгоцентричны, «склочны», заботятся только о собственном благополучии. За этими оценками следует видеть одновременно и моральное осуждение недостойного поведения представителей власти, и стремление быть ближе к этой власти, быть ею замеченными, преодолеть отчуждение. Власть в этом случае напоминает непутевую мать, не заботящуюся о своих детях, которые не перестают мечтать о ее внимании и любви.

Психологический профиль идеальной властивыглядит как негатив снимка реальной власти и включает следующие черты. Власть хотят видеть твердой, сильной и даже жесткой. Она должна быть дееспособной, небезразличной к своим гражданам, независимой и сплоченной. Несколько раз повторялось требование, чтобы власть была более молодой и обновленной, не замешанной в прежних политических «играх». Неоднократно описывая образ идеальной власти, респонденты высказывали пожелания видеть власть умной, компетентной, профессиональной, способной четко формулировать цели развития страны и обладающей стратегическим мышлением.

Приведенные данные указывают на весьма противоречивые требования к власти со стороны опрошенных. С одной стороны, они корят ее за рыхлость, неопределенность, непоследовательность и ненадежность, корыстолюбие и эгоизм, с другой — неосознанно тянутся к этой слабой, неумной, лицемерной и продажной «особе». В ответах были замечательные догадки: один из опрошенных заподозрил, что на Руси к власти всегда так относились негативно, другой отметил, что заботливая и добрая власть невозможна «по определению». Но большинство продолжает упорно стоять на своем: власть должна заботиться о народе, должна быть более ответственной, зрелой, опытной, предсказуемой.

Какие же реальные психологические причины стоят за этими требованиями к власти? Рассмотрим прежде всего те потребности, которые стоят за приведенными оценками наших респондентов и определяют их недовольство нынешней властью. Воспользуемся здесь психологической классификацией потребностей известного американского ученого А. Маслоу*. Все потребности он предложил разделить на пять уровней, расположенных иерархически: материального существования, безопасности, любви, самореализации и на самой вершине — потребность в самоактуализации. Количественный анализ высказываний наших респондентов в открытых вопросах анкеты позволил выявить следующие соотношения.

* Маслоу А.Г. Мотивация и личность. — СПб.: Евразия, 1999.

Рис. 9.1. Соотношение уровней потребностей

Каждая из пяти уровней потребностей по-своему воздействует на формирование того или иного совокупного образа власти (реального и идеального). В психологической литературе есть данные о том, что когда потребность не удовлетворена, она оказывает мотивирующее воздействие на поведение человека. Картина мира человека также формируется под влиянием неудовлетворенных потребностей. Относится это и к интересующим нас образам власти.

Материальные потребности занимают нижнюю ступень в иерархии Маслоу. Первое знакомство с текстами интервью и анкетой позволило сформулировать гипотезу о выраженности материальных потребностей в сознании наших респондентов. Однако дальнейший анализ не подтвердил полностью эту гипотезу. Хотя опрошенные и высказывали претензии к власти, так или иначе мотивированные неудовлетворенными материальными потребностями (резкое имущественное расслоение, высокая инфляция, несправедливая оплата труда, маленькая пенсия), эта потребность занимает лишь четвертое место по степени влияния на образы власти. При этом в ходе реформ острота этих проблем в сознании граждан, несмотря на реальное ухудшение экономического положения многих из них, снижалась.

Примечательно, что образ идеальной власти ассоциируется с представлениями о том, что политики не только должны быть не запачканы подозрением в коррупции, но и «не зависимы от своих окладов». Вообще вопросы, связанные с удовлетворением материальных потребностей, больше волнуют людей старшего возраста и меньше — граждан помоложе и самих политиков. Исключение — политик левых взглядов, который хотел бы видеть власть прежде всего «неалчной».

Второй в использованной нами схеме выступает потребность в безопасности. У наших респондентов эта потребность занимает ведущее место. У 48% неудовлетворенность своей безопасностью диктует восприятие реальной и у 40% — идеальной власти, создавая фон неопределенности, тревожности и страха, — чувства, которые в свою очередь окрашивают и их отношение к власти. Восприятие власти как неустойчивой, нерешительной, неподконтрольной народу, бессильной перед преступившими закон — все эти характеристики коренятся в ощущении нашими респондентами неспособности власти выполнить свою важнейшую функцию: защитить граждан с помощью закона, навести порядок. Больше всего их тревогу вызывают именно отсутствие правил игры, несоблюдение законов и вседозволенность.

Безопасность, которую призвана обеспечить власть, ассоциируется у опрошенных нами россиян с силой, дисциплинированностью и подконтрольностью власти закону. Указания на силу власти встречаются чаще всего в образе идеальной власти, между тем как существующая власть кажется людям «никакой». Наши сограждане скорее предпочтут власть «жесткую» и даже «диктатуру», чем будут наблюдать анархию и распад страны, которые они описывают, используя подчас ненормативную лексику. Хотя требования порядка и жесткого применения закона чаще звучат из уст людей старшего поколения, однако и более молодые, демократически настроенные люди хотят видеть власть способной их защитить.

Потребность в любви, причем как со знаком плюс так и со знаком минус*, стоит на третьем месте у наших респондентов. Это одна из тех мощнейших психологических потребностей, которые образуют конфигурацию взаимоотношений власти и народа. Обращает на себя внимание разница между значениями этой потребности в образах реальной и идеальной власти: в идеальной власти она более выражена, чем в отношении власти реальной. Люди ожидают от тех, кто олицетворяет власть, подтверждение своей значимости, а не только удовлетворение их политических или материальных интересов. Власть должна служить народу, думать о народе, быть небезразличной к нему и заботиться о нем.

* Власть вызывает у наших респондентов как приязнь, так и противоположные чувства (например, недовольство тем, что она их не замечает), но при этом и позитивные, и негативные чувства имеют одну и ту же эмоциональную подоплеку — потребность в любви.

Потребность в самореализации описывается в психологии как стремление добиться более высокого социального статуса, признания в обществе. Очевидно, что эта потребность весьма значима для наших респондентов: около 37% опрошенных в оценках реальной и 28% — идеальной власти указывали на потребности данного уровня. При этом их восприятие реальной власти в большей степени зависело от этой потребности, чем представление об идеальной власти. С самореализацией связаны такие требования к власти, как дееспособность, последовательность, решительность, умение себя поставить, «умение себя держать». Один из респондентов сформулировал это так: «Делом надо заниматься! Делом!»

Высший уровень в иерархии потребностей по Маслоу занимает потребность в самоактуализации. Она проявляется в реализации высших духовных начал личности, ее свободы и творческого потенциала. Наше исследование показало, что в отношении власти, особенно идеальной, респонденты высказывают немало пожеланий, истоки которых лежат в неосуществленной потребности в самоактуализации. Они верят в то, что власть должна обеспечить свободу и права человека, заботиться о культуре, науке и образовании, следить за экологией, а не только способствовать решению материальных проблем.