О социологических исследованиях корё сарам Юга России
Кандидат социальных наук г. Волгоград
Ким Ильгизя Анваровна
Социологическое изучение корейцев, прибывающих в постсоветское время в южно-российские регионы, началось в 2000 г. по заказу мэрии г. Волгограда с небольшой выборки (N=50) в рамках исследования «Социальная диагностика межнациональной и межконфессиональной ситуации в г. Волгограде». Затем началось сотрудничество с общественным движением «Первое марта» и его лидером пастором Ли Хен Кыном (모스크바삼일문화원; 이형근모스크바삼일문화원장). В 2005 г. проведен опрос по проблемам социально-культурного развития участников IV регионального фестиваля корейской культуры (N=180). В 2006 г. выполнен первый этап социологического исследования «Проблемы социокультурной адаптации корейцев–иммигрантов из Средней Азии, проживающих на территории Волгоградской области, Калмыкии и Астраханской области» (N=474).
Параллельно пастор Ли Хен Кын проводил анкетные обследования групп корейцев для оказания помощи соотечественникам, беженцам и вынужденным мигрантам из бывших советских республик. В этом ряду: а) анкетирование в 2001 г. в Волгоградской области 333 семей корейских переселенцев (1479 чел.); б) 2003 г.,пожилых корейцев, проживающих в Волгограде и Москве (79 чел.); в) 2013 г., 75 семей (345 чел.) корейских жителей поселков Приморск и Луговая Пролейка Быковского района Волгоградской области.
Осенью 2013-весной 2014 гг. выполнен второй этап социологического исследования «Проблемы адаптации и социально-культурного развития корейцев Юга России» (N=384), объектом которого являются группы корё сарам, проживающие в Волгоградской, Ростовской, Саратовской областях, в Ставропольском крае, в республиках Калмыкия, Кабардино-Балкария, Северная Осетия-Алания».
Некоторые результаты представлены и опубликованы в материалах международных научных конференций в гг. Волгограде[6, 8], Москве [3, 9], Санкт-Петербурге [4], Пятигорске [5], Саратове [7], Элисте [2] (Россия) и в Республике Корея (Университет Кенбук г. Тэгу, 2014[1]. Университет Чонбук, г. Чонджу, 2016).
Таким образом, серия разномасштабных опросов в общей сложности затронула почти три тысячи человек корейской национальности. На основе статистического и социологического анализа полученных данных составлен социальный портрет корё сарам нескольких поколений, родившихся в России и в Средней Азии. Исследование процессов социально-культурной и экономической адаптации корё сарам из бывших среднеазиатских республик СССР, более двадцати лет проживающих в южных регионах России, позволило выявить некоторые характерные черты.
1. Миграционные процессы.
Возвратная миграция корё сарам в Россию проходила двумя способами: а) добровольный постепенный переезд в течение нескольких десятилетий, не имеющий массового характера (в основном из Казахстана); б) вынужденное массовое переселение из среднеазиатских республик (Узбекистан, Таджикистан, Киргизия, Туркмения) после развала СССР.
Прибытие в Россию корейских мигрантов имеет два пика: 1994 год и 2000-2003 годы, после чего иммиграция пошла на спад. До 90-х годов линия была достаточно плавной.По данным опроса 2006 г., из Узбекистана приехали 70%, из Таджикистана 20% респондентов. Среди участников опроса 2014 г. 10% составляют иммигранты из Казахстана, которых почти не наблюдалось в 2006 году.Самая большая волна корейских переселенцев из Узбекистана прошла в конце 90-х – начале 2000 гг.; из Таджикистана в начале и в середине 90-х гг. прошлого века.
Статистические данные переписей населения РФ показывают тенденции кластерного расселения корейцев по российским регионам. В числе основных кластеров: российский Дальний Восток, регионы Юга России, Москва и близкие к ней территории. Одним из стимулов кластерного расселения корё сарам по регионам РФ являются семейно-родственные отношения и принципы землячества. Наибольшее число родственников опрошенных корейцев проживает в южных регионах и в центре России, особенно в Московском регионе. Существует статистическая связь между прежним проживанием респондентов в одном из южных регионов и наличием родственников в республиках и областях Южного и Северо-Кавказского федеральных округов (R=0,129).
В поисках оптимального проживания в России многим корейцам пришлось неоднократно менять место жительства. В 2006 году средний показатель внутрироссийской миграции для корейцев составил 2,2 смены места жительства, в основном по южным регионам России.
Если в 2006 году собирались искать другое место проживания18% опрошенных, то в 2014 г. миграционный потенциал корейцев повысился до 31%. Больше половины корейской молодежи 18-29 лет, приехавшей с родителями после 90-х гг. и выросшей в России, высказали пожелание поменять место жительства. Главный эмиграционный приоритет – заграница, куда желает выехать 56% опрошенной корейской молодежи, или другой регион России (36%).В 2006 г. о выезде на проживание за границу подумывали всего 6% респондентов. При недавней встрече с корейцами в селе Приморск выяснилось, что почти вся местная молодежь уехала либо на учебу в Волгоград, либо на работу в Южную Корею.
2. Условия жизни и социальные проблемы.
Около трети корё сарам, опрошенных в 2014 г., не имели собственного жилья. Самый низкая обеспеченность собственным жильем характерна для иммигрантов последних лет. Уровень материальной обеспеченности по самооценке незначительно превышает «средний». Особая острота ощущения бедности характерна для семейных корейцев и для не имеющих собственного жилья. Тематика значимых социально-бытовых проблем указывает на необходимость адаптироваться к сложной экономической ситуации, а для иммигрантов последних десятилетий еще и к ментальному кризису в условиях культурного шока.
Сложности с получением гражданства РФ имеют значение в большей степени для иммигрантов из Таджикистана, приехавших в 90-е гг., а также для респондентов с уровнем дохода ниже среднего, не имеющих постоянной работы. В опросе 2006 г. об отсутствии российского гражданства заявили 28% опрошенных; в 2014 г. проблема гражданства все еще не решена для 9% корё сарам.
3. Трудовая занятость.
Традиционно высокая экономическая и предпринимательская активность российских корё сарам способствует успешной адаптации на новых местах жительства. По утверждению 43% опрошенных, в их населенном пункте существуют предприятия, основанные корейцами. При довольно высокой значимости проблем бедности (45%) и роста цен (50%), наличие местного мелкого и среднего предпринимательства позволяет в некоторой мере снизить остроту их влияния. Эта зависимость выражается в наблюдении: констатация наличия в поселении предприятий, основанных корейцами, сопровождается снижением доли обеспокоенных проблемой бедности («низкая финансовая обеспеченность семьи») и низкой покупательной способности («рост цен, дороговизна товаров») (R=0,115), а также семейного достатка ниже «среднего уровня» (R=0,091).
Структура занятости имеет некоторые особенности. Одна особенность касается большей трудовой устойчивости иммигрантов первой большой волны (1990-2004 гг.), в отличие от корейцев, иммигрировавших после 2005 г., среди которых больше безработных и временно (сезонно) занятых.
Вторая особенность, обусловленная переменами в экономике государств исхода, состоит в снижении доли корё сарам, занятых в государственном секторе и увеличение доли наемных работников в частном секторе (а также пенсионеров), до переезда в Россию. Корейцы в Таджикистане были заняты в основном на постоянной работе в госсекторе (64%), а корейцы в Узбекистане работали в госсекторе (28%) и на сезонных (полевых) работах (26%).
После иммиграции в РФ проявилась тенденция к гибким формам трудовой занятости, способствующим адаптации корейцев в условиях экономической неустойчивости. Корейцы продолжают заниматься сельскохозяйственной деятельностью, включая обработку земли, животноводство, переработку и сбыт продукции. Основой этой деятельности является семья (78%), родственники (2%), односельчане (8%) и гастарбайтеры (11%). Одной из адаптационных стратегий является получение корейской молодежью высшего образования. Список профессий и специальностей респондентов указывает как на сельский, так и городской способы трудовой деятельности.
4. Корейская семья.
Институт семьи продолжает иметь важное охранительное значение для корё сарам, обеспечивая успешную социализацию. Но и корейская семья меняется соответственно времени. Постепенно размывается стремление сохранить моноэтничность семей, особенно среди молодежи. Три четверти (75%) корейских семей являются моноэтничными. Существует устойчивая группа в 26%, которая в 2006 и 2014 гг. придерживалась принципа безусловного выбора брачного партнера из своего народа.
В течение нескольких десятилетий действует тенденция снижения уровня детности. Родители респондентов родили и воспитали в среднем по 3,98 детей, респонденты по 2,36 ребенка. Родители старших возрастных групп статистически достоверно родили и воспитали больше детей, чем родители молодых корейцев (R=0,528, R Sq.=0,279, Sig.000). Зависимость от возраста респондентов числа рожденных в их семьях детей также имеется, но более слабая (R=0,253, R Sq.=0,064, Sig.000), поскольку детородный потенциал молодежи не исчерпан.
5.Этническая и социальная идентичность.
Для большей части корё сарам характерно сочетание этнической и гражданской самоидентификации, выражающееся в выборе определения «я российский кореец» (48%). Гражданская самоидентификации «я россиянин» (28%) характерна при длительном проживании в России. Маркер «я кореец из СНГ» (24%) можно воспринимать как неопределенную самоидентификацию. Определенное влияние имеет возраст респондентов: пиковое значение (21%) в группе «российских корейцев» обусловлено присутствием молодежи (18-29 лет). В группе «я кореец из стран СНГ» максимум (52%) составляют респонденты старше 60 лет, которым сложно принять новую географическую идентичность.
В целом у корейцев сохраняется позитивная этническая идентичность по типу «нормы», с которой связаны активный интерес к историческим корням и религиозность. Собственная этническая принадлежность вызывает «чувство гордости» у 73% опрошенных, «не имеет особого значения» для 20% и для 3% респондентов «создает дополнительные трудности». При росте общей агрессивности в российском обществе, фиксируемом социологами, уровень межнациональной и соседской толерантности корё сарам остается высоким. В 2006 г. в той или иной степени сталкивались с неуважительным отношением к себе по национальному признаку 66% опрошенных корейцев. В 2014 г. упоминания о подобных инцидентах снизились до 49%.Более дружественные соседские отношения характерны для женщин и старших поколений. В группе риска в конфликтных межнациональных отношениях находятся молодые мужчины.
6.Традиции.
Религиозные предпочтения корейцев обусловлены в значительной мере протестантизмом как объединяющим фактором. Уровень религиозности корейских мужчин ниже уровня религиозности женщин.
В среде современных корё сарам развивается процесс функциональной двухдиалектности корейского языка: угасающего практически бесписьменного внутрисемейного использования традиционного корё мар, и модернизационного хангуго, определяющего связь с материнским этносом.
Наряду с уменьшением роли национальных обычаев и традиций среди определенной части корейцев, проживающих в России, в целом происходит популяризация и коммерциализация корейских традиционных семейных праздников. Национальная корейская кухня переживает второе рождение, становясь все более популярной не только в семьях корё сарам, но и в массовом общественном питании.
Таким образом, сообщества корё сарам, проживающих на Юге России, имеют высокий адаптационный потенциал, на который влияют традиционный консерватизм и стремление к модернизационному развитию.
Список литературы
1. Ким И.А. Исследования корейского населения Юга России: статистический и социологический анализ (2000-2014 гг.). The Korean Diaspora&Multicultural Societies. Daegu. С. 155-169.
2. Ким И.А. Корейское население Юга России (по данным советских переписей населения). Гуманитарная наука Юга России: международное и межрегиональное взаимодействие. Материалы конференции. Элиста. 2016. С. 132.
3. Ким И.А. Корё сарам Юга России в свете социологических исследований. Материалы конференции по науке и технологиям СНГ-Корея 2015. Москва. 2015. С. 117-123.
4. Ким И. А. Некоторые особенности миграционных процессов среди российских корейцев. Межкультурные взаимодействия в условиях глобализации: опыт России и Кореи. Санкт-Петербург. 2012. С. 235-248.
5. Ким И.А. Проблемы этнической идентичности корейского населения Нижнего Поволжья. Национальная идентичность в проблемном поле интеллектуальной истории. Пятигорск. 2008. С. 180-192.
6. Ким И.А. Процессы этносоциальной идентификации корейского населения Нижнего Поволжья. Корейцы Юга России и Нижнего Поволжья: история и современность. Волгоград. 2011. С. 105-121.
7. Ким И. А, Ли Хен Кын. Особенности этнических стереотипов российских корейцев (на примере Нижнего Поволжья). История и историческая память. Выпуск 9. Саратов. 2014. С. 162-169.
8. Ли Хен Кын. Современное состояние переселения корейцев Волгограда (1945-2010 гг.). Корейцы Юга России и Нижнего Поволжья: история и современность. Волгоград. 2011. С. 122-145.
9. Ли Хен Кын, Ким И. А. Корейское население Нижнего Поволжья. Корейцы в России. Радикальная трансформация и пути дальнейшего развития. Москва. 2007. С. 120-150.