Глава II. Вступление к Робеспьеру

Поняли его только тогда, когда сама революция потребовала, чтоб ее поняли.

Луи Блан

Максимилиан Мари Исидор де Робеспьер.

6 мая 1758 года.

Аррас.

В семье судейского чиновника.

Лучший ученик колледжа Людовика Великого, увлеченный историей древней Греции и Рима, знающий все про Траяна и про Тиберия, про Катона, Катилину, Брута, братьев Гракхов, читающий наизусть отрывки из Цицерона.

Не в меру серьезный подросток, рано потерявший родителей, открыл как-то книгу, где: «первый, кто, оградив клочок земли, осмелился сказать: „Эта земля принадлежит мне“, и нашел людей, которые были настолько простодушны, чтобы поверить этому…»

Великий женевец гражданин Жан-Жак, страдая от нищеты, изобличал тиранов и деспотов и проповедовал идею всеобщего равенства, торжество добра и справедливости, которое обязательно, непременно наступит, как только добродетельные люди во главе с просвещенными правителями изгонят из своей среды людей корыстных и жадных и примут «Общественный договор».

Студент Сорбонны в то время, как его сокурсники расширяли свои познания на веселых пирушках у Мими и Жаннет, проводил вечера в маленькой мансарде, изучая юриспруденцию и философию, предварительно аккуратно повесив на вешалку свой единственный костюм.

Ничто человеческое не было чуждо Максимилиану Мари Исидор де, и мечта о прекрасной незнакомке, некой абстрактной девушке (нечто среднее между молоденькой белошвейкой, что каждое утро пробегала в лавку, и бледной аристократкой, проехавшей однажды в карете по его улице), конечно, посещала скромную студенческую мансарду.

Но, во-первых, прекрасная незнакомка должна была полюбить и понять застенчивого провинциального юношу, во-вторых, к приходу единственной и вечной любви он должен был стать достойным ее, а эти достоинства можно было приобрести только усиленной и усердной работой над книгами – ступеньками к познанию мира, и, в-третьих, это восхождение к вершинам знания требовало времени, которого, увы, так не хватает человеку.

И воображаемая прекрасная незнакомка вежливо выпроваживалась за дверь, ибо уже тогда Максимилиан Мари Исидор де умел соизмерять свои желания и возможности.

Весной 1777 года великий Жан-Жак, ниспровергатель тронов и деспотизма, философ, которому поклонялась Франция и Европа, написал воззвание к людям, прося кусок хлеба и крышу над головой.

Старость и нищета опустили свои руки на плечи Жан-Жаку, но на его счастье меценат маркиз де Жирарден вовремя сообразил, что может прославить свое имя, дав приют женевскому гражданину в своем поместье Эрменонвиль.

Лишь через год после того, как Руссо поселился у своего благодетеля, его воззвание попало в мансарду к прилежному студенту Максимилиану Мари Исидор де. Студент тут же помчался в Эрменонвиль – это абсолютно точно. Но видел ли ученик своего учителя, а если видел, то о чем они говорили – абсолютно никому неизвестно. (Однако есть основания предполагать, что ученик не забыл унижения, которому подвергся Руссо, живя из милости у аристократа. Через несколько лет он об этом напомнит Франции).

Прослужив около года в Париже письмоводителем прокурора парламента господина Нолло, Максимилиан Мари Исидор де, вернувшись в Аррас, стал адвокатом при совете Артуа и был избран членом Аррасской академии наук и искусств, написав работу о «Бесчестных наказаниях».

«…Граждане, отвечающие за преступления другого гражданина! Осужденные за бесчестье, заслуженное другим! О! Именно с этим чудовищем общественного порядка я борюсь. Преграждать путь преступлению следует посредством мудрых законов, соблюдения нравственности, еще более могущественной, чем законы, а не посредством жестоких обычаев, всегда более вредных для блага общества, чем самые преступления, которые они могли бы предупредить…»

И мечтал, чтобы «небо помогло бы довести его слабую работу до молодого монарха, который правит нами».

И послал эту работу в Королевское общество наук и искусств в Меце на конкурс, где и получил вторую премию.

Сделав Аррасскую академию полигоном для отработки своих тяжеловесных периодов, Максимилиан Мари Исидор де скоро приобрел среди почтенных отцов семейств и либеральных молодых интеллигентов славу лучшего оратора и был избран президентом Академии наук и искусств (учтивый священник Жозеф Фуше предлагал ему свою дружбу, и лишь сумрачный Лазар Карно сразу хватался за голову, как только председатель академии просил слова).

Но разбор судебных дел при совете Артуа и успехи в литературном кружке «Розати» не мешали ему каждый день открывать увесистый том в кожаном переплете, на страницах которого великий Жан-Жак заявлял, что не может быть исключительной национальной религии, но тем не менее требовал гражданской присяги.

Аррасского адвоката волновали политические воззрения Руссо, в которых:

Свобода каждого должна вытекать из его братского согласия с ему подобными, а то, что должно служить народу гарантией, вытекало бы из самого характера власти. Потому что ставить гарантии власти вне ее, а не в ней самой, значило бы неосторожно угрожать ей, раздражать ее, внушать ей желание захватить то, в чем ей отказывают, а это способствовало бы возникновению беспорядка в ожидании деспотизма.

И поэтому Руссо взывал к общественному единству и из законов признавал только те, источником которых была общая воля, и доказывал, что деспотизму нескольких людей – все равно, организованному или анархическому – должна противостоять общая сила всех граждан. Вот что запоминал адвокат при совете Артуа.

Ежедневное штудирование привело к тому, что господин Робеспьер был готов проповедовать теорию своего учителя и отстаивать принципы Руссо (ни на йоту не отступая от них по каким-либо соображениям частного или политического характера), как только будет возможность, практически воплотить взгляды великого Жан-Жака в жизнь, но так как пока такая возможность исключалась, Максимилиан Мари Исидор де ставил увесистый том в кожаном переплете на полку и шел к мадемуазель Дезорти разучивать на клавесине в четыре руки сентиментальные романсы.

И наступил 1788 год, когда гордые господа из парижского парламента категорически отказались вотировать королевский эдикт о новых формах налогов и, спасая кошелек дворян и духовенства, элегантно и красиво набросили им на шею петлю, потребовав созыва Генеральных штатов.

Услышав парижскую музыку, президент академии и член литобщества «Розати» быстро закрыл клавесин и издал две брошюры:

1. о необходимости уверенного преобразования провинциальных штатов;

2. о выборах в Генеральные штаты;

и составил наказ выборщиков Арраса.

Вскоре его избрали в Генеральные штаты от провинции Артуа (пятым из семи депутатов, и то при вторичной баллотировке).

3 мая 1789 года Максимилиан Робеспьер – малоизвестный провинциальный адвокат тридцати одного года от роду (как-то незаметно выбросивший из своей фамилии частицу «де»), одетый в новый камзол (купленный на деньги, взятые взаймы у предупредительного Жозефа Фуше), отбыл из Арраса на продолжительное свидание со своей единственной, прекрасной, которую он будет любить всю жизнь и которой никогда не изменит.