Послевыборное установление. Путь в тупик
К вечеру 21 апреля 1998 года (только на второй день работы Парламента) было достигнуто соглашение о создании большинства между ДК, БДПМ и ПДС. То есть три оставшиеся фракции договорились «дружить против коммунистов»
Главным элементом соглашения оказалась формула раздела власти по алгоритму - 2 (БДПМ) - 2 (Демконвенция) - 1 (ПДС) во всех структурах управления; должность спикера для БДПМ и премьер-министра для ДК. Во время выбора руководителей Парламента проблем у АДР не возникло. 60 голосов получил при тайном голосовании лидер БДПМ Дмитрий Дьяков, заняли места вице-спикеров Юрие Рошка - сопредседатель ДК, лидер ХДНФ, и Валериу Матей - лидер ПДС. Однако сразу после этого у АДР появились серьезные проблемы.
Создание альянса в республике было встречено неоднозначно.
1. С одной стороны - недопущение к власти коммунистов и сплочение всех национально ориентированных и патриотических сил (некое новое издание молдавского блока спустя 8 лет). Подобная позиция встречала определенное понимание среди молдавской элиты. Правда и там слышались голоса, предостерегающие от возможных последствий союза с ХДНФ.
2. Против любого участия ДК,и тем более ХДНФ во власти, однозначно высказывался во время предвыборной кампании президент Лучинский. Против возвращения фронта во власть активно возражала и большая часть населения
Еще одна аналогия с 1990 годом. И тогда, и в 1998, "партия власти", потерпев на выборах относительное поражение и не имея возможности сформировать структуры власти самостоятельно, пошла на союз не с левыми (просоветскими) силами, а с правыми (националистическими). На этом аналогии заканчиваются, так как в политической игре есть еще один участник - президент Петр Лучинский.
С самого начала, когда конфигурация Парламента стала ясна, Лучинский выступал либо за мягкий (без декларации и каких-либо письменных соглашений) блок между своими сторонниками (БДПМ) и коммунистами, либо вообще за плавающее большинство. Подобное большинство без большинства полностью отвечало планам Лучинского. Учитывая, что между лидерами БДПМ и ПКРМ отношения были не очень хорошими, то единственным реальным лидером большинства становился сам Лучинский. Это и было с самого начала главной целью президента на выборах (с учетом изменившейся конфигурации).
Коммунисты, которые еще не чувствовали себя в силе, ничего против не имели. Против (своего же собственного президента и фактического лидера блока) выступили лидеры БДПМ. Учитывая, что отношения между ними в предшествовавшее выборам время сильно усложнились, это не было полной неожиданностью. После этого отношения Лучинского и лидеров БДПМ испортились окончательно. Вчерашние друзья станут вскоре почти непримиримыми соперниками.
Лучинский вынужден, скрепя сердце, признать факт создания большинства, но ставит себе задачу взять реванш уже во время формирования правительства.
3. Несомненно, что именно правительство оставалось главным призом. Парламентские должности приятны, но не более того.
В Конституции Республики Молдова нет четко прописанной процедуры назначения премьера для последующего формирования правительства. Имеющаяся норма допускает различные прочтения: «Президент предлагает кандидатуру премьер-министра после консультации с парламентским большинством". При этом, как вытекает из текста статьи, консультации не имеют обязательного характера, не ясно, о каком большинстве идет речь, и не прописано имеющееся во многих Конституциях право крупнейшей фракции на первую попытку (молдавская конституция допускает три). Единственное ограничение – это необходимость получить в Парламенте вотум доверия для правительства в целом. Поэтому с коммунистами никто уже переговоров не вел, большинство уже образовалась.
Разговоры о кандидатуре премьер-министра, которую согласно коалиционному соглашению должна была выдвинуть ДК, шли постоянно. Среди возможных претендентов фигурировали и общедемократические кандидаты, приемлемые, по-видимому, и для президента Лучинского. Однако развитие ситуации пошло в другом направлении.
На учредительном собрании АДР его председателем был избран экс-президент Мирча Снегур, возглавивший таким образом парламентское большинство. Возвратившись в число наиболее влиятельных политиков Молдовы, Мирча Снегур вновь сместился в направлении политического центра, и попытка внести умеренную кандидатуру на должность премьер-министра, скорее всего, результат его активности. Однако, одновременно с избранием на пост председателя альянса, уменьшилось его влияние в собственной фракции. Две основные группы - ПВСМ и ХДНФ, имеющие по 10 депутатов из 26, конкурировали за голоса оставшихся 6 депутатов от ДК с тем, чтобы выдвинуть в премьеры своего человека. Группа Юрие Рошки (ХДНФ) оказалась несколько сильнее группы Николая Андроника (ПВСМ), победив со счетом 14-11, и выдвинула кандидатом в премьер-министры Валентина Долганюка - бессменного депутата Парламента Республики Молдова с 1990 года, считающегося одним из наиболее последовательных сторонников идей фронта и обладающего достаточно радикальными взглядами. Выдвижение Долганюка кандидатом в премьеры имело три принципиальных следствия. Во время голосования Мирча Снегур демонстративно воздержался от поддержки какой-либо из групп, настаивая на необходимости сохранения единства.
Первое. Отношения в рамках ДК испортились, и у Лучинского появились возможности использовать проявившиеся разногласия. Близкая к ДК
газета "Флукс" писала по поводу выдвижения Долганюка, что общие интересы возобладали над групповыми. Речь при такой постановке вопроса идет о безусловном приоритете патриотизма и общерумынских ценностей, которые характерны для фронта, над интересами группы Андроника, которых газета подозревала в лоббировании неких собственных проблем.
Второе. Факт выдвижения Долганюка показал, что влияние Мирчи Снегура на членов фракции ДК ограничено и не может рассматриваться как самостоятельный фактор. Разумеется, в силу своего опыта и положения экс-президент продолжал обладать серьезным влиянием на все происходящее и в Парламенте, и в политике вообще. Однако, существовавшее ранее предположение, что Снегуру удастся по всем ключевым вопросам определять мнение конвенции, оказалось неверным.
Третье. Президент Лучинский получил полную свободу действий - предложить вместо Долганюка любую свою кандидатуру ему было значительно проще, чем в случае, если бы на его месте оказался более умеренный кандидат. В ситуации, когда президент отказывается назвать кандидатуру, предложенную ХДНФ, общественное мнение оказалось полностью на его стороне, и он не преминул этим воспользоваться.
Весьма своевременным для президента оказалось и заявление коммунистов о том, что они поддержат кандидатуру действующего премьер-министра Иона Чубука. После этого президент, по-видимому, определился окончательно, однако, перспективы прохождения нынешнего премьера через альянс и Парламент оставались неясными.
Окончательное решение должно было быть принято на встрече депутатов фракций, входящих в АДР, с президентом, которая предшествовала официальному объявлению кандидата в премьеры. АДР пришла на встречу с одним кандидатом, а ушла с другим - и стал им и.о. премьера Ион Чубук. Поразила та легкость, с которой президент достиг своей цели - фактически никакого сопротивления оказано не было. Простая угроза того, что другого кандидата у него для большинства нет, а если этот не подходит, то новые выборы и общение с избирателями.
Правительство было утверждено буднично и быстро. Все что-то получили и потеряли. Единственным, кто не потерял почти ничего, вновь оказался Петр Лучинский. Ему пришлось пожертвовать только министром внутренних дел Михаилом Плэмэдялэ. Первым вице-премьером и министром экономики стал известный в Молдове бизнесмен Ион Стурза, образ которого во время избирательной кампании БДПМ использовало как образ новой Молдовы.
АДР с правительством в сильно амортизированном президентом Лучинским виде, как ни странно, оказался значительно более долговечным, чем, если бы ему пришлось создавать собственное, во главе с Валентином Долганюком. В сложившейся ситуации союз поневоле между Альянсом и президентом стал более устойчивым, и у сторон появилось общее желание не проводить в ближайшее время новых выборов. Однако логику противостояния уже было невозможно остановить. Очевидно, что каждая из сторон уже наметила свои цели, оставался только вопрос времени. Весеннее установление просуществовало меньше года.
Правительственный кризис 1999 года. Экономический кризис и конфликт поколений
Возникновение столь острого конфликта между близкими еще вчера политическими союзниками - Петром Лучинским и БДПМ при всей своей неожиданности и кажущейся нелогичности имеет сущностное происхождение. Универсальная формула «не поделили власть» при все своей достоверности лишь отчасти отражает суть произошедшего. В действительности, конфликт значительно глубже и серьезнее, а сейчас только «пробил час».
В самом общем виде - это конфликт между последним советским поколением политиков и новыми людьми, пришедшими в политику даже не в первые годы независимости, а несколько позже. Те, кто в значительной мере обеспечил победу Петра Лучинского на президентских выборах 1996 года, поддержали его не потому, что разделяли его убеждения или высоко оценивали личные качества. У них просто не было другого выбора, а Лучинский и его избирательная кампания использовались как своего рода трамплин в будущее. Никакого иного шанса у них не было - со Снегуром и поддерживающими его националистами они были на тот момент несовместимы, Сангели был принципиально неизбираем, а выдвинуть собственного кандидата не было ни сил, ни смысла. Лучинский уже тогда все это чувствовал, никогда особо им не доверял и старался держать на расстоянии. Это стало ясно уже сразу после его вступления в должность. Лучинский нисколько не посодействовал своему ближайшему союзнику и фактическому руководителю предвыборной кампании Дмитрию Дьякову в избрании на освободившийся пост спикера. Лучинский стойко придерживался линии «беспартийного президента», и на недовольство союзников особого внимания не обращал. Дьяков, ставший инициатором создания Движения, а затем и Блока ДПМ, уже тогда был готов дистанцироваться от президента. Собственно избирательная кампания так и задумывалась, но вмешались непредвиденные обстоятельства. Собственный рейтинг БДПМ оказался настолько низок, что ситуацию надо было срочно исправлять. Более того, всерьез обеспокоился итогами выборов президент, который рисковал остаться один на один с парламентом, состоящим из непримиримо враждующих националистов и коммунистов. Лучинский в сложившейся ситуации скорее был вынужден поддержать БДПМ. Список фракции БДПМ вследствие поворотов избирательной кампании оказался весьма своеобразным. Большинство составили люди Дьякова, меньшинство люди Лучинского, оказалось и несколько специально приглашенных.
Далее реформаторы рассуждали так. Либеральный (демократический) электорат в Молдове крайне мал и никакого влияния на итоги выборов не оказывает. В то же время лидеры БДПМ - это политики, по своим взглядам близкие к национал-либеральным. У них никогда не будет шанса прийти к власти со «своими» взглядами. Им нужен был буксир, который их во власть приведет, чтобы в дальнейшем они могли позиционировать себя как собственно партия власти и единственно верного пути. При этом, выбирая себе партнера по правящей коалиции между националами и коммунистами, БДПМ выбрал националов по двум основным причинам. Во-первых, коммунисты - это принципиально плохая компания для либералов и западников. Во-вторых, антироссийские настроения националов имели на тот момент спрос на западе.
С другой стороны, молдавские «младореформаторы» не совсем адекватно оценивали ситуацию. Из личных бесед создавалось впечатление, что они даже и не собирались считать риски или выстраивать систему защиты. Речь шла именно о натиске, для которого ничего не было в достаточной мере подготовлено. Ни сами реформаторы, ни ресурсы, ни собственно страна и ее граждане.
Создав против воли президента альянс с правыми национально-ориентированными партиями и получив практически все ключевые посты в кабинете (кроме поста премьера), лидеры БДПМ уверенно шаг за шагом начали оттеснять Лучинского от реального управления страной. Президент упорно сопротивлялся, временами он даже пытался контратаковать.
Первым контратакующим выпадом Лучинского стала отставка Иона Чубука. Отставке предшествовали известные события августа 1998 года, фактический дефолт Молдовы, и снижение курса национальной валюты в 2 раза менее чем полгода. Преданный Лучинскому, но абсолютно неподготовленный к высшей государственной должности Ион Чубук, уже не мог оборонять позиции Лучинского от натиска со стороны АДР, с одной стороны, и служил крайне удобным объектом для нападок, с другой. Чубук готов был уйти, как и пришел, по первому требованию патрона. Такой момент настал сразу после новогодних каникул. Лучинскому на месте премьера нужен был сильный и беспартийный человек, который бы работал на себя и на президента, не обращая внимания на какое-то большинство в парламенте.
В качестве «сильного человека» должен был выступить мэр (примар) Кишинева Серафима Урекян, активно поддерживавший Снегура во время президентской кампании. В целом, Урекян успел зарекомендовать себя как амбивалентный политик, скорее даже чиновник, чем публичный политик Урекян сразу же столкнулся с тем, что его миссия альянсом не приветствуется, вотум доверия он может и не получить и, предпочтя синицу (мэрию) журавлю (премьерскому креслу), ретировался, оставив президента при своих интересах.
Лучинскому ничего не оставалось делать, кроме как предложить должность премьера фавориту АДР и любимцу запада Иону Стурзе с очевидной надеждой, что тот не наберет нужного количества голосов. За две недели, в течение которых Урекян проводил переговоры, произошел ряд важных событий, главным из которых стал окончательный раскол ДК на ПВСМ и ХДНФ. Фронт фактически вышел из правящего большинства, потеряв при этом одного депутата (во фракции ХДНФ осталось 9 депутатов). Таким образом, Стурза мог рассчитывать только на 51 голос, так как депутат от ПДС Илие Илашку продолжал находиться в приднестровской тюрьме. А еще в 1998 году Конституционный суд вынес странное, но решение, что большинством в Парламенте Молдовы (от 101) является не 51, а 52 депутата.
Ко 2 марта тупик стал очевиден, и Ион Стурза попробовал отказаться от мандата, однако президент заявил, что в сложившейся ситуации это означает роспуск парламента, и предложил поставить вотум доверия на голосование. Голосов, которые принадлежали БДПМ, ПДС и ПВСМ, оказалось 51. Парламент посчитал было решение принятым, но президент постановление не подписал и отправил его в Конституционный суд. КС остался при своем мнении, что большинство- это 52. Ситуация окончательно зашла в тупик.
Очевидно, что Лучинский вел дело к роспуску Парламента в условиях полной дискредитации законодательного органа. Может быть, именно поэтому, он не захотел в тот момент увести из фракции БДПМ своих сторонников. Лучинский и его команда предполагали, что есть два варианта. Либо Дьяков и БДПМ сдадутся сами, либо Парламент будет распущен, БДПМ распадется и не сыграет во время досрочных выборов никакой роли. Лучинский почему-то считал, что время самых решительных действий не пришло, и еще раз предложил кандидатуру Стурзы. Здесь произошло событие, которое сыграло, на наш взгляд, серьезное значение во всем произошедшем в Молдове далее.
Во время голосования в Парламенте по вотуму доверия новому правительству Иона Стурзы, которое по всем расчетам должно было привести к аналогичному результату, появились депутаты от ПДС с некой бумагой, подписанной Илие Илашку, где он сообщал о том, что отдает свой голос за. Скандал был огромный, однако парламент принял постановление, и теперь слово оставалось за президентом.
Во-первых, были и остаются серьезные сомнения, косвенно подтверждаемые официальными властями ПМР, касательно того факта, что молдавские депутаты посещали Илашку в тюрьме. Скорее всего, бумага была передана жене Илашку, и не ясно, когда это произошло. Во-вторых, в Молдавском парламенте не существует процедуры заочного голосования, поэтому с точки зрения регламента предъявленная бумага никакой юридической силы не имела. В-третьих, большинство шло тем самым на серьезный риск, так как сомнения в легитимности произошедшего были у всех, в том числе и у представителей АДР. В-четвертых, реального большинства у правительства в Парламенте все равно не было, Илашку больше не голосовал, и все решения приходилось либо откладывать до лучших времен, либо предварительно согласовывать с коммунистами или с фронтом. В дальнейшем все решения Парламент, в основном, принимал тогда, когда БДПМ удавалось договориться с коммунистами.
Тогда в марте Лучинский, однако, в очередной раз решил не доводить ситуацию до открытого конфликта и в КС не обратился. На наш взгляд, это было серьезной политической ошибкой. В дальнейшем политическая ситуация для него только ухудшалась, хотя попытки контратаковать предпринимались постоянно.
Уже в марте президент инициирует поправки к Конституции, перераспределяющие полномочия в сторону исполнительной власти. В мае, одновременно с местными выборами, проходит консультативный референдум, заканчивающийся вничью. Все это время стороны старались избежать публичных конфликтов. Президент, голосуя 24 мая, сообщает о том, что «что поддержал БДПМ».
Но пути назад, вероятно, уже не было. Критическими стали октябрь и начало ноября. Сначала правительство и АДР наносят завершающий удар по президенту - решением правительства увольняется с должности директор департамента по борьбе с организованной преступностью генерал Николай Алексей, возможно, последний публичный ресурс Петра Лучинского. 4 ноября Конституционный суд принимает компромиссное решение по поводу референдума. Конституционный референдум о перераспределении полномочий между Парламентом, президентом и правительством может проводиться, но только в случае, если решение будет принято Парламентом. Президент полностью лишается инициативы, и после определенных колебаний решается на последний, остающийся в его распоряжении ход. Лучинский инициирует раскол в парламентской фракции БДПМ. Фракцию покидают 5 депутатов. Правительство лишается даже виртуального большинства и 8 ноября парламент голосует за вотум недоверия кабинету. Конфликт переходит в открытую фазу.
Лучинский к отставке правительства не подготовлен, все происходит в чрезвычайном режиме. Уже через несколько дней он скажет, что отставка правительства была «несвоевременной, хотя и неизбежной». У президента нет «хорошего» кандидата на должность премьера, большинство в Парламенте только с крайне непредсказуемым и нежелательным Фронтом. На должность премьера предлагается посол Молдовы в России Валерий Бобуцак, один из наиболее надежных союзников президента. Однако, в критический момент первого голосования без всяких видимых оснований ХДНФ отказывается поддержать новый кабинет, провоцируя продолжение кризиса. И, наконец, бюджет на 2000 год даже не внесен в Парламент. Теперь крайними оказываются новое правительство и сам президент. Политический кризис принимает перманентный характер.
Лучинский делает «ритуальное» предложение Воронину. И после ожидаемой неудачи лидера коммунистов Лучинский соглашается на формирование беспартийного правительства «профессионалов» в надежде, что его поддержит необходимое большинство и без участия ХДНФ. Теперь на досрочные выборы согласен уже АДР, а президент надеется сохранить парламент. Необходимое большинство в 52 голоса никак не собирается, и в самый последний момент поднять руки приходится депутатам ХДНФ. Правительство Дмитрия Брагиша утверждено. Странный конец странной истории. Начинается 2000 год. Он, по крайней мере, внешне, окажется одним из самых спокойных в истории Молдовы.
Тем не менее, споры о том, было ли правительство Иона Стурзы реальным шансом провести в Молдове реальные реформы, не утихают.
Правительство Иона Стурзы: шанс или иллюзия
Несомненно, что правительство Иона Стурзы при очевидных (как всегда) проблемах в реализации задуманного было первым осмысленным правительством в Молдове за 8 лет независимости. В стратегии правительства можно выделить два принципиальных момента.
Первое. Максимально возможное сближение с Европой путем максимального удаления от России. Даже на символическом уровне.
Второе. Проведение структурных реформ за счет предельно (запредельно) возможного снижения жизненного уровня подавляющей части населения. При этом правительство пыталось найти поддержку среди определенной части предпринимателей и, в первую очередь, предпринимателей, связанных с правительством.
Подобная стратегия не могла не привести к определенным результатам, с одной стороны, и к более чем серьезным издержкам, с другой. Иногда создается впечатление, что лидеры кабинета чуть ли не специально шли напролом, чтобы «подставиться», но обозначить позицию. Так это или нет, но с самого момента утверждения кабинета правительство постоянно балансировало на грани парламентского и общественного недоверия.
В сложившейся ситуации лидеры Альянса все время пытались маневрировать, чтобы заручиться поддержкой либо ПКРМ, либо ХДНФ. Коммунисты требовали от БДПМ расторжения Альянса и создания правительства ПКРМ-БДПМ. В конце весенней сессии (июнь) казалось, что подобный вариант не исключен, но в последний момент коммунисты вновь остались ни с чем.
За это время правительству удалось добиться некоторых (прежде всего политических и психологических) результатов. На Западе свое видение Молдовы и ее будущего стали связывать с действующим кабинетом и персонально с премьером. Премьер-министр Ион Стурза по сути становится для Европы единственным возможным в Молдове партнером.
Показательным моментом стала корректировка бюджета на текущий год. «Неожиданно», при том, что правительство постоянно сообщало о выполнении планов по доходам, в бюджете (жестком и реформаторском) образовался огромный дефицит в 600 млн. леев, что почти в три раза превышало установленный показатель. Причина была вполне тривиальна: бюджет был рассчитан по курсу в 7,8 лей за доллар, в то время как среднегодовой курс окажется не ниже 11. Молдова более чем зависима от внешней торговли, и рост курса доллара сразу же проявляется в показателях бюджета. Режим жесткой экономии соблюдался во всех начинаниях кабинета, поэтому перерасход средств означает, что потратить меньше просто было невозможно для обеспечения минимальной жизнедеятельности республики. В это время шли переговоры с МВФ о выделении очередного транша. Представители МВФ высказали свое неудовольствие, но деньги дать согласились, оговорив это принятием поправок к бюджету в Парламенте. Никакому другому правительству, кроме правительства Стурзы, в данной ситуации денег бы не дали. Поправки Парламент все-таки принял, но через три дня правительство отставили, и переговоры с Фондом прервались до формирования нового кабинета.
С экономикой обстояло значительно хуже, чем с имиджем. Политика правительства, если и была реформаторской, то с серьезными оговорками. За 2 года, в течение которых Стурза руководил экономикой страны, Молдова потеряла более чем половину своего экспорта в Россию, который обеспечивал 70% валютных поступлений, и примерно столько же ВВП в сопоставимых ценах. При этом зарплата осталась на уровне начала 1998 года, а рост цен на основные продукты и услуги вслед за курсом доллара увеличился более чем вдвое. Создается впечатление, что все это ни самого Стурзу, ни правительство не волновало. Стурза, на наш взгляд, сознательно шел на подобные последствия, и это являлось частью политической стратегии. Вкратце ее можно описать следующим образом - опуститься на самое дно кризиса, чтобы снять с себя ответственность и за прошлое, и за будущее. Проблема заключалась лишь в том, что подобная политика встречала все больше возражений, а жизнь для большинства населения становилась все более невыносимой. Открытый конфликт назревал. Для Петра Лучинского отставка правительства становилась последним шансом сохранить хотя бы частичное влияние на политический процесс и попытаться избежать неотвратимых социальных последствий.
Однако значительная часть молдавской политической элиты была не готова к столь резкому и стремительному удалению от России. Для предыдущего поколения молдавских политиков, к которому относится и президент, и большинство членов его команды, и даже в какой-то мере лидер молдавских коммунистов Владимир Воронин, при очевидном стремлении дистанцироваться от России и «вступить» в Европу ближе более нейтральная позиция. С Россией их в значительной мере связывает и определенная культурная общность, и, что самое главное, большая часть экономических интересов.
Поэтому правительство Стурзы с самого начала было обречено. Как только экономическая ситуация в России (вторая половина 1999 года) начала восстанавливаться, и традиционная молдавская экономическая и политическая элиты почувствовали себя увереннее, отставка правительства Стурзы стала вопросом времени.
2000 год. Молдавия становится парламентской республикой.
После появления нового правительства ситуация несколько успокаивается. С другой стороны, речь уже не может идти о том, что конфликт между всеми тремя сторонами – остатками АДР, президентом и коммунистами решится сам собой. Сторонам нужно время, чтобы прийти в себя, провести ревизию сил и возможностей и наметить новые планы. Первая половина года вообще прошла тихо, без политических бурь. Главные события начали происходить летом по мере приближения к дате очередных президентских выборов – декабрю.
5 июля парламент Молдовы 90 голосами принимает поправку к Конституции, отменяющую всеобщие президентские выборы, превращая Петра Лучинского в номинальную фигуру, которая в декабре должна окончательно сойти с политической арены.
За предложения Конституционной комиссии, созданной Парламентом, проголосовали все фракции, кроме пропрезидентской группы независимых депутатов, которая на тот момент состояла из 9 человек, и решающей роли не играла.
Петр Лучинский сразу был поставлен перед тяжелым выбором. В случае, если он отклонит закон, начинается новый раунд борьбы с Парламентом на взаимоуничтожение. Если нет, то он неминуемо сходит с политической сцены.
Ключевую роль в принятии поправок сыграли коммунисты. Еще за месяц до этого они высказывались против принятия закона, и тем неожиданней для президентской стороны была столь резкая перемена позиции. Попросту президентская команда просто проспала и не приняла никаких мер, чтобы нейтрализовать ту огромную лоббистскую работу, которую провел с лидером коммунистов Владимиром Ворониным спикер парламента и по совместительству лидер Демпартии (ДПМ) (ДПМ образовалась в мае на месте антипрезидентски настроенной части БДПМ) Дмитрий Дьяков. Уже за две недели до выборов из кулуаров ДПМ начала поступать информация о том, что «переговоры» с Ворониным идут успешно. К этому следует добавить и совместное голосование ПКРМ и ДПМ за новый состав руководства Гостелерадио, которое уже тогда должно было стать крайне тревожным звонком для президента. В результате никаких выводов сделано не было, и результат не заставил себя долго ждать.
Главным в решении коммунистов стала психология между лидером коммунистов Владимиром Ворониным и Лучинским.
«Дружба поневоле» между ПКРМ и Петром Лучинским имеет давнюю и не очень приятную для коммунистов историю, начавшуюся еще осенью 1989 года. Тогда нынешний президент Молдовы был возвращен из Таджикистана на должность Первого секретаря КПМ. Однако и в 1990, и в 1996 годах, когда коммунисты поддерживали Лучинского на выборах, их союз носил скорее вынужденный характер. Коммунисты не могли победить самостоятельно, а других потенциальных союзников у них не было. И после поражения в 1990, и после победы в 1996 Лучинский вовсе не считал, что у него перед коммунистами есть какие-либо обязательства. Последним такого рода конфликтом между коммунистами и президентом стал правительственный кризис в конце 1999 года, когда коммунисты, усилиями которых было отправлено в отставку правительство Иона Стурзы, не получили при новом раскладе ровным счетом ничего.
Серьезную роль сыграло и наметившееся сближение Владимира Путина с Петром Лучинским. Руководство партии коммунистов пришло к заключению, что Лучинский вновь станет президентом, благодаря помощи со стороны России, расширит свои конституционные полномочия, и коммунисты опять останутся ни с чем при распределении власти после президентских выборов. В результате они решили сыграть против всех и проголосовали за парламентскую республику, рассчитывая, таким образом, что, имея крупнейшую фракцию в парламенте, смогут в наибольшей мере влиять на все принимаемые решения. Можно совершенно точно сказать, что, голосуя 5 июля за парламентскую республику, коммунисты не планировали: досрочные парламентские выборы; срыв президентских выборов и последовавшее выдвижение Владимира Воронина кандидатом в президенты.
Для избрания президента по Конституции был необходим 61 голос, то есть голоса фракций ПКРМ, ДПМ (примерно 54 голоса) плюс еще одна фракция. ДПМ предлагала участие остатков от ДК (т.е. ПВСМ экс-президента Мирчи Снегура) и распределение постов в соответствии с новым алгоритмом.
Подобный союз с самого начала не был выгоден коммунистам, а партийный актив в целом резко отрицательно воспринял перспективу размена. Поэтому сначала коммунисты все время пытались вывести ПВСМ за рамки переговоров. Мирча Снегур и его сторонники ставились перед фактом: либо экс-президент соглашается с тем, что ему предлагают, либо ему не предлагают ничего. При этом официальных заявлений о разногласиях ни одна из сторон так и не сделала. Еще за день до крайнего срока выдвижения кандидатов (25 ноября) из лагерей Владимира Воронина и Дмитрия Дьякова поступала информация о том, что стороны близки к договоренности. Однако "расписать" алгоритм лидерам ПКРМ и ДПМ так и не удалось. Более того, поскольку стороны так и не смогли решить вопрос о привлечении к соглашению ПВСМ, то необходимого большинства в 61 голос у Воронина и Дьякова не было. Идти на выборы с общим кандидатом в такой ситуации было бессмысленно, и коммунисты окончательно решили действовать самостоятельно. Партийные массы настояли на выдвижении своим кандидатом в президенты лидера ПКРМ Владимира Воронина. Считается, что здесь не обошлось без влияния Петра Лучинского и его команды. Во всяком случае, неожиданное сближение команд Воронина и Лучинского было налицо, особенно после изменений в правительстве 22 ноября. Однако степень сближения не следует переоценивать. Скорее всего, команда Лучинского путем различных жертв пыталась "затащить" Воронина на "вариант", когда досрочные выборы окажутся неизбежными. Сюжет с "подставками" на этот разыгрывался командой Лучинского достаточно тщательно. Вместе с изменениями в правительстве, которые стали прелюдией для срыва переговоров между Ворониным и Дьяковым, коммунисты получили от Лучинского гарантии, что за Воронина проголосуют независимые депутаты (8-9 человек). Принципиально эти 8 голосов ничего не решали, но коммунисты посчитали это важным, так как это давало им полную гарантию, что не будет избран их конкурент. Даже в том случае, если бы несколько депутатов-коммунистов проголосовали за кандидата от АДР. Для этого представителями ДПМ в кулуарах предпринимались серьезные усилия. Во время первого тура все так и получилось. Воронин получил голоса ПЕРМ плюс независимых. В действительности это означало, что шансов получить необходимый 61 голос, у коммунистов нет. "Сенсация" произошла во втором туре выборов, когда без всякой видимой мотивации коммунисты получили на 9 голосов больше (59), и им не хватило всего 2 голоса, чтобы Воронин стал президентом. Поскольку голосование было тайным, то доподлинно неизвестно кому принадлежат эти голоса. По наиболее обоснованной версии 6 из них принадлежало членам фракции ХДНП.
Таким образом, набрав 59 голосов, коммунисты уже не могли и не имели права отступать. Они фактически были вынуждены выдвинуть кандидатуру Воронина и на повторные выборы уже вне зависимости от предложений со стороны ПВСМ и ДПМ. Лидеры правых были настолько напуганы перспективой избрания Воронина и не уверены в своих депутатах, что предпочли пойти на прямой срыв выборов. Данный вариант для Лучинского был неожиданным. Он рассчитывал, что ХДНП на повторных выборах проголосует против Воронина, и это в любом случае не позволит ему набрать 61 голос. Он даже не решился сразу распустить парламент и обратился в Конституционный суд за подтверждением.
По мнению Владимира Солонаря, известного молдавского историка и депутата от БДПМ, ситуация была очень своеобразной. Все предавали всех, причем делали это настолько часто, что ситуация уже вышла из-под какого-либо контроля. Среди депутатов было так много желающих продлить свои полномочия на год в обмен на избрание Воронина президентом, что если бы кто-то из депутатов из АДР взял бы в руки бюллетень, Воронин был бы избран. Прямой срыв выборов оказался для АДР единственным шансом не допустить избрание Воронина. Вопрос в том, что всего на несколько месяцев.
Выиграли от срыва президентских выборов коммунисты, хотя они предпочли бы выиграть сразу, без досрочных парламентских выборов. Тогда еще у них не было планов на всю власть. Но главным победителем оказался Лучинский. В критический момент ему удалось переиграть депутатов и продлить свое политическое существование, по крайней мере, до досрочных выборов парламента.
Существенную роль в срыве президентских выборов сыграли ошибки, допущенные руководством ДПМ и ряд внутренних противоречий в партии
Первое. ДПМ ни в коем случае не должна была инициировать выдвижение в президенты председателя Конституционного суда Павла Барбалата, который объективно являлся, возможно, единственным кандидатом, о котором можно было договориться с Ворониным. Еще одной ошибкой стало выдвижение Барбалата от имени фактически уже несуществующего АДР, что окончательно сделало кандидатуру Барбалата, неприемлемой для коммунистов. Причем, выдвигая Барбалата, лидеры ДПМ не имели никаких гарантий его поддержки со стороны других парламентских фракций, и, таким образом, рисковали фактически в одиночку, подставив к тому же самого Барбалата.
Второе. Крайне неудачным следует признать идею об отмене первого голосования в связи с нарушением процедуры голосования. Инициатором идеи был один из лидеров ДПМ Георгий Марин, обещавший Дьякову, что при действительно тайном голосовании он сможет договориться с частью депутатов – коммунистов о поддержке Барбалата. Эффект оказался прямо противоположным. В результате расколоть коммунистов не удалось, но при этом полностью был утрачен контроль над частью своих депутатов. Кроме того, с коммунистами стало практически невозможно договариваться, они полностью перестали доверять ДПМ.
После обращения президента Петра Лучинского 26 декабря Конституционный суд принял решение, позволяющее президенту распустить парламент. Перед Новым годом президент издал указ о роспуске парламента с 12 января и назначил на 25 февраля парламентские выборы. Таким образом, была поставлена точка в двухлетнем конфликте между парламентом и президентом. Несмотря на то, что большую часть времени инициатива принадлежала депутатам, последнее слово осталось все-таки за президентом.
Несмотря на то, что во время президентских выборов стороны (в первую очередь команда Лучинского) разыгрывали различные варианты, направленные на их срыв, основной причиной неудачи стало все-таки стечение обстоятельств. Коммунисты, которые не возражали, но и не хотели досрочных выборов, не имели никакой стратегии. Они спорадически реагировали на происходящие изменения, не смогли разобраться в сложной ситуации и снизить свои требования, чтобы договориться хотя бы с ДПМ. При этом изначальная вероятность неудачных выборов была не слишком высокой. Команда Лучинского смогла использовать свои шансы, но основная причина срыва выборов и роспуска парламента – это ошибки лидеров ДПМ, которые не смогли выбрать и реализовать правильную стратегию.
Выборы 2001 года. Серп и молот
Главная интрига избирательной кампании развивалась без участия коммунистов. ПКРМ уверенно лидировал во всех опросах с начала и до конца, набирая от 45 % до 50 % голосов, что в итоге и произошло. Решающее значение имели процессы вокруг двух центристских блоков – Блока Дмитрия Брагиша и Блока Серафима Урекяна. Замысел президентской команды, предложенный московскими политтехнологами, был прост и вполне реалистичен.
Коммунисты, конечно, выигрывают, но это не страшно. Главное, чтобы у них не оказалось 61 депутатского мандата. Тогда они сами президента избрать не смогут, и им опять приходится договариваться с Лучинским. Что и требовалось получить.
При этом предполагалось, что коммунисты получат 45 %, два «центристских блока» 25-30 % на двоих, и пройдет либо ПВСМ, либо ДПМ, либо и те и другие. Для этого президентская команда даже предварительно почистила список ДПМ, исключив из него на правах сюзерена откровенных противников Лучинского. При подобном раскладе коммунисты 61 депутатский мандат вроде бы не получали.
В жизни все оказалось несколько драматичней. Под конец работы Парламента ПВСМ и ДПМ, решив усложнить задачу конкурентам, изменили с помощью коммунистов процентную планку для прохождения в Парламент с 4 % до 6 %. Кроме того, они так и не смогли договориться о создании общего предвыборного блока в формате АДР. Эта ошибка оказалась для обеих партий последней. Единственной жертвой введенного ими 6 % порога оказались они сами, набрав соответственно 5,8 и 5,0 % голосов. Это дало коммунистам 10 дополнительных мандатов, и значительно облегчило им получение конституционного и президентского большинства. Впрочем, это оказалось не единственной и не главной причиной сокрушительного успеха коммунистов.
По замыслу авторов проекта блок Брагиша, рейтинг которого выглядел вполне прилично, должен был напоминать российское «Единство», а блок Урекяна, напоминать СПС и демонстрировать близость к бизнесу. Однако в тот момент, когда казалось, что положительное решение уже принято, команда Лучинского испугалась того, что, судя по опросам, рейтинг блока Брагиша растет медленно, застряв где-то у 12 %.
В итоге Урекян и три образовавшие его блок партии (Партия Социальной демократии, движение «Плай Натал» (Родной край), и социал-демократическая партия) получили предложение войти в блок Брагиша, отказаться от которого было никак нельзя. В результате ПСД согласилась на предложение, «Плай Натал» и СДПМ отказались (каждая пошла на выборы самостоятельно и получили 4 % на двоих), а Урекян временно исчез в неизвестном направлении, даже не известив товарищей по блоку.
На выборах блок Брагиша так и получил 13 %, а 10 %, которые по опросам получал блок Урекяна, рассыпались на мелкие и ничего не значащие кусочки. От всего этого выиграли коммунисты – 50 % голосов и 71(!) мандат, ХДНФ, легитимировавший свое место в молдавской политике и ставший чуть ли не главной оппозиционной силой– 8,2 %. А проиграла, скорее всего, сама Молдова, внезапно оказавшаяся на распутье где-то между 1985 и 1989 годами, но уже в совершенно изменившихся условиях.
Проект для Молдовы. Есть ли перспектива?
Итоги выборов в Молдавии больше всего похожи на приговор. Избиратели вынесли приговор всем тем, кто 10 лет управлял страной, и он оказался крайне жестоким. Никому из тех, кто уже был у власти кроме премьерско-президентского Альянса Брагиша, не удалось преодолеть 6 % барьер. Одновременно ушли из большой молдавской политики экс-президент Мирча Снегур, спикер парламента 1998-2001 гг. и вице-спикер парламента 1994-1998 годов Дмитрий Дьяков, экс-премьер Ион Стурза и многие другие. Совершенно не ясна теперь политическая судьба Петра Лучинского. Зная экс-президента можно не сомневаться, что он планирует вернуться на политическую авансцену, но перспективы этого крайне туманны.
Подобного развития событий постсоветская история еще, видимо, не знала. Партия первого президента Молдовы – Мирчи Снегура вообще не прошла в парламент, а рейтинг второго – Петра Лучинского составляет менее 1 %. Комментарии здесь излишни.
Коммунисты и сами оказались не рады такому оглушительному успеху. Им не удастся более разделить ответственность за власть с кем-либо другим (излюбленный прием в предыдущем парламенте). От них ожидали немедленных действий, выполнения предвыборных обещаний, окончания долгого десятилетнего кошмара и, наконец, просто чуда. Коммунисты, и это проявилось уже в первых заявлениях Владимира Воронина после выборов, пребывали в растерянности от нежданно свалившейся им на голову победы. Одни заявления нередко противоречили другим. Часть собственных заявлений затем опровергается, потом некоторые из них вновь подтверждаются и т.д.
Растерянность коммунистов объясняется достаточно просто. Во-первых, они не ожидали, что, получив 71 парламентский мандат, они вынуждены будут взять на себя ответственность за все. Об этом Владимир Воронин сказал в одном из послевыборных интервью, пожалев, что в парламент не прошла Демпартия. Во-вторых, у коммунистов так и не появился план на игру. Союз (и разделение ответственности) с кем-либо был бы возможен, только если бы коммунисты имели менее 61 мандата. В этом случае коммунисты сообщили бы своим избирателям, что большинства у них нет, сформировали бы что-то вроде коалиции (совершенно все равно с кем) и получили бы возможность управлять страной, прямо за это не отвечая. Такой вариант, несомненно, рассматривался лидерами партии, причем как один из наиболее комфортных. Теперь подобное было совершенно исключено. Действительно коммунисты создали "правительство профессионалов" и поставили во главе его "беспартийного большевика" – директора кондитерской фабрики Василия Тарлева, но это уже ничего не может изменить.
Победа коммунистов позволила совершенно по иному посмотреть на отношения между Молдовой и Россией. За первый год своего президентства Владимир Воронин 9 раз встречался с Владимиром Путиным, за второй год - три. Раньше в Москве вполне искренне полагали, что затраты на интеграцию Молдовы в российскую сферу влияния не могут окупиться ни с экономической, ни с политической точки зрения. Теперь все за, но почему-то ничего не получается и никто не может объяснить почему. В Москве все четче голоса тех, кто считает, что молдавско-российские отношения зашли в тупик, и что с Брагишем было гораздо легче и гораздо лучше. Руководство Молдовы говорит о том, что одновременно намеревается интегрироваться в союз России и Беларуси и в Евросоюз. Причем, и в том и в этом случае, вполне искренне.
Проблемы
Молдавский избиратель любит коммунистов, они ему напоминают 60-е и 70-е годы, которые, скорее всего, были самыми благополучными за всю историю края. И это не случайно. Нынешние коммунисты очень похожи на тех. На этом сходство заканчивается. Коммунисты за два года честно не решили ни одной задачи из тех, которые сами себе ставили в 2001. И речь не идет о статусе русского языка, за который следовало браться только после предварительной подготовки, а о вещах гораздо более серьезных.
Приднестровье
Относительно приднестровского урегулирования сейчас ясно только одно – молдавские коммунисты до сих пор не имеют никакого представления о том, что необходимо сделать, чтобы конфликт между левым и правым берегом окончательно стал историей. К сожалению и в Москве тоже не знают, что делать и с Тирасполем, и с ситуацией в целом. Отношения между Ворониным и Смирновым испорчены окончательно и, скорее всего, навсегда.
На сегодня основной план молдавского руководства заключается в максимально возможном привлечении Запада в качестве посредника, А далее медленное удушение Приднестровья. Запад делает весьма недвусмысленные пассы в отношении Молдовы. Все руководство ПМР объявлено персонами нон грата в странах Еврозоны. На недавнем семинаре по проблемам федерализации Молдовы председатель ПА ОБСЕ Брюс Джордж заявил: «Решение приднестровской проблемы, приведет к скорейшей интеграции единого молдавского государства в европейские и евроатлантические структуры»
На таком высоком уровне это первое публичное высказывание о том, что Запад намерен в любом случае сохранить Молдову в зоне своего влияния, с одной стороны, и более не намерен выпускать из рук процесс приднестровского урегулирования, с другой.
Вместе с тем, западный вектор молдавской внешней политики так и не определился окончательно. Все это пока, скорее, авансы, чем решения, и, самое интересное, молдавская сторона предпочитает и Россию, и Запад держать в состоянии неопределенности по поводу своих действительных намерений.
Экономика
При коммунистах (последние 2 года) молдавская экономика быстро растет. Промышленное производство - более 10 % в год, ВВП - 6-8 %. Лучше некуда и не будет. При этом бюджетные проблемы сохраняются, идет хронический недобор налогов и никаких серьезных и длинных инвестиций в основные отрасли национальной экономики.
Молдавская экономика продолжает носить виртуальный характер. Государственный бюджет рассчитан на уровень доходов примерно в 8-9 раз меньший, чем официальный прожиточный минимум. Объем счетов за коммунальные платежи даже в преуспевающем по молдавским меркам Кишиневе почти равен сумме официально начисленных зарплат и пенсий. Причем черная экономика занимает в этом всем свое достойное, но отнюдь не доминирующее положение. Значительно большее по объему место занимает экономика серая, начинающаяся со всевозможных рынков и заканчивающаяся безбрежной сферой услуг, предлагающей все что угодно без каких-либо документов, лицензий и гарантий.
Конечно, новое молдавское руководство не собирается восстанавливать социалистическую экономику в отдельно взятом молдавском государстве, но имеет очень смутные представления об экономике рыночной
Коммунисты продолжают нуждаться в инвестициях, но их нет, потому что власть не хочет и не может создать условия инвесторам, а инвесторы не понимают, что можно от этой власти ожидать.
Пока новый режим не смог понять, что чем меньше в правительстве и, в частности, в экономическом блоке будет коммунистов и коммунистических взглядов на экономику, тем устойчивее может оказаться новая власть в Молдове и политические перспективы коммунистов в целом. Хорошо, что за счет российского фактора молдавская экономика два года росла как на дрожжах, но и это не привело к стабилизации на более высоком уровне. А что будет, когда на российском рынке ухудшиться конъюнктура?
Пока новая власть не смогла ответить на эти вопросы. Сложившийся режим носит промежуточный характер. Самостоятельно он не может противостоять внешним вызовам. Отсюда некоторая недосказанность, постоянные попытки маневрировать.
Молдавский избиратель любит новую власть, и об этом говорят результаты местных выборов, которые подтвердили невероятно высокую, на сегодняшний день, популярность коммунистов. Любит, по крайней мере, по двум причинам.
Первая. Два главных качества молдавского сельского электората - это традиционализм и патернализм. И в этом он сильно похож на правящую партию. По этому поводу Владимир Солонарь писал, что «единственным средством от левых настроений в молдавском селе в 90-е годы оставался национализм. Как только национальная идея перестала быть актуальной, молдавское село вернулось к тому, откуда ушло в конце 80-ых, к социализму».
Второе. Коммунистам нет на сегодняшний день никакой внятной альтернативы. Та политическая среда и тот политический класс, который сформировался в Молдове в период образования независимого государства, доживает последние месяцы. Вне зависимости от пожеланий действующих политиков, смена поколения 90-х на поколение 2000 будет происходить и происходить достаточно быстро. Остановить этот процесс не смогут ни коммунисты, ни кто-либо другой, кто мог бы прийти им на смену. Вопрос в том, кто будет этот «другой». Как может сформироваться политическая элита в стране, где до сих пор не сформировалось даже понятие «национального интереса». В Молдове последние 2-3 года с серьезными оговорками и очень медленно встает на ноги то, что можно было бы назвать национальным капиталом. Пока эти люди активно сторонятся политики, не желая играть ни на стороне власти, ни на стороне оппозиции. И это правильно. Власти они нужны только в качестве донора, а оппозиция пока не смогла сформулировать свои ключевые цели.
Поэтому сегодняшняя структура власти в Молдове соответствует переходным характеристикам
Основные группы влияния существуют внутри правящего режима. Группы влияния, ориентирующиеся на оппозицию, утратили большую часть реальных рычагов воздействия на положение в Молдове и в то же время сохраняют «ресурс дестабилизации», который может стать существенным, если власти вновь совершат серьезные ошибки.
Семью президента Лучинского заменила семья президента Воронина. Значительная часть решений принимается президентом даже без консультаций с партией. Коммунисты, в том числе и фракция, просто ставятся перед фактом.
Все это неминуемо ведет к появлению трещин внутри ПКРМ. Пока рейтинг партии высок, это не имеет принципиального значения, но как только возникнут проблемы, эффект может быть мгновенным.