И.Г. Церетели: «В настоящий момент в России
нет политической партии, которая говорила бы: дайте в наши руки власть...»
Из выступления на I Всероссийском съезде Советов
4 июня 1917 г.
Впервые перед Всероссийским съездом мы, представители организованной демократии, отдаем отчет общей политики, которую осуществляли, находясь во Временном правительстве...
Я хотел бы в нескольких чертах обрисовать задачи внутренней политики... Экономическая разруха, которая существует, тяжелые невыносимые финансовые затруднения, с которыми приходится нам считаться, продовольственная разруха, которая ежеминутно грозит стране голодом, все то, что в настоящее время является препоной к быстрому движению революции вперед, все это – наследство старого режима, наследство трехлетней войны и самых тяжелых условий русского самодержавия... Мы горячо убеждены, что справимся с этими затруднениями, но знаем, что в настоящий момент справиться с ними может русская демократия только путем неслыханных жертв и самоотвержения... Если страна тратит в год 16 миллиардов, а весь чистый доход не превышает половины этой суммы, то, конечно, здесь никакая финансовая реформа, никакое коренное преобразование не может избавить население от необходимости напрячь все силы, быть готовыми ко всяким жертвам, чтобы помочь в этот момент государству...
...Мы, министры-социалисты, разрабатываем законопроекты, которые в наибольшей мере способствовали бы обеспечению интересов государства созданием такого центрального органа, который способен был бы вмешиваться и регулировать производство во всех тех отраслях, где это нужно, с самыми широкими полномочиями. Все другие передовые страны, и союзные, и воюющие с нами, ввиду неслыханных тягот, возложенных войной на страну, сумели, так или иначе, приспособить к этим потребностям и государственный, и экономический организм. Там осуществлены коренные финансовые преобразования и регулирование народного хозяйства в той мере, в какой это было необходимо. Только в России после трехлетней разрухи, которая еще более увеличивалась политикой безответственной самодержавной власти, впервые приходится приниматься за эту задачу и форсировать ее решение потому, что от этого зависит вся дальнейшая судьба революции. Нам говорят, почему до сих пор ничего не сделано? Да, до сих пор только разрабатываются проекты всех этих преобразований, и экономических, и финансовых, ибо нельзя в один момент выступить с готовыми программами, решающими все эти вопросы так, как этого требуют интересы демократии...
Общий план финансовых мероприятий таков, чтобы настичь все доходы, подлежащие обложению, чтобы принять максимальные нормы этого обложения, не уничтожая в то же время их источников. Мы хотим обложить доходы промышленности, но мы не хотим разрушать промышленность... Мы считаем, что вопрос о переходе земли в руки трудящихся может и должен быть положительно решен Учредительным собранием, и что теперь наши мероприятия должны клониться к тому, чтобы в этот переходный период обеспечить интересы трудящихся в сельском хозяйстве и подготовить почву к тому, чтобы действительно мог совершаться этот организованный переход всей земли в руки трудящихся на началах, которые признает Учредительное собрание...
Что касается преобразования комиссариатов, создания в Петрограде таких центров, которые бы связывали более прочно центральную власть с местными организациями и сделали бы центральную власть более чуткой к требованиям местных организаций, то в этом отношении, товарищи, самые решительные шаги будут предприняты в ближайшем будущем... Нам говорят: вы не дали нам коренной финансовой реформы, вы не дали нам коренного решения земельного вопроса, вы не дали нам коренного решения международного вопроса о мире... Но зато вы действуете с достаточной решимостью против тех, кто, по вашему мнению, делает анархические выступления. Творческая ваша работа... не дала никаких плодов, зато ваша репрессивная работа сказалась... Я скажу прямо, товарищи, что в настоящий момент, когда мы ведем нашу международную политику за всеобщий мир, призываем подкреплять ее боевыми действиями нашего фронта, направляем все силы для того, чтобы организовать продовольствие страны, напрягаем все силы для того, чтобы добыть новые финансовые источники доходов государства,– если в этот момент начинается распад государства, начинается по всей России в разных концах то, что недавно происходило в Кронштадте, т.е. отказ от признания единой революционной власти, объявление себя самочинной верховной организацией. Если это начинается, и если власть не сможет с этим справиться, тогда она должна отложить все законопроекты и мероприятия вобласти политики, ибо она должна считать, что если она не справится с этими затруднениями, то все остальные будут сметены гражданской войной и развалом революции... Мы знаем, что в настоящий момент в России происходит упорная ожесточенная борьба за власть. В России нет политической партии, которая говорила бы: дайте в наши руки власть, уйдите, мы займем ваше место. Такой партии в России нет. (Ленин с места: «Есть».)
...Справа говорят: пусть возьмут власть левые, и затем страна и мы сделаем соответствующий выбор. Слева говорят: пусть возьмут власть правые, и затем страна и мы сделаем соответствующий вывод... Мы понимаем, товарищи, что не время стране получать такие уроки, от которых ей пришлось бы шарахнуться вправо или влево, мы понимаем, что только при такой политике, которую мы ведем, политике, сплачивающей все живые силы страны в поступательном развитии революции – спасение страны.
(Первый Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов: стеногр. отчет. – М.; Л., 1930. – С. 54 – 67).
Иллюзия упущенного шанса
Современный читатель, к сожалению, очень плохо себе представляет, что такое 1917. Заметьте, первая сессия нынешнего Верховного Совета длилась в течение двух месяцев. Редакция газеты «Известия» получила за это время огромное количество писем с различными откликами. И большую долю составляли письма, авторы которых прямо говорили: хватит болтать, хватит увлекаться процедурными вопросами, делайте конкретное дело, примите хоть одно конкретное решение. Посмотрите с этой точки зрения на 1917 г. Ведь это сплошные съезды, митинги и собрания. Это съезды всероссийские, губернские, уездные, волостные. А ведь в России в это время более ста партий... И все обсуждают одно и то же – вопрос о войне, вопрос о земле, хотя уже всем было ясно, какнадо их разрешать. Всем ясно, но, тем не менее, никто ничего не решает. Правый кадет В.А. Маклаков жаловался: «Мы видим массу дурных инстинктов, вышедших наружу: мы видим нежелание работать, нежелание сознать свой долг перед родиной. Мы видим, что во время жестокой войны страна есть страна празднеств, митингов и разговоров, – страна, отрицающая власть и не хотящая ей повиноваться».
И вот после этих десятков, сотен съездов, каждый из которых принимал воззвание или манифест, обращенный к уезду, губернии, стране, наконец, ко всему миру, собирается II Всероссийский съезд Советов и молниеносно принимает те решения, которые уже сформулированы самими народными массами. Все решено! Все сделано! Нет же. Опять созывается всероссийский форум – Учредительное собрание, – и начинается процедурно-парламентская игра, в которой эти декреты отклоняются, а их обсуждение приобретает затяжной характер, Загляните в стенограмму и убедитесь сами. И какая же может быть реакция на это? Ведь декреты II Всероссийского съезда были восприняты с облегчением: наконец-то! И что же, опять все сначала? Поэтому в массах весьма спокойно отнеслись к роспуску Учредительного собрания.
Очевидец революции историк С.П. Мельгунов, человек открыто антисоветских взглядов, прямо говорил о бесплодности противопоставлений доступных массовому сознанию реальных лозунгов мира, земли, рабочего контроля и других, провозглашенных большевиками от имени Советов, и отвлеченных надежд на Учредительное собрание, которое должно претворить в жизнь «те же в сущности чаяния народных масс».
Да, большевики разогнали Учредительное собрание и об этом можно сегодня спорить сколько угодно. Но ведь этот сюжет – лишь первая серия многосерийного фильма, А что же дальше?
После неудавшейся попытки создать правительство в Самаре и помериться силой оружия с Советской властью часть членов Учредительного собрания двинулась на восток – в Екатеринбург, под защиту белочехов генерала Гайды. Но защищать их там не стали. 19 ноября в гостиницу «Пале-Рояль», где устроились «учредиловцы», ворвались колчаковские офицеры. Не найдя председателя Учредительного собрания эсера В. Чернова, они на всякий случай пристрелили другого эсера – Максудова, а остальных арестовали. Впрочем, на следующий день их освободили, но из Екатеринбурга выдворили. И 20 ноября лунной ночью, погрузившись со своими чемоданами и баулами в частные экипажи, фаэтоны и брички, караван «учредиловцев», растянувшись на версту, двинулся из города, сопровождаемый солдатами.
«Кто такие в этих телегах? – вопрошал один из свидетелей этого исхода, – Первые в России народные избранники! От кого они убегают? От русских солдат! Кто их защищает? Иностранцы, какие-то чехи... Поистине есть чему удивляться в России, в этой стране неограниченных возможностей!»
Современному читателю, видимо, не так просто осознать (и в этом нет ничего удивительного – иные времена, иное мировосприятие, иная психология), что при той жестокой дифференциации дерущихся сил, которую рождает гражданская война, личный выбор явно ограничен. Вам могут не нравиться чем-то ни те, ни другие... Но линия баррикад ликвидирует какое-то иное – «третье пространство», и вы вынуждены встать либо по ту, либо по эту сторону, выбирать из того, что есть. И история гражданских войн – не только в России, но и во многих других странах – изобилует духовными, человеческими, политическими драмами и трагедиями, происходившими именно в силу такого рода ситуаций.
Так вот и для «учредиловцев» не существовало «третьего пространства». Той реальной ударной силе – белогвардейцам, – которая противостояла Советской власти, «демократы» были нужны. Один из «теоретиков» белогвардейщины с «черным юмором» откровенно заявил им об этом: «Вы работаете на нас, разбивая большевиков, ослабляя их позиции. Но долго вы не можете удержаться у власти, вернее, революция, покатившаяся назад, неизбежно докатится до своего исходного положения, на вас она не остановится, так зачем же нам связывать себя с вами? Мы вас будем до поры до времени немного подталкивать, а когда вы свое дело сделаете, свергнете большевиков, тогда мы и вас вслед за ними спустим в ту же яму».
В конце 1918 г. учредиловская карта была отброшена контрреволюцией. После долгих мытарств члены Учредительного собрания, выехавшие из Екатеринбурга, прибыли в Уфу. Но 2 декабря особый колчаковский отряд, совершив рейд из Омска, ворвался на заседание «учредиловцев». Чернов и другие опять успели скрыться, но более 20 человек арестовали и доставили под конвоем в омскую тюрьму, где уже давно сидели местные большевики, меньшевики и эсеры.
В ночь на 22 декабря большевиками была предпринята попытка восстания в городе, и всех заключенных освободили, Но, расстреляв более тысячи человек, колчаковцы подавили выступление а объявили, что тем, кто добровольно вернется в тюрьму, гарантируют жизнь... И большинство из этой группы «учредиловцев» безропотно и покорно вернулись в тюрьму. В ту же ночь на берегу Иртыша вместе с вновь арестованными большевиками, меньшевиками и эсерами часть их расстреляли, а других попросту закололи штыками... Патроны в гражданской войне ценились порой дороже хлеба.
К октябрю 1917 г. большевики и их оппоненты из большинства мелкобуржуазных партий уже плохо понимали друг друга. И если смотреть на дискуссию об однородном социалистическом правительстве как на проблему политическую, а не как на «кухонные раздоры», то в правительство необходимо было включать не всех «желающих», а лишь тех, за которыми действительно стояли массы. Такой силой являлись только левые эсеры. Их доминирующее влияние в крестьянской среде никто не оспаривал. С ними, в конце концов, и заключили правительственный блок большевики. Пути двух партий впоследствии разошлись. Но разрыву предшествовало сотрудничество, и это ломает тезис об изначальном нежелании большевиков делиться властью с другими социалистическими партиями. В концепцию упущенного большевиками исторического шанса этот факт не укладывается. Но не надо делать вид, что его вообще не было.
Именно первоначальная слабость и непрочная власть в сочетании с активным, организованным противодействием антисоветских сил толкнули большевиков на путь чрезвычайных действий и «урезывания свободы». Вообще, когда прибегают к «чрезвычайщине», – это первое свидетельство нестабильности власти.
Нам очень многое не нравится в прошлом. Многое хочется перечеркнуть, от многого отказаться. Иногда кажется, что, если перелистнуть календарь на 70 с лишним лет назад и начать с того момента, когда еще не пролилась кровь, все получится лучше и умнее. Однако в реальной жизни приходится иметь дело с тем прошлым, в котором уже ничего изменить нельзя.
Как говорил в свое время Ф. Энгельс, всякая социальная революция сначала «должна будет брать вещи такими, какими она их найдет, и бороться с наиболее вопиющим злом при помощи имеющихся налицо средств» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 18. – С. 239). Не удастся нам вернуться назад и начать заново. Для того чтобы продвигаться вперед, изменять и улучшать нашу жизнь, мы должны не откинуть наше прошлое, не перечеркнуть его, не доказать, что оно могло быть иным, светлым, радостным и прекрасным, а понять его.
Самое удивительное, что «сказочный» тип мышления, с которым мы все чаще и чаще сталкиваемся в «толстых» и «тонких» журналах, присущ, оказывается, как авторам консервативно-«патриотического» направления, оплакивающим столыпинскую Россию и отрицающим любые революционные ценности, так и тем, кто старается утвердить действительно прогрессивные идеи. Доставшееся от прошлого упрощенное и примитивное восприятие действительности, деление жизни на «черное» и «белое» агрессивно по своей сути и изначально неконструктивно. Неужели даже для доказательства передовых, прогрессивных идей, например, о самоценности демократии, плюрализма нужно прибегать к историческим подделкам и самообману? Конечно, нет. Только трезвый взгляд на прошлое, осознание пределов и преград, которые стоят перед людьми в их целесообразных (и нецелесообразных тоже) действиях, открывают дорогу к пониманию будущего, освобождают от иллюзий, от наивного розового оптимизма, позволяют почувствовать действительную борьбу интересов, устремлений, политической воли в истории.
(Бордюгов, Г. Послушная история, или новый публицистический рай [Текст] / Г. Бордюгов, В. Козлов, В. Логинов // История СССР. – 1989. – № 4. – С. 84 – 87).
ТЕМА 2