Третий метод речной обороны - при помощи занятия позиции на неприятельском берегу - оказался бы чересчур рискованным вследствие длительности переправы через болота.

Крайне опасно предпринимать оборону таких болот, сырых лугов, пойм и пр., которые вне гати не являются абсолютно непроходимыми. Достаточно неприятелю найти хотя бы одну переправу через них, чтобы прорвать оборонительную линию, а такой прорыв в случае серьезного сопротивления всегда сопряжен с большими потерями.

Б. Затопление

Теперь нам остается упомянуть еще о затоплении. И как средство обороны, и как явление природы оно, бесспорно, ближе всего подходит к обширным болотам.

Правда, затопления встречаются редко; пожалуй, Голландия единственная страна, где они представляют явление, которое в отношении интересующего нас предмета заслуживает внимания. Эта страна и вынуждает нас по причине замечательных походов 1672 и 1787 гг., а также вследствие положения ее относительно Франции и Германии, посвятить данному вопросу некоторые соображения.

Голландские затопления по своему характеру отличаются от болотистых и непроходимых низин следующими особенностями:

Сама по себе страна сухая и состоит из лугов или пашен.

Ее прорезают многочисленные оросительные и водоотводные канавы большей или меньшей глубины и ширины, расположенные параллельными полосами.

Через всю страну во всевозможных направлениях проходят более крупные оросительные и осушительные несудоходные каналы, заключенные в дамбы; их свойства таковы, что перейти через них без мостов невозможно.

Поверхность всего района возможного затопления лежит заметно ниже уровня моря, а следовательно, и ниже уровня каналов.

Отсюда следует, что при помощи прорыва дамб, закрывания и открывания шлюзов можно покрыть водой страну так, что сухими останутся лишь дороги, пролегающие по более высоким дамбам, остальные же или будут совершенно под водою, или настолько размякнут, что ими пользоваться не придется. Уровень воды в затопленном районе достигает высоты лишь 3-4 футов, так что можно было бы, казалось, на коротком расстоянии пройти по затопленному пространству вброд, но этому препятствуют указанные в п. 2 небольшие канавы, которых под водой не видно. Лишь там, где эти канавы имеют соответственное направление и между двумя из них можно продвигаться вперед, не переходя через ту или другую, затопление перестает быть абсолютной преградой. Понятно, что такое движение вдоль канав по затопленному пространству допустимо лишь на самых коротких расстояниях и, следовательно, этим обстоятельством можно пользоваться лишь в частных случаях, в тесных пределах тактики.

Отсюда вытекает следующее:

Наступающий ограничен некоторым небольшим числом подступов, пролегающих по довольно узким дамбам, обычно сопровождаемым справа и слева канавами, наполненными водой; следовательно, эти подступы представляют собой очень длинное дефиле.

Любое оборонительное сооружение на такой дамбе может чрезвычайно легко быть усилено так, что побороть его сопротивление окажется невозможным.

Обороняющийся таким же образом ограничен в своих действиях и может на каждом отдельном пункте придерживаться только пассивной обороны; следовательно, он обречен ожидать своего спасения от пассивного сопротивления.

В данном случае дело заключается не в одной оборонительной линии, которая преграждала бы как барьер доступ в страну; повсюду оказывается налицо то же препятствие доступу, прикрывающее фланги; имеется возможность непрестанно занимать новые позиции и таким образом заменять утраченный участок оборонительной линии другим. Мы готовы сказать, что число комбинаций здесь, как и на шахматной доске, неисчерпаемо.

Но так как такое состояние страны мыслимо лишь при чрезвычайно высокой культуре и большой плотности населения, то отсюда само собой вытекает, что число подступов, а равно и число отрядов, необходимых для их заграждения, окажется очень большим по сравнению со стратегическим расположением за другими преградами; отсюда опять-таки следует, что такая оборонительная линия не должна быть длинною.

Основная голландская линия идет от Наардена на Зюдерзее{217}, большей частью за р. Фехтой до Горкума на Ваале, т.е., собственно говоря, к Бисбошу, и имеет протяжение около 8 миль. Для обороны этой линии было использовано в 1672 и 1787 гг. 25000-30000 человек. Если бы можно было уверенно рассчитывать на непреодолимое сопротивление, то, несомненно, результат являлся бы весьма значительным; по меньшей мере, достигалось бы прикрытие расположенной позади голландской провинции{218}. В 1672 г. эта линия действительно выдержала наступление значительно превосходных сил под начальством великих полководцев, а именно - сначала Конде и затем Люксембурга, в распоряжении которых находилось от 40000 до 50000 человек; однако решительных действий они не предприняли и предпочли выжидать наступления зимы, которая, впрочем, оказалась недостаточно суровой. Напротив, в 1787 г. сопротивление на этой линии оказалось совершенно ничтожным, и даже более серьезное сопротивление на гораздо более короткой линии, между Зюдерзее и Гаарлемским морем, было сломлено в один день воздействием весьма искусных и в точности отвечавших местным условиям тактических распоряжений герцога Брауншвейгского, несмотря на то, что силы пруссаков, действительно двинутые против этой линии, мало или даже вовсе не превосходили сил обороняющегося.

Различный исход этих двух оборон находится в зависимости от различия в главном командовании. В 1672 г. Людовик XIV напал на неизготовившихся к войне голландцев; последние, как известно, располагали сухопутными силами, не особенно проникнутыми воинственным духом. Поэтому большинство крепостей оказалось плохо снабженным предметами снаряжения и лишь со слабыми гарнизонами, состоящими из наемных войск; комендантами крепостей являлись или вероломные иностранцы, или свои, да неспособные. Поэтому бранденбургские крепости на Рейне, занятые голландцами, очень скоро почти без сопротивления попали в руки французов, точно так же, как и их собственные крепости, расположенные к востоку от указанной оборонительной линии, за исключением Гренингена. К захвату этого множества крепостей и свелась, главным образом, деятельность 150000 человек французской армии.

Когда же, вследствие имевшего место в августе 1672 г. убийства братьев де Витт, принц Оранский встал во главе правительства и внес единство в мероприятия по обороне, время оказалось еще не упущенным для того, чтобы заградить вышеуказанную оборонительную линию, и все мероприятия оказались настолько согласованными, что ни Конде, ни Люксембург, командовавшие после ухода обеих армий - Тюренна и Людовика XIV - оставшимися в Голландии войсками, не отважились что-либо предпринять против отдельных отрядов.

В 1787 г. обстоятельства сложились совершенно иначе. Вся тяжесть обороны легла на одну лишь провинцию - Голландию, а не на все семь союзных провинций Нидерландской республики. Теперь не было и речи о взятии всех тех крепостей, которые в 1672 г. составляли главный предмет военных действий; оборона сразу ограничилась вышеупомянутой линией. Впрочем, и у наступающего имелось не 150 000 человек, а всего лишь 25 000; стоявший во главе полководец не являлся могущественным королем соседнего великого государства, а являлся посланцем весьма далекого, связанного всевозможными соображениями государя. Народ же, как во всей республике, так и в провинции Голландии, был разделен на две партии, но в Голландии партия республиканцев решительно господствовала и притом находилась в поистине восторженно-приподнятом настроении. В этих условиях в 1787 г. могло быть оказано по меньшей мере столь же успешное сопротивление, как и в 1672 г. Однако имелось и существенное различие: дело в том, что в 1787 г. не было единства в командовании. Последнее, переданное в 1672 г. в сильные руки разумного и предусмотрительного Вильгельма Оранского, оказалось в 1787 г. порученным так называемой комиссии обороны; эта комиссия, хотя и состоявшая из четырех сильных духом людей, не смогла, однако, внести во все дело обороны нужное единство мероприятий и внушить отдельным лицам требуемое доверие; поэтому весь инструмент оказался несовершенным и не пригодным к употреблению.

Мы остановились немного на этих событиях с целью внести несколько большую определенность в представление об этом оборонительном мероприятии и вместе с тем показать, насколько различна его действительность в зависимости от большего или меньшего единства и последовательности, господствующих в руководстве всем делом в целом.

Хотя организация и методы обороны такой оборонительной линии составляют предмет тактики, но близко соприкасаются и со стратегией; поэтому мы позволяем себе сделать замечание, повод к которому нам дает кампания 1787 г. Мы полагаем, что как ни пассивна должна быть по самой природе дела оборона отдельных пунктов, все же наступательная реакция на каком-либо участке сил всей оборонительной линии не исключается и может иметь хороший успех, если противник, как это имело место в 1787 г., не обладает заметным превосходством сил. Подобная вылазка может состояться лишь по дамбам и потому явится стесненной в свободе движений и не будет отличаться особой силой напора; но зато и наступающий не будет иметь возможности занять все те дороги и плотины, по которым он сам не продвигается. Таким образом, у обороняющегося всегда явится возможность, при его знании страны и обладании крепостями, или произвести действительную фланговую атаку против наступающих колонн неприятеля, или же отрезать им связь с их запасами продовольствия. Если при этом иметь в виду, в каком крайне стесненном положении находится наступающий, - а именно, как в данном случае по сравнению со всеми другими возрастает его зависимость от сообщений, - то станет понятным, что каждая вылазка обороняющегося, имеющая хотя бы самые отдаленные шансы на успех, даже оставаясь только демонстрацией, может принести крупные последствия. Мы очень сомневаемся, решился ли бы подойти к Амстердаму осторожный и осмотрительный герцог Брауншвейгский, если бы голландцы предприняли хотя бы одну такую демонстрацию, - например, со стороны Утрехта.

Глава двадцать первая.

Оборона лесов

Прежде всего, нужно различать густые, непроходимые, дикорастущие леса от культурных разросшихся лесных насаждений, которые частью очень редки, частью прорезаны многочисленными путями.

Последние, раз вопрос идет о занятии оборонительной линии, следует или оставлять у себя в тылу, или, по возможности, избегать их. Обороняющийся более, чем наступающий, нуждается в том, чтобы иметь свободный кругозор, отчасти потому, что он является слабейшей стороной, отчасти потому, что естественные преимущества его положения побуждают обороняющегося развертывать свой план позднее наступающего. Если бы он допустил перед собою лесистую местность, то ему пришлось бы сражаться, как слепому против зрячего. Если бы он вздумал расположиться в лесу, то хотя обе стороны оказались бы слепыми, но это равенство не соответствовало бы естественным потребностям обороняющегося{219}.

Итак, подобная лесистая местность не представляет каких-либо выгод для ведения обороняющимся боев, за исключением случая, когда она оказывается в тылу, где она позволяет укрыть от наблюдения неприятеля все, что происходит позади; лесистая местность может быть также использована обороняющимся для прикрытия и облегчения своего отступления.

Оговоримся, что здесь речь идет лишь о лесах в равнинной местности, ибо там, где местность носит решительно гористый характер, влияние последней в стратегии и тактике будет господствующим, и о нем мы уже говорили.

Но непроходимые леса, - т.е. такие, через которые можно пройти лишь по определенным дорогам, - несомненно, представляют для косвенной обороны выгоды, подобные тем, какие последняя извлекает из гор для завязки сражения в благоприятных условиях. Армия может позади такого леса выжидать в более или менее сосредоточенной группировке приближения неприятеля, чтобы атаковать его в момент дебуширования из теснин, образуемых лесными дорогами. Такой лес по оказываемому им воздействию скорее напоминает горы, чем реку, ибо хотя прохождение через него крайне медленно и трудно, однако в случае отступления он скорее выгоден, чем опасен.

Все же непосредственная оборона лесов, как бы непроходимы они ни были, - рискованное дело даже для самой слабой цепи сторожевого охранения, ибо засеки представляют лишь воображаемые преграды, и никакой лес не является настолько непроходимым, чтобы через него в сотне пунктов нельзя было продвинуть небольшие отряды, а эти последние по отношению к сторожевой цепи напоминают первые капли воды, просочившиеся через плотину; за ними вскоре последует общий ее размыв.

Гораздо важнее влияние, оказываемое обширными лесами при народной войне; бесспорно, они являются подлинной ее стихией; поэтому, если стратегический план обороны можно так построить, что сообщения неприятеля окажутся пересеченными обширными лесами, то тем самым в дело обороны будет введен новый могучий рычаг.

Глава двадцать вторая.

Кордон

Название кордона дается каждой изготовленной к обороне линии, стремящейся непосредственно защитить целую область путем ряда связанных между собой небольших отрядов, занимающих сильные позиции. Мы говорим непосредственно, ибо несколько выдвинутых на одну линию корпусов большой армии могли бы защищать от вторжения неприятеля значительную область страны, не образуя кордона, но такая защита не являлась бы непосредственной и осуществлялась бы путем различных комбинаций и движений.

Такая оборонительная линия, растянутая на большую длину, чтобы непосредственно прикрыть значительную область, обладает лишь ничтожной способностью к сопротивлению; это ясно до очевидности. Такая же неспособность к сопротивлению сохранится и при занятии кордона самыми крупными массами войск, если против них будут действовать соответственные массы. Отсюда следует, что задачей кордона может быть лишь оборона против удара слабого - по причине ли слабости волевого импульса или по причине незначительности тех сил, которые могут принять участие в этом ударе.

Таково и было назначение, для которого сооружалась Китайская стена: защита от набегов варваров{220}. Такое же значение имеют все организации линий и пограничных охран, устанавливаемых европейскими государствами, соприкасающимися с Азией и Турцией. При таком его применении кордон не становится в противоречие со здравым смыслом и не является нецелесообразным. Правда, не всякий набег может быть им предотвращен, но во всяком случае набеги будут затруднены и, следовательно, станут более редкими, а при взаимоотношениях, какие существуют с азиатскими народами, с которыми состояние войны никогда не прекращается, это чрезвычайно важно.

К этому значению кордона более всего приближаются и те линии, которые в новой истории устраивались также и в войнах между европейскими государствами, - как, например, французские линии на Рейне и в Нидерландах. Они, в сущности, были организованы для ограждения страны от вторжений, имевших задачей лишь сбор контрибуций и содержание войск противника. Таким образом, они имели назначением препятствовать лишь побочным предприятиям, а следовательно, и должны были обороняться только второстепенными силами. Но, конечно, в тех случаях, когда главные неприятельские силы направлялись против этих линий, обороняющийся оказывался вынужденным занять их также своими главными силами; отсюда возник один из далеко не лучших приемов обороны. Вследствие этой невыгоды и так как охрана от набегов в течение преходящей войны представляет задачу безусловно второстепенного значения, которая при наличности таких линий легко может повести к чрезмерной затрате сил, на эти линии в наше время стали смотреть, как на вредное мероприятие. Чем интенсивнее сила будущей войны, тем это средство оказывается более бесполезным и опасным.

Наконец, все очень растянутые линии сторожевого охранения, прикрывающие квартирное расположение войск и долженствующие оказать некоторое сопротивление, могут рассматриваться как подлинные кордоны.

Их сопротивление рассчитывается преимущественно против набегов и других небольших предприятий, покушающихся на безопасность расквартированных в отдельных селениях войск; для достижения этой цели при благоприятных условиях местности оно может получить достаточную силу. В том случае, если надвинутся главные силы неприятеля, сопротивление может быть лишь относительным, т.е. рассчитанным только на выигрыш времени, но и этот выигрыш времени окажется в большинстве случаев не очень значительным, а следовательно, на него можно смотреть, как на нечто меньшее, чем задача кордона сторожевого охранения. Сосредоточение и приближение самой неприятельской армии никогда не может осуществиться настолько незаметно, чтобы обороняющийся об этом впервые узнал лишь от своего охранения, и допустить это мог бы только такой обороняющийся, который заслуживал бы в подобном случае сожаления.

Наши рекомендации