Глава 10. Россия на пути постсоциалистической трансформации.

«Зачем я родился в России?

Торгаш – её новый герой…»

Слова эти злые – презлые

я молча глотаю порой.

Но, впрочем, России не легче…

То в кровь оскользаясь, то в грязь,

вздыхает: на кой она леший

в России сама родилась!..

При смене любых декораций,

при шабаше и чехарде

попробуем не замараться,

себя соблюсти в чистоте…»

(Евгений Евтушенко.)

(Испорченный памятник Б.Н. Ельцину в Екатеринбурге)

1. Либерально-рыночные реформы: жестокая необходимость, роковая ошибка или преступление перед будущим страны.

С декабря 1991 года начался новый отчёт времени в истории России. Она стала ещё более северной и континентальной страной, ужалась в своих границах, оказавшись, по некоторым параметрам, отброшенной в XVII век. Россия оставила на сопредельных территориях, в «ближнем зарубежье», исторические русские земли с двадцатимиллионным населением, значительную часть экономического потенциала, лучшие торговые порты и наиболее боеспособные войсковые соединения, а приобрела многомиллиардные долги бывшего Советского Союза и целый ряд нерешённых экономических, социальных и национальных проблем.

Поскольку опыт горбачёвской перестройки показал невозможность административно-командными методами приспособить социалистическую экономику к рыночной модели развития, то в общественном сознании не осталось и тени сомнения, что иного пути для страны нет, кроме как утверждения рыночной экономики и либеральных политических ценностей. Ориентируясь на этот общественный запрос, руководство Российской Федерации во главе с президентом Б.Н. Ельциным и командой «молодых реформаторов с Е.Т. Гайдаром, А.Б. Чубайсом решили совершить почти «прыжок» в рынок, моментально выстроив в экономике страны рыночные отношения, как они тогда выражались методом «шоковой терапии».

Теперь остается лишь с горечью вспоминать опрометчивые заверения Б.Н. Ельцина народу: «Потерпите россияне, трудно будет всем примерно полгода, затем - снижение цен, наполнение потребительского рынка товарами, а к осени 1992 года - стабилизация экономики и постепенное улучшение жизни людей»[57]. Тогда народ Б.Н. Ельцину поверил. Лишь впоследствии стало ясно, что «молодых реформаторов» Е.Т. Гайдара и А.Б. Чубайса интересы народа и судьба страны вовсе не волновали. Для них главным было разрушить социалистическую систему хозяйствования и быстро создать класс крупных собственников, чтобы сделать невозможным, как они тогда говорили, «коммунистический реванш».

Экономист О. Давыдов так определил содержание их программы: «Правительство, либерализировав цены, одновременно резко сокращает субсидии на продовольствие, примерно в три раза снижает ассигнования на закупку вооружений, резко сокращает расходы на капиталовложения, особенно в аграрную сферу, ограничивает финансирование социальной сферы реальными доходами бюджета и, в то же время, вместо дезорганизованного налога с оборота вводит предельно высокий налог на добавленную стоимость (28%). Причем либерализации цен должна была сопутствовать немедленная приватизация, ибо, по мнению Е.Т. Гайдара, государственные предприятия при формально свободных ценах «будут производить стереотипы дефицитного распределения».

Первым шагом правительства Е.Т. Гайдара на пути кардинальных реформ стало, таким образом, освобождение цен, т.е. предоставление производителям и продавцам назначать на свою продукцию какие угодно цены, ориентируясь лишь на собственные интересы и кошелёк потребителя. Подобным образом предполагалось покончить с хроническим дефицитом и стимулировать производство новых видов товара. Первую задачу действительно удалось решить, за исключением всех остальных, в том числе наиглавнейшей проблемы - роста производства и создания действительно рыночных хозяйственных механизмов. На деле все обернулось тем, что предприятия и частные производители в условиях полного отсутствия конкуренции получили возможность «накручивать» на свою продукцию какие угодно цены, руководствуясь только собственными интересами, да платежеспособностью населения.

На реальный сектор экономики пресловутое освобождение цен оказало просто катастрофическое воздействие. Экономисты доказали, что спад 1990-х годов по многим показателям оказался вдвое тяжелее американской Великой депрессии конца 1920-х годов, а по последствиям и того хуже. Падение объёмов промышленного производства в стране в ходе «шоковой терапии», или, как говорили тогда острословы, «шока без терапии» оказалось большим, чем в самый тягостный первый год Великой Отечественной войны, соответственно 45% и 55%.

В результате проведенной либерализации цен и последовавшим вслед за ней ростом спекулятивных форм деловой активности, наблюдаемый в годы перестройки экономический кризис перешел в стадию свободного падения. Особенно пострадали те предприятия, которые работали на потребительский спрос. Производить многие виды продукции оказалось просто невыгодным, а государство перестало дотировать экономически невыгодные производства. Оставалось только закрывать предприятия или значительно сокращать объемы производимой продукции. По имеющимся данным, только за девять месяцев 1992 года выпуск отечественной промышленностью тканей, трикотажных изделий, обуви сократился на 25- 33%, мяса - на 27%, цельномолочной продукции - на 49% [58].

А населению страны впервые в жизни пришлось столкнуться с таким явлением, как галопирующая инфляция, да еще с ее российской спецификой, когда обесценивание денег сопровождалось столь же стремительным падением производства, а рост цен значительно опережал повышение заработной платы.

Вторым крупным шагом в деле перевода отечественной экономики на рыночный путь развития стала приватизация государственных предприятий, т.е. массовая передача народнохозяйственных объектов в частные руки. Эта операция по своим масштабам и последствиям не имела прецедентов в мировой истории, особенно, что касается несоответствия ее конечных результатов заявленным целям. По заверениям организаторов этой акции, в России в результате предложенного ими ваучерного варианта приватизации будет создано уникальное общество, где акционерами, т.е. мелкими собственниками станет чуть ли не половина населения страны, чего не было и нет даже в высокоразвитых странах. На деле многие предприятия почти за бесценок попали в руки представителей директорского корпуса и т. н. «новых русских», главным образом тех, кто имел непосредственное отношение к приватизации. Получилось, что кто ближе других оказался к государственной собственности, тот больше других и преуспел в ее расхищении.

Сейчас самое время подвести итоги приватизации. Спору нет, перед А.Б. Чубайсом и его командой стояла огромной трудности задача: начать подлинную «революцию собственности» и создать массовый слой собственников - владельцев крупных производств фактически при отсутствии всех необходимых для этого условий. На российском рынке тогда просто не было ни людей, ни организаций, способных выложить астрономические суммы за крупный завод, стадион или аэропорт, если бы даже эти хозяйственные объекты продавались по их остаточной, балансовой стоимости.

Наилучшим решением, позволявшим провести приватизацию государственного имущества предельно быстро и сделать либерально - рыночный путь развития страны необратимым, был признан вариант ваучерной приватизации через приватизационные чеки и акционерные фонды. СМИ разъясняли народу, что получаемый каждым жителем страны ваучер - есть документ на владение определенной долей государственного имущества. Этот документ можно было продать, а лучше обменять на акции действующих предприятий.

Профессор Иосиф Дискин в самый разгар приватизации, в 1993 году, предрек, что значительная часть ваучеров очень скоро сменит своих владельцев. Они достанутся перекупщикам, а те будут с большим разбором покупать за эти ваучеры крупнейшие предприятия, которые достанутся им фактически за бесценок. Они и станут новыми хозяевами России. Опираясь на свое экономическое могущество, они неизбежно получат доступ к рычагам политического влияния и господству [59].

Объясняя секрет своего успеха, новый владелец «Уралмаша» Кахи Бендукидзе тогда говорил: «Для нас приватизация была манной небесной. Она означала, что мы можем двинуться вперед и скупить у государства на выгодных условиях все, что захотим... И мы приобрели жирный кусок из промышленных отраслей России... Мы купили этот завод за тысячную долю его действительной стоимости. Самое выгодное вложение капитала в сегодняшней России - это скупка завода по заниженной стоимости... Конечно, если кто-то предложит нам миллиард долларов за Уралмаш, мы скажем: да! В своей прошлой жизни я был биологом и коммунистом. Теперь я - делец и либерал» [60].

Таким образом, начатые Е.Т. Гайдаром и продолженные В.С. Черномырдиным реформы не привели, как ожидалось, к быстрому складыванию рыночных структур в экономике и мощному развитию частного бизнеса, что послужило бы залогом грядущего возрождения России как великой державы. Напротив, они обернулись катастрофическим спадом производства и тотальным обнищанием большинства населения при сказочном обогащении немногих, в одночасье ставших миллиардерами за счёт приватизации самых жирных кусков государственной собственности, особенно предприятий в энергодобывающей сфере с большими экспортными возможностями. Получилось, что от пресловутой «революции собственности» больше выиграли те, кто с самого ее начала ближе других находился у руля управления прежней государственной собственностью, а потому лучше всех преуспел в ее расхищении и перепродаже.

Как показал исторический опыт, вековая беда России заключается не в слепом копировании западного опыта, а в том, что элита страны, пока ее не остановят, способна любую перестройку приспособить в своих корыстных интересах, где национальная безопасность страны и судьба ее народа - не самые главные для неё величины. Ныне покойный Председатель Всероссийского союза промышленников и предпринимателей А. В. Вольский по этому поводу заметил, что реформаторы-либералы стали строить общество с уникальным принципом: «Все - без человека, все - против человека»[61]. Зарубежным же экспертам осталось только удивляться и констатировать, что «русские оказались на дне пропасти, но и там умудряются и дальше копать себе яму» [62].