Реформаторский курс Александра II - следствие исчерпанности крепостнической системы или воздействие внешнего фактора.
После позорного поражения в Крымской войне, вскрывшего всю призрачность мнимого величия России, её правящим кругам стало окончательно ясно, что только коренная ломка всей сложившейся социально – экономической системы поможет поставить государство на прогрессивный путь развития и вернуть прежний престиж Великой державы.
Но что подвигло нового императора Александра II на Великие реформы. Ведь дворянское общество в значительной его части вовсе не обескуражило поражение России в Крымской войне, вскрывшей технико-экономическую отсталость страны и бессилие старой сословно-крепостнической системы. Конечно, оно их опечалило, но не до такой же степени, чтобы пожертвовать прежним, беззаботным существованием за счёт труда крепостных крестьян. По не лишённого оснований замечанию историка Н.Я. Эйдельмана, если бы царь вздумал провести референдум среди лиц «благородного сословия» в пользу отмены крепостного права, то он со своими сторонниками не набрал бы и полпроцента голосов[34].
Что крепостное право есть зло, понимали все правители России, начиная с Екатерины II. Однако они так и не решились на его отмену, опасаясь, с одной стороны, всеобщего бунта тёмной крестьянской массы при малейшем ослаблении их зависимости от помещиков. С другой стороны, боясь дворянского заговора. При этом своё нежелание менять сложившийся порядок вещей, они оправдывали тем, что у них нет под рукой талантливых и преданных людей, способных провести эту реформу в жизнь. Отказ от её проведения компенсировался призрачным военным могуществом России, её сильным влиянием на европейские дела. Протесты же закрепощённого крестьянства были не столь впечатляющи, чтобы повлиять на правительство и запугать крепостников. Так что следует согласиться, что именно поражение в войне стало мощным ускорителем реформ. Без этого освобождение крестьян вполне могло задержаться на добрый десяток лет. К примеру, рабство в Бразилии было отменено только в начале 90-х годов XIX века. И в России не раз бывало, когда победа в войне тормозила неотложные реформы (зачем что-либо менять в стране, когда и так всё вполне сносно), а поражение заставляло браться решение неотложных проблем.
Однако, учитывая крайне негативное отношение дворянства к предстоящим реформам, Александр II действовал крайне осмотрительно и осторожно. Вначале вся новизна его политического курса проявилась лишь в некоторой либерализации существующего режима. Были смягчены университетские правила, упразднены некоторые генерал-губернаторства, разрешена свободная выдача заграничных паспортов, ослаблен цензурный гнёт, распущены военные поселения и объявлена амнистия политическим заключённым, в том числе петрашевцам и уцелевшим участникам декабристского движения.
Лишь убедившись в насущной необходимости освобождения крестьян, без чего немыслимо было дальнейшее социально-экономическое развитие страны, и, обеспечив тесный круг сторонников в государственном аппарате, Александр II приступил к широким реформам. Эти преобразования охватили три важнейшие сферы жизни российского общества: социально-экономическую (освобождение крестьян), политическую (введение местного самоуправления, реформа суда и армии), культурно-образовательную сферу (реформа среднего и высшего образования и цензуры). Главным делом всего его царствования, конечно, стало освобождение крестьян. Здесь позитивную роль сыграл высокий авторитет императорской власти, позволявший ей осуществлять любой общественный поворот без оглядки на мнение дворянской элиты. Бывают моменты в российской истории, когда верховная власть играет позитивную роль. Она дальше и глубже видит интересы правящего сословия, чем сам этот привилегированный слой, ограниченный, недальновидный и эгоистичный.
И в правительственных кругах были противники реформ, люди очень могущественные, такие как – многолетний шеф жандармского корпуса А.Ф. Орлов, подавитель польского восстания генерал М.Н. Муравьёв, родственник декабристов и сам в прошлом декабрист, гордо заявлявший о себе, что он не из «тех Муравьёвых, которых вешают, а из тех которые вешают». Далее, опытные царедворцы князь Гагарин и граф Бобринский. Применяли они уже испытанную при Александре I и Николае I тактику: запутать и утопить проект реформы в согласительных и редакционных комиссиях, или, хотя бы, выхолостить из них всякое позитивное начало, запугивая царя, с одной стороны «мужицким топором», с другой – «дворянской удавкой». Иногда им казалось, что они почти одержали верх. Так, граф Бобринский цинично спрашивал реформатора Н.И. Милютина: Неужели вы думаете, что мы вам дадим кончить это дело? Неужели вы серьёзно это думаете?.. Не пройдёт и месяца, как вы все в трубу вылетите, а мы сядем на ваше место»[35].
Опорой нового царя в его преобразовательной деятельности стали лучшие представители отечественной бюрократии, убедившиеся в неотложности реформ. Ими были, как столпы прежнего николаевского режима в лице Д.Н. Блудова, М.А. Корфа, С.С. Ланского и Я.И. Ростовцева, так и из числа сравнительно молодых государственных деятелей, вроде братьев Н.А. И Д.А. Милютиных и С.И. Зарудного. Этот исторический факт доказывает со всей очевидностью, что, как – только наступает пора реформ, появляются и те, кто готов провести их в жизнь. Более того, в ряде случаев эти люди не столько поддерживали, сколько подталкивали императора к более решительным действиям. И они сумели его убедить, что сегодня угроза всенародного возмущения страшнее ворчания недовольного дворянства, что последние будут всячески сопротивляться, но не посмеют устроить заговор посреди грозящих треснуть основ Российской империи.
И всё же политический курс Александра II не отличался последовательностью. Он как – бы включал в себя два противоположных начала. С одной стороны, император признавал проведение прогрессивных реформ, а с другой, находился под постоянным страхом от сопутствовавшего этим реформам революционного движения; и был преисполнен сознания борьбы с этим злом. Поэтому в «Великих реформах» Александра II нельзя увидеть единой поступательной линии. Порой его прогрессивные начинания сопровождались мерами консервативно-охранительного характера. Наблюдались подъёмы и откаты реформаторской волны, а иногда даже настоящие, хоть и «ползучие» контрреформы.
Однако вся противоречивость эпохи «Великих реформ» не может заслонить главного – Россия вышла из неё обновлённой. Миллионы крестьянских душ обрели долгожданную свободу. Они стали полноправными личностями. Теперь они сами могли решать: добывать ли им трудом свой хлеб насущный или ловить удачу в сфере предпринимательской деятельности.
Уездные и губернские земства, а также городские думы принесли с собою хоть и крайне урезанные, но оттого ещё более важные островки общественного самоуправления. Новые судебные уставы утвердили бессословность и независимость судов, санкционировали гласность судопроизводства и состязательность судебного процесса, ввели институт адвокатуры. Они были самыми демократическими и прогрессивными для своего времени и недаром сразу вызвали критику со стороны консервативных сил.
Проведённая в русле прочих преобразований, университетская реформа не только увеличила объём административной и хозяйственной самостоятельности этих учебных заведений, утвердила право студентов и преподавателей самостоятельно решать свои проблемы, но и способствовала объединению их в кружки, разного рода ассоциации, повышая, тем самым, уровень их общественной активности. Это имело своим итогом замечательные успехи отечественной науки в последующие десятилетия.
Реформа печати отменила предварительную цензуру для значительной части книг и «толстых» журналов (они подвергались лишь карательной цензуре – вслед) и сохранила её для массовой периодики. Самая поздняя из реформ – военная (1874 года) заменила многолетнюю и проклинаемую народом рекрутчину всеобщей воинской повинностью, значительно сократила сроки военной службы; гуманизировала и интеллектуализировала процесс подготовки командных кадров.
Это был максимум возможного, на что оказалось способным правительство, идя по пути превращения абсолютистской монархии в буржуазное государство. Самый решительный шаг в этом направлении, как- то созыв представительного учреждения, которое бы стало средством обратной связи правительства и общества, расширило социальную опору существующей власти и оградило Россию от грядущих бед, так и не был сделан. Александр II и большинство его министров в принципе отрицали необходимость перенесения в Россию тех конституционных форм, которые сложились на Западе, и за которые выступали российские либералы-западники. В правительственных сферах господствовало убеждение, что для такой страны как Россия, в силу уникальности её условий, они просто не подходят. Их не воспримут ни тёмный необразованный народ. Ни просвещенная дворянская элита.
Вместе с тем, правительство считало несвоевременным поднимать вопрос и об учреждении сословно-представительного законосовещательного учреждения в духе Земского собора XVI – XVII веков, на что её нацеливали славянофилы. Правительство не без основания полагало, что подобные учреждения станут местом открытой критики действий правительства, на которую властям трудно будет дать удовлетворительный ответ. Ещё в большей мере правительство опасалось, что подобное собрание народных представителей может стать прообразом французских Генеральных штатов 1789 года, с созыва которых началась Великая французская революция.
Александр II и его окружение не понимали, что своим нежеланием поступиться незыблемостью самодержавной власти, они толкают в оппозицию либеральные слои общества, которые при других условиях стали бы прочной опорой правительству в решении задач по индустриальной модернизации страны. С другой стороны, отсутствие обратной связи власти и общества, непоследовательность в проведении реформ вело к активизации революционеров, для которых наилучшим средством решения всех проблем России представлялся социальный переворот. Наблюдалось не вполне типичное явление, когда либеральная интеллигенция стала сочувствовать революционерам, даже не одобряя, в принципе, их экстремистских действий. Настолько далеко зашла у них неприязнь к противоречивой политике правительства.
Как это ни странно прозвучит, но царь стал жертвой созданной им же ситуации. Необходимость подготовки кадров специалистов разного профиля, соответствующих задачам индустриальной эпохи, вместе с проснувшейся в народе жаждой образования – всё это привело к формированию в обществе значительного слоя разночинцев. Это получившие образование люди, не приписанные ни к какому сословию, находились на положении маргиналов и оттого неприязненно относились к современному им обществу. Они считали себя обязанными своему народу, за счёт которого получили образование, и свой долг перед ним видели в создании лучших условий для его существования. Не вписавшись в чуждую для них сословную среду, студенческая молодежь только в революции могла реализовать свою социальную энергию, страсть к самоутверждению и всех своих «дум высокое стремленье».
Следует признать, что вопреки мнению историков советской школы, деятельность революционеров-народовольцев отнюдь не была бесплодной. Именно страх перед неоднократными террористическими акциями заставил Александра II в начале 1880-х годов прислушаться к предложению М.Т. Лори-Меликова о созыве собрания представителей земств и крупных городов для участия в предварительной разработке правительственных законопроектов. По мнению ряда авторитетных историков, это, при определённых условиях могло стать шагом к конституции. Однако данная благоприятная для России перспектива было резко оборвана самими революционерами, которым, наконец-то, удалась их охота на «коронованного зверя». Причём убийство Александра II свершилось несколько часов спустя после того, как император подписал подготовленный М.Т. Лорис-Меликовым законопроект о созыве «Всероссийского земства». Осталось только опубликовать этот документ в «Правительственном вестнике», и путь к реформированию политического строя России был бы открыт. Только реформирование государственного строя страны оказалось отстроченным на добрую четверть века, то есть до 1906 года, ибо при новом императоре Александре III началась настоящая полоса контрреформ, имевших свою причину и свою внутреннюю логику развития.
2. Логика контрреформ Александра III - движение вспять или продолжение курса на модернизацию страны.
Исторический опыт не только России, но и других стран свидетельствует о том, что любые реформы, вне зависимости от темпа и методов их проведения, порождают общественную нестабильность. Едва начавшись, они сразу раскалывают общество на противоборствующие группировки. Консервативным слоям общества реформы вообще кажутся ненужными и опасными. Либеральные круги упрекают правительство в робком и непоследовательном их проведении. Экстремисты же используют любое послабление политического режима для нагнетания революционных страстей. Поэтому уже в ходе реформ в высшем руководстве страны зреет уверенность в необходимости ограничения размаха реформ, устранения некоторых её «издержек», восстановления и даже усиления правительственного диктата во всех сферах общественной жизни.
При этом надо иметь в виду, что усиление правительственного диктата в обществе вовсе не означало полного отказа от начавшегося процесса модернизации страны. Этот процесс продолжался, но уже другими средствами и под другой идеологический аккомпанемент. Контрреформы – это не всегда движение вспять. В ряде случаев правительство, ущемляя права и свободы своих подданных, делает всё от него зависящее для укрепления экономической мощи страны и развития частной предпринимательской инициативы.
Именно так обстояло дело после вступления на престол Александра III. Ещё в бытность свою наследником российского престола, он негативно относился ко многим, на его взгляд, «издержкам» реформ, особенно к перспективе создания представительного учреждения или принятия конституции. Поэтому, когда на расширенном заседании Совета министров 8 марта 1881 года, когда решался вопрос о судьбе конституционного проекта М.Т. Лорис-Меликова, новый император решительно занял сторону его противников. Впоследствии он собственноручно начертал на страницах этого проекта: «Слава богу, этот преступный и спешный шаг к конституции не был сделан и весь этот фантастический проект был отвергнут в Совете министров весьма незначительным меньшинством»[36].
Основу нового политического курса составила идея «живого народного самодержавия» путём «единения царя с народом» при апелляции к исконно – национальным чертам русского народа в противовес всему наносному, чужому, иностранному, западному. На практике это означало борьбу против либеральных и революционных воззрений, якобы чуждых русскому национальному характеру. Поддержка всего старого, отжившего, но способствующего устойчивости традиционного социально-политического строя, вроде крестьянской общины, привилегий дворянства и самодержавного образа правления.
Русификация не исчерпывалась только внутренней политикой государства. Она проникла и во внешние формы российской жизни. Проявила себя в новой армейской форме, новых причёсках и новой одежде, стилизованных под народный стиль.
Для проведения нового политического курса потребовалась новая правительственная команда. И довольно скоро с правительственных постов были удалены сторонники реформ, усилившие свои позиции в последние годы царствования Александра II. На их место пришли другие люди, составившие новую правительственную команду, т.н. «партию контрреформ».
Идейным вдохновителем нового правительственного курса стал обер- прокурор синода К.П. Победоносцев, все помыслы которого были направлены на то, чтобы замедлить выход России из рамок традиционного общества, который открыли для неё реформы 1860-х-1870-х годов.
Новый министр внутренних дел Д.Н. Толстой, не утруждая себя поиском истинных причин революционного движения в стране, всецело сосредоточился на борьбе с «крамолой», довершив с помощью провокаций разгром «Народной воли». Вместо интеллигентного и талантливого Д.И. Милютина, военным министром был назначен П.С. Ванновский, все нововведения которого свелись к переодеванию армии в «народную форму» и в разрешении дуэли между офицерами, что должно было ещё глубже вырыть пропасть между военным сословием и остальным обществом.
Экономическая политика правительства предусматривала помощь государства тем отраслям промышленности, от которых зависела военная мощь страны, по линии госзаказа, протекционизм, строгий контроль над биржевыми операциями и частным предпринимательством, широкое использование государственной монополии на ряд товаров как средства пополнения казны и всемерная поддержка помещичьего хозяйства. Как выразился министр финансов России И.И. Вышнеградский: «Лишь государственной власти надлежит распоряжаться экономическими судьбами государства». Здесь чётко прослеживается курс на государственное регулирование экономики[37].
Контрреформы коснулись и других сторон жизни российского общества. Новые судебные уставы расширили полномочия полиции по борьбе с политическими преступлениями. Суд по таким делам отныне проходил в специальных судебных учреждениях. Также внедрялось право местных властей на административные меры в отношении антиправительственных элементов. Иными словами губернаторы и генерал-губернаторы получили право по собственному усмотрению выселять за пределы губернии всех сомнительных с их точки зрения личностей. В сфере образования была продолжена взятая ещё во времена Александра II линия на «классическое образование». Суть её заключалось в резком сокращении часов на преподавание ряда естественных и гуманитарных дисциплин, которые способствовали формированию «свободомыслия», демократических и материалистических взглядов у учащихся. Не довольствуясь только этим, правительство уничтожило преемственность в обучении и насадило социальную ориентацию в системе образования. Для детей дворян полагались гимназии, откуда прямая дорога в университеты и другие привилегированные учебные заведения. Для детей городских мещан и мелких чиновников - реальные училища, окончив которые можно было поступить в специализированные учебные заведения: институт путей сообщения, ветеринарную академию, школу коммерции и т.д. Для детей крестьян предусматривались трёхклассные церковноприходские училища, где главным предметом был «закон божий» и предусматривались поверхностные знания по грамматике и арифметике. Был даже издан специальный циркуляр о «кухаркиных детях», который закрывал дорогу в гимназию детям неблагородного происхождения. Желание властей сохранить сословные устои и традиционный быт за счёт сокращение доли образованных людей в обществе здесь прослеживается более чем ясно. Что касается системы высшего образования, то здесь были приняты новые университетские уставы, значительно урезавшие автономное положение университетов.
Точно также правительством со временем было ограничено действие земской и городской реформ. В 1889 году был введён институт земских начальников, благодаря чему был установлен дворянский контроль над органами крестьянского самоуправления. Одновременно правительство позаботилось об укреплении крестьянской общины, видя в ней удобное средство взимания налогов и прочную опору существующей власти. Для этого в 1893 году были изданы специальные законы, закреплявшие общинную систему землепользования и препятствующие выделению слоя самостоятельных хозяев в деревне.
И всё же преувеличивать успехи «контрреформаторов» не стоит. Ход времени оказался необратим, и потребности в дальнейшей модернизации страны тоже. Поэтому, несмотря на все свои антилиберальные и антиреформаторские настроения, правительство не могло ни считаться с реальными потребностями страны. Оттого в жизнь были проведены те решения, которые были намечены ещё М.Т. Лорис-Меликовым. Так, указом от 28 декабря 1881 года был утверждён закон об обязательном выкупе крестьян из временнообязанного состояния и указан конкретный срок исполнения этого решения. При этом для крестьян были значительно понижены выкупные платежи и отменена подушная подать. А правительственный закон по рабочему вопросы оказался прогрессивнее законов таких развитых капиталистических государств, как Англия и Франция. Суть закона заключалась не только в том, что были упорядочены взаимоотношения между владельцами предприятий и их рабочими, а в том, что они были поставлены под контроль государства, что давало рабочим определённые гарантии защиты их интересов от произвола предпринимателей.
Внешняя политика Александра III, надо это признать, носила взвешенный и осторожный характер, чтобы обеспечить благоприятные условия для решения внутренних проблем страны. Вместе с тем, она соответствовала национальным интересам страны, которые, наконец-то, перевесили принцип монархической солидарности. Основными её направлениями стали: укрепление российского влияния в Средней Азии и поддержка национально-освободительного движения славян на Балканах. Вследствие этого столкновение с Австро-Венгрией и поддерживающей её Германией и сближение на этой почве с республиканской Францией. Причём, император Александр III, вопреки распространённому мнению о его невысоком интеллекте и неповоротливом уме, проявил себя весьма умелым политиком.
Всё же, отмечая положительные черты характера этого правителя России: твёрдость характера, стойкость убеждений, искренняя забота о благе подданных, качества отличного семьянина, следует отметить, что его политический курс негативно сказался на дальнейшем развитии страны. Глубокий кризис созданной им системы управления империей показал страшный голод 1891-1892 годов. Необычайные размеры этого бедствия, охватившего многие губернии страны с многомиллионным населением и беспомощность администрации в борьбе с этим бедствием, говорили об изрядных издержках социальной политики правительства.
Как и поражение в Крымской войне, голод напомнил об отсталости России, всколыхнул образованные слои российского общества и оказал непосредственное влияние на формирование как либерально-реформаторского, так и революционно-экстремистского движений в стране.
Очень скоро на место разрозненных кружков революционеров и либеральных клубов придут массовые партии, в том числе и нового типа, ориентированные на захват власти и смену общественного строя в стране. Александр III не дожил до будущей революционной бури. С этой стихией пришлось бороться его сыну, который не обладал твёрдостью характера и политической волей своего отца, что впоследствии стоило России великих бед и потерь.