Обострение кризиса коммунистической системы после окончания Великой Отечественной войны

Вторая мировая война показала, что военное противостояние государств и народов в индустриальную эпоху слишком дорого обходится человечеству. Несостоятельность и бесперспективность обнаружили фашистские режимы в Германии и Италии. Советский Союз заплатил огромную цену за победу: 27 млн человек погибло, потеряно 30% национального богатства, разрушено 1710 городов, более 70 тыс. деревень, 32 тыс. промышленных предприятий и т. д.

Установка на коммунистическую идею и мировую революцию не позволила Советскому Союзу включиться в европейское сообщество и воспользоваться его поддержкой. Ему пришлось восстанавливать экономику в одиночестве, разделяя и без того мизерные ресурсы с только что созданными восточно-европейскими и азиатскими коммунистическими режимами.

Во второй половине 40-х гг. выход из сложной экономической ситуации правительство искало в традиционном для коммунистов укреплении административно-плановых рычагов управления. Продолжалось выкачивание средств из деревни. В 1946–1953 гг. на селе было произведено продукции на 300 млрд руб., а использовано лишь 193 млрд руб. С окончанием войны не были отменены натурпоставки. Еще в 1953 г. каждый двор сдавал государству по 40–60 кг мяса, 100–200 л молока, десятки яиц и т. д. Пустопорожний трудодень и армия городских уполномоченных чиновников, выколачивавших продукты с селян, стали одиозными символами послевоенной деревни. Репрессии в отношении руководителей колхозов и совхозов зачастую не приносили перемен к лучшему.

Жесткая политика в отношении деревни позволила в 1947 г. отменить карточную систему в городах. Однако баланса финансовой системы удалось достичь лишь благодаря конфискационной денежной реформе 1947 г.

Восстановление промышленности и сельского хозяйства опиралось на героизм, энтузиазм и лишения советских людей. Значительная часть заработной платы и даже стипендий принудительно обменивалась на облигации внутреннего займа, выплата по которым началась лишь в 80-е гг., т. е. 40 лет спустя.

Рассматривая источники восстановления народного хозяйства в СССР нельзя сбрасывать со счета дешевый труд военнопленных, советских заключенных, германские репарационные выплаты, трофейное оборудование. Без усиления административных методов не удавалось восстановить железнодорожный транспорт: в 1948–1956 гг. там действовали чрезвычайные, полувоенные органы – политотделы.

Для послевоенного времени характерна смена жизненных ценностей. Люди сполна осознали цену человеческой жизни, они устали от приказов, от коллективной казармы, от насилия. Советский человек осознавал, возможно, впервые за последние десятилетия, что можно жить и работать не только для государства, но и для себя, своей семьи.

Усилилась тяга к образованию. После войны вузы ежегодно выпускали 200 тыс., а техникумы – 300 тыс. специалистов. Таким образом, если в 20–30-е гг. коммунистическое руководство имело дело с безграмотными, не выезжавшими за пределы своей деревни крестьянами, то в конце 40– начале 50-х гг. – с достаточно образованной, включенной в систему массовых коммуникаций молодежью. И, самое главное, молодежь начинала понимать, что даже самая глубокая преданность коммунистической идее не принесла стране экономической мощи, крепкой обороны, достатка в доме.

В 40-х–начале 50-х гг. советское руководство сделало упор на довоенные методы управления. Уже в 40-е гг. была восстановлена вся структура коммунистического просвещения. Не стояла без простоев репрессивная машина МГБ. В 1947–1950 гг. всю страну потрясло так называемое «дело космополитов»: ученых обвинили в низкопоклонстве перед Западом. Борьба с «низкопоклонством» доходила до смешного: стали выискивать русских авторов каждого открытия или изобретения. Братьев Райт, например, должен был вытеснить контрадмирал Можайский со своим воздухоплавательным снарядом. В те годы шутили: «Россия – родина слонов».

Репрессиям подверглись ученые-генетики, литераторы (А. Ахматова, М. Зощенко), партийные работники (А. Кузнецов, М. Родионов, Н. Вознесенский и другие руководители Ленинградской области), врачи и др. Вместе с тем, уже в конце 40-х–начале 50-х гг. чувствовалась «перегруженность» ГУЛАГа. Ряд лагерей напоминал пороховые погреба. В некоторых лагерях сразу после смерти Сталина (1953 г.) вспыхнули массовые восстания заключенных. Ученые с мировыми именами позволяли себе открытое несогласие с режимом (П. Капица, И. Курчатов и др.).

В вопросах внешней политики Советское правительство, опираясь на традиционные для коммунистов принципы (курс на мировую революцию и борьба с мировым империализмом), а также на фактор присутствия Советской Армии в Восточной Европе, стремилось расширить зону коммунистического влияния. К 1948–1949 годам в Болгарии, Венгрии, Румынии, Польше, Чехословакии, Югославии и др. странах у власти утвердились коммунистические правительства. Германия была искусственно расчленена, и в восточной ее части осуществлялись социалистические преобразования. Малейшее несогласие с «советским опытом» вызывало жесткую реакцию Сталина.

Советское руководство отказалось от участия в плане Маршалла. Благодаря усилиям отечественных конструкторов и военной разведки в СССР было создано атомное (1949 г.) и водородное (1953 г.) оружие. Имея «на руках такие козыри», лидеры СССР пошли на разрыв с мировым сообществом, на обособление так называемого социалистического лагеря. Западные страны, в арсенале которых (прежде всего США) уже с 1945 г. имелось ядерное оружие, проводили политику «с позиции силы» в отношении коммунистических стран, ибо видели в них покушение на либеральные ценности и угрозу нового тоталитаризма. Таким образом, мир оставался расколотым, он «вползал» в долгую ночь «холодной войны».

На фоне послевоенных трудностей и лишений отчетливо вырисовывался сформировавшийся в 20–30-х гг. и окрепший в годы войны правящий класс – партийно-государственная номенклатура. Социальные пайки, особые жилищные условия, персональные автомобили и т. д. стали неотъемлемыми атрибутами партийного и советского аппарата. Номенклатура переросла роль лишь социальной опоры диктатора, она желала реальной власти. Аппарат лишь ждал часа, чтобы поставить у власти своего выдвиженца.

Таким образом, дальнейшее развитие общества, потребности в преодоления технологического отставания от развитых стран, изменения в социальной структуре и ценностных ориентирах советского человека – эти и другие факторы требовали реформ. И как справедливо отметил отечественный историк М. Гефтер: «Не Хрущев открыл эпоху, а она нашла его и подтолкнула, прошептала на ухо: Смелей, смелей, теперь уже другое время. Теперь получится».