Разного уровня — от высшего, короля или императора, до низшего, простого рыцаря, — причем с понижением уровня таких малых центров становится все больше».
Устойчивость такой пирамидальной структуры не исключала высокой степени локальной нестабильности. Нестабильность поддерживалась стяжательством — естественным стремлением захватить чужие фьефы.
► В этом бурлящем вареве формировалась наследственная аристократия — слой честолюбивых, отважных и ненасытных рыцарей, готовых поспорить с королем.
Поздние Каролинги уже принуждены были идти на уступки аристократии. В свою очередь, вассалы могущественных региональных князей перед лицом слабой королевской власти, угрозы набегов и гражданских войн стремились укрепить отношения со своими непосредственными сеньорами и так же, как последние, пытались сделать свои фьефы наследственными владениями.
Отношения верности между господином и вассалом были связующей основой феодального общества.
Но эта тонкая субстанция нередко страдала от еще более фундаментальных человеческих инстинктов: зависти, алчности и честолюбия. Важным условием верности была щедрость господина, то есть необходимость вознаграждать своих вассалов. В VIII и IX веках отношения вассалитета не только между королями и могущественными представителями власти, но и в среде землевладельцев различного ранга обрели законченную форму и распространились почти по всей Европе. В отличие от отношений земельного сеньора и крестьянина, вассалитет всегда устанавливался только между свободными людьми.
Жизнь, полная превратностей, побуждала людей невысокого положения искать покровительства более сильных, а честолюбие побуждало последних приумножать свое могущество. И важнейшую роль в формировании отношений такого рода сыграли нападения викингов и венгров, а также гражданские войны между поздними Каролингами.
Крах империи Карла Великого в 843 году и последующий раздел Западной Европы между тремя сыновьями Людовика I Благочестивого был закреплен Верденским соглашением. Согласно договору Карл Лысый получил земли к западу от Рейна, Лотарю I отошли центральные области, а Людовику Немецкому — земли к востоку от Рейна. Деление шло по географическому признаку, языковой или национальный признаки были чужды той эпохе. Скорее, наоборот: принятые в Вердене политические границы с течением времени стали основой для формирования национального самосознания двух отделившихся друг от друга королевств.
«Срединное» королевство Лотаря, крайне уязвимое в военном отношении, рухнуло. В X веке короли из новой династии Капетингов, герцоги Нормандии или Аквитании, графы Фландрии, Анжу или Блуа вели жестокое соперничество за Франкское королевство. Аналогичные жестокие войны за территориальную верховную власть шли по всей Европе. Создавались и разрушались многочисленные временные коалиции, земли переходили из рук в руки.
Это было время, когда усилиями одного-двух поколений правителей быстро создавались обширные державы, обреченные на распад уже во втором или третьем колене.Это было время рифления политического пространства Европы, время насилия и внезапной смерти; время, когда жизнь становилась богаче и насыщенней и вместе с тем таила в себе больше риска и неопределенности. В таком состоянии находилась христианская Европа на пороге тысячного года от Рождества Христова. Неудивительно, что она была охвачена ужасом перед грядущим концом света.
Отмеченные около 1070 года многочисленные знамения — кометы и затмения — как считалось, предвещали бедствия и перевороты, падение великих людей или их смерть. Планеты, казалось, вступили в войну друг с другом, а дьявол и его демоны ополчились против сил света. Монахи XI века, писавшие хроники, поспешили отметить моральный и религиозный упадок эпохи. Наступили «темные века».
ТЕМНЫЕ BEKА
Европа X—XI веков. Конец эпохи Каролингов. Это время упадка городов и запустения деревень, недородов, чужеземных вторжений, эпидемий чумы, преждевременных смертей. За неурожаем следовал голод, угнетение приводило к бунтам, бунты порождали новое угнетение — и так до бесконечности. Доведенные до отчаяния крестьяне сбивались в шайки и также занимались грабежом, отчего общая нищета только увеличивалась. Ремесла — за редчайшим исключением — приходили в полный упадок, земледелие тоже. Опередаче каких бы то ни было познаний — пусть хоть навыков ручного труда — не могло быть и речи: этих познаний более не существовало. И документов того времени почти не сохранилось.