Императоры и поэты: Август, Вергилий, Овидий

О нравах того времени, пожалуй, красноречиво свидетельствует эпоха божественного Августа, первого римского императора («По августейшему гаданью основан был Рим знаменитый»). Эпоха, которую в историографии называют «эпохой ранней империи», крайне противоречива, чем-то напоминая времена нынешние. Жестокие гражданские войны сопровождались гибелью огромных масс людей, открытым грабежом имуществ, принудительным набором в армию, тяжкими налогами, господством тирании и плутократии. Как скажет Сенека, от гнева рабов людей тогда погибало не меньше, чем от гнева царей. Это измучило народ. В то же время в памяти людей были еще свежи деяния Помпея и Цезаря, покоривших часть мира. В памяти жив героический век. Помпей освободил море от пиратов, сверг царя Митридата, реорганизовывал хаотичный Восток под эгидой Рима. Цезарь вторгся в Британию. Жил еще блистательный Цицерон. Однако Риму предстояло многое совершить: не были окончательно покорены галлы, не завоеваны земли Европы, еще самостоятельным оставался и Египет в руках Птолемеев. Одним словом, пред честолюбивым юношей простиралось необъятное поле будущей великой славы.

Рим в эпоху Августа

В доме великого Цезаря рос и воспитывался мальчик, которому предстояло изменить облик Рима, – его внучатый племянник Октавиан Август (63 г. до н. э. – 14 г. н. э.). Выходец из плебейского рода, он прежде чем стать императором (в 27 г. до н. э.), должен был «выбиться в люди» и «сделать карьеру». Ему в этом помогло состояние семьи Октавиев, римских буржуа, Цезарь, ну и, разумеется, собственная энергия и воля. К тому же ему благоприятствовала сама судьба. Дело в том, что у Цезаря не было детей и внуков. Его дочь Юлия умерла еще при родах. Жизнь ребенка спасти не удалось. Если бы у последней жены Цезаря Кальпурнии родился сын, он и стал бы наследником. Меняя завещание в пользу племянника Октавия, Цезарь втайне все же надеялся, что жена родит ему сына. Тогда он смог бы изменить завещание. Но вскоре Цезарь был убит, и перед Октавием открылся путь к власти. Кинжал Брута сделал его императором. Как бы там ни было, а путь к власти был расчищен. Удача, без которой у политиков нет счастья в политической карьере, не раз будет благоприятствовать Октавию.

Август в молодости. Эрмитаж

Смерть Цезаря не только не вернула Республики, напротив – ускорила приход монархии. Рождению будущего Августа сопутствовали предзнаменования. Хотя все они были сочинены уже после прихода его к власти. Так, Нигидий Фигул, пифагореец и знаток астрологии, заявил, что было знамение, возвестившее, что Август станет властелином вселенной. Официальный летописец империи Юлий Мараф также утверждал, что ему было знамение, возвестившее, что природа даст римскому народу царя. Кстати, появление царской власти в Риме было подготовлено тем же Цезарем, выразившим желание короноваться. Он заявлял, что Республика стала пустым звуком, требуя, чтобы его официально величали царем. Цезарь мечтал о царской власти, желая, подобно восточному владыке, облачиться в багряницу.

Август в молодости. Эрмитаж

После эпохи гражданских войн и убийства Цезаря народ жаждал спокойствия и гражданского мира. В умах людей прежние времена представлялись «золотым веком», когда у власти были благочестивые и мудрые предки. Тогда и возникла идея Pax Romana (римского мира). Бесконечные интриги, свары, подлости, уловки, схватки и разборки меж политиками различных политических мастей, направлений донельзя опротивели и армии, и народу Рима. Ведь политики жили не в безвоздушном пространстве, вовлекая в противостояния огромные массы людей, сталкивая их и стравливая. Это было учтено и прочувствовано Октавианом. Боязнь единовластия привела к тому, что власть в Риме разделили триумвиры – Антоний, Лепид и Октавий. В памяти римлян еще были живы воспоминания о Республике. Поэтому триумвиры решили не назначать диктатора. Ходили легенды, что тогда разом завыли собаки, в городе объявились волки – необычное животное для города, которые бегали по форуму; статуи богов покрылись потом, другие – кровавым потом; стал падать каменный дождь, молнии поражали изображения богов; солнце померкло. Эти предзнаменования предшествовали грядущим событиям.

Битва Октавиана против Антония при мысе Акций

О том, какие настроения стали распространяться в обществе, писал один из авторов: «Новый Цезарь высадился в Италии с усталыми, потрепанными войной легионами. Ему едва исполнилось двадцать, однако на нем лежала задача переустройства мира, и он отдавал себе в этом отчет. Все они вернулись… с ощущением, что мир устроен неправильно и его следует переделать. Римский мир испытывал такое чувство уже много лет назад, однако всегда находилась какая-нибудь неот-ложная задача, которая мешала людям заняться этим переустройством. Теперь последняя из неотложных задач выполнена, основание расчищено, пора браться за дело. Можно было все спокойно обдумать. Среди пленных, захваченных в этой войне, был и Гораций Флакк, более известный как Гораций. Этот человек больше, чем другие, передает основные черты римского характера: здравый смысл, способность к строительной деятельности, чувственность, любовь к хорошему вину и красивым девушкам, чувство справедливости, простота и гуманность – это были качества, общие для большинства сограждан того времени. Никто на свете не мог бы лучше рассказать об ощущениях человека, вернувшегося с полей сражения при Филиппах (где цезарианцы Антоний и Октавиан в жестоком сражении одолели войска Брута, который предпочел смерть плену. – В. М.), – усталости от войны и борьбы, тоске по мирной жизни с мечтой о собственном участке земли – не для того, чтобы жить на доходы с него, но просто чтобы иметь дом, где усталый воин мог бы прикорнуть после обеда в тени плодовых деревьев, слушая звуки, доносящиеся с реки. За такую жизнь они сражались. Город Рим никогда не был так многолюден, как во времена Августа, и в то время римляне устали от городской жизни… Пусть здесь суетятся правители, деловые люди и лавочники вместе с рабами; серьезный римлянин со всем этим покончил и соскучился по сельской жизни. Воины, вернувшиеся после Филипп, и не мечтали об огромных наделах (с огромной за них ответственностью). Маленькая ферма, которую можно обойти за полчаса, полдюжины рабов, которые могли за ней ухаживать, – вот, собственно, все, чего они хотели. На одного человека, подобного Горацию, который мог выразить свою мечту в прекрасных стихах, приходились десятки тысяч, которые мечтали о том же, но не могли этого выразить». Это и должен был сделать Октавиан для воинов-ветеранов, что предполагало экспроприацию собственности в 18 италийских городах, а также выплату всем им компенсаций.

Есть в истории какая-то загадка, головоломка. Посудите: Цезарь, блестящий полководец, яркий политик, дипломат, неплохой писатель, пылкий любовник, погибает от кинжала заговорщиков. И к власти приходит тот, кто не обладает и десятой долей его талантов. Октавиан не отличался особой эрудицией, был слаб и хил, не разбирался в военном деле и тем не менее именно он пришел к власти. Что ему помогло? Участвуя в пяти гражданских войнах, он понял: люди устали от постоянных неурядиц и смут. И по возвращении в Италию он дал понять: наступают времена мира и возвращения к традициям старого Рима. Октавиан вернул Египет в лоно Римской империи. Ради увеличения поставок хлеба Риму он уничтожил Клеопатру, положил конец пьянству, распутству властителей Египта, расчистил не только покрытые илом каналы Египта, но и политическую почву в Риме. Им была уничтожена часть демократов-антицезарианцев. Иным вырвал их поганый язык, иные поприжали его сами. Часть из них разбежалась, как крысы, другая их часть затаилась. Правда и то, что Октавиан не гнушался убийств. Но как бы там ни было, его приход знаменовал собою конец одной эпохи римской истории (период Республики) и начало другой (период Империи, режим Принципата). Октавий не лишен был достоинств. С юных лет увлекался красноречием и благородными науками. Находил время декламировать, читать и писать. В Риме он посещал уроки Марка Эпидия, среди учеников которого были Марк Антоний и даже сам великий Вергилий. Занимался с частным ритором Аполлодором Дамасским, этике обучался у Афинодора, ставшего наставником. Написал немало сочинений, включая «Поощрение к философии». Писал так, как говорил. Прекрасно знал поэзию и литературу. Избегал в речи громких и пустых фраз, ибо самым важным качеством политика считал умение ясно и четко выражать свои мысли (без слов, попахивающих стариной, и всяких эффектных завитушек).

После представления в цирке

Став Августом, оказывал покровительство талантам и был совершенно лишен чувства социального снобизма. Начать с того, что он решительно воспротивился тому, чтобы его награждали званием цезаря, царя, диктатора или императора. Всем громким званиям он предпочел звание принцепса (первого гражданина). Несомненно, перед его глазами стояла печальная судьба его приемного отца – Цезаря… Он раздавал гражданам хлеб по самой малой цене или даром, удвоил денежные вы-платы. Поддерживал бедных (200 тысяч нуждающихся ежемесячно получали бесплатно зерно, малоимущим гражданам он неоднократно раздавал и деньги). Немалые суммы шли колониям, городам, пострадавшим от землетрясения или пожара муниципиям. Октавиан не жалел денег на зрелища и гладиаторские игры.

Он был осторожен, хитер, осмотрителен, терпелив и жесток. Убивал беспощадно всех, кто вставал на его пути к власти. Римляне, бесконечно уставшие от гражданских войн и неразберихи, удостоили его неслыханного триумфа. Когда в 29 г. до н. э. после битвы при Акциуме Октавиан вернулся в Рим, там ему устроили пышный триумф, продолжавшийся три дня. Солдатам и народу были розданы громадные деньги. Его имя включили в сакральные песнопения наряду с именами богов, а одна из триб была названа Юлиевой. День его вступления в Рим был объявлен праздником на все времена. Он мог сам пополнять коллегию жрецов и стал пожизненным трибуном, избран консулом, цензором, первым среди сенаторов.

Фигурный сосуд для вина из некрополя Черветери

Уже в эпоху поздней республики дальновидные политики стали понимать: народ должен быть сыт и занят, чтобы он не вмешивался в политику и слишком рьяно не выражал своего недовольства. Поэтому зерно римлянам предоставили (с 62 г. до н. э.) по цене менее половины от рыночной (320 тысячам граждан). Публий Клодий, соперник Цицерона, вообще отдал зерно бесплатно. Это обошлось ему в половину тех средств, что были получены от завоеваний Помпея на Востоке. Так власть осуществляла подкуп обывателей, как она делает порой и сегодня. Август не стеснялся подобных мер, и даже увековечил память о них. На стенах храма в Анкире (Анкара) сохранилась такая его надпись: «Населению Рима я дал триста сестерциев на человека, выполняя волю моего отца (приемного отца Цезаря. – В. М.) и от своего имени, во время моего пятого консульства я пожаловал четыреста сестерциев каждому, выделив из военной добычи; второй раз, более того, во время моего десятого консульства я выплатил за счет моего собственного наследственного имущества четыреста сестерциев каждому в виде подарка, а во время моего одиннадцатого консульства я двенадцать раз устраивал раздачу мучных продуктов за свой счет, а на двенадцатый год моего пребывания на посту трибуна я третий раз пожаловал четыреста сестерциев каждому. Мои щедрые дары получили не менее 250 000 человек. На восемнадцатый год моего пребывания на посту трибуна, будучи консулом в двенадцатый раз, я одарил 320 000 человек из числа городского населения – по шестьдесят денариев…» Далее он говорит, сколько раз от своего имени и даже от имени сыновей и внуков он устраивал гладиаторские бои, в которых сражалось 10 000 человек. Трижды устраивал он представления атлетов со всех концов света, четыре раза устраивал игры своего имени и двадцать три раза – игры имени других правителей. Двадцать шесть раз организовывал травлю африканских диких животных, в ходе которой 3500 животных убиты. Он также показал народу ранее невиданный спектакль – морское сражение на Тибре. И все это делал только с одной целью – снискать к себе расположение римского народа, и чтобы народ, требуя «хлеба и зрелищ», кричал: «Голосуй за цезаря, а то проиграешь!»

Вместе с тем он решительно воспрепятствовал тому, чтобы римляне спивались. Сам император Август с юношеских лет пил очень мало, и не более трех кубков за время одной трапезы. «В обществе, привыкшем искать забвения своих тревог в обжорстве и пьянстве, – пишет Ж. Неродо, – подобная сдержанность выглядела особенно примечательно. С одной стороны, это качество выгодно отличало Августа от Марка Антония, а позже и от Тиберия, но с другой – оно же вредило ему, поскольку у него не было отдушины, необходимой после тяжелых переживаний. Он не знал также состояния легкого опьянения, которое, как говорит Платон, освобождает и возвышает душу». Когда толпа, потребовав от него выпивки (а она всегда требует вина и зрелищ), пожаловалась на недостаток вина и дороговизну, он сказал: у вас достаточно водопроводов, утоляйте жажду водой. В нашей столице получается все наоборот: один старейший водопровод и тысячи водочных.

Он приступил к реставрации старых храмов, до которых властям не было дела и где, по словам Проперция, «паук ткал свою паутину». Обращение к прошлому, возрождение ряда храмов и законов Республики – символизировало наступление «нового и справедливого века». Юридической основой власти Цезаря Августа стало совмещение им высшей военной и трибунской властей. Когда же в 27 г. до н. э. Август стал первым лицом государства с неограниченными полномочиями, он неожиданно для всех заявил, что хочет отдохнуть и уйти в частную жизнь, на покой.

Октавия, добродетельная жена Марка Антония. Лувр

В дальнейшем его нарекут «отцом отечества»… Сам Август был убежден, что основой его власти стал его авторитет: «Я превосходил всех своим авторитетом (auctoritas), власти же я имел не больше, чем другие…» При нем собирались народные собрания, избирались магистраты. Видя, сколь ненавистен народу новый «порядок» (все говорили об упадке нравов – mores majorum, исчезновении традиционной верности – fides, благочестия – pietas), он осуществил «поворот к прошлому»: принял ряд законов, укрепляющих общественную нравственность. Приняты были меры по поддержке римской семьи и росту народонаселения, суровые и жесткие законы против разврата (leges Juliae de adulteriis coercendis). Установлены определенные преимущества для лиц, имеющих детей. В духе староримской традиции Август провел закон, ограничивающий роскошь. Он стал сурово преследовать проявления похабства и «порнографию» (применив закон о прелюбодеянии сначала к дочери, а затем даже к собственной внучке).

Богачи и развратная молодежь тут же подняли вопль на всю Италию, но мудрый Август законами смирил дикие инстинкты. Конечно, ему приходилось опираться на диктатуру! Иного и быть не могло в условиях смуты и анархии! Или бери в руки власть и, опираясь на поддержку низов, среднего класса и консерваторов-патрициев, сверни голову гидре знати (олигархам), устанавливай диктаторские порядки, или продолжай катиться вместе со страной и «новыми итальянцами» к гибели. Без его разрешения никто из сенаторов не мог покинуть страну. Это вызывало у них страх, однако заставляло действовать с оглядкой. Несмотря на то что именно при нем в Германии были разгромлены римские легионы Вара (германцы уничтожили их полностью; тогда он произнес фразу: «Квинтилий Вар, верни мне мои легионы»), Август сумел завоевать уважение других народов. Скифы, лишь понаслышке знавшие о нем, через послов стали просить дружбы Августа и римского народа. При нем Рим из кирпичного града стал мраморным. Город быстро отстраивался. После богов Август более всех чтил тех из вождей, кто вознес державу римского народа «из ничтожества к величию».

Статуя императора Августа

Главное при решении государственных вопросов – результаты, а те во многом говорят в пользу Августа. Гражданские войны прекратились. Упорядочивается управление провинциями. Намечается серьезный экономический подъем. На западе делает успехи политика романизации. В восточных областях укрепляется господство Рима. Политический режим, пришедший на смену плутократическо-патрицианскому правлению, в немалой степени способствовал консолидации общества. Мудрость Августа заключается в том, что он не побоялся упреков в «возвращении к прошлому», но открыто заявил: «Да, я – консерватор, и намерен восстановить все лучшее, все справедливое, что было и есть в старых, отеческих порядках!» Он очистил сенат и от так называемых «замогильных сенаторов», попавших в римский парламент за взятку или в результате личного знакомства с былым главой государства. Он содействовал тому, чтоб больше народа приняло участие в управлении государством! Отмечал он заслуги выдающихся военных, получивших «свои звезды» в сражениях, а не протиравших тоги и задницы в банях и лупанариях. Он заставил каждого всадника (члена старой элиты) «дать отчет о своей жизни». Все, кто запятнал себя подлостью, взятками и т. д., были наказаны бесчестием, взысканием с них штрафов. Особенно важным он считал, чтобы «римский народ оставался неиспорчен и чист от примеси чужеземной или рабской крови». Поэтому римское гражданство жаловал скупо и в Рим чужеземцев (даже из ближнего зарубежья) не пускал на постоянное местожительство. Август заложил основы более разумной провинциальной (региональной) политики, в результате которой римские провинции из придатка к столице-государству, из поместий римского народа (praedia populi Romani) превратились в законные и равноправные части единого целого. При этом жестко пресекал все попытки сепаратизма. При Августе был завершен переход и к постоянной наемной армии. На Востоке он старался действовать скорее с помощью дипломатии, нежели оружия. Обладая почти монархической властью, старался всячески ее завуалировать и не показывать. Одним словом, это был довольно искусный политик.

Дж. Б. Тьеполо. Меценат представляет Августу искусства

При нем Рим стал подлинной столицей мировой империи. Город отстраивается как бы заново. Храмы обновляются, украшаются мрамором, драгоценными рельефами и колоннами. Как говорит устами Овидия древнейший римский бог Янус: «Нам золотые нужны святилища, хоть и милее древние храмы: богам ведь величавость идет». В «Деяниях Августа» сказано об этой стороне деятельности императора (о реставрации): «В шестой год моего консульства, по поручению сената, я восстановил 82 храма в городе и не оставил ни одного заброшенным». По его приказу создано знаменитое святилище Аполлона Палатинского. Август после победы над армией Клеопатры и Антония у Акциума считал его своим покровителем. Храм сей поражал своей роскошью: Аполлон выступал тут в роли кифареда, на дверях – рельефы, изображавшие изгнание галлов из дельфийского святилища Аполлона. Над фронтоном был изображен бог Солнца, летящий на квадриге, а под ним внизу распростерто божество Нила. Аполлону приданы черты самого Августа. Стоящий перед храмом алтарь окружали статуи быков работы знаменитого грека, скульптора Мирона, воспроизведенные римскими мастерами. Портики наполняли другие знаменитые статуи. Показательно, что при храме было две библиотеки – греческая и римская. Говорят, Август любил проводить заседания сената в зале библиотеки, украшенном изображениями греческих мудрецов. Тут же хранилось богатейшее собрание гемм, канделябр самого Александра Македонского, серебряные треножники, на одном из коих изображена сцена ослепления Одиссем опьяневшего циклопа Полифема. Сцена носит назидательный характер, показывая государственным мужам, как опасно злоупотреблять вином, и намекая, видимо, на судьбу Антония, любившего пиры без всякой меры. Храм стал своеобразным музеем, куда стекались восхищенные толпы зрителей. В Риме сооружается и прославленный Алтарь Мира (13—9 гг. до н. э.), куда входит комплекс величественных сооружений: мавзолей в виде колоссального холма, украшенного статуей Правителя мира. Тут же парк для народа и солнечные часы с египетским обелиском вместо стрелки, сооруженные эллинистическими и египетскими мастерами. Они показывали не только время дня и ночи, но и сезоны. Весь город расстраивается и становится мраморным, символизируя «золотой век». Вечный город при Августе напоминал Флоренцию времен Лоренцо Медичи.

Пракситель. Афродита Книдская

В портике Октавии стояла Афродита – копия творения Фидия. Портик создал греческий архитектор Гермадор. Римляне завладели Юпитером Праксителя (из слоновой кости), умирающим львом Лисиппа, Зевсом, Дианой Леохара. Агриппа вывез из Греции 400 мраморных колонн, 300 бронзовых и мраморных статуй. Домитий Тулл в один день украсил свой парк 50 мраморными статуями. Подлинники и копии знаменитых творений Скопаса, Кефисидота, Тимофея, Апеллеса, Лаокоона и иных знаменитостей превратили город Рим в один огромный музей под небом.

Правда, при Августе уродливо развился бюрократический аппарат, что стало своеобразной приметой времени… На высшие должности при нем назначались лица из «узкого круга». Из сенаторов избирали и префекта Рима. Особую власть обрела преторианская когорта, ответственная за охрану царственной особы Августа. Ее командир наблюдал за порядком в Риме и Италии. Для управления провинциями посылались прокураторы (в их числе и прокуратор Иудеи Понтий Пилат). Под их началом были провинции, где сосредоточена основная масса войск. Имея в руках власть над 25 пограничными легионами и преторианскими когортами, дворцовой гвардией, что была расквартирована в Риме и Италии, он мог быть спокоен за свою власть, что по сути становилась монархической. «Таким образом, сенаторы оказались безоружными и неспособными воевать, а он – имел оружие и содержал солдат». Это позволило спокойно заниматься устройством империи, поскольку Август – фактически первый триумфальный император в истории Рима!

Смерть Клеопатры

Однако судьба Цезаря не выходила у него из головы. Потому Август вел себя скромно: как простой гражданин голосовал в своей трибе, обходил граждан с кандидатами, коих поддерживал, ища благосклонности сыновьям, обращался к народу с просьбой предоставить ее лишь в том случае, если они того заслужат, и не вмешивался в отправление правосудия, даже когда речь шла о его друзьях.

В жизни Августа были и мрачные эпизоды, которые позднейшие критики ему не простили. Обретя политический вес («став тяжеловесом»), Август «начал подменять собою сенат, магистратов и законы, не встречая в этом противодействия, так как наиболее непримиримые пали в сражениях и от проскрипций». Правда, пустая болтовня сенаторов порой выводила его из себя. Однажды он не выдержал и хотел даже покинуть собрание сената. Те возмутились, крича с мест, что нельзя запрещать им спорить о государственных делах. С годами он все меньше внимания стал обращать на их речи, да и на них самих. Теперь даже законы, нарушаемые насилием властей, происками и подкупом, перестали быть в Риме надежной защитой. Другим неблаговидным шагом Августа можно считать смерть Клеопатры и преследование поэта Овидия. И что бы ни было реальной причиной ссылки поэта, решение императора трудно оправдать. Хотя ссылки дело обычное в Риме.

Статуя Августа в тоге

Ссылка «на край земли», что обрушилась на известного поэта, баловня общества и самого императора, была для того как снег на голову. О ее причинах в римских кругах говорили разное: участие в политической оппозиции, подглядывание за голой супругой цезаря в бассейне или что-то иное… Приятели словно забыли о его существовании. Книги его были изъяты из библиотек. Овидию пришлось бросить в огонь почти законченные «Метаморфозы». Чувство печали охватило поэта. Он пишет в «Скорбных элегиях»: все, чего он добился стихами, это ненависти:

Горе! Зачем я учен,

зачем родители дали

Образование мне, буквы зачем я узнал!

Я ненавистен тебе моей

сладострастной «Наукой».

Даже не зная обстоятельств дела, кажется странным такое поведение Августа. Есть основание думать, что Август руководствовался скорее государственными намерениями. Ведь Овидий в «Науке любви» вовспевал не только и не столько любовь, сколько пьянство, частично оправдывая такое поведение толпы. «Истое пьянство вредит, но мнимое даже полезно: / Пусть заплетется язык, пусть залепечется речь, – / Что бы ты теперь ни сказал и ни сделал не в меру ретиво – / Все для тебя не упрек: скажут, виновно вино». В России Овидия по этой «статье» оправдали бы. Подлинная причина ссылки поэта не ясна. Хотя за пять веков догадки на эту тему составят толстую книгу, где приведено 111 мнений. Сам Овидий туманно писал: «Два преступленья сгубили меня: стихи и проступок» (carmen et error).

Г. Феррари. Статуя Овидия

К тому же и император Август был не лишен некоторых пороков. Один из неизвестных авторов, живших на рубеже IV и V вв. н. э., писал о нем: «…он был немного нетерпелив, несколько раздражителен, втайне завистлив, явно властолюбив, до неприличия откровенно рвался к единовластию; был страстным игроком в кости. Хотя он был весьма умерен в отношении еды и вина, а до известной степени – и сна, однако своей похотливости угождал до такой степени, что был опозорен в общественном мнении. Ведь он имел обыкновение возлежать с дюжиной любимчиков и таким же числом молоденьких наложниц. Оставив Скрибонию из-за любви к чужой жене, он стал обладать Ливией, как бы уступленной ему мужем, и женился на ней. У этой Ливии уже были сыновья Тиберий и Друз. Поклонник разнузданности, он, однако, был суровейшим гонителем этого самого порока – по обыкновению людей, упорствующих в преследовании тех же пороков, которым они весьма подвержены сами. Так, он осудил на изгнание поэта Овидия… за то, что тот написал три книжечки об искусстве любви».

Покои Ливии на Палатине

Гонимый и отчаявшийся Овидий едва не покончил с собой. Возникли денежные проблемы. Когда он покидал Рим (декабрь 8 г. н. э.), в Средиземном море разыгралась буря. Он едва не утонул. Зиму пришлось переждать в Греции и затем направляться во Фракию. Овидий нашел пристанище на берегу Черного моря, в городе Томи. Город сей существовал и рос много столетий как крупный греческий город; в римское время Томи стал столицей провинции Мёзия. Этот город, как и Одесос, имел внутреннее самоуправление, тут были храмы, хорошие дома, рынок, бани. До сих пор жители Констанцы, древнего Томи, почитают великого поэта Рима.

Дом Ливии

Все же все эти известные стороны деятельности Августа не исчерпывают его натуру. Остается ощущение чего-то недосказанного, забытого, пропущенного… Даже критик Овидий не мог не видеть, что искусства процветали в эту эпоху. Люди искусства – поэты, историки, художники, ремесленники – главные герои и излюбленные персонажи его «Метаморфоз». Паллада летит на Геликон, где находится храм Аполлона и роща муз. Поэт и сам ставит себя выше Юпитера. Напомним, что в послании «К Овидию» А. С. Пушкин писал о причинах ссылки поэта. Он оспаривает распространенное мнение, что Овидий был наказан за интимные отношения с «развратной Юлией». Поэт резонно заметил, что Юлия была выслана из Рима за десять лет до высылки Овидия. Послание Пушкина, конечно, навеяно параллелями, ибо и Пушкина сослал император. Поэт говорит, что он в отличие от Овидия никогда не унижался и не может быть обвинен в лести. Пример же римлянина послужил ему фоном для уточнения его взглядов:

В стране, где Юлией венчанный

И хитрым Августом изгнанный

Овидий мрачны дни влачил,

Где элегическую лиру

Глухому своему кумиру

Он малодушно посвятил.

……………………………

Все тот же я – как был и прежде;

С поклоном не хожу к невежде,

Октавию – в слепой надежде

Молебнов лести не пою.

Тем не менее русский поэт протягивает через века руку дружбы римскому поэту, отмечая его благородство, простоту, мужество. А. С. Пушкина отличали глубокая симпатия и заинтересованность в поэтической судьбе того, в чьем творчестве он видел схожие мотивы. В чем-то можно считать похожими даже их судьбы. В библиотеке Пушкина имелось несколько изданий прославленного римлянина: пятитомное на латинском языке 1822 года с гравированным портретом дочери Августа Юлии, три перевода поэм Овидия на французский язык, десятитомное 1835 года, семитомное издание 1799 года и перевод «Метаморфоз» 1827 года. Во французском справочнике «Полная библиотека римских авторов» (1776 года) поэтом заложены все страницы, где говорится об «изгнанниках Августова двора», а в философском словаре Вольтера отмечены статьи об Овидии и Августе. Два поэта, пусть разделенные «дымом столетий», словно связаны братским союзом.

Август и Ливия. Две камеи

Женские прихоти

Их гораздо большее сближало, чем разделяло. Они поклонялись одному и тому божеству – Женщине… В лице Овидия и Пушкина мы имеем двух величайших певцов любви. Главная тема стихов Овидия – эротика и сексуальные отношения между мужчиной и женщиной. Желание найти вожделенный предмет страсти – естественный и вечный инстинкт, которым движимы почти все люди. Одни – в большей степени, другие – в меньшей. Одни это готовы честно признать, другие же – нет. Скажем, вот как Овидий описывает в «Любовных элегиях» волнующий акт любви:

…Вот и Коринна вошла

в распоясанной легкой рубашке,

По белоснежным плечам пряди

спадали волос.

В спальню входила такой,

по преданию, Семирамида

Или Лаида, любовь знавшая

многих мужей…

Легкую ткань я сорвал, хоть,

тонкая, мало мешала, —

Скромница из-за нее все же

боролась со мной.

Только, сражаясь, как те,

кто своей не желает победы,

Вскоре, себе изменив, другу

сдалась без труда.

И показалась она перед взором

моим обнаженной…

Мне в безупречной красе тело

явилось ее.

Что я за плечи ласкал!

К каким я рукам прикасался!

Как были груди полны —

только б их страстно сжимать!

Как был гладок живот под ее

совершенною грудью!

Стан так пышен и прям,

юное крепко бедро!

Стоит ли перечислять?..

Всё было восторга достойно.

Тело нагое ее я к своему прижимал…

Прочее знает любой…

Уснули усталые вместе…

О, проходили бы так чаще полудни мои!

Гораздо более удачливой и внешне безусловно благополучной была судьба другого поэта Рима – Вергилия. Поэт Вергилий (70–19 гг. до н. э.) известен сборником песен «Буколики», дидактической поэмой «Георгики», но более всего его прославила «Энеида». Эпос рассказывает о странствиях троянца Энея. Это общепризнанная вершина римской классической поэзии… Детство Вергилия проходило в эпоху досто-славного Цезаря. Отец его (зажиточный владелец собственности, имевший земли и мастерские) послал его учиться сначала в Кремону, а затем в Милан, где были знаменитые педагоги. Приехав в 15 лет в Рим, тот поступил в школу к известному ритору Эпидию, где тогда получали образование представители знатнейших фамилий (там же обучался и племянник Цезаря Октавиан, будущий Август). Возникшая дружба с будущим императором-сверстником стала важной вехой в жизни поэта. Когда же Октавиан стал преемником Цезаря, Вергилий вошел в фавор при его дворе. Октавиан на протяжении жизни будет оказывать поэту покровительство.

Вергилий. Мозаика

Удачливая и благосклонная фортуна! В 45 г. до н. э. Вергилий в возрасте 25 лет переезжает в окрестности Неаполя к философу-эпикурейцу Сирону, где бывал и Гораций. Став обладателем небольшого поместья, он до конца своих дней станет здесь заниматься литературным трудом. Император Август (его иногда еще называли божественным) сумел распознать в юноше волшебный дар. Кроме того, и Риму потребовался собственный Гомер, который бы воспел славные деяния не столь уж далеких предков. Более десяти лет Вергилий работал над «Энеидой». Поэма эта начинается с описания героев и их трудов, положивших начало Риму:

Битвы и мужа пою, кто в Италию

первым из Трои —

Роком ведомый беглец —

к берегам приплыл Лавинийским.

Долго его по морям и далеким

землям бросала

Воля богов, злопамятный гнев

жестокой Юноны.

Долго и войны он вел, – до того,

как, город построив,

В Лаций богов перенес,

где возникло племя латинян,

Города Альбы отцы и стены

высокого Рима…

Римские камеи

В Италии Эней считался мифическим родоначальником римлян. Цезарь и его приемный сын Август (Октавиан) считали, что ведут происхождение от Энея и Венеры (ибо и род Юлиев берет свое название от сына Энея – Юла). И когда в шестой книге поэмы Вергилий описывает сцену приближения Энея (так сказать «прапрадеда» Августа) к пещере, где обитает пророчица Сивилла, и слышен ее голос: «Время судьбу вопрошать! Вот бог! Вот бог!», – можно понять то чувство удовольствия и, видимо, признательности, которое испытывал Август к поэту.

…………………И давно мечтала богиня,

Если позволит судьба, средь

народов то царство возвысить.

Только слыхала она, что возникнет

от крови троянской

Род, который во прах ниспровергнет

тирийцев твердыни.

Царственный этот народ, победной

гордый войною,

Ливии гибель неся, придет:

так Парки судили.

Страх пред грядущим томил богиню

и память о битвах

Прежних, в которых она защищала

любезных аргивян.

Ненависть злая ее питалась

давней обидой,

Скрытой глубоко в душе: Сатурна

дочь не забыла

Суд Париса, к своей красоте

оскорбленной презренье,

И Ганимеда почет, и царский род

ненавистный.

Гнев ее не слабел; по морям

бросаемых тевкров,

Что от данайцев спаслись

и от ярости грозной Ахилла,

Долго в Лаций она не пускала,

и многие годы,

Роком гонимы, они по волнам

соленым блуждали.

Вот сколь огромны труды,

положившие Риму начало…

А. Кауффман. Вергилий читает «Энеиду» Октавии и Августу

Конечно, в этой поэме слишком чувствуется и подражание «Илиаде», и явное стремление возвысить Энея до уровня Гектора, Ахилла и Агамемнона, ибо Эней у греков занимает второстепенное место в общей панораме событий. В поэме больше битв, чем логической связи событий, больше великих планов, чем сцен художественного мастерства. Можно согласиться с оценкой, что дал поэме Вергилия итальянский историк Г. Ферреро в труде «Величие и падение Рима»: «План поэмы гигантский; он настолько выше плана «Илиады», насколько больше были дела Рима в политике и цивилизации и насколько они превосходили деяния Греции. «Энеида» не просто человеческая драма, подобно ссоре Агамемнона и Ахилла; Вергилий хотел изложить в ней всю философию длинной истории великого народа, вывести в сумеречном видении будущность святого города, властвующего над миром; вдохновленный эпическим величием, его труд старался собрать и оживить в полном жизни рассказе все предания древней умирающей религии. Если бы выполнение соответствовало величию