Зарождение классов и государства. первые протогосударства и государства. переход к производящему земледельческому хозяйству в лесной зоне
Греческие города-государства Северного Причерноморья. С VIII в. до н.э. в письменных источниках появляются сведения о племенах, обитавших на территории Восточной Европы. Так, в сочинении «отца истории» Геродота (в V в. до н.э.) сохранились сведения о том, что его современникам — скифам — в степной зоне Восточной Европы предшествовали племена киммерийцев. Киммерийцы упоминаются в клинописных надписях VIII—VII вв. до н.э., когда их набеги разоряли богатые страны Ближнего Востока. Круг сведений о них очень ограничен, в частности он не позволяет решить вопрос об этнической принадлежности этих племен. Напротив, сохранился довольно широкий круг сведений о племенах скифов, которые в VII в. до н.э. пришли на смену киммерийцам и уже в это время совершали набеги на страны Передней Азии. Скифы господствовали в южной части Восточной Европы вплоть до III в. до н.э.
Сравнительно обширные сведения о скифах, имеющиеся в распоряжении исследователей, связаны с тем, что расселение скифов на юге Восточной Европы совпало с греческой колонизацией северного побережья Черного моря. Наиболее ранняя из греческих колоний появилась в середине VII в. до н.э. в устье Днепро-Бугского лимана на современном острове Березань. За ней возник целый ряд других поселений, со временем превратившихся в города, — на берегу Бугского лимана, на южном побережье Крыма, Таманском полуострове и затем близ устья Дона.
Так как материковая Греция была не в состоянии прокормить всю массу проживавшего там населения, местные городские центры предпринимали походы в соседние регионы, чтобы найти там территорию, пригодную для основания колоний. Много греческих городов возникло в Южной Италии, на Сицилии, на берегах Пиренейского полуострова и Южной Франции, Африки, севера Эгейского и Мраморного морей. На новую почву колонисты переносили порядки, характерные для городов-государств материковой Греции, где шел процесс формирования рабовладельческого общества античного типа. Наиболее значительными среди греческих колоний на северном побережье Черного моря были Ольвия (недалеко от Николаева), Херсонес (на месте совр. Севастополя), Пантикапей (на месте совр. Керчи), Керкинитида (на месте совр. Евпатории), Фанагория на Таманском полуострове, Танаис (недалеко от Ростова-на-Дону). Каждая колония представляла собой город-государство, которым управляли власти, выбиравшиеся членами полиса — городской общины. В таком городе только члены городской общины обладали всей полнотой гражданских и политических прав, проживавшие в городе чужеземцы — метэки — были ограничены в своих правах, а принадлежавшие членам городской общины рабы были полностью бесправными, рассматривались в правовых текстах как «говорящие орудия». Труд рабов использовался в ремесленных мастерских и пригородных хозяйствах членов общины. Колонии были крупными центрами торговли, выступавшими в роли посредников между скифами и материковой Грецией. При их посредничестве из Восточной Европы в города материковой Греции поступали необходимый им хлеб, пушнина, мед и т.п., а в обратном направлении двигались разнообразные ремесленные изделия, ткани, предметы роскоши, в которых нуждалось скифское общество, особенно его социальные верхи. Греческие города-государства на Черноморском побережье существовали с VI в. до н.э. в течение ряда столетий, с образованием Римской империи они вошли в ее состав и пришли в упадок с упадком этой державы.
Протогосударство скифов. Благодаря многообразным контактам греческих колоний со скифами, сведения о них становились достоянием греческого общества. Обширный раздел со сведениями о территории расселения, хозяйстве, общественном строе и обычаях скифов поместил в составе своей «Истории» Геродот. Немногие сохранившиеся данные о языке скифов говорят о том, что они были иранцами, как и более ранние племена, заселявшие южную часть Восточной Европы. Их появление ученые обычно относят к IX—VIII вв. до н.э. Здесь объединение скифских племен охватывало обширную территорию от нижнего течения Дуная до Дона. За Доном начинались земли ираноязычных племен сарматов. В состав скифского объединения входили племена, заметно различавшиеся по образу жизни и хозяйству. Часть племен, живущих в бассейне Южного Буга, вблизи Ольвии, занималась производством зерна на продажу. Это были, судя по известиям Геродота, каллипиды (эллино-скифы). На север от них были алазоны, далее к северу — скифы-пахари, занимавшие лесостепь между Днестром и Днепром. На нижнем правобережье Днепра и в степях Крыма находились скифы-кочевники, а местами и земледельцы. Скифы-земледельцы обрабатывали землю уже не мотыгой, а более совершенным орудием — плугом (в легенде о появлении у скифов царской власти упоминается упавший с неба золотой плуг). Плуг этот, по-видимому, был деревянным и не имел железных частей. Использование новых орудий способствовало росту производительности земледелия, так что из земледельческих районов Побужья хлеб поступал не только в греческие колонии, но позднее и в материковую Грецию.
Большая же часть скифских племен, занимавшая в объединении доминирующее положение, вела кочевой образ жизни, постоянно перемещаясь по степи в кибитках с большими стадами лошадей и овец. Как предметы их обычного питания Геродот упоминает кобылье молоко и мясо животных.
От Геродота мы знаем, что в VII в. до н.э. скифы господствовали в Передней Азии, воевали с Ассирией, были в Закавказье. В VI в. до н.э. далекие походы прекратились, так как началось хозяйственное сотрудничество с греческими городами Причерноморья. Глубокий след в истории скифов оставила война с Дарием I Гистаспом. Военные силы скифов разделялись на три войска, каждое из которых возглавлял «царь». Главным из них был Идамфирс, а два других — Скопасис и Таксасис — подчинялись ему. При приближении врагов вожди обратились к соседям, и на помощь скифам пришли савроматы, будины и гелоны. Однако многие отказали в помощи (андрофаги, агафирсы, тавры и др.). Когда в 512 г. до н.э. персидский царь Дарий направился походом на скифов и, перейдя Дунай, вступил на их землю, скифы со своими повозками стали уходить в степь, и против такой тактики персидская армия оказалась бессильной. Кочевья скифов были для нее недоступны, а скифские конники — прекрасные стрелки из лука — постоянно тревожили ее своими нападениями. В жизни скифов-кочевников война занимала большое место: те, кто не принес с войны головы убитых врагов, становились предметом общественного презрения.
Большие различия в способе хозяйствования и утвари разных племен, входивших в скифское объединение, неоднократно приводили исследователей к заключению, что скифы-пахари и скифы-кочевники — это два разных этноса, объединенных в одном союзе. В настоящее время такое заключение нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть. Важно отметить мирный характер сосуществования кочевого и земледельческого населения в южной части Восточной Европы, что в последующем, начиная с эпохи Великого переселения народов, в лесостепной зоне Восточной Европы сменяется враждебным противостоянием.
Процесс разложения первобытно-общинных отношений и формирования классового общества у скифских племен зашел уже достаточно далеко. Из совокупности скифских племен, по свидетельству Геродота, выделились «храбрейшие и многочисленнейшие скифы, прочих скифов почитающие своими рабами». Владения этих «царских скифов» находились к востоку от Днепра и охватывали территорию между рекой Молочной и Доном. К числу «царских скифов» принадлежали правители, стоявшие во главе всего скифского объединения. Эти правители избирались из членов одного царского рода, но, вызвав недовольство соплеменников, они могли потерять власть. Так, Геродот рассказывает о том, как скифы низложили своего правителя Скила (начало V в. до н.э.), который пытался жить по греческим обычаям, так как с началом контактов с греческими городами Причерноморья часть представителей скифской знати воспринимала и элементы эллинской культуры.
Вместе с тем положение правителей на лестнице социальной иерархии было весьма высоким. Судя по рассказам Геродота, на похоронах скифского правителя убивали десятки людей — природных скифов, десятки лошадей, «первенцев» всякого другого скота и хоронили вместе с правителем, очевидно, чтобы они служили ему в загробном мире. В царскую могилу, над которой насыпалась высокая земляная насыпь, клали и золотые чаши, из которых правитель пил на пирах. Свидетельства Геродота нашли подтверждение при раскопках больших (иногда высотой до 20 м и в диаметре до 400 м) курганов IV в. до н.э., таких как Чертомлык, Толстая Могила, Куль-Оба, Солоха и других, в которых было обнаружено множество золотых и серебряных чаш, кубков, блюд, ожерелий, браслетов, колец, золотых чеканных блях, не говоря уже о мечах и луках в золотых ножнах, костях десятков людей и лошадей. Найденные в курганах изделия созданы греческими мастерами и отчасти скифскими ремесленниками. Шедеврами ювелирного искусства являются знаменитая чертомлыцкая серебряная чаша с изображениями обрядовых эпизодов из жизни скифов, ваза из Куль-Обы с изумительными «жанровыми картинками» скифской боевой жизни, костяной гребень с золотой обкладкой, насыщенной «звериным» орнаментом, и, наконец, изумительная пектораль с ее тончайшими изображениями символов животного мира. Для скифского прикладного искусства в целом характерен так называемый звериный стиль. В частности, известны изображения зверей, как бы застывших в движении, будь то олени, или козлы, или барсы, львы, медведи, или кони. Так как захоронения — глубокие и сложные по конструкции — в курганах царей располагались, по свидетельству Геродота, у днепровских порогов, то в курганах, расположенных около Никополя и Керчи, были, видимо, похоронены представители скифской знати. А это еще одно свидетельство глубокого социального расслоения скифского общества.
На рубеже V—IV вв. до н.э. внутреннее развитие скифского общества достигло такого уровня, что стало формироваться классовое общество, а вслед за тем было положено начало образованию государства. На территории степной Скифии, на нижнем Днепре около Никополя образовался крупный протогородской центр, так называемое Каменское городище. Поселение занимало очень большую площадь — 12 кв. км. Большая часть городища была занята людьми, изготовлявшими разные изделия из кости и глины, ткани, обнаруживаются здесь и многочисленные остатки металлургического производства, в частности горнов. По-видимому, жители городища снабжали железными изделиями значительную часть степной Скифии. Особыми укреплениями от остальной территории городища была отделена его центральная часть, где находились жилища скифской знати.
Временем расцвета скифской державы исследователи согласно считают IV в. до н.э., к которому относится правление царя Атея, который к 40-м гг. IV в. до н.э. завершил объединение всей страны от Азовского моря до Дуная. Двигаясь за Дунай, 90-летний Атей вступил в войну с Филиппом, отцом Александра Македонского, но потерпел поражение и был убит. С этого времени прекратилось господство скифов в восточноевропейских степях, а размеры скифского царства сократились и за скифами остались лишь низовья Днепра и степной Крым с центром в Неаполе (на месте современного Симферополя). Во II в. н.э. крымские скифы стали угрожать греческим городам, в частности Херсонесу. Однако они потерпели поражение от Митридата Евпатора. Окончательно скифы сошли с политической сцены во второй половине III в. под напором готов.
В рассказах Геродота о скифах сохранился ряд сведений о племенах, которые были северными и северо-восточными соседями скифов.
О племенах, живших на север от скифов, — неврах, андрофагах и граничивших с территорией «царских скифов» меланхленах Геродот записал, что их обычаи и образ жизни близки к обычаям и образу жизни скифов-кочевников. Замечания Геродота позволяют локализовать эти племена в северной части лесостепной зоны Восточной Европы, где сохранились археологические памятники, близкие к тем, которые мы находим на более южных территориях.
Сарматы. К востоку от скифских пределов жили близкие скифам по языку племена савроматов, или сарматов. Их жизнедеятельность была основана на скотоводстве, что в ту эпоху было типичным для родоплеменных социумов бескрайних степей Подонья, Поволжья и Южного Урала. Наряду со скотоводством у сарматов были развиты гончарное производство, ткачество, резьба по кости, литейное и кузнечное ремесло, достигшие высокого уровня и некоторой специализации, когда речь идет о разработках богатейших медных руд Южного Урала.
В конце IV — III в. до н.э. родоплеменной строй сарматов претерпевал стадию разложения, появления бедных и богатых и, вероятнее всего, собственности отдельных семейств на скот, хотя земля и медные рудники, скорее всего, были родовой или племенной собственностью.
Особенностью раннего этапа развития сарматского общества было особое положение женщин. Они участвовали в войнах и охотах, владея оружием наравне с мужчинами. В курганных захоронениях погребение женщины располагалось в центре, в окружении погибших членов ее рода. Из двух больших племенных союзов один был поволжский, а другой — самароуральский. Это были весьма воинственные сообщества, для которых война была средством накопления богатства верхушкой общества. Сарматы участвовали в борьбе скифов с персидским войском Дария, хотя нападали и на самих скифов, захватывая скот и рабов. Рост населения, включение в союзы новых племен способствовали захвату новых территорий.
Переход к производящему земледельческому хозяйству в лесной зоне. О племенах, занимавших северную, лесную зону Восточной Европы, у греческих авторов V в. до н.э. и более позднего времени сохранились лишь неясные, полулегендарные сведения. О положении дел в северной части Восточной Европы судим по-прежнему по данным археологии. В VII—VI вв. до н.э. здесь сформировался ряд археологических культур, просуществовавших почти до эпохи переселения народов. По числу важных особенностей археологические памятники этого времени в северной части Восточной Европы можно разделить на две части: к западу от линии Рижский залив — озеро Селигер — Тула — Киев и к востоку от нее. Эти различия в характере археологических памятников исследователи соотносят с областями распространения балтской и финно-угорской гидронимий, одна из которых — балтская — также находится к западу от этой линии, а другая — финно-угорская — к востоку. Это позволяет связывать носителей более западных культур с балтскими, а восточных — с финно-угорскими племенами.
С племенами восточных балтов исследователи связывают днепро-двинскую культуру, занимавшую междуречье Днепра и Двины (VIII в. до н.э. — IV в. н.э.). В хозяйстве носителей этой культуры важную роль играло скотоводство и, что особенно важно, земледелие. Таким образом, и в этой части Восточной Европы наметился важный переход от охотничье-собирательского хозяйства к производящему. Земледелие было, по-видимому, подсечно-огневым, с ручной обработкой земли, в которой принимало участие все население. Если на раннем этапе существования этой культуры ее носители пользовались почти исключительно костяными изделиями, то затем их сменили железные орудия — серпы, ножи, топоры и др. Так производство и обработка металла стали характерной чертой жизни населения лесной зоны Восточной Европы. Еще одна важная особенность жизни носителей днепро-двинской культуры — появление поселений, окруженных земляными валами и рвами. Это указывает на частые столкновения между отдельными группами населения, рост роли войны в жизни общества.
На востоке поселения днепро-двинской культуры граничили с поселениями носителей дьяковской культуры (VII в. до н.э. — VII в. н.э.), которых исследователи считают возможными предками таких угро-финских племен на северо-востоке Восточной Европы, как меря и весь. По характеру своего хозяйства носители дьяковской культуры отличались от носителей культуры днепро-двинской. В их хозяйстве роль земледелия была второстепенной, ведущей отраслью являлось скотоводство — разведение лошадей, служивших прежде всего пищей и не использовавшихся как тягловая сила. Как и носители днепро-двинской культуры, носители культуры дьяковской перешли постепенно от использования изделий из кости к изготовлению изделий из железа. Поселения носителей дьяковской культуры были также окружены земляными валами и рвами, иногда укреплениями из деревянных срубов. Судя по находкам вещей, поселения в южной части ареала дьяковской культуры поддерживали контакты со скифским миром.
Между лесной и лесостепной зонами Восточной Европы обозначилась в эту эпоху существенная разница в уровне развития. В более суровых, неблагоприятных условиях лесной зоны ни переход к производящему хозяйству, ни использование более совершенных железных орудий не привели в эту эпоху к такому накоплению прибавочного продукта, который сделал бы возможным появление серьезных имущественных различий в среде носителей этих культур.
Сказанное об этих культурах можно в значительной мере отнести и к памятникам городецкой культуры (VII в. до н.э. — IV в. н.э.), охватывавшей территорию между реками Окой, Цной и Волгой. Некоторые исследователи считают носителей этой культуры предками мордвы. Занятиями населения здесь также было коневодство и примитивное земледелие. Железные изделия появились, но были еще немногочисленны.
Территорию Заволжья и Приуралья занимают памятники ананьинской культуры (VII—II вв. до н.э.). Носителей этой культуры считают предками коми, удмуртов и угорских племен. В их хозяйстве преобладало скотоводство, здесь разводили лошадей, коров, овец, свиней. Наряду с этим заметную роль играла охота, особенно на пушных зверей. Существовало здесь и подсечное земледелие, на что указывают находки серпов и мотыг. У носителей этой культуры основные изделия были железными. Созданные здесь железные изделия получили распространение и за пределами ареала памятников ананьинской культуры. Городища здесь были также укреплены валами и рвами. О росте роли войны в жизни общества говорят многочисленные находки оружия — боевых топоров и железных кинжалов. Такое оружие часто хоронили вместе с его владельцем. В V—IV вв. до н.э. в некоторых поселениях ананьинской культуры появляются каменные стелы на могилах с изображением знаков оружия, а затем и изображения вооруженных мужчин. Появление таких изображений над наиболее богатыми погребениями говорит о выделении в обществе племенной верхушки, которая начинает присваивать себе часть произведенного прибавочного продукта. Накоплению богатства, вероятно, способствовало ее участие в межплеменном обмене, где могли найти применение произведенные в этом ареале железные изделия и шкурки пушных животных. Во II в. до н.э. — V в. н.э. на смену ананьинской пришла на этой территории пьяноборская культура. Жизнь населения в эпоху существования этой культуры не подверглась существенным переменам. Лишь заметно увеличилось количество городищ, что говорит о растущей плотности населения в этом регионе.
Сибирь в I тысячелетии до н.э. К тому времени, когда утвердилось господство скифов в восточноевропейских степях, в степной зоне Сибири не только получили широкое распространение железные изделия, но и сложилась археологическая культура, в ряде аспектов очень сходная со скифской. Большое сходство обнаруживают между собой вооружение, элементы конского убора, так называемый звериный стиль, в котором выполнены произведения искусства, обнаруживается сходство и ряда других предметов инвентаря. Антропологические данные говорят о европеоидном облике населения большей части этой зоны (монголоидным было в этот период лишь население Забайкалья). Учитывая соседство обитателей этой зоны не только с ираноязычными сарматами, но и ираноязычными народами Средней Азии, некоторые из которых, как, например, саки, также были кочевниками, ряд исследователей полагают, что это население степной зоны Сибири было близко к скифам не только в культурном, но и в этноязыковом отношении.
Подобно скифскому обществу, в обществе степной зоны Сибири обнаруживаются черты заметного социального расслоения. Об этом наглядно свидетельствуют захоронения вождей в Пазырыкских курганах на территории Горного Алтая.
Погребенных вождей сопровождало большое количество посуды и одежды, украшенной золотыми вышивками, бронзовые и серебряные зеркала, музыкальные инструменты, фрагменты золотых изделий, похищенных в древние времена грабителями. Вместе с вождями были похоронены лошади в богато украденной конской сбруе.
В некоторых районах Южной Сибири, в удобных для этого местах (в частности, на Верхнем Енисее) наметился переход к поливному земледелию, которое сочеталось со скотоводческим хозяйством.
Если положение в лесной зоне Европы в конце I тысячелетия до н.э. и в первые века н.э. было более или менее стабильным, если не считать постоянных мелких конфликтов между отдельными локальными группами населения, то в лесостепной зоне Европы происходили значительные перемены, начавшиеся с упадка скифского объединения.
Сарматы Причерноморья и Подонья. По сведениям греческого историка Диодора Сицилийского, скифское объединение распалось с вторжением на его территорию с востока, из-за Дона, ираноязычных племен сарматов. Археологи относят эти события к III—II вв. до н.э. Лишь часть сарматских племен разместилась на землях скифов, другая продолжала оставаться на территории степного Предкавказья. Хотя Диодор писал о всеобщем истреблении скифов пришельцами, судя по данным археологических исследований, имело место скорее смешение местного населения с пришельцами, близкими к ним по языку и образу жизни. Как и скифы, сарматы вели скотоводческое хозяйство, разводя главным образом лошадей и овец. Походы сарматов достигали римских придунайских провинций.
Античные авторы приводят названия ряда племен, на которые делилась сарматская общность. Эти сведения подкрепляются наблюдениями археологов о различиях погребальных обрядов в разных частях территории расселения сарматов. По общему мнению исследователей, сарматское общество было более архаическим, чем скифское. Сравнительно высокое положение в этом обществе занимали женщины, которые наравне с мужчинами участвовали в войне (во многих женских погребениях находят лук и стрелы). К I—II вв. н.э. и здесь есть основания говорить о достаточно далеко зашедшей социальной дифференциации общества. В богатых погребениях этого времени археологами обнаружены золотые и серебряные изделия, художественные изделия из бронзы, привозные сосуды, большое количество золотых бляшек, нашивавшихся на одежду. С I в. н.э. для обозначения ираноязычных племен в южной части Восточной Европы античные авторы все чаще начинают использоваться название «аланы», что, возможно, связано с притоком новой волны ираноязычных кочевников с востока. К IV в. н.э. это название утвердилось как общее обозначение ираноязычных племен, заселявших Подонье и Предкавказье.
Сарматы заселили большую часть Скифии, они постепенно вливались в состав населения античных городов Причерноморья. Этот процесс сопровождался развитием оседлости, переходом к земледелию и занятиям ремеслами. В античных городах все более заметную роль начинала играть сарматская знать.
В IV в. н.э. ираноязычные племена Причерноморья и Южного Приуралья подверглись нашествию гуннов. Часть из них была увлечена гуннами на запад, часть — ассимилирована славянами и тюрками. На Северном Кавказе сарматы-аланы стали предками осетинского народа.
Контакты с сарматами и скифами имели большое значение для племен горных районов Северного Кавказа, где в эпоху поздней бронзы и раннего железа сложилась своеобразная кобанская культура (XI—VII вв. до н.э.). Главным занятием носителей этой культуры было овцеводство. Лошадь использовалась для верховой езды, земледелие значительной роли не играло. Памятники этой древней культуры отличались высоким мастерством, с которым изготовлялись здесь изделия из бронзы — пояса, браслеты, кинжалы, изогнутые боевые топоры. Позднее потомки носителей кобанской культуры испытали на себе сильное влияние культуры скифов.
В сочинениях античных авторов племена, которые жили по среднему и нижнему течению Кубани и в Восточном Приазовье, фигурируют под названием меотов, производным от античного названия Азовского моря — Меотиды. Эти племена исследователи рассматривают как предков племен абхазскоадыгской языковой группы. Они испытывали на себе сильное культурное влияние со стороны скифов и сарматов.
Боспорское царство. Важную роль в жизни Северного Причерноморья играло Боспорское царство, возникшее в V в. до н.э. и просуществовавшее до IV в. н.э. В состав царства входили территории Керченского и Таманского полуостровов, низовьев Дона, а к IV в до н.э. и земли по нижнему течению Кубани. Его столицей был основанный милетцами на месте древнего эмпория в первой половине VI в. Пантикапей (совр. Керчь).
Первоначально Боспорское государство объединило несколько независимых греческих городов-полисов. Однако выгодное географическое и стратегическое положение города способствовало стремительному росту его экономического и политического могущества. Помимо приморской части с глубокой бухтой, город располагался на склонах знаменитой горы Митридат, на вершине которой был акрополь с храмами и общественными сооружениями. Город был обнесен крепостными стенами. Поблизости от него по берегам пролива и Черного моря располагалось много мелких поселений, а на восточном берегу пролива (уже в Азии) появились крупные города: Фанагория, Гермонасса, Корокондама, Кепы, а позднее Горгиппия (на месте современной Анапы), ставшая крупнейшим экономическим центром государства.
К середине IV в. до н.э. Боспор превратился в большую державу, возглавлявшуюся единоличными правителями, сначала династии Археанактидов (из знатного греческого рода), а потом династии Спартокидов, вышедшей, как полагают ученые, уже из «варварской» племенной знати.
Экономика Боспора опиралась на развитое земледелие восточной оконечности крымских черноземных степей, приносивших обильные урожаи, развитое скотоводство, виноградарство, виноделие и рыболовство. Огромную роль играл экспорт зерна прежде всего в Афины, а в поздний период истории Боспора (с III в. до н.э.) вывоз скота, рыбы и рабов был ориентирован на Родос, Пергам, Кос, Синопу.
В целом же экономика Боспора основывалась на взаимовыгодных связях греческих колонистов и социальной верхушки местного «варварского» населения. В обмен на хлеб, соленую и вяленую рыбу, скот, кожи, меха и рабов из Греции в Боспор везли вино, оливковое масло, дорогие ткани, изделия из металла, мрамор, статуи, художественные вазы. Кроме того, в боспорских городах одним из главных ремесел было изготовление разнообразнейшей керамики (амфоры, пифосы, посуда, черепица и т.д.). Особенно развито было ювелирное производство. В мастерских боспорских ювелиров были созданы многие шедевры ювелирного искусства, обнаруженные в скифских захоронениях и погребениях меотской знати.
В период своего расцвета Боспорское государство вело длительные и ожесточенные войны с местными (скифскими, меотскими, а позднее сарматскими) племенами, что не могло не подорвать его могущества. В III—II вв. до н.э. внутри династии Спартокидов идет борьба за власть, города Боспора проявляют стремление к автономии. Все это вызвало длительный упадок Боспорского государства и лишь в начале I в. н.э. положение Боспора стабилизируется, вновь крепнут торговые связи теперь уже с малоазийскими городами, островом Самос, Египтом. Связи с Римом и Италией не обрели постоянного характера. Наоборот, резко активизируются экономические отношения с племенами Крыма, Подонья и Прикубанья, большую роль стали играть Фанагория и Горгиппия. Танаис стал главным транзитным пунктом потока товаров на север и восток черноморских степей вплоть до Приволжья. В города проникает местное население.
Менялся и политический строй Боспора. Его цари сосредоточили огромную власть, вплоть до жреческих функций. Они были богатейшими землевладельцами, владельцами промыслов и крупнейшими купцами. Система управления государственной территорией основывалась на полномочиях наместников. Боспорская аристократия имела теперь местные, в частности сарматские, корни. Но силы Боспора были уже не те, учитывая резкое усиление варварского нажима в III в. н.э. на Римскую империю вообще и Боспорское царство и греческие города-полисы в частности. В связи с этим римские гарнизоны для борьбы с варварами при Нероне появились уже и в Боспорском государстве, а боспорский царь, хотя и формально, стал именоваться «другом кесаря». Тем не менее в середине III в. гибнет Танаис, отряды северных племен проникают в степной Крым и захватывают скифский Неаполь. Упадок, был неизбежен.
Начало миграций кочевых племен Сибири на запад. В лесостепной зоне Сибири также происходили перемены, связанные с передвижениями кочевых племен. В конце III — начале II в. до н.э. союз кочевых племен хунну (сюнну китайских источников), обитавший ранее на границах с Китаем, переместился на территорию Южной Сибири. Здесь они одержали ряд побед над народом «юэчжи» и рядом других племен. О народе «юэчжи» сохранились и другие сведения. Известно, что он участвовал в разгроме Греко-Бактрийского царства в Средней Азии. Ряд исследователей отождествляет «юэчжи» с носителями пазырыкской культуры. С поражением «юэчжи» в борьбе с хунну хронологически совпадают перемены в составе населения степной зоны, на смену европеоидному приходит здесь монголоидное население — очевидно, племена, пришедшие вместе с хунну из Центральной Азии. Это население оставило памятники так называемой таштыкской культуры (I в. до н.э. —
IV— V вв. н.э.) на территории Минусинской котловины. К этому времени относятся важные перемены в хозяйственной жизни региона. Начинается переход к пашенному земледелию, о чем говорят находки железных лемехов от несохранившихся деревянных пахотных орудий, и одновременно на соседних территориях скотоводство из придомного становится полукочевым. Тесная связь «таштыкской культуры» с археологическими культурами на этой территории в последующее время позволяет видеть в носителях этой культуры предков тюркских народов (в частности, хакасов), живущих в настоящее время на территории Южной Сибири.
Духовная жизнь общества лесостепной воны Северной Евразии в I тысячелетии до н.э. Данные археологии позволяют судить не только о развитии производительных сил и (в какой-то мере) о социальной организации общества, они дают и определенный материал для характеристики духовной жизни общества в I тысячелетии до н.э. Это прежде всего касается данных об обрядах погребения на территории отдельных археологических культур. Об этих обрядах отчасти речь уже шла выше в связи с характеристикой предметов, находившихся в погребениях. Бронзовый век (преимущественно в южных частях Восточной Европы) принес появление погребений с богатым набором разнообразных предметов, с останками убитых жен и слуг. Это говорит о формировании представлений о существовании загробного мира, где захороненные в этих погребениях вожди будут продолжать вести жизнь, подобную той, которую они вели в этом мире.
Сообщения Геродота о скифах позволяют судить о том, что современное ему скифское общество V в. до н.э. обладало уже достаточно сложной и развитой системой религиозных воззрений. Хотя скифы Геродота не строили храмов, у них существовали представления о том, что порядком в окружающем мире управляет пантеон богов, которых Геродот отождествлял с разными богами греческого пантеона. Этим богам приносили обильные жертвы главным богатством скифов — скотом, а скифскому богу войны жертвовали и часть захваченных пленных. Важной частью представлений скифов о мире были предания о появлении человека и создании человеческого общества. Первый человек Таргитай появился на свет благодаря браку главы скифского пантеона богов с женским божеством, обитавшим в водах Днепра, т.е. брачному союзу между небесной и земной стихией. Другое предание об упавших с неба золотых предметах — плуге и ярме, секире и чаше — отражает древние представления, восходящие к эпохе упоминавшейся выше древней индоиранской общности, для которой было характерно трехчленное деление общества на жрецов, воинов и земледельцев в соответствии с тремя важнейшими функциями общества — установление связи с богами, война, хозяйственная деятельность, впоследствии вылившееся в систему каст древнеиндийского общества. Согласно записанному Геродотом преданию тот из сыновей Таргитая, кто сумел овладеть этими предметами, стал царем скифов. Реальное деление скифского общества не соответствовало этим представлениям, которые сохранялись в сознании лишь как часть древнего культурного наследия. Анализ этих свидетельств Геродота наглядно показывает, какой сложной духовной жизнью жило общество I тысячелетия до н.э. и как ограничены наши знания о ней.
В заключение укажем еще один потенциальный источник сведений о духовной жизни человека столь далеких времен — это созданные им памятники искусства. Первые памятники искусства, отражавшие начальные шаги осознания человеком своего места и его восприятие этого мира, относятся, как уже отмечалось, еще к эпохе палеолита. В эпоху бронзового и раннего железного века многие окружавшие человека предметы его быта и орудия изготовлялись настолько тщательно, что превратились в настоящие произведения искусства. Богатство и разнообразие форм и мотивов всех этих предметов является наглядным доказательством богатства и интенсивной духовной жизни человека того времени. Однако расшифровка образного языка всех этих памятников при отсутствии столь же богатых параллельных источников информации, характеризующих другие стороны духовной деятельности человека, является нелегкой задачей. Хорошо известно, что на ряде сосудов, найденных в погребениях, помещены изображения сцен из жизни скифов — укрощение лошадей (разные стадии этого процесса), изображение мужчин, которые шьют меховую одежду, помещенное между изображениями лошади и коровы, изображение скифов, которые лечат друг друга, и т.д. Хотя эти сцены выполнены с большой жизненной конкретностью, исследователи полагают, что они имели символическое значение. В пользу этого говорит тот факт, что многие из этих изображений помещены на сосудах, игравших важную роль при осуществлении жертвоприношений. Согласно одному из толкований на этих предметах изображены важные сюжеты скифской мифологии. Так, по гипотезе Д. С. Раевского, на знаменитой вазе из КульОбы изображен ряд сюжетов сохранившейся у Геродота одной из легенд о происхождении царской власти у скифов. Согласно этой легенде Геракл (под именем которого скрывается один из богов скифского пантеона) имел трех сыновей от брака с змееногой богиней. Когда они подросли, им было предложено натянуть лук Геракла. Двое старших не сумели натянуть лук и были изгнаны из страны, а младший, Скиф, выдержал испытание и стал предком скифских царей. В соответствии с этим сюжетом на вазе (согласно Раевскому) изображены: Геракл, показывающий лук одному из сыновей; сын, успешно натягивающий тетиву; два других сына, помогающих друг другу после ранений, полученных при неудачном исполнении испытания. Однако далеко не все изображения можно объяснить, основываясь на сохранившихся текстах. Еще большие сложности возникают при интерпретации памятников, связь которых с конкретной действительностью не столь очевидна, не говоря уже о богатом и разнообразном орнаменте, который покрывает предметы быта и орудия. В этой области сохраняются широкие возможности для будущих исследований.
В I тысячелетии до н.э. и начале н.э. на территории Восточно-Европейской равнины и Сибири процессы поступательного развития, ведущие к образованию классового общества с присущими ему развитыми формами организации жизни и культуры, протекали всего