Во внутренней политике царизма (XIX в.)

(Извлечение)

Образование и последующее падение многонациональных империй -закономерный результат исторического процесса. Независимо от путей создания суть их одна; насильственное подчинение территорий, населенных другими народами. Однако в империях, составлявших единое пространство (Россия, Австро-Венгрия, Оттоманская Порта) разделение на метрополию и колонии может постепенно стираться (но не до конца), разнонациональное население сближается в правах, происходит его проникновение и смешивание. Это создает иллюзию превращения им­перии в единое государство. В то же время сохранение территорий, компактно населенных народами разного происхождения и вероисповеданий и находящимися на разных уровнях культурного и экономического развития, часто с собственными традициями государственности, рано или поздно приводит к возникновению движе­ний за национальную автономию, а затем и за независимость.

Включение в состав Российской империи территорий с иноязычным населением каждый раз ставило перед властью проблему включения его в общую правовую и административную систему. Как правило, этот процесс шел постепенно и к февралю 1917г. был еще далек от завершения. Формально российское законодательство почти не знало правовых ограничений по национальному признаку. Законами были ограничены в правах евреи (в некоторых правах -независимо от вероисповедания), а с 1864 г. поляки-католики. На уровне подзаконных актов существовали ограничения татар-мусульман. Правовые ограничения действовали в зависимости от конфессионального признака и степени владения государственным (русским) языком. Поскольку, однако, конфессиональные различия в основном совпадали с национальными, ограничения имели национальный характер. При этом «инородец» мог, в ряде случаев и не переходя в православие, пользоваться всеми правами государственной службы и сословными привилегиями, если проявлял очевидную готовность служить русской государственной идее - великодержавности и самодержавности.

Но «русская идея» отказывала крупным народам России в праве не только на административную автономию, но и на развитие культуры, а малым - в праве на существование, подразумевая постепенную их ассимиляцию. Просвещенный и либерально настроенный епископ Андрей (князь Ухтомский) писал в 1908 г.: «Нет сомнения, что мелкие народности в силу исторического процесса должны слиться с народностями более крупными; такая же участь, несомненно, постигнет и приволжских инородцев. Вопрос только в том, усилят ли они собою народность русскую»… При этом «русская идея» вовсе не означала защиту интересов русскою народа как такового. В 1906 г. совещание по уточнению законодательства о Государствен­ной думе, поддерживая ходатайства правых, выступавших от имени русского населения окраин, о создании для него особого представительства в Думе, подчеркивало, что делает это «в целях поддержания не столько интересов местного русского населения, сколько главным образом русской на окраинах государственной идеи», являющейся «стимулом объединения... обширного Российского государства».

Официальных документов, формулировавших принципы национальной полити­ки царизма в целом, не существовало. Эта политика формулировалась всегда применительно к конкретным конфессиям и народам на том или ином этапе. Можно, однако, проследить общие закономерности этой политики. Первоначальная тенденция к большей или меньшей степени насильственной ассимиляции в форме обращения в православие и грубого ограничения в правах мусульман, составлявших до второй половины XVIII в. основное национально-конфессиональное меньшинство населения России, при Екатерине II сменилась политикой веротерпимости в бук­вальном смысле слова: власть соглашалась терпеть в государстве неправославное население, регламентируя его права, но сохраняя за православной церковью значе­ние первенствующей.

Поворот был связан с рядом восстаний башкир, в том числе с их участием в пугачевском восстании. Публичное обещание охранять мусульманскую веру и храмы было дано в манифесте 1783 г. по случаю присоединения Крыма. Мусульманское население России становилось слишком значительным, чтобы власть могла позволить себе отталкивать его от себя открытыми гонениями. Крымско-татарская и волжско-татарская знать была уравнена в правах с российским дворянством. Для управления духовными делами мусульман были созданы Таврическое магометанское управление в Симферополе и Оренбургское духовное собрание в Уфе. С разделами Польши правительство Екатерины оказалось перед необходимостью урегулировать положение католической церкви. Петербург дал в 1798 г. Могилевскому архиепископу права митрополита всех католических епархий в России.

Еще при первом разделе Польши указом 1772 г. населению присоединенных тогда, в основном белорусских, территорий, включая проживавших там евреев, были дарованы «права, вольности и преимущества» населения великорусских губерний. Однако вскоре еврейское население было ограничено в праве свободного передвижения за пределы западных губерний, причем по позднейшему признанию директора Департамента общих дел МВД А. Д. Арбузова (в 1906 г.) ни в законодательстве Екатерины II, ни в более поздних актах «не содержится указаний», что это ограничение «основано на соображениях, с точки зрения общих интересов государства, торгового, промышленного, финансового или гражданско-политического характера»…

Насколько политика царизма игнорировала национальные чувства народов, оказавшихся в составе империи хорошо видно на примере Грузии. Пожалуй, только к Грузии можно без натяжек применить известную формулировку о добровольном присоединении к России, хотя и оно вытекало для грузин из невозможности устоять под натиском Персии и Турции с юга и набегов лезгин с севера. Тем не менее, в первое же десятилетие после перехода Грузии под протекторат России члены грузинского царствующего дома были выселены с родины во внутренние губернии, а их грузинские имения взяты в казну. В 1810 г., в нарушение канонических правил, без созыва собора была ликвидирована автокефалия грузинской православной церкви, а в 1852 г. ее имения переданы в казенное управление.

Завоевание Финляндии, включение в состав империи польских земель (Царство Польское) и присоединение в начале XIX в. Грузии качественно изменили суть национального вопроса в России. В состав империи вошли территории с собственными длительными традициями государственного существования или самоуправления, населенные народами с развитой национальной культурой. Это сделало для власти особенно острой проблему выработки государственной идеологии и определений способов скрепления всех составных частей империи в единое целое. В качестве основного пути было избрано постепенное внедрение единственного государственного языка на всех уровнях административного управления и суда, а также в государственной школе (первоначально в высшей и средней). Тенденция к русификации и «православизации» малочисленных народов и к наступлению на самобытность более крупных, наметившаяся при Николае I, стала особенно отчетливой в царствование либерального Александра II. Причиной тому были польское восстание 1863-1864 гг., реакция в мусульманских районах внутренней России и в Закавказье на Крымскую войну и русская экспансия в Среднюю Азию.

Основной удар правоограничений поляков-католиков после 1864 г. пришелся на губернии Северо-Западного и Юго-Западного края, где поляки составляли основную часть помещиков, а крестьяне были преимущественно украинцами, белорусами и литовцами. В целях обрусения края полякам-католикам запрещалось впредь покупать и арендовать земли в девяти западных губерниях. Запрет, введенный первоначально по отношению к крупным землевладельцам, был в конце XIX в. распространен и на католиков-крестьян. В западных губерниях не было введено положение о земстве, избираемых предводителей дворянства заменили назначаемыми правительством. Поляки-католики не могли впредь назначаться на большую часть должностей на государственной службе. Польский и литовский языки были изгнаны из государственной школы, а создание частных преследовалось. Католические монастыри, наступление на которые шло со времени насильственного обращения униатов в православие в 1839 г., были почти полностью ликвидированы. В Царстве Польском, согласно секретному распоряжению 1866 г., был взят курс на вытеснение с государственной службы поляков совершенно благонадежными чиновниками русского происхождения. Все делопроизводство в административных и судебных органах вплоть до низшего уровня (гмины-волости) должно было вестись на русском языке. В средней и начальной школе полагалось преподавать по-русски, причем в гимназиях это требование распространялось и на закон божий католического вероисповедания, а от его преподавания были отстранены католические священники. Предпринималась также попытка насадить русское помещичье землевладение на конфискованных землях участников восстания 1863-1864 годов.

Крымская война привела к массовому переселению крымских татар в Турцию. Движение за такое переселение существовало и среди волжских татар, башкир и было связано с боязнью насильственного обращения в православие, а у башкир - еще и с опасением потерять вотчинные земли в результате ликвидации в 1863 г. «башкирского войска». Одновременно захват Средней Азии вновь увеличил численность мусульманского населения империи. Это побудило власти вернуться к вопросу о принципах отношения к мусульманству вообще и особенно татарам как наиболее развитому мусульманскому народу. Смысл позиции властей выразил оренбургский генерал-губернатор, утверждавший, что «разнообразие верований имеет вредное влияние на нравственную и политическую жизнь народа», а потому нужно «уменьшать... корень зла, т.е. разнообразие веры». Уфимский губернатор также считал, что конечной целью правительственной политики должно быть «последовательное разложение мусульманского строя жизни» народов внутренней России, «по самой природе своей несовместимого с интересами государства и истинной цивилизации»…

С 60-х годов XIX в. началось обсуждение планов реорганизации духовного управления мусульман: ограничение сферы компетенции (прежде всего изъятие из ведения духовенства метрических книг), увеличение роли русскою языка в делопроизводстве, раздробление Таврического и Оренбургского муфтиатов с целью ослабления их влияния под флагом увеличения роли муфтиатов, приближенных к населению. Реальным результатом стало запрещение Оренбургскому духовному собранию вмешиваться в дела образованного в 1868 г. Степного края кроме дел проживавших там татар. В результате «Степное положение» значительно ограничило число мусульманских духовных лиц в крае, не предоставив им каких-либо особых прав и отстранив их от исполнения административных функций, оставшихся на волостном уровне в руках родовых старшин.

Еще дальше пошел в своем отношении к мусульманству первый генерал-губернатор Туркестана К.П. фон Кауфман. Считая, что христианское государство не может рассчитывать на мир с мусульманством, а должно лишь изыскивать лучший способ борьбы с ним, Кауфман предлагал полностью игнорировать факт существования ислама в крае: терпеть, но не охранять мусульманскую веру, - не признавать никакой ее духовной иерархии. Он полагал, что в этом случае ислам развалится «от заявленного и выдержанного к нему презрения». Хотя в МВД сочли объяснительную записку к проекту управления краем в части, касающейся мусульманских дел, «набором слов», Кауфману удалось выдержать свою линию, а его преемники так и не пересмотрели сложившуюся традицию. В результате среднеазиатское исламское духовенство сохранило свои связи с Бухарским эмиратом и Турцией, оставшись вне какого-либо надзора русских властей…

В совершенно исключительном положении находились, в России украинцы, самое существование которых как народа властями отрицалось. Воссоединение с Россией в 1654 г. произошло на началах широкой автономии Украины, постепенно ущемлявшейся российскими властями и окончательно добитой при Екатерине II. При этом она объявила «развратным то мнение, по коему малороссы поставляют себя народом от здешнего [великорусского]народа совсем отличным»… Попытки украинских демократов развивать народную культуру в 40-60-е годы XIX в. (Кирилло-Мефодиевское братство, Киевское отделение Географического общества) натыкались на противодействие властей и репрессии. Перенос в связи с этим организационных центров украинского движения в австрийскую Галицию усилил обвинения в сепаратизме. В 1863 г. было запрещено печатание на украинском языке книг духовно-нравственного содержания под тем предлогом, что перевод Евангелия на украинский язык «не оправдывается ни свойством языка, ни потребностями народа и имеет характер исключительно политический». В 1868 г. Валуев обвинил лидеров украинс­кого движения в том, что они вместе с поляками преследуют цель расшатать русскую государственность. Валуеву же принадлежит заявление: «малороссийского языка нет, не было и не будет». По его инициативе были усилены стеснения книгопечатания на украинском языке. В 1875 г. было созвано совещание по борьбе с украинским сепаратизмом. Оно рекомендовало запретить ввоз из-за границы любых украинских книг, а в пределах империи разрешать печатание только исторических документов и произведений изящной словесности, т.е. полностью запретить украинскую периодическую печать. Кроме того, было рекомендовано запретить театральные спектакли и чтения на украинском языке. Решения совещания были утверждены Александром II 16 мая 1876 г., но остались секретным законом. В 80-90-е годы XIX в. они были дополнены рядом инструкций МВД.

В отличие от общей тенденции национальной политики Александра II, имевшей ограничительное направление, в Финляндии царизму в силу внутри- и внешнеполитических причин пришлось проводить политику уступок. Уже при завоевании Финляндии Александр I пошел на признание за ней особого статуса, и там были сохранены основы шведского государственного права, исходившего из представления об ограничении власти монарха сословными учреждениями. Позиция царя определялась тем, что иначе трудно будет удержать за Россией завоеванную Финляндию в условиях надвигавшейся войны с Наполеоном. В результате в Финляндии был создан в качестве высшего судебного и хозяйственного коллегиального органа Сенат, а верховную власть представляли генерал-губернатор и министр-статс-секретарь, докладывавший царю дела гражданского управления и сообщавший генерал-губернатору высочайшие повеления. До конца XIX в. на пост министра-статс-секретаря назначались финляндские уроженцы. В то же время ни Александр I, ни Николай I ни разу не созвали сословное представительство - сейм.

Поражение в Крымской войне и особенно Польское восстание 1863-1864 гг. вынудили Александра II сделать шаги навстречу требованиям финляндского дворянства и буржуазии, стремившихся расширить рамки существовавшей автономии. В 1860 г., в связи с крахом русского серебряного рубля, Финляндии было разрешено иметь собственную валюту - марку, переведенную в 1877 г. на золотую основу. В 1863 г., стараясь не допустить возникновения в Финляндии событий, аналогичных польским, российские власти пошли на созыв регулярно функционирующего сейма, разрабатывающего внутреннее законодательство. В 1878 г. во время русско-турецкой войны, опасаясь выступления Швеции против России, царизм в качестве временной меры согласился на формирование ограниченных финляндских территориальных воинских частей.

Законодательство о евреях также развивалось в 60 -70-е годы XIX в. в сторону некоторого смягчения. Рядом законов 1859-1879 гг. право жить вне черты оседлости было дано купцам 1-й гильдии, окончившим высшие учебные заведения (причем имеющим ученую степень - с правом поступления на государственную службу), а затем и довольно широкому кругу евреев-ремесленников. Причина такого либерализма заключалась в осознании правящими кругами необходимости содействовать развитию российской промышленности как людскими ресурсами, так и капиталами. Характерно, что предложение разрешить проживание во внутренних губерниях евреям-купцам Министерство финансов аргументировало тем, что «дарование евреям-капиталистам некоторых больших прав» будет мерою, соответствующей «общим коммерческим видам и побуждениям».

Царствование Александра III ознаменовалось усилением националистических тенденций во внутренней политике. Они вытекали из общей идеологии царствования и психологического настроя самого императора, были связаны с ускорением процесса капиталистического развития России, ее втягивания в мировую систему разделения труда и с реакцией на этот процесс российского поместного дворянства и старорусского купечества. Эти тенденции в некоторой степени были также ответом на пробуждавшееся национальное самосознание ряда народов России и на со­противление населения окраин ассимиляторской политике. Отмечая «нерасположение к исчезновению» внутри «русской народности» со стороны армян, многолетний директор Главной канцелярии наместника на Кавказе барон А. П. Николаи, побывавший до того министром просвещения, писал в этой связи: «Не проявляясь ни в каких незаконных действиях и не представляя собою политической опасности, такое направление, однако, не может отвечать общим видам нашего правительства». Печать стремления подавить «нерасположение к исчезновению в русской народности», даже если оно проявлялось во вполне мирных и легальных формах, лежала и на политике по отношению к другим народам. Националистический курс получил дальнейшее развитие в царствование Николая II.

Политика русификации школы как главного рычага ассимиляции окраин была в 80-е годы XIX в. распространена на Прибалтику. Задавшись целью заменить там немецкое влияние русским, правительство в 1885 г. провело закон о переводе делопроизводства во всех присутственных местах на русский язык; в 1887 г. все начальные училища были переведены в ведение Министерства просвещения, что означало превращение русского языка в основной, если не в единственный, язык обучения; в 1887-1893 гг. было введено обязательное преподавание на русском языке в средней (государственной и частной) школе…

Большой степени остроты достигла политика царизма в отношении Финляндии. С одной стороны, вправящих кругах империи ослабевают опасения неизбежной русско-шведской войны, заставлявшие считаться с настроениями в Финляндии ради сохранения лояльности населения возможного театра военных действий. С другой стороны, в Финляндии действительно набирают силу течения, рассматривавшие ее как особое государство, связанное с Россией только общим монархом. Это вступало в противоречие с общим курсом правительства Александра III на инкорпорацию окраин в состав империи. В качестве основного способа наступления на Финляндию было избрано «уточнение» порядка утверждения финляндских законов, затрагивавших общеимперские интересы. Высочайшим повелением I августа 1891 г. министру-статс-секретарю было предписано согласовывать все законопроекты сейма с российскими ведомствами, если они в какой-то мере касаются интересов империи. При нечеткости закона это означало, что любой проект сейма мог быть передан на усмотрение петербургских властей. 3 февраля 1899 г. манифестом Николая II было провозглашено, что для издания общероссийских законов, касающихся Финляндии, впредь достаточно не решения, а лишь заключения финляндского Сената или сейма, которое могло быть и не принято во внимание.

Незадолго до манифеста генерал-губернатором Финляндии был назначен Н.И. Бобриков, явившийся туда с программой последовательной ее русификации. Его политику поддерживал и В.К.Плеве, ставший в 1899 г. министром-статс-секретарем, первым после завоевания Финляндии не финляндским уроженцем. В делопроизводство Сената был введен русский язык. В страну начали назначаться русские чиновники. Финские стрелковые батальоны были расформированы и на Финляндию распространен российский закон о воинской повинности. Русификаторская политика Бобрикова - Плеве была встречена массовой кампанией гражданского неповиновения, на которую Николай II в апреле 1902 г. ответил рескриптом с угрозой «коренного преобразования» государственного устройства Финляндии. Это вызвало еще больший взрыв сопротивления, принявшего форму террористических актов. 4 июня 1904 г. Бобриков был убит.

С началом царствования Александра III изменилась политика и в еврейском вопросе. Прошедшие в начале 80-х годов XIX в. еврейские погромы на юге России послужили предлогом для ужесточения ограничений евреев в выборе места жительства. Уже в 1882 г. им было запрещено вновь селиться вне городов и местечек даже в черте оседлости. В 1891-1897 гг. были введены запреты переселяться в Москву и Московскую губернию евреям-ремесленникам и некоторым другим категориям, вообще запрещено проживание евреев в Кубанской и Терской областях и в сельской местности 50-верстной пограничной полосы. В 1899 г. затруднено переселение в Москву евреев-купцов 1-й гильдии. Была введена процентная норма для поступле­ния евреев в учебные заведения (1886 г.) и в адвокатуру (1889 г.), ограничено их участие в нефтяном промысле (1892 г.) и акционерных обществах (1900 г.). Только на рубеже XX в. власти спохватились, что их политика, вызывая «крайнюю скученность еврейского населения в городах оседлости», создает «класс озлобленного... еврейского пролетариата», включавшегося в революционное движе­ние. В целях предотвращения такого развития, в 1903 г. был несколько расширен список негородских поселений в черте оседлости, в которых евреям разрешалось жить. Вслед за тем в 1904 г. были отменены еще некоторые, введенные в пред­ыдущие десятилетия, ограничения в праве жительства «привилегированным катего­риям евреев».

Ограничительная политика 80-90-х годов XIX в. коснулась и мусульман. В 1884 г. Комитет министров принял допускавшее самые широкие толкования постановление, запрещавшее замещать должности по сельскому и волостному управлению «фанатиками-мусульманами». В 1889 г. процентные ограничения при допуске в адвокатуру коснулись и мусульман. Тогда же они были лишены права преподавать в казенных средних учебных заведениях, а домашними учителями могли впредь быть только у единоверцев. Городовое положение 1892 г. уменьшило число гласных-мусульман. В 1890-1891 гг. была отменена выборность Оренбургского (правда, никогда не существовавшая реально) и Таврического муфтиев (должность последнего была вакантна с 1883 года).

Особенно остро стояла проблема взаимоотношений с местным населением в Туркестане. В Ферганской долине время от времени вспыхивали вооруженные восстания под руководством духовенства. Андижанское восстание 1898 г. вызвало большую тревогу властей, засомневавшихся, в частности, в правильности курса Кауфмана на «игнорирование» ислама. Генерал-губернатор Туркестана С.М.Духовской представил специальный всеподданнейший доклад «Ислам в Туркестане», в котором писал об изначальной враждебности ислама к христианской культуре и отмечал распространение панисламистских идей в России. Он предупреждал об опасности неприятия мер, предотвращающих возникновение в империи му­сульманского вопроса, подобного польскому или финляндскому, и предлагал выработать общегосударственный план отношения к исламу, включавший в себя упразднение всех духовных мусульманских управлений с передачей их функций обшей администрации. Конкретно в Туркестане Духовской предлагал делать ставку на силу. Мусульманское духовенство Духовской предлагал подчинить уездным начальникам. Главный штаб по итогам расследования Андижанского восстания также предлагал усилить обрусение края, отменить выборность туземной местной администрации и потребовать от местных судей и волостных управителей в короткий срок перейти в служебной переписке на русский язык. Все эти предложения остались, однако, нереализованными, скорее всего из-за медлительности российской бюрократии, дотянувшей до русско-японской войны, когда до Туркестана руки уже не доходили, а также соображения внешней политики.

Новым фактором в национальной политике в конце XIX в. стала русская крестьянская колонизация окраин. После Кавказской войны и массового исхода горских народов в Турцию, а затем нового переселения абхазов после русско-турецкой войны 1877-1878 гг. Черноморское побережье опустело. Стремясь заселить его людьми, способными вести хозяйство в существующих там условиях, правительство допустило туда армян и греков из Турции. Из Грузии началось стихийное переселение мингрелов в Абхазию. В 1896-1897 гг. было решено, что впредь следует сосредоточить усилия на создании на побережье «ядра русских людей», которые служили бы проводниками русского влияния на местное население. Эти усилия вылились в раздачу лучших земель петербургской высшей бюрократии в качестве «культурных участков». Создания крестьянских хозяйств практически не велось. В 1903 г. начальник Переселенческого управления А.В.Кривошеий писал, что на широкую колонизацию побережья рассчитывать не приходится, ибо русские крестьяне не скоро сумеют достичь того уровня, на котором вели хозяйство черкесы.

Закавказье долгое время служило местом ссылки русских сектантов. Лишь с 1889 г. было разрешено добровольное переселение крестьян, затрудненное на практике существовавшими в то время ограничениями выхода крестьян из Европейской России и отсутствием в Закавказье действительно свободных казенных земель, годных для переселенцев. Поэтому в 1896-1897 гг. МВД перевело вопрос в политическую плоскость, подчеркивая важность «с точки зрения общих интересов государства» увеличить в крае коренное русское население, для которого можно отдать «излишние земли», находившиеся в пользовании местных крестьян. Речь шла, прежде всего, о зимних пастбищах скотоводов-мусульман, рассматриваемых властями как кочевники.

Хотя на практике до 1905 г. в Закавказье переселилось всего несколько тысяч русских крестьян, власти (по данным ревизии сенатора А. М. Кузминского) ради их устройства сгоняли местных жителей с давно занимаемых ими земель. Под лозунгом сохранения «в будущем места для прочного водворения русских людей» Голицын добился принятия указа 29 мая 1898 г., запрещавшего приобретение в Закавказье иностранцами земли вне городов, кроме как для устройства заводов и горно-заводских предприятий (эту оговорку с трудом вырвал Витте). В 1900 г. Голицын предложил размещать переселенцев на землях, конфискуемых у армянской церкви, считая желательным привлечение русских «в край с сплошным армянским и вообще инородческим населением». На Северном Кавказе Министерство государственных имуществ настаивало на праве казны на земли, издавна считавшиеся горцами их личной собственностью, и на этом основании обложило оброчной податью наслед­ственные владения некоторых родов из высших сословий.

Грубые приемы властей по подавлению национальных движений в России способствовали лишь их радикализации, а также уменьшению влияния умеренных их лидеров. А эта радикализация в свою очередь послужила новым толчком для усиления репрессивных действий властей. В результате национальный вопрос стал одним из важнейших дестабилизирующих факторов в Российской империи конца XIX- начала XX века.

Источник: В.С. Дякин. Национальный вопрос во внутренней политике царизма (XIX в.) / Вопросы истории. №9. 1995.

Документ №9.19

Бахтурина А.Ю. Окраины Российской империи

(Извлечение)

Управление окраинами Российской империи и история нацио­нальной политики второй половины XIX - начала XX вв. нераз­рывно связаны с решением проблемы сохранения территориаль­ной и государственной целостности страны. Со второй половины XIX столетия и вплоть до 1917 г. на этом пути доминирующей становится тенденция отказа от особых систем управления окраинами. Рождение в 30-х годах XIX в. «теории официальной народности», ставшей, несмотря на периодические отступления, на долгие годы официальной государственной доктриной самодержа­вия, потребовало целого ряда внутри- и внешнеполитических мероприятий по ее реализации. В реализации «теории официальной народности» на одном из первых мест стояла задача укрепления единого административно-правового пространства империи. Решение этой задачи совпало с зарождением на окраинах России движения к национальному самоопределению. Поэтому практически любые шаги на пути унификации системы регионального управления встречали негативную реакцию либеральных общес­твенно-политических кругов.

Административный подход к проблеме укрепления единого пространства империи усилился к началу XX в. Попытки унификации системы общеимперского управления окраинами наталкивались, во-первых, на сопротивление внутри отдельных окраин, и, во-вторых, специфика окраинных территорий (культурная, языковая, религиозная) была столь ярко выражена, что не всегда представлялась возможность ввести на всех окраинах единую унифицированную систему. Для национальной консолидации им­перии единства административно-правового пространства становилось явно недостаточно. В итоге к началу Первой мировой войны правительственные и консервативные общественно-политические круги оказались перед необходимостью найти новый консолидирующий империю идеологический компонент… С началом Первой мировой войны эта тенденция усилилась и в Российской империи, необходимость военного единства государства трансформировалась в лозунг единения русского народа и создания «империи русских».

В эти годы консервативная общественность и отчасти прави­тельственные круги пытаются сплотить государство под знаменем общерусского и общеславянского единения. Национализм должен был стать важнейшим лозунгом Первой мировой войны, объединяющим все народы Российской империи в противостоянии общему врагу. Обещание «возрождения» Польши породило массу надежд на аналогичные шаги по отношению к другим народам, населяющим Российскую империю. В августе 1914 г. можно было говорить о том, что лозунги национального единения в империи восторжествовали надо всеми другими социальными и полити­ческими программами. Такие настроения поддерживались надеждами на скорые изменения в правовом положении отдельных окраин. Быстрый крах этих надежд усиливал недовольство политикой самодержавия на окраинах. Кроме того, несмотря на рост национального патриотизма в начале войны, фактически в сознании населения понятия «власть» и «отечество» уже не сливались воедино. В итоге вместо объединения страны под национальными лозунгами перед лицом общей опасности, в условиях войны многонациональное население империи начинает проявлять стремление к противостоянию центру.

История национальной политики Российской империи на окраинах показывает, что важнейшим средством консолидации в годы войны и в послевоенной перспективе, несмотря на призывы к национальному единению, царское правительство признавало укрепление административно-правовой системы. Основной целью проектов преобразований, отдельных актов периода войны было стремление отказаться от действовавшей дифференцированной системы управления окраинами. Именно в этом виделась основная причина роста национального сепаратизма, утраты контроля за коренным населением отдельных областей, что наиболее ярко прослеживалось в Туркестане. Следующим условием укрепления империи признавалось распространение государственного языка. Самым, пожалуй, невостребованным способом укрепления государственного единства России накануне революции 1917 г. была религия. О распространении православия на окраинах империи (за исключением западных губерний) на правит­ельственном уровне практически не говорилось…

Национальная политика самодержавия в Прибалтике, Польше, Финляндии в годы Первой мировой войны привела к тому, что усилилось движение к отрыву от Российской империи внутри правящей элиты. До этого можно было говорить об определенном космополитизме остзейского дворянства, прорусской ориентации части польской и финкой общественности, ряда политических деятелей. Рост антинемецких мероприятий в Прибалтике и запоздалая реакция на них из Петрограда зимой 1914 - 1915 гг., публикация программы 1914 г. в Финляндии, размытые обещания решить польский вопрос привели к росту национального сепаратизма и укреплению национального самосознания.

В целом в организации управления окраинами в годы Первой мировой войны доминировала тенденция к усилению административных и правовых связей окраин с центром. Восстание в Туркестане в 1916 г. показало безусловную важность таких преобразований, но попытки их проведения в годы войны усиливали национальные противоречия, недовольство правительственной политикой. Именно в годы войны проявились недостатки административного управления на окраинах Российской империи: слабая связь центра и мест, недостаточные полномочия гражданской администрации, слишком медленная разработка преобразований для отдельных окраин, способствовавшие в итоге распаду государства в 1917 г…

Источник: Бахтурина А.Ю. Окраины Российской империи: государственное управление и национальная политика в годы первой мировой войны (1914-1917). М., 2004.

§4. Первая русская революция 1905-1907 гг.

Документ №9.20