Священномученик михаил платонов

Сщмч. Михаил Платонов, свящ.

Память 27 сентября / 10 октября, в Соборе новомучеников и исповедников Российских и в Соборе Саратовских святых.

Родился 2 / 15 ноября 1868 г. в Нижегородской губернии в семье диакона.

Учился в Нижегородской духовной семинарии. При переходе в 5 класс семинарии он был уволен из нее по просьбе родителей.

В 1890-1894 годах преподавал в начальных школах.

Сочетался браком с Валентиной Сергеевной (род. 2 / 15 февраля 1874 года).

20 октября / 2 ноября 1894 года рукоположен во диакона в село Уварово Княгининского уезда (ныне Бутурлинского района), там же был учителем школы грамоты. 19 июня / 2 июля 1897 года рукоположен во священника того же села; с 1897 года был законоучителем в Уваровской земской школе и заведующим и законоучителем школы грамоты в деревне Чернухи.

24 августа / 6 сентября 1899 года перемещен к Покровской церкви поселка Кумакского Орского уезда Оренбургской губернии. С 1899 года по 1907 год состоял законоучителем мужской и женской школ того же поселка и заведующим школой Можарского хутора.

С 1907 года служил в Саратовской епархии под началом священномученика Гермогена (Долганёва) (+ 1918), епископа Саратовского и Царицынского, с которым у о. Михаила сложились хорошие отношения. Владыка, видя гомилетический талант 39-летнего иерея, переводит его в город Хвалынск, являвшийся одним из центров старообрядцев, бежавших сюда после перевода в единоверие Иргизских монастырей. Здесь, в черемшанских ущельях, укрывались от губернских чиновников и полиции «ревнители древнего благочестия».

9 / 22 сентября 1907 года он определен на должность Хвалынского уездного наблюдателя церковно-приходских школ и школ грамоты, принял живое участие в организации сиротских приютов-школ. Священнику было поручено также ведение миссионерских чтений и бесед в Казанской соборной церкви Хвалынска по предметам веры православной со старообрядцами.

С марта 1910 года состоял заведующим Подлесинского миссионерского училища, где кроме общеобразовательных предметов, изучения церковного устава, русского раскола, вероисповедания различных сект, особое внимание обращалось на изучение магометанской религии, и для чтения Корана в подлиннике преподавался арабский язык, а для общения с магометанами разговорный татарский язык

С сентября 1911 года состоял и исполнял обязанности заведующего и законоучителя во второклассной женской учительской школы.

В начале 1912 года епископ Гермоген был уволен от присутствия в Св. Синоде во вверенную ему епархию и вскоре за сопротивление небезызвестному Григорию Распутину выслан на покой в Жировицкий Успенский монастырь. Архиерейскую кафедру в Саратове занял епископ Алексий (Дородницын), поставивший себе задачей вычистить из епархии всю «гермогеновщину».

Уже в феврале 1912 года (сразу после рождения четвертого ребенка в семье — дочери Антонины, род. 18 февраля / 3 марта 1912 года), отец Михаил был освобожден от должности наблюдателя и заведующего второклассной школой, а в июне того же года был уволен за штат.

С 14 / 27 сентября 1912 г. назначен настоятелем Покровской церкви с. Большой Мелик Балашовского уезда.

16 / 29 января 1913 года переведен священником Серафимовской церкви г. Саратова, стал законоучителем Серафимовской школы и товарищем председателя попечительства, а впоследствии — и фактически руководителем Алексиевского приюта для детей-сирот, только что переданного в непосредственное ведение Серафимовского церковно-приходского попечительства.

До прихода о. Михаила приют был «в печальном положении и говорили даже, что приют закроется. Детей было человек 17». От предыдущего заведующего не осталось ничего, кроме долгов. Вскоре положение детей улучшилось. Дети обучались в приютской школе по программе начальных училищ и кроме того, дети старшего отделения обучались миссионерским предметам в пределах программы Закона Божия. В приюте была организована столярная мастерская. Летом дети ежедневно занимались практическими работами в саду и огороде под руководством учительницы и воспитательницы Александры Яковлевны Ивановой. Сам о. Михаил был законоучителем, причем оплаты за труды не получал. К 1918 году количество детей увеличилось почти вдвое.

В годы Первой мировой войны в саратовских госпиталях удавалось спасти далеко не всех раненых и был

выделен определенный участок для военных захоронений. Летом 1916 года священник Михаил Платонов избирается уполномоченным по постройке храма-памятника на братском кладбище в Саратове героям первой мировой войны, но революция помешала этому замыслу.

У отца Михаила было четверо детей. Согласно данным 1917 года,

• Вера (род. 10 / 23 сентября 1895 года) находилась при отце,
• Петр (род. 25 июня / 8 июля 1897 года) обучался в 4-м классе Саратовской духовной семинарии,
• Василий (род. 4 / 17 апреля 1899 года) обучался в 4-м классе Саратовской духовной семинарии;
• Антонина (род. 18 февраля / 3 марта 1912 года) находилась при отце.

Состоял членом «Союза русского народа» (вплоть до его роспуска).

После же февральской революции 1917 года он создает православное общество «За Веру», перед выборами в Учредительное собрание оно преобразуется в предвыборный блок «За веру и порядок», целью которого является восстановление православной монархии. Вот его основные положения:

• «1) Общество «За веру» учреждается для защиты, укрепления и распространения православия всеми законными и честными средствами.
• 2) Члены Общества взаимно укрепляют себя в вере, благочестии и христианской любви.
• 3) Члены Общества обязуются утверждать веру и церковность в своей семье; исполнять в своей жизни Христовы заповеди; по мере сил бороться с неверием; исповедывать и защищать православие среди иноверцев; сообщать Обществу обо всех радостных и горестных явлениях в области веры и нравственности; ежедневно читать или слушать Слово Божие и молиться об обращении заблудших».

По словам самого о. Михаила:

«Летом 1917 г. мною было основано об-во "За веру и порядок", в которое кроме меня входили исключительно миряне. Цели общества: защита веры путем обращений в соответственные учреждения, устройство школ, взаимное ознакомление с фактами гонения на церковь, молитва и политическая деятельность, которая выразилась единственно в том, что мы выступили на выборах в учредительное собрание со своим списком, где были выставлены следующие кандидаты: 1) я; 2) протоиерей Ледовский; 3) Миролюбов Александр Павлович; 4) Дьяконов — свящ. Крестовоздвиженской церкви; 5) Гришин Аверьян Спиридонович. После 15 февраля 1918 года собрания общества мною совершенно не созывались».

На вопрос допрашивающего его следователя отец Михаил отказался назвать видных деятелей общества «За веру и порядок».

И до и после октябрьского переворота, несмотря на угрозы в свой адрес, в проповедях и беседах отец Михаил открыто обличал власть большевиков. В июне 1917 года он публикует первый выпуск своих проповедей «За веру и порядок. Проповеди — отклики на современность». На первой странице находился образ преподобного Серафима Саровского овальной формы с факсимильным воспроизведением подписи преподобного. Выпуск второй — в декабре, и одну проповедь «Народ! помни Бога» публикует в январе 1918 года отдельным оттиском.

После опубликовании Декрета об отделении Церкви от государства, отец Михаил Платонов принял активное участие в его обсуждении. 2 февраля 1918 года (или, по введенному тогда григорианскому календарю, 15 числа) в 6 часов вечера на квартире ректора Саратовской духовной семинарии архимандрита Бориса (Соколова) состоялось собрание, собранное по инициативе собрания объединенного духовенства и мирян на котором обсуждался вопрос об отделении церкви от государства «с целью уяснить вопрос в связи с изданным декретом Совета Народных Комиссаров». В 22.30 все присутствующие были задержаны и обысканы уполномоченными членами Исполнительного Комитета Саратовского Совета Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов. Несмотря на то, что было разрешение Исполнительного Комитета Совета Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов на собрание, подписанное секретарем Исполнительного Комитета Д. Цыркиным, датированное 20 января, собрание было объявлено незаконным. Были учинены допросы некоторым присутствовавшим. В результате допроса было постановлено всех задержанных отпустить.

Сохранились два протокола обысков, произведенных на квартирах, присутствовавших на том собрании. У монаха Павла (Кусмарцева) «было найдено и взято несколько бумаг и книг. Было найдено также небольшое количество вишневой настойки в графине». У священника Михаила Платонова 16 февраля 1918 года: «При обыске была найдена монархическая литература, большое количество писем, австрийская винтовка № 8173, без затвора, шапирограф, портреты б[ывшего] царя Ник[олая] II и Ник[олая] Ник[олаевича]. Все выше означенные вещи были взяты в Исп[олнительный] Ком[итет]». Помимо упомянутых сборников отца Михаила, была изъята листовка: «От пастырей г. Казани. Что значит отделение церкви от государства».

В связи с этим было сфабриковано т.н. «Дело саратовского духовенства», которое стали в спешном порядке готовить к судебному разбирательству. 28 февраля 1918 года, «рассмотрев дело о собрании 15/2 февраля с.г., в квартире ректора Семинарии архимандрита Бориса, духовенства "православной" церкви и других религий христианского вероисповедания», Следственная комиссия при Саратовском Революционном Трибунале нашла, что собрание было созвано незаконно.

Было отмечено, что «у священника Платонова, было взято из квартиры три мешка литературы… ее было около пяти-шести пудов… Содержание брошюр: направлено к извращению истин и к прямому возбуждению, к неподчинению Советской власти и к ненависти, и религиозной вражде». В сборниках о. Михаила места, которые, по мнению Следственной комиссии, содержали сопротивление власти, восстановление религиозной ненависти и вражды, были подчеркнуты и взяты в скобки. Кроме того, в конце февраля 1918 года на почте был задержаны два сборника «За веру и Порядок», предназначенные для рассылки «в пяти тючках в количестве 325 экземплярах, что видно из протокола от 1 Марта сего года». Причем отцу Михаилу Платонову заведомо ошибочно приписывались слова, якобы высказанные на этом собрании.

«Рассмотрев настоящее дело следственная комиссия при революционном трибунале нашла, что все поименованные лица подлежат суду Саратовского Революционного Трибунала, а потому постановила: Всех присутствовавших на собрании… [перечисляется 16 человек] привлечь к ответственности за незаконное и неразрешенное собрание, и обсуждение мер борьбы против советской власти российской республики. Кроме того священника Михаила Павловича Платонова привлечь за издательство и распространение литературы, направленной к низвержению советской власти российской республики, к восстанию против власти и антисемитского учения, направленного против еврейской религии, и к погромам. Винтовку и Шапирограф, отобранные у священника Платонова конфисковать».

При обыске были изъяты две части печатного сборника проповедей о. Михаила, приобщенные к делу в качестве вещественных доказательств контрреволюционности, а также его письма к покупателям сборников, из которых видно, что таковыми были, в основном, монастыри. В одном из писем о. Михаил указывает своей целью «борьбу с современным безбожием, вольнодумством и сатанинством».

В начале августа 1918 года в Саратове было получено сообщение о казни богоборцами в ночь на 17 июля 1918 года семьи последнего российского императора. 4 августа после совершения Божественной Литургии в Свято-Серафимовском храме настоятель, священник Михаил Платонов, совершил краткое молитвенное поминовение убиенного императора и сказал слово о гонениях на веру.

7 августа в «Известиях Саратовского Совета» появилась статья «Проповедь святого отца», которая заканчивалась призывом к Губернской Чрезвычайной Комиссии обратить внимание на это «безобразие» и «принять соответствующие меры».

Священник Михаил Платонов был допрошен в пятницу 23 августа 1918 года в час дня (а также по одному источнику и на следующий день 24 августа) и, отвечая на поставленные вопросы, показал следующее:

«По поводу расстрела Николая II мною была произнесена проповедь следующего содержания: Прошел слух о расстреле бывшего императора. Слух этот не только не опровергается, но одобряется Советской властью, следовательно, это факт. Николай Александрович расстрелян без суда и следствия и без народного ведома. Как относиться к этому убийству по указанию Библии? После этого мною был прочитан рассказ амоликитянина об убийстве царя Саула из Библии: Книга Царств глава [первая], а также были приведены слова из Библии: "не прикасайтесь к помазанникам моим". Закончена была проповедь возглашением вечной памяти о бывшем царе Николае Александровиче; особая панихида мною не служилась. Хотя я сознавал и сознаю что моя литературная и проповедническая деятельность приносит вред Советской власти, но, ставя выше всего интересы православной церкви, я считал своим долгом в защиту ее выступать против ее гонителей. Вся издаваемая мною литературы печаталась в типографии союза печатного дела. Назвать видных деятелей о-ва «За веру и порядок» я отказываюсь». Причем заметно, что последнее предложение текста допроса вписано чуть позднее подписи о. Михаила.

24 августа он был арестован Районным Штабом Революционной Охраны. Следственная Комиссия Саратовского Революционного Трибунала поручила начальнику губернской тюрьмы заключить его под стражу, в тюрьме, зачислив его содержанием за Комиссией.

Сохранилась записка от 26 августа отца Михаила к супруге, просмотренная в тюрьме (на письме стоит соответствующий штамп):

«Дорогая Валентина. Пришли мне, пожалуйста, Библию — мал[ого] формата, катихиз[ис], Оружие правды Варжанск[ого], книгу «О спасении» Арх[иепископа] Сергия [Страгородского]. Из одежды — полукафт[анье] чистое, белье, зубн[ую] щетку. Будьте спокойны. Пусть буд[ут] спокойны и прихожане. Никаких ходатайств не возбуждайте. Будь здорова. Целую всех. Сегодня мною подписан следственный протокол».

Епархиальный Совет во главе со своим председателем протоиереем Алексием Хитровым с благословения епископа Германа постановил временно прекратить совершение богослужений в Серафимовском храме: «1) Поручить Члену Епарх[иального] Совета П. П. Львову выяснить в Главн[ом] революц[ионном] Штабе причины ареста о. Платонова и способы по его освобождению. 2) Исправление треб, кроме соверш[ения] богослужений в храме, Серафимовского прихода, поручить причту Крестовоздвиженской (Казачьей) церкви». Это решение объясняется, во многом, разрешением Священного Собора на подобные действия в экстренных случаях попущения насилия над членами приходского клира, которые были нередки по всей стране.

29 августа 1918 года на имя преосвященнейшего Германа Епископа Вольского, викария Саратовской епархии от прихожан Серафимовской г. Саратова церкви было написано прошение, заверенное 14 подписями: «Мы нижеподписавшиеся прихожане Серафимовской церкви покорнейше просим Ваше Преосвященство разрешить совершать Богослужения в нашем храме назначив временно священнослужителя по Вашему усмотрению». Резолюция епископа Германа за № 3307 от 30 августа 1918 года была следующая: «Приходу Серафимовской церкви необходимо принять все меры к освобождению своего пастыря. Если пастырь не жалеет себя ради паствы, то и паства должна самоотверженно защищать своего духовного отца. В просьбе командировать временного священника отказать. Е. Герман». 4 сентября 1918 года было приказано «резолюцию объявить прихожанам чрез благочинного».

7 сентября состоялось общее церковноприходское собрание Серафимовской церкви, где выступил

благочинный 3 округа гор. Саратова «о заключении… о. Михаила Павловича Платонова следственную Трибунальную гор. Саратова комиссию по обвинению его в контрреволюционных выступлениях выразившихся в соорганизации политической партии «За веру и порядок», в Саратовскую Губернскую Тюрьму, где он находится и по настоящее время — детально обсудили это событие и по обсуждению такового единогласно постановили: вполне признав что наш приходской священник Михаил Платонов никогда и ни где не проявлял контрреволюционных выступлений и все его поучения и проповеди в Церкви всецело основаны на евангельском учении о любви и мире всего человечества. Кроме того отсутствие такого пастыря, как О. Платонов удручающе действует на нас прихожан Серафимовской Церкви, а потому избрав 3-х лиц из нашего прихода поручив им ходатайствовать пред надлежащими властями Революционного Трибунала впредь до суда над О. Михаилом Платоновым освободить его на поруки Коллектива прихожан Серафимовской Церкви. Избранными лицами оказались Михаил Афанасьевич Антипов, церковный староста Серафимовской церкви Иван Павлович Всемирнов и Зот Петрович Казаров».

В сентябре 1918 года в Саратов прибыл Председатель Реввоенсовета РСФСР Л.Д. Троцкий, который дал указание Председателю Саратовского губисполкома В.П. Антонову-Саратовскому "подорвать влияние Церкви". Последний приказал арестовать епископа Германа и весь епархиальный совет и провести показательный судебный процесс.

Священник Михаил Платонов защищал на процессе себя сам, отказавшись от защитника. Отвечая своим обвинителям, он заявил:

«…Второй обвинитель указал, что я вчера очень извертывался по вопросу, как я смотрю на Советскую власть. Я и сейчас повторяю что вчера говорил: в первые дни после октябрьского переворота я Советскую власть считал безусловно незаконной, ибо тогда было что-то в роде чехарды. Когда она установилась, я считался и считаюсь с ней, как с фактом — и считал должным слушаться и повиноваться ей, посколько она не нарушила моих религиозных убеждений и не требовала, что моя совесть религиозная была подавлена. Так я говорю и сейчас. Обвинителю кажется неприемлемым: признавать всякую власть. А вдруг она окажется в руках людей совершенно негодных грабителей, воров и т.д. Я и такую власть признаю, подобно тому, как деньги, например, находятся они в руках тех или иных людей — они остаются деньгами и ко мне это не относится… (несколько слов не слышно) так я говорил. И вообще обвинитель напрасно говорит, что я приветствую якобы Советскую власть и готов с ней целоваться. Я этого не говорил. Целоваться с Советской властью я не думаю, но признаю ее, как факт и считаю, что я обязан ей подчиняться и повиноваться. Налагает она на меня налоги — я плачу, вызывает в суд — я иду, приходят с обыском — я не противлюсь, а представляю все для осмотра: я не протестую против этого. Но я протестую, когда нарушаются мои христианские права и обязанности. Если бы, например, Советская власть, вместо евангелия Христова, ввела новое евангелие, где говорится «несчастные», вместо «блаженны» — тогда я не соглашусь на это. Пусть меня как ни назовут, что хотят сделают — я этого не послушаюсь. Если же это евангелие, как Христово — тогда в ножки поклонюсь. Затем обвинитель очень раздосадован тем, что я очень спокойно вел вчера себя здесь, что мне предъявляются такие-то обвинения и я так спокоен, высказываю свои монархические убеждения. Очевидно, он хочет сказать: ничего этого нет, мол, и это только хотят показать. Но товарищи, я и сейчас спокоен, хотя вы и вынесете мне смертный приговор: разве я сказал, что небо пусто. Я верю, что небо не пусто, что там есть жизнь — и я не верю в смерть. Если вы меня убьете — я буду жить. Если вы говорите, что наука и религия есть что-то противоречивое, — я говорю — нет. Я религию признаю и верю ей на основании науки и разума. <…>

Тот обвинитель, который мне приписывал возмущение народных масс — такое обвинение считаю несправедливым. И вообще в пределах обвинительного акта, считаю себя не виновным. Покаяться мне в том, что я возмущаю народные массы против Советского Правительства — я не могу, потому что нет никакого возмущения, нет возмущенных и нет свидетелей. Поэтому я считаю себя в возводимом на меня преступлении не виноватым. Больше ничего не могу сказать».

После показательного процесса, проведенного в Большом зале Саратовской консерватории 6 октября 1918 года, владыка Герман был приговорен к 15 годам лишения свободы с привлечением к выполнению принудительных работ, а священник Михаил Платонов к высшей мере наказания — расстрелу. После кассации по приговору ревтрибунала от 9 января 1919 года за то же деяние епископ был повторно осужден на лишение свободы сроком на 15 лет с привлечением к принудительным работам, священник Михаил Платонов осужден к тюремному заключению на 20 лет с применением общественных работ.

Из последнего слова о. Михаила:

«Один из обвинителей сказал: "настал час суда". Вернее, настал час мести. Обвинитель предлагает мстить нам — "этой черной тройке". Наказание, к которому они нас присуждают — является местью. За что же мне хотят мстить? За то, что я стоял за те религиозно-нравственные основы жизни, которые я печатал в воззваниях и выпусках? <…>

По житейскому рассуждению, я к смерти готов, и если меня страшит смерть, то исключительно потому, что я не чувствую себя подготовленным переселиться туда, куда так великодушно отправляет меня обвинение. <…> Они считают религию предрассудком, а меня считают эксплуататором этой темной, невежественной массы; что мы пользуемся этими предрассудками в своих интересах. Но этого предрассудка я держусь всем сердцем и всею душою своею. И это дает мне полную смелость смотреть прямо в глаза, никого не боясь, ничего не страшась. <…>

Их обвинения есть фантазия — и фантазия злостная. Ибо меня судят за то — и суд такой есть месть. Мстите

тов. Судьи. Я умру без протеста. Я заявляю искреннейшим образом: меня обвиняют, как антисемита; первоначально меня за это отправили в тюрьму — и потом уже было сказано, что действительно евреи в революции играли особенную роль. И в революционном движении вообще, и в частности, в отношении внутреннего управления. Но клянусь Господом Богом, я никогда не призывал народ к погромам. Мало того, я просил: если вы увидите, что евреи причиняют вред — храни вас Бог пачкать свои руки в еврейской крови. Я не призываю и не призывал никогда к насилию. <…>

Тов. Гринь говорил, что церковная история полна гадости, ужасов и приводит папство. Я папство защищать не буду, но буду защищать православную церковь. Пусть укажет обвинитель, когда она распространяла православную веру с оружием в руках? <…>

И тов. Косицкий, который приговаривает меня к смертной казни, и другой товарищ, который также отправляет меня на тот свет — я умру и вы умрете. Как бы вы не защищались — но нужно быть совершенным дураком, чтобы сказать, что я защищаю свою персону, свой карман, свое имущество. Тут много бы еще я мог сказать. Но собственно, это сравнительно маловажные замечания. И я кончаю. Представляю вам полную свободу в отношении приговора. Но я полагал бы, чтобы Суд ваш был бы Судом, но не местью. Судите — но не мстите, вот о чем только я прошу вас».

Во второй половине 1919 года Саратов оказался в непосредственной близости от театра военных действий Гражданской войны: 3 июля Кавказская армия генерала П. Н. Врангеля взяла Царицын, 6 октября Добровольческая армия под командованием генерала А. И. Деникина заняла Воронеж. На фоне непосредственной военной угрозы самому Саратову ГубЧК принимает решение об уничтожении «непримиримых врагов рабоче-крестьянской власти».

В заседании Саратовской Чрезвычайной комиссии 9 октября 1919 года было постановлено применить красный террор: «за антисоветскую агитацию и как непримиримые враги рабоче-крестьянской власти» к расстрелу были приговорены 13 человек, в том числе епископ Герман (с формулировкой «ярый черносотенец»), иерей Михаил Платонов (как член Союза Михаила Архангела, что не было поставлено ему в вину даже в Ревтрибунале) и протоиерей Андрей Шанский.

Расстрелян в ночь на 10 октября 1919 года на окраине саратовского Воскресенского кладбища вместе с еп. Германом (Косолаповым) и другими.

Прокуратура Саратовской области 13 сентября 1999 года по материалам уголовного дела арх. № 253/255 реабилитировала всех фигурантов публичного процесса над духовенством.

Определением Священного Синода Русской Православной Церкви 26 декабря 2006 года епископ Вольский Герман (Косолапов) и иже с ним пострадавший иерей Михаил Платонов были прославлены в лике святых новомучеников и исповедников Российских.

Награды

• набедренник (4 декабря 1902)
• архипастырское благословение за ревностное исполнение служебных обязанностей и благоповедение (29 марта 1906)
• скуфья (1907)
• камилавка (1911)
• золотой наперсный крест (28 марта 1916)

Использованные материалы