Iii. под властью интервентов (в «маньчжуго»)

… «Глаза словно щели, растянутый рот

Лицо на лицо не похоже,

И выдались скулы углами вперед.

И ахнул от ужаса русский народ:

“Ай, рожа, ай, страшная рожа!”»

А. Толстой.

… «Штыки точили, да шептали

Молитвы родины своей»…

М. Лермонтов.

НАЕДИНЕ С СОВЕСТЬЮ

Встал кто-то темный за плечами,

Он, как дыханье злых людей.

И я не сплю теперь ночами,

Готовясь к гибели своей.

Я каждый час теперь готова

Принять венец из вражьих рук,

Но ни единым лживым словом

Не оттолкну грядущих мук.

И если за любовь к России,

За верность Ей — меня убьют,

Из русских только молодые

Меня и вспомнят и поймут…

Когда мужчины измельчали

В грызне за брошенную кость,

Избави, Боже, от печали,

Пошли мне мужество и злость!

Чтоб на Суде, в Христовом храме,

Душа, от мук земных легка,

Могла бы встретиться глазами

С правдивым взором Колчака.

Пошли мне, Боже, в год напасти

Бесстрашие познать больней,

Мое единственное счастье:

Быть верной Родине моей!

5 сентября 1935 г.

ЗА ЧТО?

Ездить зайцем без билета,

Жить из милости в углу,

И не видеть в жизни света

Сквозь чужую злую мглу.

Выть печальным каждый час…

Знаешь, что такое это?

Это молодость у нас.

Безработица. Бездомность.

И заплаты на локтях.

Окружающих никчемность.

И тоска о лучших днях.

Ты к борьбе за хлеб привык.

Но и в будущем — бездомность

И усталость. И тупик…

Оскорбленья. Безоружность.

Беззащитность. Так везде.

Сознавать свою ненужность,

С грустью думать о гнезде,

О Стране, в которой будем

И полезны и нужны.

Что же, видно, русским людям

Не найти такой Страны?

У себя? В родной России?

Нет, туда нельзя сейчас.

Там хозяева — чужие.

Там — штыками встретят нас.

Слезы брызнули из глаз…

Это — молодость у нас?

25 мая 1935 г.

ЗА СИНЕЮ ДАЛЬЮ

Ты смотришь на запад с печалью,

С тоской — на восток и на юг.

Людей, опоясанных сталью,

Напрасно здесь ищешь, мой друг.

Глядишь ты на рыцарей старых:

Они в чужеземном плену

Забыли о славных ударах

В боях за родную страну.

Как Дева-Обида крылами,

Взметнется призыв по ночам —

К твоим, отшумевшее знамя,

К твоим отзвеневшим мечам…

За синею северной далью,

Где вечности белый шатер, —

Людей, опоясанных сталью,

Взрастили тюрьма и позор!

Там новые, крепкие люди,

Чьи силой гремят голоса, —

Живут, не мечтая о чуде,

Но сами творят чудеса.

Рожден для того ли ты, рыцарь,

Чтоб век в чужеземном плену,

Как женщина, охать-томиться

И жадно тянуться к вину?

Бессильный мечтает о силе,

О песне тоскует поэт.

Во мраке мы силы копили,

И скоро мы выйдем на свет!

13 октября 1934 г.

В ЭМИГРАНТСКОЙ КОНУРЕ

Жилище несколько квадратных аршин.

Плита. Два окна. Живи!

Здесь о России стихи пиши,

О ненависти и любви.

В этой конуре проходят года,

А годы свое берут…

Здесь о России говорят всегда

И врагов России клянут.

………………………………

Родные бури ворвались

В мое жилье!

Какая ширь, какая высь!

И все — мое!

Поднялся белый потолок

До самых звезд.

В другую жизнь меня увлек

Воздушный мост.

Из школы горя и нужды

Пойдем со мной

В национальные ряды

Страны родной!

Не сто ли шестьдесят племен

Моя страна?

Из глубины седых времен

Растет она.

Сквозь дым веков, издалека

Царьград горит.

Блестит сквозь дымные века

Олегов щит.

Поля, заводы, города —

Край гордый наш,

Ты не разлюбишь никогда

И не отдашь!

Чужой победоносный щит,

Враждебный нам,

Не будет никогда прибит

К родным вратам!

……………………………

Несколько квадратных аршин —

Для бренного тела жилье.

А простор голубой для души —

Государство мое!

Жилье — тараканья щель,

Но в сердце не стынет кровь:

В жизни есть великая цель —

К России любовь!

16 января 1935 г.

ПИСЬМО С ФРОНТА

Ольге Скопиченко

Помнишь, — ты вошла тогда случайно…

За столом сидели партизаны,

Крепкие курили сигареты,

Обсуждая новые походы.

Ты остановилась на порог?

И, смутившись, вспыхнула, как зорька.

А другая девушка, постарше,

Видевшая многое и многих.

Твой испуг с улыбкой наблюдала

И сказала: «Заходи, родная, —

Это наши русские герои»…

Ты вошла не в комнату, а в душу

Новой героической России.

После ты, надув по-детски губы,

Занималась важными делами, —

Собирала деньги на отряды,

Шила знамя, с тылом связь держала,

И не раз в подпольном полумраке

Головой кудрявой рисковала.

Милая, за девичью отвагу,

За мечту о подвиге и славе

Искренно тебя мы полюбили…

Ты потом уехала далеко;

Мы тебя, как будто, потеряли,

Но душой по-прежнему ты с нами.

Изредка ты получаешь письма,

Почерком написанные женским

(На конверте адрес по-английски).

Узнаешь о горестных утратах.

О друзьях, погибших за Россию,

О борьбе, о злобе, об измене…

Знаешь ли, что здесь, в глухом предместьи,

Вечером вдруг стукнет дверь, и кто-то

Из дому выходит торопливо,

И стоит подолгу у калитки,

И тебя напрасно поджидает:

Это значит — мука нестерпима.

Может быть, придешь ты, как бывало?

Может быть, почувствуешь, что нынче

Кто-то разучился улыбаться,

Никому не верит. И не знает.

Что же дальше, что же дальше будет?

Горе окруженному врагами…

20 февраля 1935 г.

ЧУЖАЯ АРМИЯ

«Если вздумает оттяпать

Браг родной земли кусок,

Штык — на север, штык — на запад

Штык — на юг и на восток!»

Новая солдатская песня.

Стоим под вражеским огнем,

Удары стойко отражая.

И в это время о чужом

Запела армия чужая.

Толпа зеленая людей

Приземистых и темнолицых

Мечтает вслух дойти скорей

До четкой вражеской границы.

И песня их, как хриплый вой,

Гортанно, хищно и тягуче

Нависла вдруг над головой,

Как над землей ночная туча.

И, слыша гулкие шаги

Зеленой грозовой колонны,

Я чувствую: идут враги

К границам русским неуклонно.

Трепещет знамя их страны

Над воинской суровой кастой.

Глаза их узки и черны,

Темны их лица и скуласты.

И узкоглазый офицер,

Команду выкрикнув протяжно,

(Солдатам пламенный пример!)

Идет, раскачиваясь, важно.

Чужая армия идет,

Дорога стонет под шагами.

Чужая армия поет

О схватке завтрашней с врагами!

А чьи-то русские глаза

В орбитах зло окаменели:

«Пожалуй, не страшна гроза:

Ведь наши лучше шли и пели!»

И вдруг веселые огни

В орбитах век горят злорадно:

«Не так-то уж сильны они,

И многое у них неладно»…

А песня армии чужой

Прорвется рано или поздно —

Над нашей русскою межой

В бою стремительном и грозном.

И зорко взяты на прицел

Людьми, чьи души, как зарницы, —

Ряды зеленых вражьих тел

Навеки лягут у границы!

1935 г.

ЯПОНСКИЙ ШПИОН

«Будь ты проклят от моего смирения!»

Слова Пaтpиapxa Гермогена

изменнику — интервенционисту Михайле Салтыкову.

Пусть ненавидят. Жизнь моя полна.

В Стране Больших Сердец я рождена.

Ее враги — мои враги всегда,

Ее беда — моя беда.

Вчера предатель подходил к окну,

Продавший Бога, душу и страну,

Ту самую страну, в которой он,

Как милый сын, когда-то был рожден.

Нашептывал он черный ряд угроз,

Но на его предательский вопрос,

О самом главном, о таком больном —

О сумрачном Отечестве моем,

Надменно я ответила ему:

(К несчастью или к счастью своему?)

«Враги Отечества — мои враги всегда,

И Русская беда — моя беда!»

И продал он мои слова врагам.

Сочтемся с ним потом, не здесь, а там,

В той закаленной бурями стране,

Где он умрет, где жить придется мне!

23 июля 1935 г.

ГОЛГОФА ПАТРИОТА

Приходят люди, пугают «букой»,

Шепчут, делают «страшные» глаза…

Отравляют жизнь трусливой скукой…

И выгнать этих людей нельзя…

Я только крепче сжимаю зубы

И стараюсь руками не коснуться их.

Говорю с ними спокойно и грубо,

И они злятся от слов моих.

Злятся оттого, что они неправы,

Оттого, что не могут стойкими быть.

И стараются страхом, как отравой,

Крепость души моей сокрушить.

Близкие мои на меня восстали

В эти, и без того тяжелые, дни…

От тревоги за меня они устали,

И «спокойно пожить» хотят они.

И я ухожу от злых разговоров

К иконам, к знаменам, к портретам Вождей!

А ночью во сне приходит Суворов

И учит меня не бояться людей.

Он учит меня не кланяться пуле,

Отражать атаки со всех сторон.

Он учит меня стоять в карауле

На страже державных Русских знамен!

28 февраля 1935 г.

КРЫЛОМ ОБ РЕШЕТКУ?

После горя такого не нужно душе тишины.

Убежать от себя, чтоб не думать об этом ночами…

Чем заранее знать, что тебя обвинят без вины,

Лучше чувствовать смерть каждый день, каждый час за плечами.

Вихрем сделать бы жизнь! Или просто в горячем бою

Вдруг, раскинувши руки, упасть… И расстаться навеки

С этой жизнью чудесной, которую страстно люблю;

Чтоб расстаться с мечтой о живом и родном человеке.

Если жить суждено, то попробуем попросту

Только б яркость души не растратить с жить, пустыми в пустую.

Но кому же поверить и прошлое как позабыть?

Где найти эту жизнь, словно утро и детство, простую?

Вновь не верить себе и себя самого проверять?

А не верить другим — это всех неприкаянных участь…

Вновь чужие слова безнадежно — мертво повторять?

Ждать чудес от людей, неустанно сомненьями мучась?

А к великой Стране, где нашелся бы сердцу простор, —

Ни единой тропы… Даже узенькой тропки над бездной!

И немыслимо вынести этот последний позор:

Доживать, догнивать, так бессмысленно и бесполезно…

И, жалея себя, сил своих бесполезный расцвет

В этом городе злом, с неизбывной тоскою о чуде, —

Вдруг кого-то спросить: «неужели же выхода нет

Ты скажи, где они, настоящее русские люди?

Где такие слова, от которых растаял бы лед?

Где такие слова, от которых бы стало теплее?»

Хорошо бы узнать, что тебя кто-то любит и ждет,

Хорошо бы понять, что тебя кто-то близкий жалеет…

А возможно ли это без Родины и без угла?

И в России немыслимо это, там люди чужие…

Ничего то, душа, ты сегодня решить не могла,

И тобой не разгадана эта загадка —

Р О С С И Я!

1935 г.

ОТВЕТ НА ВСЕ

«Враги России — коммунисты и интервенты, а не «советские» и не эмигранты.

Спасти России могут только Русские».

Комитет Действия РФО.

Мне дороги и те и эти…

Ничьим не буду палачом.

Ни перед кем на этом свете

Не виновата я ни в чем.

Мне кто-то сильный и крылатый

Дал право мучиться и петь.

И песнями я так богата,

Что все могу перетерпеть:

И злобу красной чрезвычайки

И подлость «ниппонских» зверей!

Нет места нынче белой чайке

У берегов родных морей…

Опасность — это та стихия,

В которой дух мой расцветал.

Во мне твой звонкий сплав, Россия,

И революции металл!

От красных я не жду пощады,

От «белых» — радости не жду.

Моей душе Россию надо!

Она зовет. И я иду…

И, в Бога веруя по-детски,

Как жизнь, я Родину люблю!

На «эмигрантов» и «советских» —

Родных и русских не делю.

Родные мне и те и эти.

Ничьим не буду палачом.

Ни перед кем на этом свете

Не виновата я ни в чем…

1935 г.

БЕССТРАШНЫЕ ЛЮДИ

Посвящаю людям разных убеждений, но в час опасности

для России оказавшимся прежде всего Русскими:

А. Н. Покровскому, Д. Н. Долматову и Н. Н. Горчакову.

(Аресты Русских в Маньчжуго в 1935 г.)

Нынче я, волнуясь и тоскуя,

Запрещаю сердцу говорить,

Потому что надо жизнь плохую

Перестроить и перекроить.

Только разум жесткий и холодный

Все пути пройденные сочтет.

Враг чужой и враг неблагородный

В нас любовь к России не убьет!

День за днем к чудесной нашей цели:

К Родине, к победе и мечте.

Каждый час у злобы на прицеле —

В бедности, в работе, в простоте.

Обыск. Арест. Все обыкновенно.

Так же, как у красных в те года…

В Харбине в те дни нас незабвенно

Породнила русская беда.

На допрос японский злобный «кто ты?»

Их ответы: (что найдешь ясней?)

«Не чужой страны мы патриоты,

Патриоты Родины СВОЕЙ!»

Их ответ (не красных и не белых)

Русских героических людей:

«Мы не станем помогать разделу

НЕДЕЛИМОЙ Родины своей».

Рождаются тьмой и тревогой они,

Бесстрашные люди в трусливые дни.

Когда забиваются в норы кроты.

Когда часовые бросают посты,

Когда побежденный врагом офицер

В плену победившим сдает револьвер, —

Тогда нашу гордость спасают они,

Бесстрашные люди в трусливые дни!

Приходят они, чтоб узлы развязать,

Упрямое, смелое слово сказать;

Слова у них прежние, гордые есть:

«Достоинство, долг, самолюбие, честь!»

А дума их краше и песен и слов:

«За верность России на гибель готов»…

Мужчины и воины! Их имена

В историю подвигов впишет страна!

И о том, что есть такие люди

С русской неподкупною душой,

Женщина взволнованная будет

Говорить потом Стране большой:

«От Камчатки и до Петрограда

О героях слушай, молодежь!..

Как они, любить Россию надо,

Для которой ты сейчас растешь»,

Женщина, удерживая слезы,

Скажет, вспомнив бывшее давно:

«Верным быть России… под угрозой…

Это, ведь, не каждому дано».

Пусть потом больной и старой буду

(Всякому болезнь и смерть грозят),

Но об этих людях на забуду,

Потому что их забыть

Нельзя!

18 января 1936 г.