Гражданская война и иностранная интервенция. 1918-1921 гг.
Война - самое крайнее, острое выражение политики, когда выявляется суть всех институтов государства и права. Война-эксперимент над государством, открывающий, в частности, историку важное знание. Советское государство прошло через две тотальные войны, когда столкновение было совершенно непримиримым. Первой была гражданская война 1918-1921 гг., сопряженная с иностранной военной интервенцией.
Гражданская война - катастрофа более страшная, чем война с внешним врагом. Она раскалывает народ, семьи и даже саму личность человека, она носит тотальный характер и наносит тяжелые душевные травмы, которые надолго предопределяют жизнь общества. Поскольку в гражданской войне нет тыла, она разрушает всю ткань хозяйства, все жизнеустройство в целом. По оценкам, в ходе гражданской войны в России погибло около 12 млн. человек, причем подавляющее большинство - не на поле боя и не от репрессий, а от голода, болезней и особенно эпидемий (тифа), а также от “молекулярных”, местных конфликтов, не связанных с целями воюющих сторон.
Официальная советская история героизировала гражданскую войну и создала ряд упрощающих ее мифов. Сегодня, в условиях общего культурного кризиса, легче эти мифы преодолеть: легче - не значит легко, но это надо сделать.
Во-первых, гражданская война была порождена не только классовым, но и цивилизационным конфликтом. Нация была расколота примерно пополам (значит, не по классовому признаку). Очень важным для понимания характера конфликта является раскол культурного слоя, представленного офицерством. В Красной Армии служили 70-75 тыс. офицеров, т.е. 30% всего офицерского корпуса России (из них 12 тыс. до этого были в Белой армии). В Белой армии служили около 100 тыс. (40%), остальные бывшие офицеры уклонились от участия в военном конфликте. В Красной Армии было 639 генералов и офицеров Генерального штаба, в Белой - 750: цвет российского офицерства разделился пополам. При этом офицеры, за редкими исключениями, не становились на “классовую позицию” большевиков и не вступали в партию. Они выбрали красных как выразителей определенного цивилизационного пути, что принципиально расходился с тем, по которому пошли белые.
Во-вторых, война против Советского государства не имела целью реставрировать Российскую империю в виде монархии. Это была “война Февраля и Октября” - столкновение двух революционных проектов. Монархически настроенные офицеры в Белой армии были оттеснены в тень, под надзор контрразведки (в армии Колчака действовала “тайная организация монархистов”, а в армии Деникина, согласно его собственным воспоминаниям, монархисты вели “подпольную работу”). Виднейший деятель Белой армии генерал Я.А. Слащов-Крымский (прообраз генерала Хлудова в пьесе М. Булгакова “Бег”) писал, что по своим политическим убеждениям эта армия была “мешаниной кадетствующих и октябристствующих верхов и меньшевистско-эсерствующих низов”. Во всех созданных белыми правительствах верховодили деятели политического масонства России, которые были непримиримыми врагами монархии и активными организаторами Февральской революции. Противником сильной царской империи был и Запад, который на деле и определял действия белых.
Приняв от Антанты не только материальную, но и военную помощь в форме иностранной интервенции, антисоветская контрреволюция быстро лишилась даже внешних черт патриотического движения и предстала как прозападная сила, ведущая к потере целостности и независимости России (Колчак называл себя “кондотьером”). Это во многом предопределило утрату широкой поддержки населения и поражение Белой армии. Напротив, Красная Армия все больше воспринималась как сила, восстанавливающая государственность и суверенитет России.
Бескровно получив власть в октябре 1917 г., Советское правительство, естественно, делало все возможное, чтобы избежать гражданской войны. Известный тезис о “превращении войны империалистической в войну гражданскую” имел чисто теоретический характер и никакого воздействия на общественную практику не оказал. После Февраля он был снят и заменен лозунгом справедливого демократического мира. После Октября, во время наступления немцев (1918 г.), был выдвинут лозунг “Социалистическое Отечество в опасности!”.
С целью предотвратить столкновение было сделано много примирительных шагов: отмена смертной казни, освобождение без наказаний участников первых антисоветских мятежей, в том числе их руководителей (генералов Корнилова, Краснова и Каледина); многократные предложения левым партиям образовать правительственную коалицию; отказ от репрессий по отношению к членам Временного правительства и перешедшим в подполье депутатам Учредительного собрания, даже отказ от репрессий против участников опасного мятежа левых эсеров в июле 1918 г. в Москве (были расстреляны 13 сотрудников ЧК, причастных к убийству посла Мирбаха) и амнистия в честь первой годовщины Октября.
В целях примирения Советская власть смотрела сквозь пальцы на нарушение официальных запретов: еще летом 1918 г. издавалась газета запрещенной партии кадетов, выходили газеты меньшевиков и анархистов. Даже после разгрома ВЧК “анархистских центров” в Москве Н.Махно летом 1918 г. приезжал в Москву и имел беседы с Лениными Свердловым.
Первые месяцы Советской власти породили надежды на мирный исход революции без крупномасштабной войны. О том, что эти надежды советского руководства были искренними, говорят планы хозяйственного и культурного строительства и особенно начавшаяся реализация крупных программ. Например, открытие в 1918 г. большого Числа (33) научных институтов, организация ряда геологических экспедиций, начало строительства сети электростанций или программа “Памятники республики”*1*. Никто не начинает таких дел, если считает неминуемой близкую войну.
В целом Советское государство создавало механизм, подавляющий тенденцию к гражданской войне, но сила его оказалась недостаточной. Даже для тех действий, которые сегодня многие относят к разряду ошибочных или преступных, в тот момент было трудно предсказать итоговый эффект с точки зрения разжигания или гашения войны. К таким действиям относитсякрасный террор.
Советское государство объявило красный террор как ответ на обострившийся летом 1918 г. белый террор, после покушения на В.И.Ленина 30 августа (в организации белого террора, были, кстати, замешаны английские спецслужбы, что признает в своих мемуарах дипломат Локкарт). Государственным актом, вводившим эту меру, было воззвание ВЦИК (от 2 сентября), а исполнителем - ВЧК. Самой крупной акцией был расстрел в Петрограде 512 представителей высшей буржуазной элиты (бывших сановников и министров, даже профессоров). Списки расстрелянных вывешивались (по официальным данным, всего в Петрограде в ходе красного террора было расстреляно около 800 человек). Прекращен красный террор постановлением VI Всероссийского съезда Советов 6 ноября 1918 г., фактически в большинстве районов России он был закончен в сентябре - октябре.
*1* Эта программа была предписана Декретом СНК и утверждена 30 июля 1918 г. Только в Москве и Петрограде предполагалось установить 167 памятников великим революционерам и деятелям мировой и русской культуры (например, Андрею Рублеву, Тютчеву, Врубелю).
По-видимому, на всех фатальных “перекрестках”, на которых приходилось делать выбор из очень малого набора вариантов, Советское государство не сделало тяжелых, а тем более очевидных тогда ошибок. Причина национальной катастрофы России-в совокупности фундаментальных факторов.
Общие предпосылки войны. Вопрос о том, могло ли Советское правительство посредством более тонкой и точной политики предотвратить гражданскую войну, имеет чисто академический интерес. Скорее всего ресурсов для этого у новой власти было недостаточно. Реальную ценность сегодня имеет выявление тех факторов, которые вели процесс к войне.
В качестве главной причины часто выдвигается экспроприация частной собственности (земли, предприятий, финансов). Это-взгляд “от истмата”. На деле никто и никогда не идет на смерть ради собственности. Причины гражданских войн лежат в сфереценностей (идеалов): изъятие собственности важно не тем, что наносит экономический ущерб, а тем, что воспринимается как нетерпимое посягательство на порядок, признаваемый законным и справедливым. То есть к войне побуждает не рациональный интерес, а ненависть - категория духовная.
Нарастание такой ненависти в среде имущих классов и значительной части культурного слоя России отмечалось многими наблюдателями, уже начиная с лета 1917 г. До конца 1918 г. протекал период “созревания” и оформления ее идеологии. Темная ненависть к “восставшему хаму” приобрела культурно приемлемые формы ненависти к политической власти большевиков как узурпаторов и губителей России.
Вот как И. Бунин в известной книге “Окаянные дни” описывает рядовую рабочую демонстрацию в Москве 25 февраля 1918 г., когда до реальной войны было еще Далеко: “Голоса утробные, первобытные. Лица у женщин чувашские, мордовские, у мужчин, все как на подбор, преступные, иные прямо сахалинские... И какие мерзкие даже и по цвету лица, желтые и мышиные волосы! У солдат и рабочих, то и дело грохочущих на грузовиках, морды торжествующие... А сколько лиц бледных, скуластых, с разительно асимметричными чертами среди этих красноармейцев и вообще среди русского простонародья, - сколько их, этих атавистических особей”. Здесь - представление всего “русского простонародья” как не ближнего.
В ответ на этот все более интенсивно демонстрируемый расизм “простонародье”, причем уже вооруженное и знающее свою силу, очень долго отвечало множеством разного рода примирительных жестов. Это отражено во многих документах эпохи (например, в очень скрупулезных дневниках писателя М.М. Пришвина, вовлеченного в гущу событий в деревне и в столицах). В целом примирительные шаги, “простонародья” были имущими классами явно и четко отвергнуты. Это вызвало ответный социальный расизм, быстро достигший уровня ненависти и даже ярости. По накалу страстей гражданская война в России на стадии столкновения добровольческих армий была сходна с войнами этническими и религиозными. В этих условиях логика и процедуры государственных органов, а также трактовка норм права приобретают особый характер, который бесполезно втискивать в рамки обычных представлений.
Следуя догмам европейского рационализма, идеологи Белого движения видели лишь социальный конфликт, игнорируя его национальный смысл. Сейчас кажется поразительным, как они могли не видеть несовместимости главных целей движения (либерально-буржуазный порядок - и “единая и неделимая Россия”). Но они действительно ее не видели.
Наконец, идеологи Белого движения питали необоснованные иллюзии относительно помощи Запада. Строго говоря, белые “втянулись” в полномасштабную гражданскую войну вслед за иностранной интервенцией как ее “второй эшелон”. Первым актом систематической войны была высадка английских войск на Севере и мятеж чехословацкого корпуса в Поволжье, на Урале и в Сибири. Были неверно оценены и мотивы, и возможности западной помощи. Не имея возможности развивать эту тему, отметим лишь факт: как только правящие круги Запада убедились, что белые овладеть ситуацией в России не смогут, они прекратили их поддержку. Более перспективными стали представляться те силы внутри компартии, которые были ориентированы на “мировую революцию”, то есть не на национальные интересы России, а на включение страны в глобальную систему (ее идеологическая окраска - вещь второстепенная).
Неверная оценка соотношения сил верхушкой белых толкнула их к войне. Война стала фактом, и в строительстве государства, в правовых нормах и процедурах на передний план выдвинулисьчрезвычайные органы и действия.