Неолитическая революция» как фактор расслоения и развития первобытного общества

Коренные перемены в родоплеменной организации обще­ства произошли в связи с серьезными изменениями в эконо­мическом строе общества. Эти изменения были вызваны даль­нейшим развитием производительных сил, ростом производи­тельности общественного труда.

Рост производительности труда способствовал индивидуа­лизации производства и появлению прибавочного продукта, что давало возможность присвоения одним человеком излишков, произведенных другим человеком. В то же время возросшая производительность и общественное разделение труда делали возможным производство продуктов специально для обмена, товарное производство, создавали практику регулярного обме­на и отчуждения. Так стала зарождаться свободно отчуждаемая частная собственность, которая отличалась от личной соб­ственности эпохи классического родового строя прежде всего тем, что открывала дорогу отношениям эксплуатации.

Начало частной собственности было положено накоплени­ем отдельными семьями излишков продукции в виде богат­ства. Ими становились некоторые пищевые продукты и ремес­ленные изделия, металлы, производственный инвентарь и ору­жие, а у народов, знавших скотоводство, — прежде всего скот. К наиболее ранним видам частной собственности принадлежа­ли и рабы. Естественно, что те, кто имел излишки, стремился накапливать их не только в натуральной форме, но и в превра­щенной форме сокровищ, общепринятых эквивалентов, пред­метных денег.

Как свидетельствуют этнографические и археологические данные, накопление богатств происходило прежде всего в се­мьях родоплеменных вождей. Ибо именно они были храните­лями и распорядителями тех ценностей, которые первоначаль­но принадлежали еще всей общине.

Становление частной собственности происходило в острой борьбе с традициями общиннородового коллективизма. Накоп­ление отдельными семьями излишков не нужной им продукции было противно самому духу первобытнообщинного строя, и бо­лее имущим приходилось делиться с менее имущими. В против­ном случае у разбогатевшего, но скупого члена общины насильно отбирали излишки имущества, а то и убивали последнего.

Развитие частной собственности тормозилось сохранением общинной собственности на землю, бывшую основным усло­вием и всеобщим средством труда. В то время как движимость, в том числе и орудия производства, уже стала частной собствен­ностью отдельных семей, обрабатываемые земли, пастбища, сенокосы, охотничьи и рыболовные угодья оставались коллек­тивной собственностью распадавшейся родовой или складыва­ющейся соседской общины. Более того, пока существовала кол­лективная собственность на землю, частная собственность име­ла второстепенный, подчиненный характер, не могла получить преобладающего значения.

Индивидуализация труда и развитие частнособственничес­ких начал с неизбежностью должны были привести к появле­нию частной собственности на землю. Она зарождалась в еще более ожесточенной борьбе, чем частная собственность на движимое имущество, и первоначально принимала своеобразные не прямые формы (право первопоселения, заимки и т.п.). Па­хотные земли и особенно сенокосные и промысловые угодья еще долго продолжали считаться неотчуждаемой собственностью общины, но отдельные семьи, пользовавшиеся общинными на­делами, всячески стремились воспрепятствовать переделам и постепенно закрепляли за собой право наследственного владе­ния и монопольного распоряжения своим участком земли.

Развитие частнособственнических отношений проникло и в большую семью, разрушая свойственные ей коллективистские порядки. Ее глава стремился стать единоличным распорядите­лем семейного хозяйства и собственником семейного имуще­ства, усилить свою власть, стать неограниченным домовладыкой. Это вызывало сопротивление других взрослых мужчин, старавшихся обособить свое имущество и образовать со свои­ми членами и детьми самостоятельные семьи. В связи с этим участились выделы и разделы — большие семьи делились на другие, пока еще также большие, но уже меньше по размерам семьи. Но и они оказались непрочными: раздираясь внутрен­ними противоречиями, они делились снова и снова. Болынесемейная община неуклонно уступала место малой, или нуклеарной (иногда называемой моногамной), семье, состоящей толь­ко из родителей и их детей и воплощающей в себе развившие­ся частнособственнические начала.

Появление избыточного, а затем прибавочного продукта способствовало развитию войн. Война, которая стала вестись ради грабежа, сделалась постоянным промыслом. Победители забирали с собой все, что представляло собой ценность — со­кровища, оружие, скот, рабов, а затем в связи с ростом наро­донаселения стали также захватывать соседние земли — пло­дородные пашни, лучшие пастбища и промысловые угодья. Начала меняться сама психология людей первобытного обще­ства: грабеж стал считаться почетным занятием, мирный труд — позором для мужчины-воина.

Переход к земледелию и скотоводству, т.е. первое крупное общественное разделение труда — выделение пастушеских пле­мен из общей массы первобытных племен, — издавна принято рассматривать как кардинальный поворот не только в истории хозяйства, но и в истории человеческого общества в целом. Многие авторы неоднократно указывали на такие его последствия, как коренные изменения в способах ведения хозяйства и перестройка всего хозяйственного цикла, появление принци­пиально нового отношения к земле и рост оседлости, значи­тельное повышение объема производства и возникновение ре­гулярных излишков, увеличение численности и плотности на­родонаселения, изменения в отношениях собственности, углуб­ление общественного разделения труда и начало дифференци­ации отдельных профессий в соответствии с разнородными хозяйственными, социальными и ритуальными функциями, совершенствование системы управления, появление новых об­щественных институтов и норм, перестройка прежней систе­мы мировоззрения и пр. Отмечая важность всех этих процес­сов в целом, известный английский археолог В.Г. Чайлд объе­динил их понятием «неолитическая революция».

Скотоводство и земледелие уже не требуют обязательного коллективного труда всей родовой общины. Более совершен­ные орудия труда, накопленный производственный опыт дают возможность и отдельной семье содержать стадо, обрабаты­вать поле. Каждая семья начинает вести самостоятельное хо­зяйство. Поэтому дом, скот, орудия производства становятся частной собственностью глав отдельных семей. В составе рода появляется так называемая патриархальная семья — хозяйствен­ная группа, состоящая из нескольких поколений потомков одного предка с их женами и детьми. Численность ее иногда до­стигает ста и более человек. Они живут в одном дворе, сообща обрабатывают свои поля, питаются и одеваются из общих запа­сов. Семейная община находится под высшим управлением домохозяина, который представляет ее также перед внешним миром. Появление патриархальной семьи, основывающейся на частной собственности на скот и орудия производства, создало трещину в древнем родовом строе: отдельная семья сделалась силой, которая угрожающе противостояла роду.

Развитие скотоводства и земледелия непрерывно увеличива­ло потребность в новых орудиях труда, оружии, одежде, предме­тах домашнего обихода. Все это создавало необходимость и воз­можность регулярного обмена продуктами труда. Вначале обмен происходил между племенами и родами, но по мере установле­ния собственности отдельных семей развивался и внутриплеменной обмен. Главным предметом обмена являлся скот: посредством скота оценивались в тот период все другие предметы.

С развитием скотоводства и земледелия труд человека стал давать больше средств к существованию, чем было необходи­мо для поддержания его жизни. Тем самым возникает возмож­ность присвоения продукта труда человека, т.е. излишков про­дукта сверх того, что требуется для прокормления самого ра­ботника. Появляется возможность эксплуатации человека че­ловеком. Военнопленных, которых раньше убивали или вклю­чали в состав своей родовой общины, стали обращать в рабов, использовать их рабочую силу с целью присвоения продуктов их труда. Рабский труд еще более усиливает имущественное неравенство внутри племени, способствует быстрому росту бо­гатства отдельных семей. «Из первого крупного общественно­го разделения труда, — отмечает Энгельс, — возникло и пер­вое крупное разделение общества на два класса — господ и ра­бов, эксплуататоров и эксплуатируемых»[75].

Дальнейший рост производительных сил, развитие обще­ственного разделения труда и повышение его производитель­ности связаны с появлением изделий из железа. Применение железных орудий резко повлияло на все виды производствен­ной деятельности человека, сделало возможным полеводство на крупных площадях, вооружило человека более совершен­ными орудиями производства. Усложнившееся производство потребовало большей специализации — в общинах выделяют­ся специалисты-ремесленники. Произошло второе крупное об­щественное разделение труда: ремесло отделилось от земледе­лия. Появились многочисленные группы людей, занятием ко­торых стало изготовление с целью обмена различных орудий производства, оружия, предметов домашнего обихода. Зарож­дается товарное производство, т. е. производство продуктов с целью их продажи. Вначале обмен был случайным и редким, так как излишков зерна у землевладельцев и излишков про­дуктов животноводства у скотоводов было очень немного. К тому же обмен был новым делом, ведь общины веками обхо­дились тем, что сами производили, т. е. вели натуральное хо­зяйство. Земледельцы сами добывали себе пищу, сами делали для себя обувь, одежду. Сами себя полностью обеспечивали и скотоводы: мясо, молоко служили им пищей, из кожи и шер­сти они изготовляли обувь и одежду.

После выделения ремесла обмен стал развиваться быстрее. Это связано с тем, что ремесло как самостоятельная отрасль хозяйства не может существовать без обмена. Гончар не может питаться или одеваться горшками, которые он производит, а должен обменять их на хлеб, мясо, кожу, полотно; то же самое должны делать кузнец, плотник, портной и т. д.

Появляются металлические деньги в виде благородных металлов, которые еще не чеканят, а обменивают просто по весу. Возникают города как центры сосредоточения ремесла и торговли. Рост производительности труда и развитие обмена усиливают имущественные различия между отдельными се­мьями, ведут к установлению частной собственности на зем­лю.

Развивающееся хозяйство требовало все большего количе­ства рабов; рабство становится существенной частью обществен­ной системы, и рабовладельческое хозяйство распространяется на все отрасли производства. Войны между племенами все уча­щаются и ведутся уже не в целях самозащиты, а в целях грабе­жа и захвата рабов. Наряду с обращением в рабство военно­пленных, сильные и богатые семьи стремятся использовать и рабочую силу своих ослабевших и обедневших соплеменников. Прямым следствием второго общественного разделения труда явилось то, что наряду с разделением общества на свободных и рабов все более ярко выступает и различие между богатыми и бедными.

Дальнейшее развитие товарного производства и торговли усиливает имеющееся разделение труда и ведет к новому — третьему общественному разделению труда. Появляются куп­цы, которые уже прямо не связаны с производством, а высту­пают как посредники в обмене между непосредственными про­изводителями. Они экономически подчиняют себе производи­телей продуктов, эксплуатируют их и образуют класс парази­тов, класс настоящих общественных тунеядцев.

Появляется чеканная монета, а с ней денежное ростовщи­чество, принявшее исключительно жестокие формы, вплоть до обращения в рабство должника и членов его семьи. Наряду с родовой знатью появляется слой аристократов, разбогатевших на торговле, ростовщичестве и т.д. Земельная собственность, скот, денежные богатства и рабы сосредоточиваются в руках небольшого числа семей, которые складываются вне своих родов в привилегированный слой, опирающийся на особую воо­руженную силу, отделенную от народа и ему противостоящую. Вместе с концентрацией богатств в руках этого немногочислен­ного слоя растет обнищание масс. И наряду с этим разделени­ем свободных на классы по имущественному положению уве­личивается число рабов, принудительный труд которых был основой складывавшегося нового общественного строя.

В новых экономических и -общественных условиях родоплеменная организация общества оказывается бессильной пе­ред происшедшими переменами в жизни общества, перед ли­цом растущего неравенства и классовых антагонизмов.

От поколения к поколению все более перемешивались меж­ду собой члены различных родов и племен и родственный ха­рактер связей между людьми все более отступал на задний план перед их территориальными связями, повсюду среди свобод­ных граждан жили рабы и иностранцы. С развитием производ­ства и разделением труда между различными его отраслями (земледелием, торговлей, судоходством и т.д.) население раз­делилось на довольно устойчивые группы, каждая из которых имела новые общие интересы, не совпадающие с интересами рода и требующие для своего осуществления новых органов. В то же время происходит перемещение населения, привлечен­ного торговлей и развитием производства. Родовые органы не были приспособлены регулировать отношения членов рода с иностранцами.

«Родовой строй, — отмечал Ф. Энгельс, — вырос из обще­ства, не знавшего никаких внутренних противоположностей, и был приспособлен только к нему. У него не было никаких дру­гих средств принуждения, кроме общественного мнения. Здесь же возникло общество, которое в силу своих экономических условий жизни должно было расколоться на свободных и ра­бов, на эксплуататоров — богачей и эксплуатируемых бедня­ков, — общество, которое не только не могло примирить эти противоположности, но должно было все больше обострить их... Родовой строй отжил свой век. Он был взорван разделе­нием труда и его последствием — расколом общества на клас­сы. Он был заменен государством»[76].

Процесс смены родоплеменной организации социального регулирования государством представляет собой диалектичес­кое единство двух в известной мере противоположных и в то же время генетически смыкающихся (порой переплетающих­ся) процессов. Один из них — снижение эффективности, по­степенное и неуклонное разложение родоплеменных струк­тур власти под воздействием развития производительных сил, усложнения хозяйства и общественной жизни. Другой — не­посредственно генезис государственных учреждений под воз­действием частной собственности и возрастающих противо­речий между интересами собственников и несобственников ос­новных средств производства и основной массы населения. Нетрудно видеть, что возникновение частной собственности, эксплуатации и классов было естественноисторическим, за­кономерным процессом, развертывающимся спонтанно, сти­хийно.

Таким образом, человеческое общество, только еще выхо­дящее из первобытного состояния, не знало общественного разделения труда, а соответственно и классов. Для членов рода, племен, фратрий, патриархальных крестьянских семей условия жизни каждого в решающей степени зависели от объе­диненных усилий всех. Нет никаких оснований для идеализа­ции отношений в таких коллективах. В то же время при всей скудности условий материальной жизни, а в значительной степени в силу такой скудности люди не занимали обособлен­ное положение, не выделялись в особые группы. Индивиду­альная сила каждого представляла собой прежде всего орган совокупной рабочей силы. Пол, возраст, природные условия регулировали распределение труда и рабочее время. Преиму­щества в потреблении отдельных лиц, если они и имели мес­то, были лишь формой общественного признания определен­ных видов деятельности, не выходили за рамки общих инте­ресов, общности условий жизни и деятельности людей.