Община как гражданская организация

Особый интерес представляет община как гражданская орга­низация, т.е. как социальная ячейка с определенной системой управления. Разумеется, следует различать самостоятельное существование общины как родоплеменной организации предклассового общества и длительное функционирование общины в недрах рабовладельческого, феодального и даже раннекапиталистического общества[68]. Так, А.И. Мухлинов показал существование вьетнамской сельской общины на протяжении двад­цати столетий. Она сформировалась и развилась как самоуп­равляющаяся единица в I—X вв., затем эволюционировала в основную низовую административно-хозяйственную ячейку феодально-монархического государства и разложилась лишь под влиянием капиталистического развития. Окончательное ее исчезновение приходится на XX в.[69] Устойчивой оказалась об­щинная форма в других странах Азии, где она нередко сохра­нялась искусственно колонизаторами в целях облегчения ад­министративного контроля за населением[70].

Ценные данные были получены индийскими и советскими этнографами, изучавшими в 50-х годах в горных районах Вос­точной Индии общины народностей нага и гаро. Здесь отчетли­во проявлялись традиции родовой демократии: коллективный суверенитет общины; подчинение вождя общественному мне­нию; выборность вождя, не исключавшая возможности пере­дачи его должности по наследству; право общины смещать плохого вождя; коллективная ответственность и коллективное возмещение убытков; публичное решение различных тяжб с активным участием родовой группы обвиняемого или заинте­ресованного лица[71]. Вместе с тем были выявлены начальные процессы разложения общинного землевладения, рост автори­тета и привилегий вождя, присвоение им права на руководство религиозным ритуалом и включение его родственников в совет старейшин. У ряда соседних с нага племен существовали уже автократические формы управления общиной (наследственные вожди), иерархия социальных групп (наверху которой четко вы­деляется «аристократия» общины), разложение или видоизме­нение многих общинных традиций.

Рассмотренные формы первобытной родовой демократии позволяют считать ее зародышем ряда демократических инсти­тутов, развившихся в рамках более поздних исторических типов демократии. Особо выделяются в этой связи следующие черты родовой демократии: суверенитет коллектива рода, вы­ражением которого было собрание всех общинников; равенство личных прав и обязанностей; свобода выхода из общины; вы­борность вождя (старейшины) с правом его смещения; глас­ность управленческого процесса и судопроизводства. Ряд дру­гих черт родовой демократии, такие, как общественный харак­тер управления, т. е. отсутствие особого разряда «управляющих» и особого аппарата принуждения; отсутствие фиксированных норм; совпадение личного и общественного интереса, — при­сущи только ей и в значительной степени утрачиваются уже в эпоху «военной демократии».

Следует обязательно учитывать своеобразную узость, ог­раниченность производственных отношений первобытного об­щества. Родовая община была малочисленна по составу, меж­племенные связи были редки и случайны. Это ограничивало возможность передачи прогрессивных достижений от племени к племени. Особенно важно то, что это ограничение распрост­ранялось на обмен производственным опытом, улучшения в орудиях труда. Это определило развитие производительных сил и, как следствие, развитие других сторон общественной жиз­ни.

К этому нужно добавить еще одну особенность первобыт­ного общества. Род был не только производственным объеди­нением людей, связанных известными производственными отношениями. Производственные отношения выступали в пер­вобытной общине в оболочке родственных отношений. Там, где обрывались родственные связи, там по существу обрыва­лись и производственные отношения. Членение общества за­висело от уз родства. Имея это в виду, Энгельс писал, что струк­тура первобытного общества основана на родовых связях[72]. Та­кая черта первобытного строя отражалась в сознании и поведе­нии людей. Поэтому для первобытной эпохи характерно, что помощь, сотрудничество, обязательства и т.д. распространя­лись только на тех, кто охватывался родовыми связями. «Чу­жих» опасались, подчас рассматривали как врагов. «Все, что было вне племени,— писал Ф. Энгельс,— было вне закона»[73].

Собственность общины на средства производства, объек­тивная необходимость максимального сплочения сил общины в борьбе с природой, родовой строй, неразвитость обществен­ного и индивидуального сознания — все это определило и та­кую характерную черту первобытного общества, как подчинен­ность члена общины власти традиции, носителем которой была община. В этой связи Ф. Энгельс отмечал, что «племя, род и их учреждения были священны и неприкосновенны, были той дан­ной от природы высшей властью, которой отдельная личность оставалась, безусловно, подчиненной в своих чувствах, мыслях и поступках». Природная «данность» первичной власти вос­принималась через императивность первых табу и непререкае­мость авторитета старейшин, поскольку то и другое осознава­лось как бы автоматически, естественно.

Отсутствие власти, обособленной от общества и как бы сто­ящей над ним, — характерная особенность родовой формы об­щественной организации.

Родовой строй исключал возникновение понятия демокра­тии как политического института по следующим двум причи­нам.

Первая причина состоит в крайне низком уровне матери­ального производства и социальной организации. Отсюда при­митивность первобытного социального строя, отсутствие ка­кой-либо системы социальных институтов. На заре человечес­кой истории начали появляться лишь первые элементы того, что именуется теперь демократизмом. Однако первые элемен­ты, зачатки демократизма — это еще не демократия как сло­жившееся социальное явление, и тем более не демократия как развитая социальная система.

Вторая причина, обусловившая отсутствие у первобытного человека представления о демократии, заключалась в характе­ре родовой организации общества, характере тогдашней влас­ти. Равенство в управлении делами рода или племени исклю­чало саму постановку вопроса о возможности другой («неде­мократической») формы общественной организации.

Не испытывая угнетения и неравенства, первобытный че­ловек не задавался вопросом, насколько он свободен и равен в правах с другими членами общины. По существу имело место совпадение общественной власти и общественного управления (т. е. принудительного и регулирующего элементов), функцио­нирующих в условиях общей собственности на средства произ­водства и социального равенства, присущих первобытному строю. Носителем власти, «сувереном» является все общество, т.е. род, фратрия, племя. Управление делами общества рас­пространяется, как правило, только на такие отношения, кото­рые затрагивают весь коллектив или существенную его часть. Во всем остальном общество предоставляет своим членам ши­рокую личную независимость не только в суждениях, но и в поступках, вплоть до разрыва с родом и перехода в другой род.

Примитивной коллективности первобытного общества со­ответствовала неразвитая индивидуальность его членов. То и другое было связано между собой, взаимно друг друга обус­ловливало и «дополняло». Ни в каком другом обществе не со­впадало так полно общественное и индивидуальное сознание. Содержание общественного сознания родоплеменной общины было примерно тождественно содержанию сознания члена этой общины. И наоборот. Речь, разумеется, идет о взрослом члене общины, прошедшем обряды инициации[74].

Власть традиции имела положительную сторону, посколь­ку она сплачивала, консолидировала общину и означала сохра­нение приобретенных знаний, производственных приемов и т. д.

Не следует, однако, преувеличивать, абсолютизировать эту власть общинных представлений над сознанием членов родоплеменных общин. Если бы власть родовой общины над созна­нием индивида была абсолютной, а подчиненность индивида этой власти была рабской, тогда развитие первобытной общи­ны было бы невозможным. Мы говорили выше о совпадении общественного сознания родоплеменной общины с индивиду­альным сознанием его членов. И здесь нельзя допускать пре­увеличений. Это совпадение никогда не было и не могло быть полным, абсолютным. При таком полном совпадении развитие общественного сознания прекратилось бы, потому что новое в общественное сознание вводится через новое, возника­ющее в сознании индивидуальном. Это общая закономерность, распространяющаяся на все формации. Развитие, как извест­но, есть возникновение нового, а создание нового есть наруше­ние традиции, выход за ее пределы. Это относится и к области техники, к производительным силам — основе общественного развития. При первобытнообщинном строе развитие техники было очень медленным, но оно все же происходило и осуще­ствлялось сознательной деятельностью и усилиями членов об­щины. Были открытия, находки, изобретения, и делались они талантом и трудом одаренных членов первобытных родов. Ис­тория первобытного общества — «безличная» история. Ее дей­ствующие лица, их облик, имена, конкретная деятельность навсегда исчезли во тьме прошедших тысячелетий. Но и в ту далекую эпоху история была делом и творчеством людей, и в этом творчестве свою роль сыграли те из них, кто открыл но­вое, и это новое, при всех осложняющих обстоятельствах, при­нималось и усваивалось обществом.

Следует заметить, что в рамках первобытного общества были достигнуты выдающиеся успехи, осуществлены приоб­ретения исключительного значения. Именно люди первобыт­ного общества перешли от присвоения средств существования, данных природой, — охоты и собирательства, к их производ­ству, они открыли, «изобрели» земледелие и скотоводство. Почти все виды культурных и домашних животных, которые выращиваются и разводятся современным сельским хозяй­ством, были выведены людьми первобытного общества. Что касается орудий производства, то укажем лишь на то, что пе­реход от каменных орудий к металлическим также был осуще­ствлен людьми первобытного общества, правда, в период его заката. Это было подлинно великое открытие. Нам станет ясно, какой скачок сделали при этом мысль человека, его техничес­кий гений, если учтем, что при изготовлении каменных ору­дий человек изменял только внешнюю форму предмета труда. Сам материал, из которого изготовлялись орудия: кремень, обсидан, кварцит — природа давала в готовом виде. При изго­товлении металлических орудий материал, из которого они де­лались, т.е. металл, нужно было еще создавать. Поэтому пе­реход к производству орудий из металла означал огромный шаг вперед и в уровне мышления, и в познании природы, и в про­изводственном опыте людей.

Таким образом, справедливо отмечая ограниченные возмож­ности в развитии первобытного коллектива и индивида, подчи­ненность индивида общине, не следует при этом впадать в край­ности и изображать первобытную общину, индивида и отно­шения между ними в таком виде, что при этом по существу исключается возможность развития.

Таково положение, которое сложилось в общественных от­ношениях на уровне первобытного родового строя. Но следует заметить, что родовой строй знал и глубоко отрицательные нормы общения: племенная ограниченность, мстительность, жестокость, безрассудная приверженность к старине — к уко­ренившимся обычаям, глубокий самодовольный обскурантизм («бездонное невежество дикаря»), пропитанный мистикой, ма­гией, религией.