Бедное братство — Христово воинство 2 страница

В сентябре 66 года для восстановления порядка в Палес­тину прибыл Двенадцатый легион под командованием Цестия Галла. Евреи приготовились к обороне Иерусалима. После серии мелких стычек в окрестностях столицы Цестий был вынужден отвести войска. Евреи на какое-то время стали полными хозяевами своей страны и начали срочные приго­товления к отражению нового вторжения римских войск.

Судя по катастрофическому внутреннему положению Иудеи, ее попытка оказать реальное сопротивление могуче­му Риму выглядит авантюрной затеей. Разумеется, среди ев- реев были те, кто отчетливо видел грозящие бедствия и громко стенал, однако подавляющее большинство не сомневалось: настал судьбоносный момент. Ведь именно они являются богоизбранным народом, с незапамятных времен пророки предсказывают им не просто избавление от рабства, но при­шествие «помазанника Божия» — мессии (древнеевр.). Когда-то Бог сообщил Аврааму и Исааку, что народным освободи­телем станет один из их потомков; впоследствии это пред­сказание переросло в представление о царе из «рода Давидо­ва», чье правление будет вечным: «Вот, наступают дни, говорит Господь, — и восставлю Давиду Отрасль праведную, и воца­рится Царь, и будет поступать мудро, и будет производить суд и правду на земле. Во дни Его Иуда спасется и Израиль будет жить безопасно...» (Иеремия, 23:5, 6). В I веке, охва­ченные ожиданием мессии, евреи вознамерились оказать упорное сопротивление непобедимому Риму.

Однако внутри еврейского народа существовал раскол между саддукеями и фарисеями. Саддукеи представляли «партию власти», под их контролем находился храм, при этом они весьма вольно обращались с еврейским Законом и обы­чаями. Фарисеи держались намного жестче, они проявляли радикализм на грани фанатизма и были склонны регламен­тировать до мелочей жизнь еврейской общины. Основное различие данных ветвей иудаизма проявилось во взгляде на загробную жизнь. Саддукеи отрицали воскрешение после смерти и существование ангелов, они были убеждены, что человеку следует заботиться о своем земном благополучии, а фарисеи твердо верили в бессмертие души, личное воскре­шение, Божественную благодать за прижизненные доброде­тели и неизбежное наказание за совершенные грехи.

Именно фарисеи являлись самыми непримиримыми про­тивниками Рима. Но даже среди них экстремизмом выделя­лись ессеи, жившие полумонашескими коммунами, и зелоты — члены террористической фракции, яростно боровшиеся не только с римлянами, но и с коллаборационистами среди со­племенников: сикарии (от греч. sikarioi — человек с ножом), смешавшись с толпой, убивали тех, кого считали предателя­ми. Зелоты, бежавшие из Галилеи в Иерусалим, постоянно эпатировали окружающих и выступали зачинщиками наиболее кровавых эксцессов, умело разжигая гнев неорганизованных простолюдинов.

По свидетельству Иосифа Флавия, «их страсть к грабежам была воистину ненасытна: они грабили дома зажиточных горожан, убивали мужчин и насиловали женщин, словно занимались спортом; залитую кровью добычу они сразу пропивали; без всякого стыда, просто от скуки, они переодевались в женскую одежду, подкрашивали лицо и умащивались духами, чтобы углядеть привлекательнее. Они не только внешне старались выглядеть как женщины, но и вели себя как проститутки, опускались до полного разврата и мерзости, открыто занимаясь непристойными утехами; при этом они валялись в грязи, превратив весь город в огромный бордель. И хотя лица у них были женские, зато лапы — как у настоящих мясников-убийц; приближаясь жеманно-семенящим шагом, они вдруг выхватывали из-под платьев мечи и бросались на прохожих».

Когда известие о поражении Цестия Галла достигло императора Нерона, он назначил командующим римскими войсками в Сирии знаменитого полководца Веспасиана. Тот, в свою Очередь, отправил сына Тита в Александрию для командования Пятнадцатым легионом, который должен был присоединиться к корпусу Веспасиана. Римская армия вошла в Галилею. Каждый город оказывал римлянам отчаянное сопротивление. Особенно прославился небольшой городок Итопата — его защиту возглавил Иосиф бен Маттафий, тот самый, который впослед­ствии, перейдя на сторону римлян, сменил имя на Иосиф Фла­вий и написал знаменитый труд «О войне иудейской».

В разгар военной кампании император Нерон погиб от рук убийц; некоторое время спустя был убит и сменивший его Гальба. В Риме вспыхнула гражданская война, в результате Вител-лий победил Отона. Однако римские легионы в Кесарии отвер­гли притязания Вителлия на трон и провозгласили императо­ром Веспасиана. Так же поступили губернатор Египта Тиберий Александр, римские войска в Сирии и приверженцы Веспаси­ана в Риме. Вителлий был изгнан. Эти новости застали знаменитого полководца в Александрии, и он с частью войск напра­вился в Рим, поручив Титу завершить подавление еврейского восстания.

В руках у бунтарей к тому времени осталась горстка от­даленных укреплений да столица. Осажденный Иерусалим мужественно сопротивлялся римским легионерам. Перебеж­чик Иосиф, объезжая городские стены и призывая восстав­ших капитулировать, в ответ слышал только издевательские насмешки и проклятия. В Иерусалиме начался голод. Иосиф, убеждая мятежников сдаться, говорил им, что слепой фана­тизм ставит под сомнение изначальную праведность их по­буждений, поскольку жены невольно обрекают на смерть мужей, дети — отцов и «самое ужасное, матери — детей».

В качестве яркого примера неестественного поведения за­щитников Иерусалима можно привести рассказ о некоей Ма­рии, которая убила собственного ребенка, «изжарила его и одну половину съела сразу, а вторую припрятала на потом».

Хотя исход осады не вызывал сомнения, каждую пядь Иеру­салима римлянам приходилось брать с боем. Первой удалось захватить башню Антония, однако сам храм долго оставался в руках восставших. Целых шесть дней римляне разрушали его с помощью стенобитных машин, но плотно сложенные и хоро­шо подогнанные блоки остались неуязвимыми. Не удалась и попытка подкопа под северными воротами. Тогда Тит, стре­мясь избежать лишних жертв, связанных с лобовой атакой, при­казал облить ворота серебром, расплавленным в печи. Пламя охватило колоннаду, и римским легионерам открылся путь к зданию. Ярость захватчиков была столь велика, что они выре­зали не только воинов, но и мирных горожан. По воспомина­ниям Флавия, пытавшегося оправдать действия римлян в гла­зах соплеменников, Тит делал все возможное, чтобы спасти алтарь от уничтожения, тем не менее легионеры сожгли еврей­скую святыню. Уничтоженный римлянами храм Соломона был «самым грандиозным сооружением, которое я (Иосиф Фла­вий) когда-либо видел или о котором мне рассказывали, — по невероятным масштабам, продуманной конструкции и велико­лепному внутреннему убранству».

* * *

Городские укрепления оказались настолько мощными, а сопротивление защитников таким упорным, что осада продлилась шесть месяцев. Тит овладел Иерусалимом в сентябре 70 года. Население было почти полностью уничтожено, некоторые спрятались в канализационных трубах, но и там оставались недолго — погибли кто от голода, кто от безнадежности, покончив жизнь самоубийством. По оценкам Иосифа Флавия, всего в городе умерло или попало в рабство около миллиона человек. Разместив в башне городской стены вооруженный гарнизон, Тит приказал разрушить Иерусалим, включая остатки храма, до основания. Вернувшись в Кеса­рию, он отметил свой день рождения 24 октября. Во время праздника римляне развлекались зрелищем погибавших на арене евреев — тех либо загрызали хищники, либо убивали собратья в гладиаторских боях, либо заживо сжигали на кострах. По возвращении в Рим Веспасиан и Тит облачились в турные тоги и тоже пышно отпраздновали триумф. По центральным римским улицам бесконечной чередой двига­вшись к форуму повозки с награбленными в Иерусалиме сокровищами, среди которых был и золотой семисвечник из храма, а за повозками брели колонны закованных в цепи пленников. На площади процессия остановилась. Здесь был публично казнен Симон бар Гиора, последний еврейский лидер. Затем победители с многочисленными гостями удалились на роскошный пир.

А в Палестине разрозненные отряды повстанцев продол­жали удерживать крепости, построенные еще Иродом Вели­ким, — Иродион, Махерус, Масаду. Иродион и Махерус ка­питулировали довольно быстро, а Масаду долгое время за­щищали зелоты, возглавляемые Елеазаром бен Симоном, выходцем из Галилеи. Это был прекрасно укрепленный форт, воздвигнутый на горном отроге и возвышавшийся на 480 метров над берегом Мертвого моря. Римский губернатор Флавий Сильва приказал соорудить возле крепости забор и установить на нем стенобитное орудие.

Поняв, что в ближайшие дни в крепостной стене неиз­бежно появится пролом, Елеазар заявил: лучше погибнуть от собственных рук, чем от рук неверных. Тогда отцы семейств сожгли свое имущество, умертвили всех домочадцев и вы­брали десять мужчин, которые и предали их смерти. В свою очередь, десять мужчин выбрали одного, и тот сначала убил сотоварищей, а затем сам закололся мечом.

Новый храм

Но и с падением Масады надежды палестинских евреев на независимость не исчезли. Примерно шестьдесят лет спу­стя вспыхнуло второе восстание против римского владыче­ства, которое возглавил Симон бар Кохба, провозглашенный еврейскими священниками мессией. Как и раньше, на пер­вом этапе восставшие добились некоторого успеха, одержав верх над войсками Тинея Руфа, римского наместника в Иудее. Император Адриан направил в Палестину другого легата, Юлия Севера из Британии, и в 134 году тот очистил Иеруса­лим от бунтовщиков. Война продолжалась еще восемнадцать месяцев, вплоть до августа 136 года, когда под ударами рим­лян пал последний оплот восставших, крепость Ветер, а Си­мон бар Кохба, очевидно, погиб.

Наказание за участие в этом восстании было намного су­ровее. Пленных евреев либо казнили, либо продали в раб­ство, Иудея как государство была ликвидирована и превра­тилась в провинцию объединенной Сирии-Палестины. Иеру­салим стал столицей римских колониальных владений на Ближнем Востоке, евреев из города выселили. На Храмовой горе воздвигли святилище в честь императора Адриана и вла­дыки всех богов Юпитера.

К тому времени в Иерусалиме появились новые культовые места, посвященные иной религии, и там римские наместники упорно строили языческие храмы. Так, на площади, где в тече­ние ста лет, вплоть до описываемых событий, проводились публичные казни, рядом с еврейскими могилами Тиней Руф возвел храмы Юпитера, Юноны и Венеры, богини любви. Для правоверных иудеев эта акция особого значения не имела, она была направлена против последователей Иисуса из Назарета, или Иисуса Христа.

Традиционное христианское учение гласит: приход Иисуса предсказывали многие еврейские пророки, прежде всего его двоюродный брат — популярный в народе Иоанн Креститель. Иисус, удивительным образом зачатый во чреве девственницы, родился в хлеву на окраине Вифлеема, проповедовал в Галилее и Иудее, совершил немало чудес: например, превратил воду в вино на свадьбе в Кане Галилейской и исцелил безнадежно больного в Капернауме; обладая властью над силами природы, он усмирял бури и шествовал «по воде, аки посуху». Как и брат, Иисус призывал людей к раскаянию, предупреждая о Страш­ном суде и неотвратимом наказании грешников.

Суровой атмосфере несправедливости и жестокости, царив­шей в оккупированной римлянами Палестине, он противопос­тавлял кротость и неприхотливость, благословляя нищету и смирение; он говорил, что люди должны стать невинными, как младенцы, и провозглашал ценности, противоположные тем, которые господствовали, по его выражению, «в миру», — эго­изму и потаканию собственным слабостям. Не следует стре­миться к материальному достаткуг вла&ти и социальному пре­успеянию, и за столом надо занимать самое невидное место. Негоже отвечать на насилие насилием, и, «если тебя ударили по одной щеке, подставь другую». Это был не призыв к пассив­ности — дескать, на ненависть врагов отвечайте искренней любовью. Снова и снова Иисус повторял: истина заключается не во внешних обстоятельствах, а целиком определяется внут­ренним миром человека — его чувствами, мечтами и деяниями.

Пренебрежение исконными ритуалами и обычаями наряду с провозглашением Иисуса мессией и Сыном Божьим, призван­ным искупить грехи и олицетворяющим единственный путь к веч­ной жизни, расценивалось иудейскими священниками — фари­сейскими начетчиками и саддукейскими старейшинами — как откровенное богохульство и ересь. Им удалось уговорить Пон-тия Пилата, римского прокуратора Иудеи, распять Христа. Тело Иисуса сняли с креста и поместили в склеп, выдолбленный в пещере, однако три дня спустя оно исчезло — как утверждают сторонники Иисуса, он воскрес и перенесся на небо, к Отцу.

Даже если считать Христа личностью выдуманной, чтение Евангелия производит чрезвычайно сильное впечатление. В от­личие от Ветхого Завета, где подчеркивается величие Творца в самых сложных жизненных ситуациях — языком чувств и жела­ний и вне каких-либо логических рассуждений, Евангелие пред­ставляет собой свободный рассказ о событиях, который при­зван убедить нас, что все было именно так, как говорится, и не иначе. По мнению литературного критика Габриэля Йосепови-ча, Иисус в Евангелии предстает «неким смерчем, вовлекая в движение все на своем пути, заставляя всех встречных пере­смотреть свою жизнь до основания. Он не только владеет тай­нами мудрости, но обладает духовной властью над людьми». Иисус вещает с невероятной убежденностью, его абсолютная непререкаемость может создать впечатление, будто перед нами душевнобольной. Однако Г.К. Честертон заметил, что на самом деле «Христос успешно занимался тем, что невозможно делать в бреду: он умел прекрасно судить людей и их поступки. Все, что он изрекал, было неожиданным, и не просто неожиданным, а неожиданно великодушным, а часто и удивительно взвешенным».

Насколько исторически верны описания Иисуса? Попыт­ки объективно взглянуть на него часто встречают отпор как сторонников христианства, так и противников. Известный знаток Библии Э.П. Сандерс считает, что необходимо про­анализировать краеугольные исторические факты:

«Мы знаем, что к проповеднической деятельности его под­толкнул Иоанн Креститель, что у него были ученики и сторон­ники, что он надеялся обрести «царство», что он пришел в Иеру­салим из Галилеи, что он враждебно относился к храму и всему иудейскому синедриону, что его пытали и распяли на кресте. Наконец, по свидетельству учеников, произошло его «воскре­шение»: он ожил после распятия, но в другом обличье. Они в это верили, во имя этого жили и приняли смерть».

Такая невероятная вера в Христа практически всех, кто с ним встречался, заразительна. «Какое бы значение ни придава­лось имени Христа, — пишет Джеза Вермес в книге «Еврей по имени Иисус», — одно можно сказать наверняка: в основе раннего христианства лежит представление об Иисусе не просто как о мессии, а как о долгожданном спасителе всех иудеев». Однако этот мессия оказался не царем-воином, который дол­жен был привести еврейский народ к триумфу и мировому господству, а куда более глубокой и парадоксальной личностью — библейским «козлом отпущения»; претерпев нечеловеческие муки, он разрушил козни Сатаны и «смертию смерть попрал». Главные предсказания — очень отличающиеся от того, что ожидало большинство евреев, — можно прочитать на стене храма — они сделаны от имени пророка Исайи в 740 году до н.э. «Вот мой посланник к вам, — возгласил Создатель, — которого я избрал и в котором душа моя воплощена». И Гос­подь сделает его «светочем нации, и спасительная благодать разольется во все концы земли»; это будет человек «презрен и умолен пред людьми, муж скорбей, изведавший болезни, а мы отвратим от него лице свое. Он будет презираем и гоним, а мы ни во что будем ставить его».

Многие псалмы, написанные за века до пришествия Хрис­та, также говорят о его муках и стонах перед распятием. «Я стал всеобщим посмешищем, люди презрительно кивают в Мою сторону», — сказано в одном из таких псалмов. Авторы Еванге­лия особо выделяют те эпизоды из жизни Христа, где сбывают­ся предсказания пророков. Повествуя о том, как Иисуса при­бивают гвоздями к кресту, а римские солдаты бросают монету, разыгрывая его набедренную повязку, Иоанн ссылается на 18-й стих 22-го псалма: «...и разделили они Мою одежду, и бросали жребий между собой». Некоторые современные скептически настроенные ученые полагают, что подобные факты добавлены уже после событий, дабы подтвердить пророчества: например, указание на то, что Христос родился не в Назарете, где жили его родители, а в Вифлееме, привязано к давнему предсказа­нию пророка Михея. Историк Робин Лейн Фоке провел скру­пулезное расследование и сделал вывод: «Рассказ, события, описанные в Евангелии от Луки, исторически невозможны и внутренне противоречивы... Все это ложь».

Существуют ли свидетельства об Иисусе Христе в других источниках, кроме Евангелия? Единственное упоминание о событиях того периода встречается в книгах Иосифа Флавия «Древности иудейские», «О войне Иудейской», написанных, вероятно, на арамейском языке для евреев, проживавших восточнее Евфрата. Надо сказать, что эти мемуары довольно про­тиворечивы: согласно одной версии, они списаны с греческого источника — труда, опубликованного в Риме, поэтому выража­ют взгляды императора Домициана, ярого гонителя христиан; по другой версии, оригинальные хроники Иосифа Флавия ра­дикально отредактировали византийские монахи-переписчики. Как бы то ни было, один из спорных пассажей «Древностей иудейских» цитирует Евсевий Кесарийский в сочинении «Цер­ковная история», написанном в IV веке. Маловероятно, что эпизод, касающийся скорее Иоанна Крестителя, чем Иисуса Христа, был позднее добавлен самими христианами. Иоанн является довольно загадочной фигурой. У него грубое, обвет­ренное, «как у дикаря», лицо. «А жил он, словно освобожден­ный от тела дух... и на всех частях тела, не покрытых собствен­ными волосами, носил звериную шкуру».

Так вот, Иисус, по сообщению Иосифа Флавия, просла­вился чудесами: «Он творил такие поразительные и невидан­ные чудеса, которые не под силу ни одному человеку; но из-за обычного человеческого облика его нельзя было назвать и ангелом... Рядом с ним толпилось много простых людей, жадно внимавших его поучениям. Вокруг него распростра­нялось нервное ожидание, что он наконец сможет освобо­дить еврейский народ от римского ярма... Когда они поняли, что он способен выполнить все, что пожелает, то призвали его пойти в город, изгнать римские войска и самому стать царем, однако он оставил их слова без внимания».

Согласно записям Иосифа Флавия, еврейская верхушка дала взятку Понтию Пилату, римскому прокуратору Иудеи, дабы тот разрешил распять Христа, поскольку синедрион пугала растущая популярность Иисуса среди рядовых евреев. Историк отмечает: в самый разгар казни «весь храм — от верха до основания — неожиданно, словно вуалью, покрыл­ся густой мглой». В пространном описании храма Иосиф Флавий упоминает надпись: «Иисус — владыка, который никогда не правил, — был распят евреями, потому что предрек гибель города и полное разрушение храма».

Аналогичное предсказание мы встречаем и в Евангелии от Луки: «И когда некоторые говорили о храме, что он украшен дорогими камнями и вкладами, Он сказал: придут дни, в которые из того, что вы здесь видите, не останется камня на камне; все будет разрушено» (Лука, 21:5—6). Более вызывающим выглядит заявление Иисуса из Евангелия от Иоан­на: «Разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его» (Иоанн, 2:19). Именно оно возмутило еврейских первосвященников и послужило одним из пунктов обвинения в адрес Христа.

Но Иисус предсказал разрушение не только храма, но и всего Иерусалима. На сей счет существуют два противополож­ных взгляда. По мнению христиан, именно из-за этого пред­сказания только что зародившаяся в Иерусалиме христианская община перебралась на север, в Пеллу, как только римляне осадили столицу. Скептики полагают, что данное «предвиде­ние» евангелисты добавили после реального события. Так или иначе, абсолютно ясно: ранние христиане рассматривали раз­рушение Иерусалимского храма и как неотъемлемую часть но­вого договора между Богом и людьми, и как Божественное на­казание евреев, отвергших Его родного Сына. Рассказав о том, что мать убила собственного ребенка, дабы тот не попал к оса­дившим Иерусалим врагам, Евсевий, один из первых христи­анских историков, добавляет:

«Таково было воздаяние евреям за их ужасающе неспра­ведливое и злобное обращение с Сыном Божьим... После страданий Спасителя и яростного требования еврейской толпы помиловать бандита и убийцу (Варавву) и покарать Иисуса на весь народ пало проклятие».

В наши дни попытки уничтожить еврейский народ выгля­дят куда более безжалостными и несправедливыми, чем во вре­мена Веспасиана и Адриана, поэтому трудно не заметить анти­семитской направленности Евангелия. Например, святой Мат­фей пишет: «Пилат... сказал: невиновен я в крови Праведника Сего... И, отвечая, весь народ сказал: кровь Его на нас и на детях наших» (Матфей, 27:24—25). Но это не означало, насколько можно судить, обвинения еврейского народа в том смысле, в каком мы встречаем его... в Испании XVI столетия или в расо­вых теориях в духе Хьюстона Стюарта Чемберлена в XIX веке. Грубые расовые предрассудки отсутствуют как в античности, так и в Средние века, и в наши дни. В конце концов, и Хрис­тос, и его последователи, включая евангелистов, были евреями.

Вражда между иудеями и христианами носит не расовый, а религиозный характер, и, учитывая неустранимые проти­воречия между двумя религиями, очень трудно найти способ погасить конфликт. Разрушение храма, предсказанное Хрис­том, было не просто физическим фактом, а олицетворением упадка иудаизма как идеи. Господь определил, что еврей­ский народ послужит чем-то вроде «кокона» для мессии, и раз тот явился, то «кокон» должен исчезнуть, погибнуть.

Из Евангелия явствует: лидеры синедриона не поняли мис­сии Иисуса. Вероятно, испугавшись того, что проповеди Хрис­та спровоцируют римлян на активные действия (хотя, судя по довольно сдержанной реакции Пилата, дело обстояло несколь­ко иначе), первосвященники и старейшины резко реагировали на растущую популярность нового пророка. С их позиции это вполне объяснимо, если вспомнить, какие животрепещущие вопросы затрагивал Иисус в своих ярких проповедях. Синедри­он, похоже, был уверен, что идеи Иисуса умрут вместе с ним. Абсолютно неправдоподобным представляется сегодня мнение иудейского первосвященника Каиафы: «И не подумайте, что лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб» (Иоанн, 11:50).

Как известно, заповеди Христа не умерли вместе с ним: они были подхвачены массой народа. Оставим в стороне воп­рос, явилось ли это результатом деяний самого Христа или же на его последователей «сошел святой дух» в виде языков пламени. Несомненно одно: распятие Иисуса из Назарета — и его вероятное воскрешение — позволило ученикам во все­услышание утверждать: Учитель был «и Богом, и человеком».

Иудейская верхушка предпринимала всевозможные усилия, чтобы подавить в зародыше христианское движение. Петра аре­стовали, а Стефана (первого христианского мученика) забили камнями. Ирод Агриппа I, внук Ирода Великого, велел обезглавить апостола Иакова, брата евангелиста Иоанна. И только вмешательство римского прокуратора помешало казни всех остальных учеников Иисуса. В 62 году — во время небольшой паузы между правлением Порция Феста и восшествием на римский трон Луция Альбина — иудейский первосвященник Анания выдвинул обвинения против второго апостола по имени Иаков, известного как «брат Спасителя». По приговору синедриона того сбросили с храмовой стены и забили до смерти.

Однако самым яростным противником и настоящим «би­чом Божьим» для иудаизма стал не ученик Христа, а Павел из Тарса. Он жестоко преследовал христиан до тех пор, пока на дороге в Дамаск — куда он направлялся, чтобы арестовать по приказу синедриона группу христиан, — ему не явился Иисус, который произнес: «Иди, ибо он есть Мой избранный сосуд, чтобы возвещать имя Мое перед народами и царями, и сынами Израилевыми» (Деяния, 9:15). И дело не столько в том, что Павел переменил веру, а в том, что он первым сделал реши­тельный шаг в идеологической борьбе с иудаизмом, осознав то, до чего не додумались первые апостолы, а именно: чтобы стать христианином, необязательно быть евреем*.

Иудейская верхушка враждебно относилась к Павлу глав­ным образом из-за его невероятно успешных проповедей по всей империи. Письма, которые Павел писал своим после­дователям в Эфесе, Коринфе и Риме, демонстрируют уваже­ние к еврейским традициям, но в то же время он упорно настаивал, что Моисеев закон теперь излишен, что «мы мо­жем спастись только верой в Христа, посланника Божия».

Столь категоричное отрицание официальной идеологии пугало большинство евреев, включая и членов первых хрис­тианских общин, — резкую, бескомпромиссную критику иуда­изма ранняя церковь не могла однозначно воспринять. Со­здавшейся ситуацией воспользовались священники — они отдали Павла на суд римского проконсула греческой про­винции Ахаия, обвинив в том, что он «учит чтить Бога не по закону». С раздражением, напоминавшим недовольство кол­леги Пилата, проконсул Галлион отверг выдвинутые против Павла обвинения, заявив: «Послушайте, иудеи! Если бы речь шла о злом умысле или обиде, то я выслушал бы вас, но спор идет об учении, об именах и о законе вашем, поэтому разби­райте сами, я не хочу быть судьею в этом».

Павел вернулся в Иерусалим, здесь он снова попал под арест и предстал перед синедрионом. Как римский гражданин (уро­женец Тарса) он отдался под защиту римского трибуна Луция. Понимая, что законным путем от него не избавиться, группа еврейских заговорщиков, решила Павла убить, однако план был раскрыт и апостола отправили в Кесарию под охраной семиде­сяти всадников и двухсот пехотинцев. Там его — вместе с обви­нителями, первосвященником Ананией и еврейскими старей­шинами, а также адвокатом Тертуллом — принял римский ле­гат Феликс. Проконсул Иудеи назвал Павла «зачинщиком мя­тежа меж иудеями, живущими во вселенной, и представителем назарейской ереси». Тогда Павел попросил разрешения обра­титься к цезарю. Его заковали в цепи и отправили в Рим.

Согласно христианской мифологии, в Риме Павел был обез­главлен — но не по обвинению иудейских вожаков: он пал жер­твой первой массовой казни христиан по приказу императора Нерона в 67 году. Римский историк Корнелий Тацит утверж­дал, что первые крупномасштабные репрессии против сторон­ников Иисуса Христа не были результатом целенаправленной политики императорского Рима, а всего лишь жестокой прихо­тью самого Нерона. Когда сгорела большая часть Рима, Нерон — чтобы отвести от себя подозрения — обвинил в поджоге членов новой религиозной секты. Христиан убивали самыми изощ­ренными способами: распинали на крестах; обмазывали тела смолой и сжигали на кострах; заворачивали в шкуры животных и травили собаками.

Тацит считал, что Нерон слишком далеко зашел в своих зверствах, чем невольно вызвал сострадание к христианам у горожан. Тем не менее историк не сомневался: последователи Иисуса заслужили наказание за «бесчеловечную» идеологию. Их откровенное презрение ко всему материальному, вызываю­щий отказ брать в руки оружие или принимать участие в ритуалах, составлявших неотъемлемую часть повседневной римской действительности, тайные собрания и таинственные церемонии, где они «поедают» тело Господа, и более всего твердая уверенность в том, что после смерти язычников ждут бесконечные муки, а их самих — вечное блаженство, — все это вызывало у римлян такое же неприятие, как и у большинства евреев. Однако иудеи давно воспринимались Римом как единое целое и обоснованно считались нацией, а не сектой. Поэтому, как только восстание в Палестине было подавлено, право на отправление религиозных обрядов в синагогах, проведение обрезания, обязательный выходной день в субботу иудеям вернули. Христианская же община рассматривалась Римом не просто как враждебная обществу организация, но как потенциальный очаг мятежа. И на протяжении следующих двух-трех веков официальные власти периодически подвергали христиан реп­рессиям. «Что бы ни лежало в основе их поведения, — писал Плиний Младший, настаивая на поголовной казни сторонни­ков христианства, — их несгибаемое упрямство, несомненно, заслуживает наказания». Плиний был довольно близок к пра­вящим кругам, его мнение имело большой вес.

«Чем сильнее вы нас угнетаете, тем выше мы поднимаем­ся, — утверждал христианский идеолог II века Тертуллиан. — А семена, из которых мы растем, — это христианская кровь». Ра­зумеется, были и отступники, предпочитавшие воскурить фи­миам в честь Зевса, чем попасть в клетку со львами, и все-таки число христиан росло и росло. Их не пугали испытания, они хотели походить на Спасителя. Игнатий, третий епископ Антиохийский, запретил пастве предпринимать какие-либо шаги по его освобождению и умолял римлян бросить его на растерза­ние львам: «Пусть дикие звери станут моей могилой, поглотив меня без остатка». Поликарп, христианский епископ из города Смирны в Малой Азии, не был столь фанатичен, однако и он, когда пришлось выбирать между поклонением Цезарю и смер­тью на костре, заявил римскому наместнику Титу Квадрату: «Костер горит всего лишь час и быстро гаснет, — это ничто по сравнению с пламенем грядущего Страшного суда и вечных мучений грешников». Услышав приговор, «взбудораженная толпа бросилась за бревнами и хворостом в окрестные мастерские и общественные бани; при этом, как всегда, энергичнее всех дей­ствовали евреи».

Христиан преследовали повсюду в Римской империи. Во Фригии (Малая Азия) небольшой городок осадили легионе­ры, «подожгли его и сровняли с землей, уничтожив все насе­ление; мужчины, женщины и дети перед смертью взывали к Всевышнему. И за что такая жестокость? Да потому что все жители города — включая мэра, членов магистрата и чинов­ников — объявили себя христианами и отказались покло­няться идолам», — отмечал Евсевий.