XV вв. Становление Московского государства
Раздробленностью Руси воспользовались иноземные завоеватели. Уже с конца XII в. с благословения римского папы началась экспансия немцев-крестоносцев Ливонского ордена, шведских и датских феода-лов на земли финнов, эстов и ливов, находившихся под влиянием Нов-города. Новгородские и владимирские полки помогали прибалтийс-ким народам отажать нападения крестоносцев, которые пытались так-же подчинить Новгород и Псков. 15 июля 1240 г. на Неве и 5 апреля 1242 г. на Чудском озере крестоносцы потерпели сокрушительные по-ражение от приглашенного новгородцами из Владимира князя Алек-сандра Ярославича, прозванного за эту победу «Невским». Одновре-менно Галицко-Волынская Русь воевала с Венгрией и Польшей.
Еще более грозным противником Руси стали монголо-татары, при-шедшие из глубин Центральной Азии и под водительством Чингисха-на (Тэмуджина, Тэмучина), уже покорившие Южную Сибирь, Северный Китай, Ближний и Средний Восток. В начале 1223 г. завоеватели вторглись из Закавказья в степи Причерноморья и на р. Калка разбили созные русско-половецкие дружины. Новое вторжение на Русь возглавил внук Чингисхана Батый. Его примерно 100-тысячная, хорошо организованная армия, не смотря на отчаянное сопротивление русских людей в 1237-41 гг. поодиночке разгромила разобщенные княжества Северо-Восточной, Южной и Юго-Западной Руси. Весной 1241 г. орды Батыя двинулись в Польшу, Венгрию, Чехию и к Адриатическому морю, но, обессиленные на русских просторах, через год отступили на Нижнюю Волгу. Однако, Русь, как щитом прикрывшая Европу от монголо-татарских орд, именно в годы «батыева разорения» получила от западных крестоносцев удар в спину. Батыево нашествие стало для Руси подлинной катастрофой. Завоеватели нанесли главный удар по городам, по основе цивилизации, Их жители безжалостно истреблялись, а искусные ремесленники угонялись в плен. Из 74 наиболее известных в начале XIII в. русских городов 49 были сметены с лица земли; 14 из них больше не возродились, а 15 (в том числе Рязань) превратились в села. Резко сократилось население Руси, в боях погибла значительная часть княжеско-боярской элиты и дружинников, почти на столетие прекратилось каменное строительство в городах, утрачены секреты многих ремесел, невосполнимые потери понесла духовная культура, оборваны международные связи.
После возвращения из Европы Батый основал в составе Монголь-ской империи вассальное (с 60-х гг. XIII в. – самостоятельное) государство – Золотую Орду со столицей в Сарае на Нижней Волге. Русские земли непосредственно в состав Орды не входили, т.к. леса были непригодны для обитания кочевников. Но русские князья вынуждены были признать верховную власть хана и его наместников – баскаков. Хан утверждал князей на столах, выдавая им грамоты на княжение – «ярлыки». Князья обязывались также выплачивать Орде ежегодную дань – «выход» и др. постоянные поборы, общее число которых достигало 14. Непосредственное влияние ига на жизнь русских земель выражалось в постоянном разорении территорий во время частых ордынских набегов, в систематическом выкачивании огромных материальных средств, в массовом угоне в плен людей, в уничтожении городов и памятников культуры. От уплаты «выхода» освобождалось лишь русское духовенство, с помощью которого ханы-язычники рассчитывали облегчить себе управление Русью. В начале XIV в. официальной религией Орды стал ислам, но отношение ее правителей к русскому духовенству осталось неизменным, веротерпимым. С целью дальнейшего ослабления Руси завоеватели, исходя из при принципа «разделяй и властвуй», произвольно дробили территории старых княжеств на более мелкие. Если в середине XII в. было около 15 самостоятельных русских княжеств, в начале XIII в. – около 50, то в начале XIV в., когда уже начался процесс объединия Руси - свыше 240.
Таким образом, с начала XIII в. на Русские земли с Востока шло ра-зорение, а с Запада – угроза изменения веры, насильственного окато-личивания, этнической ассимиляции русского народа. В этих условиях русские князья стояли насмерть против Западных агрессоров, но отку-пались от Орды. Начало этой политики положили владимирский князь Ярослав Всеволодович и его сын Александр Невский. Александр не однократно наносил поражения крестоносцам, но никогда не скрещивал меча с ордынцами. Ордынцы не посягали на русскую культуру, язык, православие. От алчных ханов и их вельмож можно было откупиться данью, подарками, взятками, сохранив хоть какую-то воможность для самостоятельного развития и борьбы против завоевателей если не в настоящем, то в будущем.
Эта надежда никогда не покидала русских людей. Для русской об-щественной мысли той эпохи характерна тема патриотизма, прослав-ление воинского героизма, скорби по погибшим. Этими идеями про-никнуты рассказы летописей и повестей о Невской битве и Ледовом побоище, о подвигах рязанского боярина Евпатия Коловрата, князей-ратоборцев Александра Невского и Даниила Галицкого. Одновременно в исторической памяти русских людей прочно запечетлевалась раннесредневековая «Киевская Русь» как время единства, могущества и процветания Отечества, как своего рода эталон «царства Правды» к возрождению которого необходимо стремиться. В «Повести о житии Александра Невского», составленной после его смерти в 1263 г., уже отчетливо зазвучала мысль о необходимости сильной княжеской власти, способной сплотить Русь для отпора завоевателям. Но кто мог в середине XIII в. предположить, что ордынское иго продлится столь долго и к каким необратимым последствиям оно приведет?
Ордынское иго и крестоносная агрессия надолго отделили Русь от Западной Европы, создали между ними стену отчуждения, «железный занавес», привели к крушению европейской ориентации русской куль-льтуры. Русские земли, оказавшиеся под властью Орды, в сознании неосведомленных европейцев превратились в «Татарию». В этой ситуации правители различных русских земель самостоятельно, ощупью искали различные пути самовыживания. Даниил Галицкий надеялся найти союзников против Орды на Западе и в 1254 г. даже принял корону из рук папских легатов. Но крестового похода Западной Европы против орынцев так и не состоялось. Галицко-Волынское княжество в начале XIV в. распалось, а его земли были поделены между Польшей, Литвой и Венгрией. Правители ранее суверенных южных, юго-запа-дных и западных русских земель в конце XIII–XIV вв. стали искать защиту у сформировавшегося в середине XIII в. и набиравшего силу Великого княжества Литовского. Ее князья никому не платили дани, т.е. были независимы и, будучи язычниками, колебавшимися в выборе веры между католичеством и православием, не притесняли русское православное население, составившее к середине XV в. до 40% населения Литвы и сохранявшее свою политическую автономию, внутренний уклад жизни, духовную культуру. Литва, границы которой временами доходили до Черного моря, представляла собой своеобразную конфедерацию под названием «Великое княжество Литовское и Русское». Таким образом древнерусская народность распалась. На территориях Волжско-Окского междуречья и Новгородской земли, куда двинулись основные потоки переселенцев из постоянно разорявшихся ордынцами южных русских земель, начала формироваться великорусская (русская) нация; на русских землях, вошедших в состав Польши и Литвы – соответственно украинская и белорусская нации.
Становление великорусской нации и единого Российского госуда-рства проходило в обстановке исключительно высокого давления извне. Только в 1228-1462 гг. русские земли, не считая внутренних между-княжеских усобиц, выдержали 160 внешних войн: 45 с Ордой, 41 с Литвой, остальные с немцами, поляками, шведами, венграми. Ничего подобного не знала ни одна западноевропейская нация той эпохи; на крайнем Западе исключением было многовековое отвоевание (ре-конкиста) Испании у арабов. Тем временем в Западной Европе сквозь толщу феодализма постепенно в XIII-XIV вв. начали пробиваться тен-денции к либерализации и демократизации. Выше уже говорилось о «коммунальных революциях» X-XIII вв., приведших к освобождению городов от власти сеньоров, о развитии городских самоуправлений, частной собственности, предпринимательства, возникновении общена-циональных сословно-представительных учреждений – парламентов, разделении властей на законодательную, исполнительную и судебную, о появлении в XII в. первых университетов – независимых от светских и духовных властей высших учебных заведений и начале освобож-дения разума от засилья католичества и, наконец, о первых элементах договорных отношений между феодалами и зависимыми крестьянами.
От всех этих прогрессивных по своей направленности и конечным результатам процессов модернизации оказалась изолированной Северо-Восточная Русь. Процесс национального объединения здесь, в отличие от стран Запада, шел не на раннебуржуазной, а на чисто феодальной основе. При ордынском иге и одновременной агрессии с Запада на Руси просто не могло быть быстрого экономического и культурного взлета. И хотя русские города постепенно возрождались из пепла, в них оживали ремесла, тоговля, завязывались хозяйственные связи между ними, но рыночные отношения были еще очень слабы; до конца XIV в. на Руси не чеканилось даже собственной монеты. В этих условиях экономика не могла стать фундаментом национального объединения. Русские города, в отличие от западноевропейских, не только не стали противовесом феодальным властям, а, наоборот, существовали именно как центры феодальной власти, как «служилые города», откуда князья управляли своими уделами, а бояре – вотчинами.
Но чем меньше в объединительном процессе проявляли себя социально-экономические силы, тем большую роль в нем играли силы политические и военные. В таких условиях на Руси стали закладываться основы не только новой нации, но и иная модель политического строя – деспотическое самодержавие, неограниченная монархия. Наиболее сильные позиции в этом регионе с начала XIV в. заняли два прежде мелких удела Владимирского княжества – Тверь и Москва. Оба княжества находились в одинаковой зависимости от Орды. Тверь же, стоявшая непосредственно на Волге, имела даже более выгодное положение по сравнению с Москвой, расположеной на притоке Оки реке Москва Успех власителей Москвы и Твери – потомков Александра Невского – зависел от того как они наладят свои отношения с ордынскими ханами и в какой мере сумеют использоватьих в качестве своих покровителей.
Более удачливыми в этом отношении оказались московские князья – младший сын Александра Невского Даниил и Иван Данилович Калита. В то время как тверские князья Михаил Александрович и Александр Михайлович враждовали с Ордой, за что были казнены ханом Узбе-ком, Иван Калита и его сыновья Семен (Симеон Гордый) и Иван II Красный подкупали ханов своевременой уплатой дани, а также «сми-ренной мудростью», т.е. лестью, заискиванием, взятками, подарками, интригами по отношению к другим русским князьям. Иван Калита в 1328 г. помог хану Узбеку подавить антиордынское восстание в Тве-ри, воспрепятствовав при этом угону тверичей в плен. Так московский князь перехватил у тверичей «ярлык» на великое владимирское княжение (им тверичи владели с 1263 г. после смерти Александра Невского) и право самостоятельно без ханских баскаков собирать дань с русских земель в том числе с Новгорода в пользу Орды. Часть собирашегося с превышением установленного объема «выхода», естественно, утаивалась от Сарая и оставалась в распоряжении московских князей.
Здесь необходимо пояснить, что Даниил Московский, Иван Калита, Симеон Гордый, Иван II Красный, Дмитрий Донской формально счи-тались великими владимирскими князьями. Но во Владимире они не жили, а обустраивали именно свой наследственный удел – Москов-ское княжество, по возможности и с согласия Сарая, присовокупляя к нему окружающие, а иногда и более отдаленные владения дугих, менее удачливых или умерших мелких удельных князей. И это не случайно, ведь права на владимирское княжение могли по произволу правителей Орды быть переданы другому князю. В 1359-63 гг. при малолетнем Дмитрии этим ярлыком владели суздальско-нижегородские князья. Так Даниил уже к началу XIV в. присоединил к Московскому княжеству Коломну, Переяславль и Можайск, Иван Калита добавил к этому Галич, Белоозеро, Углич. Эта политика «собирания» или (по выражению Н.И.Костомарова) «забирания» русских земель неуклонно подолжалась московскими князьями и в последующие десятилетия. Уже в начале XIV в. сначала во Владимир, затем в Москву из разоренного, а вскоре попавшего под власть Литвы Киева была перенесена резиденция митрополита всея Руси. Москва стала «первопрестольной».
Усиление Московского княжества позволило Дмитрию Ивановичу поднять знамя открытой борьбы за освобождение страны от ордын-ского ига. В 1378 г. была одержана первая крупная победа над ордынцами на р.Вожа. Но наибольшее значение имела победа в Куликовской битве (в междуречье Дона и Непрядвы) 8 сентября 1380 г. Духовно-нравственный смысл этой победы состоит в том, что русским людям удалось преодолеть вековой страх перед поработителями и возродить чувство национального достоинства. И хотя через 2 года Москва была сожжена ханом Тохтамышем (заметим, что столица была взята не в открытом бою, а хитростью и обманом), само татарское иго было восстановлено, но характер взаимоотношений Руси и Орды во многом изменился. Подчинения в прежней форме уже не было. Дань, выплачивавшаяся Орде, была уже не прежней данью слабого и поверженного всемогущему завоевателю, а вынужденным откупом от разбойников. Дми-трий Донской, например, в 1389 г. впервые передал великое княжение Московское (уже не Владимирское) своему сыну Василию I без ханского ярлыка. Все последующие приращения территории Московско-го княжества просходили уже без согласия Орды, которая после ее разгрома в 1395 г. Тамерланом распалась на самостоятельные и враждовавшие между собой Казанское, Астраханское, Крымское и Сибирское ханства, Ногайскую и Большую Орду.
Серьезным испытанием для Москоской Руси стала феодальная война 1425-53 гг., вызванная рецедивом древнерусского «лествичного» по-рядка наследования великокняжеской власти. Василий I передал ее своему сыну Василию II, но сын Дмитрия Донского Юрий Звениго-родский отказался признать власть племянника и при поддержке своих сыновей стал претедовать на великокняжеский стол. В войну вмеша-лись Новгород, Тверь, Литва, татары. В 1445 г. во время похода на Казань Василий II попал в плен к ордынцам, но за большой выкуп был отпущен. В 1446 г. Василий II был низложен сыном умершего Юрия Дмитрием Шемякой, ослеплен (за что прозван «Темным») и сослан в Углич. Но вскоре Ваасилию удалось освободиться, одержать победу над Шемякой и вернуть себе власть. Феодальная война совпала с цер-ковной смутой, вызванной заключением в 1439 г. во Флоренции унии между католической и православной церквями. Акт о соединении цер-крквей и признании римского папы главой всего христианского мира при сохранении православных обрядов и национальных языков в богослужении подписали византийский император, константинопольский патриарх и другие православные иерархи в том числи московский митрополит, грек Исидор, надеявшийся ценой этой уступки получить от Запада помощь против турецкой агрессии. Но когда Исидор вернулся в Москву, Василий Темный и русское духовенство отказались признать унию. В 1448 г. собор русских епископов без согласия константи-нопольского патрарха утвердил митрополитом ставленника Василия II Иону. Русская православная церковь стала фактически самостоятельной – автокефальной. Греков среди московских митрополитов больше не было. Но с этого момента русская церковь оказалась в большей, чем раньше зависимости от великокняжеской власти.
Объединение русских земель вступило в завершающую стадию при Иване III Васильевиче (1462-1505 гг.). Он часто повторял, что «отчи-ной» московских князей являются все земли, входившие в состав Киев-ской Руси, в том числе и те, которые в конце XV в. находились под властью Литвы. В 1460-70- годы под власть Москвы перешли Ростовское и Ярославское княжества, Пермская земля, Но главным успехом Ивана III стало присоединение в 1478 г. Новгородской республики – наиболее обширной и богатой из русских земель. Осенью 1480 г. после двухмесячного «стояния на Угре» русских войск и Большой Орды иго пало окончательно. Изменение внешнеполитической ситуации в пользу Москвы ускорило переход под ее власть Тверского княжества (1485 г), Вятской земли и Удмуртии (1489 г.), Псковской республики (1517 г.), Рязанского княжества (1521 г.), породило встречное движение русского православного населения Литвы, принявшей с 1385 г. в качестве государственной религии католичество. В конце XV начале XVI вв. к Москве отшли западные русские земли с городами Чернигов, Новгород-Северский, Брянск, Любеч, Путивль, Смоленск. Русь снова стала существовать как крупнейшая суверенная европейская держава, в рамках которой была объединена великорусская народность. С конца XV в. наряду с привычными названиями «Московское княжество» и «Московское государство» стали употребляться названия: «Русское государство», «Россия», «Российское государство», а московский великий князь обрел титул «государь всея Руси».
Необходимо подчеркнуть, что политика московских князей с самого начала была освещена православной церковью. Среди наиболее выдающихся деятелей русского православия той эпохи надо отметить митрополита московского Алексея, который при малолетнем Дмитрии был фактическим правителем Московского княжества и игумена Троицкого монастыря Сергия Радонежского. Сама православная церковь с ее единым вероучением, богослужебной практикой и иерархией стала мощным фактором единения русского народа. Именно в этот наиболее драматический период отечественной истории христианство пона-стоящему стало религией русского народа. Само понятие «христианин», то есть «крестящийся», «крестьянин» стало с той поры названием основной массы русского населения, а слова «вера христианская» - символом земли Русской, всего самого дорогого и близкого русскому человеку. Спасение от «нечестивого томления бессерменского» мыслилось исключительно коллективно, соборно и непременно во главе с православным великим князем. Будущее свободной Руси представлялось как истинно православное «Царство Правды», наподобие общины, созданной Сергием Радонежским в Троицком монастыре и его последователями в десятках других обителей, где все были равны, совместно трудились и молились Богу. Художественным воплощением этой мечты стала знаменитая «Троица» Андрея Рублева. Отраженная в ней идея триединого Бога – Отца, Сына и Святого Духа – воспринималась современниками как символ духовного единства и гармонии общества, внутреннего мира и взаимной любви, смирения и готовности отдать жизнь свою ради всеобщего блага.
Политика московских князей была поддержана всеми слоями насе-ления и именно эта поддержка стала основой смены модели обще-ственного развития и перехода к деспотическому самодержавию. Если в конце XII в. попытка Андрея Боголюбского утвердить свое неогра-ниченное единовластие завершилось его гибелью, а традиционный по-рядок, основанный на примерном равновесии княжеской власти, веча и боярско-дружинной элиты остался неизменным, то теперь ситуация ко-ренным образом изменилась, само общество оказалось более предрас-положнным к смене форм своего политического бытия. Ведь для ка-ждого народа на первом плане, особенно в экстремальной ситуации, стоит проблема выживания, обеспечения внешней безопасности и вну-тренней устроенности общества. Усилиями Ивана Калиты и его насле-дников хотя бы минимум таких условий был создан. Возрождались (хотя и не все) порушенные завоевателями города, к концу XIV в. выросло целое поколение русских людей, уже не знавшее безотчетного ужаса своих дедов и прадедов перед татарином. Именно это поколение воздвигло в 1367 г. в Москве белокаменный Кремль, ставший симвлом возрождения Руси, и 8 сентября 1380 г. во главе с Дмитрием Донским вышло на Куликово поле.
Но это уже было поколение людей с иным отношением к велико-княжеской власти. Именно в ней простые люди видели теперь защиту от иноземных вторжений, от усобиц удельных князей, и от произвола бояр. Во имя выживания люди готовы были поступиться привычными для себя вольностями и воспринять новые формы общественных отношений. Поэтому-то в русских городах смолкли и были сняты вечевые колокола. Многие люди, особенно прищедшие на московские земли из более разоренных южных земель, готовы были теперь ради выживания арендовать землю у великого князя, бояр, монастырей, брать у них ссуды, Если эта ссуда своевременно не возвращалась, то крестьянин становился зависимым человеком. За внешнюю свободу приходилось расплачиваться несвободой внутренней.
Это касалось не только крестьян и горожан, но в первую очередь элиты общества, его боярско-дружинной верхушки. Ведь именно боя-ре, дружиники, да и сами князья несли наибольшие потери в борьбе с нашествием и последующими частыми набегами ордынцев. Война бы-ла их профессией. Они первыми вступали в бой и последними, если оставались живы, уходили с полей сражений или с городских стен. Простые горожане и крестьяне имели какую-то возможность спастись в лесах, а затем заново отстроиться на пепелище. На смену погибшим потомственным княжеским дружинникам и в Москве, и в других рус-ских княжествах, пришли выходцы из простонародья. Но новые дру-жинники, испытавшие ужасы нашествия, уже не могли как прежние, потомственные дружинники считать князя первым среди равных, а неизменно смотрели на него с собачьей преданностью как на своего спасителя и благодетеля. Так закладывались основы принципиально новых общественных отношений. Новые дружинники становились не боярами (к этому времени в ряды древней родоплеменной знати безродный простолюдин даже за выдающуюся воинскую доблесть попасть уже не мог), а дворянами – новым служилым сословием, насаждавшимся князем, людьми двора. Они ничем не походили на вассалов западноевропейских королей. На Западе в титулах вассалов, т.е. слуг королей (а в службе королю или другому сеньору была честь для рыцаря, высший смысл его жизни) не были ничего похожего на отношения господства и подчинения: «сеньор» - это старший, господин, «барон» - воинственный человек, «нобили» или «адлиге» - благородные, знатные, «гранд» - большой, важный, «пан» - господин. Сама система вассалитета, как известно, строилась на взаимных обязательствах сторон, т.е. на правовой основе.
Ничего подобного не было в Московской Руси. Московское княже-ство крепло и расширялось, но по принципам своей организации оно оставалось ни чем иным как личной вотчиной великого князя, где он считал себя ничем и никем не ограниченным хозяином, а всех жителей независимо от их социального положения – холопами. Такие порядки существовали еще в раннесредневековых княжеских и боярских вотчинах. Руси. Холопы – иноплеменники, а также жившие и работавшие в вотчинах зависимые люди из соотечественников, обращались к боярину или к князю так же как к главе семьи – «государь». Свобные же люди обращались к князю, боярину или друг к другу уважительно – «господин». Даже официальное полное название Новгорода звучало «Господин Великий Новгород», а Пскова – «Господин Псков». В XV в «государем» стали именовать исключительно московского великого князя. Любопытно, что в Новгороде после его присоединения к Москве это обращение долго не приживалось; в вольнолюбивом городе оно считалось холопским и непристойным для свободного человека.
Производным от слова «государь» является «государство». Этим термином мы пользуемся для наименования савокупности основных институтов политической организации общества, осуществляющих его управление и защиту экономических и социальных структур. Но этот термин не имеет аналогов ни в одном из западноевропейских языков. Итальянское «stato», английское «state», французское «etat», испанское и португальское «estado», немецкое «Staat», скандинавское, чешское и словацкое «stat» являются производными от латинского термина «sta-tus», означающего правовое положение, состояние, порядок, устроеу-нность. Здесь подразумеваются правовые отношения для всех, в том числе и в первую очередь для королей и императоров. Западная ци-вилизация, хотя и с топтанием на месте, попятными движениями, от-клонениями все же развивается в этом направлении.
В понятиях же «государь» и «государство» нет ничего похожего на правовые отношения. Здесь отражен именно вотчинный, собственнический, свойственный восточным цивилизациям, характер власти, сложившийся в Московии. «Государство» по-русски (как и его синонимы «держава» по-украински или «панство» по-польски) изначально означало савокупность организаций и установлений, помогающих государю, помазаннику Божьему, «хозяину земли Русской» (так свой род занятий обозначал во время переписи населения 1894 г. Николай II) осуществлять ничем и никем неограниченное господство над своими соотечественниками. Воля государя вплоть до начала XX в. была в нашем Отечестве для всех высшим законом, сам же государь был выше всякого закона. Современное употребление слова «государство», да еще в сочетании с прилагательными «правовое» или «демократическое» (в составе РАН есть даже Институт государства и права; в самом этом названии сочетаются абсолютно несочетаемые, противоположные по своей этимологии и историческому содержанию понятия) является результатом исторической и юридической малограмотности нашего общества и прежде всего его политической и интеллектуальной элиты.