Численный состав и вооружение группировки войск

Красной Армии в Орловской стратегической наступательной операции[169]

Таблица № 6

	Западный фронт	Брянский фронт	Центральный фронт	Итого
Люди(по списку)	385 506	449 658	675 300	1 510 464
Винтовки и карабины	184 071	223 140	366 709	773 920
Автоматы ППШ и ППД	69 356	85 468	120 059	274 883
Станковые и ручные пулеметы	13 329	15 813	19 852	48 994
Пулеметы ДШК
Всего пулеметов	13 723	16 169	20 697	50 589
ПТР		14 209	13 948	34 919
Сабли
Орудия полевые				11 476
В т.ч. орудия ПТО (45–57-мм)
Зенитные орудия
В т.ч. 25–37-мм
Итого орудий				12 757
Минометы				14 354
Итого орудий и минометов			11 309	28 039
Гв. минометы (БМ-8, -13, -31)
Рамы М-30
Всего танков
В т.ч. тяжелых и средних
САУ
Всего танков и САУ
Всего тяжелых танков и САУ
Самолеты всех типов
Всего автомашин	12 472	20 148	22 666	55 286
В т.ч. грузовых		16 466	17 748	40 700
Тракторы и тягачи
Лошади	28 781	33 450	55 032	117 263

Примечание. Представленные количественные показатели не отражают полных данных. На самом деле численность людей и количество вооружения трех фронтов, принявших участие в Орловской стратегической наступательной операции, больше, потому что в течение июля и августа 1943 года войска пополнялись людскими ресурсами и вооружением (особенно танками) из резерва Ставки ВГК. К примеру, в конце июля 11-я гвардейская армия Баграмяна получила пополнение в 25 тысяч человек.

В военно-исторической литературе численность войск Красной Армии, принимавших участие в Орловской операции «Кутузов», определяется в 1 286 000 человек[170].

Между тем тщательное изучение первоисточников, хранящихся в Подольском архиве (ЦАМО РФ), и в первую очередь отчетной документации, отражающей численность корпусов, армий и фронтов в июле 1943 года (копии этих отчетов направлялись в Генеральный штаб Красной Армии), позволяет сделать следующие выводы:

1. Численность орловской группировки войск Красной Армии в 1 286 000 человек дана на 1 июля 1943 года без учета вводимых частей и соединений резерва Ставки ВГК.

2. Общая численность советских войск, принявших участие в Орловской стратегической наступательной операции, составляла 1 510 464человека.

3. Таким образом, на завершающем этапе Орловской битвы (Орловская стратегическая наступательная операция) группировка войск Красной Армии в полтора раза превышала численность наших войск в Московской битве (Московская стратегическая наступательная операция – 1 021 700 человек), в Сталинградской битве (Сталинградская наступательная операция – 1 143 500 человек).

4. Насыщенность новейшими средствами ведения военных действий (самолетами, танками, орудиями и минометами, в том числе гвардейскими «катюшами») в Орловской операции была в несколько раз выше, чем в Московской и Сталинградской операциях.

5. Реальное соотношение численности войск противоборствующих сторон перед началом Орловской битвы было не 1:2, а 1:1,75 в нашу пользу.

6. Советское Верховное Главнокомандование, придавая особое значение Орловскому плацдарму и характеру предстоящих сражений, сосредоточило в этом районе основные силы своих бронетанковых войск. Сюда были нацелены 3 из 5 танковые армии, 7 отдельных танковых корпусов, 5 отдельных танковых бригад и 28 отдельных танковых полков, не входящих в состав танковых армий и корпусов (см. Приложение № 2 к докладу).

Предметом споров и разногласий между исследователями является ряд проблем, в том числе: соотношение сил и средств сторон; целесообразность избранного способа стратегических действий в начале битвы; правильность выбора советским командованием направлений главных ударов в наступательных операциях; результативность артиллерийской и авиационной контрподготовки, применения сторонами крупных масс танков; степень достижения сторонами внезапности, оценка значения битвы в целом и др.

К началу операции «Кутузов» советские фронты, таким образом, имели перевес над противником в людях и танках в 2 раза, в артиллерии и минометах в 3 раза, в авиации почти в 3 раза. Это вселяло надежду на достижение быстрого успеха. Однако темпы наступления советских войск были крайне низкими. Введенные в сражение полнокровные танковые армии трехкорпусного состава вместо стремительных маневренных действий по тылам противника вынуждены были прорывать многочисленные оборонительные рубежи и буквально вести за собой соединения. Борьба за обладание Орловским плацдармом приняла напряженный и ожесточенный характер и сопровождалась большими жертвами.

Общее превосходство в людях и танках было на нашей стороне. Если учесть бронетанковые войска Центрального, Брянского и левого крыла Западного фронтов, а также танки 3-й гвардейской и 4-й танковых армий и 25-го отдельного танкового корпуса, введенные в сражение в ходе Орловской битвы, то общая численность наших бронетанковых войск составляла 3712 танков, из которых 2583 – тяжелых и средних, а также 350 тяжелых 122- и 152-мм САУ.Это составляло как раз 50% всех бронетанковых сил, которые в это время находились на вооружении Красной Армии[171]. На такое массированное применение бронетехники командование пошло, понимая, что весь ход дальнейших событий на советско-германском фронте в конечном итоге будет зависеть от результата битвы за Орловский плацдарм. Это было смелое решение.

Однако для правильной оценки соотношения сил сторон по танкам надо иметь в виду, что советские бронетанковые войска к лету 1943 г. имели в своем составе около 40% легких танков с 37-мм орудиями[172]. Это обстоятельство значительно снижало наше преимущество по количественному превосходству в танках. Нельзя не учитывать и того, что наши новые танковые армии были созданы лишь к началу битвы, а 4-я танковая армия только-только завершала свое формирование. Штабы армий, укомплектованные молодыми офицерами, не были сколочены и подготовлены для твердого управления войсками. Не имелось полной ясности и в высших штабах о способах оперативного управления.

* * *

«В течение 48 часов на Орловском плацдарме была проведена коренная перегруппировка, – отмечается в отчете о боевых действиях объединенного штаба 2-й танковой и 9-й армий за 14 июля. – Модель издает жесткие приказы, требует стоять до последнего человека, а резервам передвигаться с предельной скоростью, не считаясь со временем суток. Все дороги переполнены. Не хватало регулировщиков, на перекрестках были поставлены штабные офицеры… На участок северо-восточнее Болхова срочно переброшены 12-я и 18-я танковые дивизии, восточнее Орла – 8-я танковая и 36-я моторизованная. 13 июля восточнее Орла удалось создать сплошную линию фронта. В районе Болхова атаки отбиты, но сил, чтобы удержать наступление русских в южном направлении, не хватило»[173].

Гитлер понимал, что спасти положение, когда над крупнейшей за всю историю войны группировкой нависла угроза второго Сталинграда, может только Модель. Он хорошо помнил, кто в феврале 1943 года спас ржевскую группировку от полного окружения войсками Конева и Жукова. И поэтому фюрер согласился с мнением командующего группой армией «Центр» фон Клюге: объединить войска (2-я и 9-я танковая армии), расположенные внутри Орловского выступа, в одних руках – генерал-полковника Вальтера Моделя. «Лев обороны» Модель дал согласие на это 14 июля и лишь после личного указания Гитлера.

«Кризис на фронте потребовал бурной деятельности такого талантливого полководца. Его назначение благотворно сказалось на боевом духе солдат фронта. Он смещал каждого, кто проявлял, на его взгляд, промедление. Прежде всего Модель навел порядок в районе Орла, когда там наступление советских войск вызвало всеобщую панику, – пишет в своих воспоминаниях Август Винтер[174]. – На долю Моделя приходилось решение самых сложных задач, некоторые из этих задач превосходили его силы. Он был, как бы создан для решения тяжелейших проблем, возникших у Вермахта на Орловской дуге. Только он один мог овладеть ситуацией и проводить меры, даже вопреки Верховному главнокомандующему».

«К 19 июля боевые действия достигли огромного напряжения, – констатировал отчет о боевых действиях объединенного штаба 2-й танковой и 9-й армий. – Боевые действия против войск 9-й армии (имеется в виду контрнаступление войск Центрального фронта, предпринятое 15 июля. – Е. Щ.) подтвердили оперативную взаимосвязь этого наступления с ударами против войск 2-й танковой армии (войсками Западного и Брянского фронтов в районах Кирова, Болхова и Новосиля. – Е. Щ.). Эти бои развернулись на фронте протяженностью 400 км и приняли характер величайшей битвы (выделено мною. – Е. Щ.)»[175].

Напряжение на фронте нарастало с каждым днем и достигло своего накала на северо-западном участке плацдарма – у Хотынца. В ночь на 19 июля советские танкисты 162-й танковой бригады полковника Волынца, прорвавшись далеко на юг, перерезали в районе ст. Хотынец единственную железнодорожную магистраль Орел – Брянск и целые сутки удерживали ее. В дневнике военных действий штаба Верховного главнокомандования Вермахта 20 июля появилась короткая запись: «В районе Белгорода сокращение нашего фронта позволило высвободить резервы. В полосе 2-й танковой армии мощные танковые соединения противника прорвались до железной дороги Брянск – Орел» (только одна 162-я танковая бригада. – Е. Щ.).

В результате провала наступления ударной группировки войск Манштейна через Прохоровку на Курск, немцы, вернувшись к этому времени на свою прежнюю линию обороны – под Белгород, начали отсюда перебрасывать дивизии ударного бронированного клина в районы, где в это время назревал кризис.

Тот критический момент отразил в своих мемуарах командир 26-й пехотной дивизии генерал Визе: «17 июля стало известно, что оперативной целью противника был взлом Орловской дуги.В тот же день операция «Цитадель» была остановлена. В час высочайшего напряжения командование силами, находившимися на Орловской дуге, включая и 2-ю танковую армию, было передано генерал-полковнику Моделю.

18.07 обстановка в районе действий 2-й танковой армии накалилась до предела. План прорыва русских на юг был сорван практически в последнее мгновение. В критический момент в бой успела вступить 26-я пехотная дивизия, хотя противник и вклинился на направлении Болхов – Орел и прорвал фронт обороны. Дорога под Болховом должна была остаться в наших руках, поскольку в районе боевых действий севернее Орла она была единственной, которой в случае отхода могли воспользоваться объединенные войска и фронтовой транспорт.

26-я пехотная дивизия получила приказ подготовиться к отражению атаки противника на промежуточном рубеже юго-восточнее Болхова. Для выполнения задания были также подключены 112-я пехотная и 12-я танковая дивизии, в их распоряжение были предоставлены зенитные пушки калибра 8,8 см и САУ «фердинанд»[176].

Критическая обстановка (и это точно отмечено в дневнике) сложилась на участке железной дороги Брянск – Орел. В этом месте (у Хотынца) по замыслу советского командования должны были сомкнуться стальные клещи русских танковых клиньев, которые пробивались сюда с севера и с юга. Крупнейшая орловская группировка немцев должна была оказаться в «котле». Но «второй Сталинград» не состоялся. И вот почему.

На войне важно не допускать недооценки сил противника. Не менее важно понимать его намерения и вовремя разгадывать его замыслы. Такое понимание является необходимой предпосылкой для своевременного предвидения и предупреждения действий врага.

Командующий объединенной орловской группировкой генерал-полковник Вальтер Модель, разгадал намерения нашего командования – «окружить и уничтожить» – и потребовал, чтобы Гитлер срочно выделил ему резервы. Более того, Модель настоял на том, чтобы сюда были срочно направлены три элитные дивизии со средствами усиления – двумя отдельными танковыми полками, имевшими на вооружении танки «тигр» и «пантера». 26-я пехотная дивизия до поры до времени удерживала Болхов, а «Великая Германия» и 253-я – на десять дней наглухо закрыли «хотынецкие ворота».

В нашем Генштабе внимательно наблюдали за ситуацией на Орловском плацдарме. Понять ход событий тех дней помогут воспоминания начальника Оперативного отдела Генштаба Красной Армии генерала Штеменко: «Наступление Брянского фронта развивалось относительно медленно, а через пять дней, 17 июля, на глубине в 22 километра у тылового рубежа по реке Олешня совсем затормозилось. Здесь сидели войска так называемой мценской группировки противника, составлявшей как бы клин между главными силами Западного и Брянского фронтов. Этот клин серьезно осложнял межфронтовое взаимодействие. Особенно трудно приходилось Брянскому фронту, который являлся своего рода связующим звеном в системе трех фронтов. Наступая на Орел с востока, он должен был своим правым флангом совместно с войсками Западного фронта громить врага под Болховом. В то же время главными силами ему надлежало содействовать Центральному фронту, который с 15 июля приступил к уничтожению противника в районе Кромы. Силы раздваивались и постепенно иссякали. Создалась угроза нарушения плана разгрома противника под Орлом»[177]. 18 июля из резерва Ставки ВГК в распоряжение командующего Брянским фронтом генерал-полковника М.М. Попова передается 3-я танковая армия генерала Рыбалко, которая должна была нарушить устойчивость обороны врага в полосе наступления 3-й и 63-й армий и прорваться к Орлу.

Войскам 3-й армии генерала Горбатова было приказано с утра 19 июля, после авиационной и артиллерийской подготовки, нанести удар на участке Арсеньево – Александровка, разгромить противостоящие части противника и перейти в решительное наступление, обеспечив тем самым ввод в прорыв войск 3-й танковой армии. К исходу этого дня ударная группировка Горбатова и Рыбалко должна была выйти на рубеж Доброводы – Протасово – Олешня – Моховое – Архангельское. Замечу, это рубеж, на который войска Брянского фронта должны были выйти концу первого дня наступления – 12 июля.

Для обеспечения ввода в прорыв 3-й танковой армии и переправы ее через реку Олешню было решено привлечь 15-ю и 20-ю артиллерийские дивизии и всю артиллерию армии Горбатова. Немецкие войска под давлением огромной массы бронетанковых сил и артиллерии начали пятиться на запад. К исходу дня 19 июля части 25-го стрелкового корпуса и 308-й стрелковой дивизии вместе с 3-й танковой армией углубились в неприятельское расположение на 8–10 км и, выйдя главными силами в район Протасово, создали совместно с частями 61-й армии серьезную угрозу полного окружения мценской группировки противника, которая спешно начала отступление в район ст. Отрада, занимая оборону по западному берегу реки Ока.

20.07.1943 в 13.45 Гитлер направил в Орел приказ, запрещающий отступление 9-й и 2-й танковой армий. Дальнейшие указания ожидались на следующий день. Сразу после возвращения с фронта в своем штабе Модель связался по телефону с Клюге и указал на проблемы, которые явились следствием приказа фюрера. Клюге пообещал вмешаться. Вечером в 21.00 Клюге сообщил Моделю, что фюрер согласен с его решениями. А проблема заключалась в том, что над мценской группировкой противника нависла угроза окружения, и поэтому Клюге накануне отдал приказ об ее отводе на берега рек Оки и Оптухи.

В Ставке ВГК внимательно следили за драматическими событиями, которые разворачивались в это время на Орловском плацдарме. Заканчивались десятые сутки операции «Кутузов», а до Орла было еще очень далеко. Сталин остался недоволен действиями 3-й танковой армии, тем, что она до сих пор не овладела Становым Колодезем. Он подписал директиву, в которой приказывалось «22.07 овладеть населенным пунктом Становой Колодезь[178], <…> уничтожить противостоящего противника»[179].