Конфессионajiьная политика александра ii и александра iii

В обстановке общественно-политического подъема в России на рубеже 50-60-х годов XIX в. в духовных И светских каналах развернулось оживленное обсуждение вопросов о положении пра­вославной церкви в государстве, ее ответственности перед обще­ством, материальном и нравственном уровне русского духовенства.

Были Поставлены также вопросы о преодолении бюрократизации в управлении церковью, придании ей большей самостоятельности, о преобразовании приходской жизни, совершенствовании системы духовного образования и даже о введении веротерпимости. Само правительство осознавало настоятельную необходимость разреше­ния этих назревших проблем, особенно в связи с проводившимися в то время другими реформами.

Разработка и, проведение указанных преобразовательных мер были возложены на светское и духовное ведомства центрального управления - Министерство внутренних дел и Святейший Синод.

Разработка этих мер началась в конце 1861 г., для чего под предсе­дателъством министра внутренних дел П. А. Валуева был создан специальный комитет. Решено было начать с изменения статуса приходского духовенства. Разработка законодательных актов проходила медленно. Лишь в конце 60-х годов был издан ряд указов, определивших правовой статус приходского духовенства. Отменя­лось правило наследственной передачи церковных приходских дол­жностей, а также и наследование самого духовного звания от отца к детям. Из духовного звания исключались церковные сторожа, пономари, псаломщики и, прочие церковнослужители. Детям свя­щенников и диаконов_ предоставлялась свобода выбора профессии, поступления на государственную и общественную службу. Тем самым подрывалась сословная кастовость духовенства.

Было увеличено казенное пособие приходским священникам (на 67 %), вводились небольшие пенсии находившимся «на покое» (в Отставке) священникам и их вдовам. Но оставшиеся не у дел церковнослужители не получили никаких пособий.

В 1863 г. начался пересмотр системы подготовки приходских священников, что было связано с изменением их статуса, а это вызвало в свою очередь необходимость проведения реформ духовного образования. В 1863 г. выпускники духовных семинарий получали право поступать в университеты. В 1864 г. детям духовен­ства разрешено было поступать вместо духовных семинарий в гимназии, а в 1867 г.- В военные училища; одновременно это предоставляло возможность выхода из духовного звания. Вместе с тем по указу 1867 г. детям других сословий, в том числе и податных, разрешал ось поступать в духовные учебные заведения, по оконча­нии их получить священническую должность и таким образом перейти в духовное сословие.

Ряд изменений произошел и в церковном управлении. В 1867 г. было отменено деление епархий на три «класса». Епархиальные архиереи получали право без санкции Синода строить церкви, давать разрешения на вступление в монашество, самостоятельно решать вопросы духовного образования в пределах своих епархий.

Приходское духовенство получало право избирать благочинных, стоявших во главе мелких церковных округов - благочиний, в которые входило от 10 до 15 приходов. Создавались выборные благочиннические советы, возглавляемые благочинными. Таким образом, низшее звено церковного управления строилось по типу крестьянского общинного и волостного выборного самоуправления, введенного реформой 1861 г. Приходское духовенство для решения местных церковных нужд получило право собираться на съезды трех уровней - благочиннические, училищные (по училищным округам) и епархиальные.

При Александре П прекратились преследования старообрядцев.

За легализацию «раскола» выступала либеральная печать, которая считала, что поскольку старообрядцы не нарушают государственных законов, гонения против них противозаконны; более того приводят к обратным результатам - «ожесточают гонимых», провоцируют конфликты, К тому же они и неэффективны, ибо нельзя против идей, учений, веры действовать грубой силой.

В 1864 г. был учрежден комитет по «раскольническим делам». Выработанные им и утвержденные царем в том же году «Правила» легализовали значительную часть старообрядческих толков и согла­сий, которым предоставлялось право свободно отправлять своебогослужение, а также выезжать за границу. Были признаны име­ющими юридическую

силу старообрядческие метрические записи (крещений, венчаний, отпеваний). Старообрядцам дозволялось за­ниматься иконописанием (для своих нужд), учреждать свои школы

грамоты, занимать некоторые общественные (но не государствен­ные) должности. Но эти права не распространялись на считавшиеся «вредными» старообрядческие согласия, не признававшие не только церковную, но и светскую власть.

Легализация значительной части старообрядческих согласий при Александре II позволила выявить более полную картину чис­ленности старообрядцев, «отпавших от православия». При Николае 1 светские и церковные власти полагали, что таковых насчитывалось не более 2 МЛН., но на деле оказалось, что их было никак не менее 8 МЛН., а некоторые исследователи «раскола» утверждали, что фактически не признававших официального православия числилось от 12 до 14 МЛН. человек, или примерно 18 % русского населения.

Церковные реформы, проведенные при Александре П, несколь­ко оживили деятельность Русской православной церкви, смягчили стеснявшие ее бюрократические оковы. Однако они были неглубо­ки, так как не затрагивали принципиальных вопросов управления церковью и взаимоотношений ее со светской властью, к тому же они были непоследовательны и незавершенны. Это обусловило их не прочность и фактически отказ от них в последующее царствование.

При Александре IП конфессиональную политику определял назначенный еще Александром П в 1880 г. обер-прокурором Синода профессор гражданского права К. Л. Победоносцев. На этом посту он находился 25 лет. Победоносцев полагал, что при проведении этого курса православная церковь призвана сыграть огромную, если не решающую, роль. При нем были восстановлены закрытые в 60-70-е годы церковные приходы и открыты новые. За время царствования Александра ПI ежегодно возводилось до 250 церквей, на 22 % увеличилась численность священнослужителей. Опираясь на поддержку светской власти, Победоносцев стремился поднять религиозность русского народа, распространить православие и сре­ди нерусских народов. При нем оживилась деятельность православ­ных миссий, умножилось число церковных периодических изданий и увеличились тиражи духовной литературы. Он стимулировал учреждение церковных братств, призванных, особенно в западных губерниях России, укреплять православие.

Победоносцев считал, что церковь, помимо исполнения своих религиозных обязанностей, должна была развивать другие формы деятельности, важные для укрепления ее авторитета в народе. Большое значение он придавал церковной проповеди, вне богослу­жебным собеседованиям священников со своими прихожанами, устройству при церквах библиотек, организации церковной благо­творительности, а также проведению торжеств по случаю различных церковных юбилеев.

Под жесткий контроль было поставлено епархиальное духовен­ство. «Доверенным» лицам Победоносцев поручил надзор за епи­скопами. Посланные в епархии, эти лица должны были состоять при архиереях и направлять обер-прокурору конфиденциальные донесения об их настроениях и поведении. Проводились частые перемещения архиереев из епархии в епархию; строптивых и неу­годных обер-прокурор отправлял в захолустные районы (в Сибирь, на Дальний Восток), что вызывало неприязнь и протесты архиереев против «самодержавства» Победоносцева.

Победоносцев всячески противодействовал духовым контактам интеллигенции с народом, с церковью. Им были закрыты возник­шие в 70--80-х годах в Москве и Петербурге Общества любителей духовного просвещения, в которых состояли представители высших столичных кругов и часть профессуры (главным образом духов­ных академий). Он преследовал известного религиозного фило­софа В. С. Соловьева, писателей Л. Н. Толстого и Н. С. Лескова.

В начале 80-х годов по инициативе Победоносцева стали уси­ленно насаждаться церковноприходские школы. Они находились в непосредственном ведении Синода. Во главе этих школ были поставлены приходские священники, которые являлись и «законо­учителями» (преподавателями главного предмета в школе - «Зако­на Божьего»). В изданных 13 июня 1884 г. «Правилах О церковно­приходских школах» говорилось, что «школы сии имеют целью утверждать в народе православное учение веры и нравственности христианской и сообщать первоначальные полезные знания». Сам Победоносцев более откровенно отзывался об истинном предназ­начении этих школ: «Церковноприходские школы по самим усло­виям существующего в них обучения и надзора представляют собой гораздо более гарантий для правильного и благонадежного в цер­ковном и народном духе образования и потому заслуживают со стороны правительства поддержки и поощрения».

Победоносцев придавал церковноприходским школам решаю­щее значение в деле воспитания народных масс в духе преданности православной церкви и престолу. Он надеялся, что эти школы, как наиболее «дешевые», будут поддержаны и духовенством, и самим народом.

В печати учреждение церковноприходских школ было встречено неоднозначно. Развернулась полемика о их целесообразности. Про­тив церковноприходских школ высказывал ась либеральная печать, указывая на неподготовленность к учительской деятельности боль­шей части приходского духовенства, на опасность внесения в эти школы традиционных для низших духовных учебных заведений зубрежки и начетничества, а также и на то, что церковноприходская и светская начальные школы вместе существовать не могут, так как построены на «противоположных началах».

В 80-90-х годах церковноприходские школы получили доволь­но широкое распространение благодаря мерам, принятым прави­тельством. Если ко времени писания «Правил О церковноприходских школах» их насчитывалось 4,1 тыс. с 981ыс. учащимися, то к 1900 г. их было уже 42,6 тыс. с 1,6 млн. учащимися, и число церковноприходских школ сравнялась с числом начальных школ Министерства народного просвещения. В 1914 г. в России числилось свыше 50 тыс. церковноприходских школ с 2,2 млн. учащимися.

. Церковноприходские школы были двух типов - с двухлетним и четырехлетним сроком обучения. В первых обучали молитвам, священной истории, краткому катехизису, церковному пению, чте­нию церковно-славянской и гражданской печати, четырем прави­лам арифметики, во вторых к этим предметам добавлялись история церкви и курс гражданской истории страны.

Хотя расширение сети церковноприходских школ и преследо­вало откровенно утилитарно-политические цели, тем не менее они сыграли немалую положительную роль для распространения гра­мотности в народе.

В связи с ростом рабочего движения в 70-90-е годы XIX в. светская власть потребовала от православной церкви оказать содей­ствие в борьбе против влияния на рабочих народнической, а позже и социал-демократической пропаганды. По инициативе Победонос­цева и редактора «Московских ведомостей» М. Н. Каткова в начале80-х годов при Исаакиевском соборе в Петербурге было создано специальное общество, в задачу которого входило издание клери­кально-монархической литературы и ее бесплатная раздача рабочим.

В многонациональной России православная церковь была «гос­подствующей и первенствующей», однако ее влияние не распрост­ранялось на десятки миллионов исповедующих католичество, протестантизм, мусульманство, иудаизм, буддизм, а также «отпав­ших.от православия» русских старообрядцев разных толков и сек­тантов. Не все русские признавали официальное православие, но вместе с тем исповедовали православие и многие нерусские народы (украинцы, белорусы, молдаване, ряд народов Поволжья, Урала,

Сибири, принявших крещение).

По данным годовых отчетов Синода, в 1840 г. православное население России насчитывало 44 млн. человек обоего пола, в 1860 Г.- 52 МЛН., в 1890 г.-72 млн., по первой Всероссийской переписи 1897 Г.- 87,4 млн. человек. Удельный вес православного населения в течение XIX в. составлял от 70 до 75 %.

Стремление распространить православие среди нехристианско­го населения России не имело особого успеха. В отношении старо­обрядчества проводилась довольно гибкая политика. Изданный в 1883 г. новый закон о старообрядцах подтверждал постановления60-70-х годов, отменявшие многие ограничения для них, введен­ные Николаем 1. Старообрядцам (кроме «вредных сект») разреша­лось занимать общественные должности, заниматься торгово-про­мышленной деятельностью, получать паспорта на общих основа­ниях. Они могли открывать молитвенные здания, но с разрешения министра внутренних дел и обер-прокурора Синода. Однако им запрещалось сооружать колокольни, проводить крестные ходы, а главное - распространять свое учение среди православного насе­ления. Продолжало преследоваться и «отпадение от православия в раскол».

Однако церковные и светские власти более всего были обеспо­коены широким распространением в то время так называемых «рационалистических. сект: штундистов, баптистов, пашковцев, толстовцев и пр.

Старообрядцы придавали первостепенное значение обрядности, точнее - приверженности к старым обрядам, в которых видели суть сохранения «древнего благочестия». Догматических расхождений у них с господствующей православной церковью по существу не было.

Появившиеся в России новые, сектантского типа, христианские конфессии, в основном возникшие на Западе, делали акцент на «разум» (почему их 'и принято называть «рационалистическими»). Они, наоборот, практически отвергали всякую обрядность или

сводили ее к минимуму. Поэтому расхождение их с православной церковью происходило более всего на почве догматики. Проповедь идеи всеобщего равенства, общинности, трудолюбия, благотвори­тельности, строгости нравов, взаимопомощи, а также ненасилия и всеобщей любви особенно привлекали в эти секты простое населе­ние, что и обеспечило значительный их успех в России в конце XIX в. Вследствие этого был принят ряд радикальных мер к их «искоренению»: запреты исполнять службы, судебные преследова­ния. Многие десятки тысяч последователей этих сект вынуждены были эмигрировать (в основном в США и Канаду). Гонения пра­вителъства против оппозиционных к православию конфессий приводили к обратным результатам, создавая вокруг гонимых ореол мучеников. Против религиозных преследований подняла голос и либеральная печать; выступали против этого и новые суды, стояв­шие за законность. Гонения за веру отталкивали от правителъства не только либеральных, но и лояльно относившихся к нему кон­сервативных людей, разжигали недовольство и в национальных peгиoнax, а недовольство на религиозной и национальной почве

неизбежно выливалось в социальный протест.