Г л а в а 9 внутренняя политика царизма в

Х — НАЧАЛЕ 90-х гг.

Усилениеполитической реакции. Период 80-х — начала 90-х гг. характеризуется наступлением царизма на прогрессивные ростки, которые появились в результате реформ предшествующих десяти­летий. Этот период отмечен серией реакционных преобразований, направленных на пересмотр сложившейся системы буржуазного за­конодательства, которые в советской историографии принято назы­вать контрреформами. Понятие контрреформ имеет широкий смысл и включает не только реакционные законы, направленные на воз­врат к дореформенным политическим порядкам. Под контрреформа­ми подразумевается весь политический курс правительства Алек­сандра III, которое повседневными административными действиями демонстрировало пренебрежение к вопросам самоуправления, соб­людению существовавшего законодательства, общественному мне­нию. В эти годы царизм действует не только наперекор потреб­ностям времени, но и во многом вопреки даже интересам дворян­ства, которые изменились в условиях пореформенного развития. В 80-х гг. особенно заметно выступают самодовлеющие черты са­модержавия, проявляется влияние бюрократических кругов. Если в предыдущий период наблюдалась внешняя готовность к реформам, даже когда их и не собирались осуществлять, то в период контр­реформ правительство упрямо повторяло о своей твердости, отказе от уступок даже тогда, когда оно их фактически совершало.

Еще в 70-х гг. в правительственных кругах и реакционной печа­ти получает распространение взгляд, что все беды, и прежде всего революционное движение, происходит от реформ. В условиях по­реформенного развития стали забываться впечатления от револю­ционного натиска середины века, сбитого отменой крепостного права и последующими реформами. На первый план выдвинулось общественное движение, питательной средой которого было недо­вольство реформами, точнее — недовольство их ограниченностью. Реакционные правительственные деятели делали из этого вывод, что лучший способ погасить политический канал — это ликвидировать общественный элемент в управлении страной и развернуть широкую карательную деятельность против революционеров. В обстановке спада революционной ситуации на рубеже 70—80-х гг. этот курс был обречен на провал далеко не сразу.

Сущность политики царизма.Правительственный курс после 1 марта 1881 г., намеченный в манифесте 29 апреля, не вызывал сом­нений относительно его реакционной направленности. Общим на­правлением была идея о первенствующей роли дворянства. Однако порвать с прежним курсом одним росчерком пера царизм не мог. Сохранялся страх перед террористической деятельностью народ-

ников; требовалось время для оценки политической обстановки, определения размаха революционного движения; сам царизм ну­ждался во внутренней перегруппировке и консолидации своих сил.

Перестройка политики хорошо прослеживается на примере Осо­бой комиссии по подготовке новой реформы местного управления под председательством М. С. Каханова (в исторической литературе ее принято называть «кахановской комиссией»). Задумана была эта комиссия еще до 1 марта 1881 г., как бы в развитие политического кур­са 60—70-х гг. В условиях первых месяцев правления Александра III, когда еще не определились контуры будущих реакционных пре­образований, царизм согласился на ее работу (ноябрь 1881 г.). По мере усиления позиций реакционеров выводы кахановской комис­сии правительством все больше игнорировались, пока, наконец, в 1885 г. она не была окончательно распущена, так и не оставив после себя практических результатов.

Политическая переориентация царизма во многом зависела от перестановок в правительстве. Изменения начались очень быстро. Отставку получили либерально настроенные министры М. Т. Ло-рис-Меликов, Д. А. Милютин, А. А. Абаза. Активную роль начинают играть откровенные реакционеры Д. А. Толстой, К- П. Победонос­цев, близким советником царя становится кн. В. П. Мещерский. Облик правительственных деятелей хорошо прослеживается на при­мере назначенного в мае 1882 г. на ключевой пост министра внут­ренних дел Толстого. По отзывам современников, «он принципиаль­но не доверял почти никому и лишен был того внутреннего подъема, который один способен внушить и поддерживать плодотворную мысль». Его главными принципами были «ненависть к выборным должностям, предположение, будто бы виц-мундир обеспечивает пригодность и благонамеренность чиновника». В государственных делах он разбирался слабо, что было замечено еще в период его пребывания на посту министра просвещения. Толстой окружил себя малопривлекательными помощниками, такими, как И. Н. Дурново и В. К. Плеве.

В этот же период становится особенно разнузданной реакцион­ная публицистика М. Н. Каткова, который развернул травлю про­грессивных деятелей страны и отстаивал сословное начало в борь­бе с либеральными взглядами. Сам Катков не ограничивался ролью публициста. Находясь в тесном контакте с Победоносцевым и дру­гими высокопоставленными деятелями, он оказывал прямое влия­ние на многие политические решения.

Реакционная концепция контрреформ в основном складывает­ся к середине 80-х гг. Она составилась из традиционных догм: бо­жественное происхождение самодержавия и божественный промы­сел как основа его политики, противопоставляющиеся кощунствен­ным и единичным планам политических реформ; полная центра­лизация власти; осуждение земского и городского самоуправления как не соответствующих традиционным устоям русской жизни; воин­ствующий шовинизм. Интересы дворянства рассматривались в тра-

диционном, дореформенном понимании. В качестве типичной фигуры представлялся помещик-крепостник, владелец земли.

Подобный взгляд уже не отражал тех перемен, которые произош­ли в пореформенной России. К 80-м — началу 90-х гг. само понятие «дворянство» уже не соответствовало представлениям о сословии, интересы которого зависели исключительно от обладания землей и сложившихся аграрных отношений. Еще в 1863 г. были сняты огра­ничения в предпринимательской деятельности для лиц, находящихся на государственной службе, которые в основном были дворянами. В результате некоторые дворяне-чиновники стали заводить свои предприятия, многие вступали в акционерные общества, занимали по совместительству щедро оплачиваемые посты директоров банков и фирм, выступали в качестве администраторов, советников, консуль­тантов. Это касалось в первую очередь сравнительно узкой группы чиновничества, занимавшего высокие должности в административ­ном аппарате, но именно эта часть дворянства была наиболее влия^-тельной и чаще всего выступала от имени-всего сословия. С другой стороны, многие помещики и даже аристократы стали фабрикан­тами. Сферой дворянского предпринимательства была сахарная про­мышленность, где руководящие позиции заняли земельные магна­ты — Барятинские, Долгоруковы, Юсуповы, Бобринские и др. Поч­ти все имущие дворяне в той или иной форме превратились в рантье, живя на проценты от своих вкладов. Одновременно наблю­дается проникновение в верхи дворянства разбогатевших выходцев из других сословий. Поддерживаемое богатством быстрое продви­жение по службе, «особые заслуги», благотворительная деятель­ность открывали для них путь во дворянство. Так, дворянство по­лучили крупные железнодорожные подрядчики Поляковы, Губони-ны, купцы Рукавишниковы, фабриканты Гинзбурги, Прохоровы, Терещенко, Воронины и др. Но в целом стародворянская психоло­гия сохранилась. Торгашество, кропотливое «выжимание» прибыли были чужды дворянству, но буржуазное предпринимательство в его среде уже не осуждалось. Строилось оно на привилегиях, которые были связаны с близостью дворян-предпринимателей с властью. Дворян­ское предпринимательство было менее динамичным по сравнению с купеческим и поэтому постоянно нуждалось в поддержке властей, льготных кредитах и искусственно создаваемых преимуществах. Привилегии дворянства вызывали раздражение остальной буржуа­зии, которая стремилась любыми средствами преодолеть их. Пред­принимательство дворянства и купечества по-прежнему противоре­чило друг другу. Но многое изменилось. Буржуазное развитие стра­ны порождало новую природу дворянства, значительно изменяло интересы сословия.

Между тем царизм 80-х гг. недооценил новую природу дворян­ства и отстаивал отжившие патриархальные порядки, чем наносил дворянству скорее вред, чем пользу. Например, в 1884 г. прави­тельство ввело запрещение для чиновников пяти высших классов совмещать службу с деятельностью в частных предприятиях. Так

проявлялось стремление предотвратить обуржуазивание высшего чиновничества. Это было не только вопреки течению времени, но и вопреки интересам самого дворянства. Защита дворянства путем консервации феодальных пережитков в конечном итоге станови­лась препятствием на пути его буржуазной эволюции, и в конку­рентной борьбе со свободным капиталом оно все более проигры­вало.

Аграрная политикаправительства Александра III характеризу­ется усилением административного произвола, отсутствием гибкос­ти. В 1891 —1892 гг. Россию постиг голод. Боязнь открыто признать это народное бедствие привела к тому, что царские чиновники упор­но скрывали его масштабы и тем самым усугубляли положение. Об этом примере полной неспособности царизма вести борьбу с народ­ными бедствиями писал Л. Н. Толстой в письме «Почему русские крестьяне голодают». Между тем правительство занималось мелоч­ной регламентацией крестьянской жизни с целью предотвратить капиталистическое развитие в деревне, сохранить полуфеодальную патриархальность. В условиях капиталистического развития зако­номерным был процесс разделения больших крестьянских семей. Ви­дя в этом главным образом политическую сторону — отец семейства переставал быть вершителем судьбы целого крестьянского клана, правительство 18 марта 1886 г. издает закон, по которому семейные разделы сильно затруднялись: требовалось разрешение главы семьи и согласие 2/3 сельского схода. Но это была борьба с ветря­ными мельницами, ибо остановить этот естественный процесс было невозможно и семейные разделы продолжались вопреки закону.

Одним из центральных был вопрос о крестьянской общине. Ее основу составляла общинная собственность на землю, которая име­ла точное определение в официальных документах: «Общинным на­зывается то обычное пользование, при котором земли по приговору мира передаются или распределяются между крестьянами: по ду­шам, тяглам или иным способом, а повинности, положенные на землю, отбываются за круговою порукою». Уже в 60-х гг. выделя­ется довольно значительная группа государственных деятелей и помещиков, которые активно выступали против общинного земле­владения. При этом они опирались на различные аргументы. Боль­шинство полагало, что уравнительность наделов и круговая порука являются причиной медленного экономического развития. Другие, как, например, фельдмаршал А. И. Барятинский, обращали вни­мание на политическую сторону существования общины, связывая с ней рост революционного движения крестьянства. Имея консер­вативный оттенок, обе эти точки зрения имели в своей основе рацио­нальный подход. В 80-х — начале 90-х гг. встречались также реа­листические оценки роли общины. В частности, были утверждения, что голод 1891 —1892 гг. был результатом не только засухи, но и плохого качества обработки земли, как результат общинного земле­пользования. Однако вопреки необходимости, ради реакционной утопии, будто община предотвращает пролетаризацию, царизм

искусственно консервировал отжившие формы землепользования. Отчасти правительство признавало экономическую неоправданность установленного порядка и в 1893 г. приняло закон об ограничении прав общины на переделы земли и закрепление наделов за крестья­нами. По новому положению за передел должно проголосовать не менее 2/3 сельского схода и интервал между переделами не мог быть меньше 12 лет. Этот шаг был направлен на защиту интересов зажиточной части крестьянства, но не облегчил выхода из общины беднейших слоев. Более того, в том же году был принят закон, за­прещавший закладывать надельные земли, ограничивавший залог и продажу крестьянских земель, что закрепляло малоземелье кресть­ян, которое было выгодно только для наиболее отсталых помещичь­их имений, использовавших полукрепостнические формы эксплуа­тации.

Показательно и отношение царизма к переселенческой политике. Имея значительный резерв свободных земель, ради интересов поме­щиков и незыблемости пресловутого принципа патриархальности государство сдерживало переселение крестьян из густонаселенных районов. Мероприятия царизма по аграрному вопросу показывают мелкомасштабность политики, отсутствие позитивной основы, что приобретало вид топтания на месте.

Царизми самоуправление. Земство в 80-х гг, рассматривалось как враждебная сила, поэтому правительство всячески стремилось к усилению административного начала в управлении. В эти годы царизм снисходительно относился к произвольным действиям губер­наторов по отношению к земствам, не придавая значения даже гру­бым нарушениям законов. Само правительство с нескрываемым раздражением встречало любые, даже самые безобидные инициа­тивы земств. Так, например, была отклонена просьба Вологодского губернского земства о проведении выставки сельскохозяйственного скотоводства и молочного хозяйства. За беспричинными отказами скрывалось стремление ограничить значение земств, унизить воз­раставшее влияние земских деятелей. Отмечая это явление, В. И. Ле­нин писал: «Всемогущая чиновничья клика не смогла ужиться с выбранным всесословным представительством и принялась всячески травить его» (Т. 5.—С. 35).

Не ограничиваясь третированием земств, правительство вына­шивало планы создания новых начал в местном управлении. По­пытки их реализации прослеживаются прежде всего в законе 12 ию­ля 1889 г. о земских участковых начальниках. В 40 губерниях созда­валось 2200 земских участков (по 4—5 на каждый уезд), которые должны были заменить мировых посредников, уездные по крестьян­ским делам присутствия и мировой суд (мировой суд сохранялся только в Петербурге, Москве, Одессе). Во главе участков стави­лись земские начальники с широким кругом полномочий: контроль над общинным самоуправлением крестьян, рассмотрение судебных дел, ранее принадлежавших мировому суду, утверждение пригово­ров волостного суда, .решение земельных вопросов и т. д. В этом за-

коне содержался отказ от ряда принципиальных положений пред­шествующих лет. Если введение должности мировых посредников хотя бы декларировало достижение согласия между крестьянами и помещиками, то земские начальники должны были решать эти воп­росы административным путем с классовых позиций помещиков. Если мировые суды создавались на выборных началах, то в новых условиях судебное разбирательство осуществляло лицо, абсолютно независимое от общественного мнения. В связи с ликвидацией миро­вого суда возрастало значение волостных крестьянских судов, ко­торые существовали вопреки принципу бессословного суда. Особый статус земских начальников означал произвольное усиление власти дворянского государства над крестьянством и другими непривиле­гированными сословиями. Это усиливалось тем, что должности земс­ких начальников могли занимать только лица дворянского проис­хождения, обладавшие значительным земельным цензом или еще более высоким цензом на другие виды собственности. При многооб­разии функций земских начальников закон не требовал от них высо­кой компетентности, и к занятию этой должности могли быть допу­щены даже лица, имевшие «незаконченное домашнее» образование, что являлось своеобразным попустительством их произволу.

Продолжая наступление на местное самоуправление, 12 июня 1890 г. царизм издает новое «Положение о губернских и уездных земских учреждениях». В нем усиливались элементы сословности. При проведении выборов первая, землевладельческая курия стано­вилась полностью дворянской. Число гласных от нее увеличива­лось, а имущественный ценз для дворян понижался. Резко повышал­ся избирательный ценз для городской курии, а крестьянская курия практически лишалась самостоятельного представительства, ибо избранные земские гласные подвергались процедуре утверждения губернатором. Все эти меры носили характер контрреформы, кото­рая еще более увеличила представительство дворян. В 90-х гг. дво­ряне вместе с чиновниками составляли 55,2% гласных уездных соб­раний и 89,5% губернских. Однако в условиях буржуазного перерож­дения дворянства усиление его позиций не имело заметного полити­ческого значения для царизма. По-прежнему земства находились в оппозиции, а земско-либеральное движение даже активизировалось, так как контрреформы расширили его основу.

Реакционеров не устраивало и городское самоуправление. С точки зрения правительства его недостатками были преобладание торгово-промышленных кругов и недостаточность правительствен­ных полномочий. Приступая к пересмотру действующего городово­го положения, правительство решило ограничить влияние городских владельцев в органах самоуправления. Первоначально было пред­ложено, чтобы избирательный ценз определялся не только облада­нием недвижимой собственностью, но и степенью имущественной обеспеченности. Практически это означало, что в число избирателей должны быть включены богатые квартиронаниматели, среди которых было много влиятельных людей — юристов, издателей, управляю-

щих, маклеров, удачливых специалистов и т. д. Привлечение их к городскому управлению не означало какую-то демократизацию. Однако переход к новым избирательным основам несколько расши­рял круг избирателей, что само по себе уже не устраивало царизм.

Стремясь ослабить выборное начало, 11 июня 1892 г. царизм из­дал новое городовое положение. Все преобразования в нем све­лись к ограничениям. Если ранее избирательным правом пользова­лись все владельцы недвижимой собственности, то по новому зако­ну для них устанавливался ценз: в губернских городах — 1 —1,5 тыс. руб., в остальных городах — 300 руб. В результате число избирате­лей сократилось в 3—4 раза и стало совсем незначительным. Так, в Москве количество избирателей уменьшилось с 23671 человек до 7221, в Казани с 6930 до 894 человек. Из законодательства изыма­лось положение о том, что городское самоуправление действует самостоятельно. Официально закреплялась практика вмешательства администрации в дела самоуправления. Правительство получало право не утверждать избранных законным путем городских голов. В таких случаях думы должны были выбирать новую кандидатуру. Городские головы и члены управ объявлялись состоящими на го­сударственной службе, что во многом ставило их личное благополу­чие в зависимость от служебных успехов, которые оценивались не избирателями, а высокопоставленными чиновниками. Ограничива­лось количество заседаний думы. Все это далеко не полный пере­чень вводимых изменений, открывавших новые каналы для усиле­ния административной оценки и зависимости от правительства ор­ганов городского самоуправления. Новое городовое положение, так же как и положение о земских учреждениях, носило характер контр­реформы. Оценивая последствия этих двух-законов и в'целом поли­тики бюрократических ограничений. В. И. Ленин писал, что прави­тельство «убило сельское самоуправление, изуродовало самоуправ­ление городское и земское» (Т. 5.— С. 94). Однако открыто реак­ционный курс царизма не мог быть постоянным. Вот почему В. И. Ле­нин еще в 1894 г. писал, что крепостники показали разнузданную, невероятно бессмысленную и зверскую реакцию, но всего «на час» (см.: Т. К—С, 295).

Карательная политика царизма.Наряду с политической реакцией для периода 80-х — начала 90-х гг. характерно усиление полицей­ского режима и введение дополнительных ограничений для печа­ти. 14 августа 1881 г. был принят специальный закон — «Положе­ние о мерах к охранению государственного порядка и общественно­го спокойствия», Он хотя и принимался как временная чрезвычай­ная мера на три года, но по истечении срока всякий раз возобновлял­ся вплоть до 1917 г. Основным методом в борьбе с революционным движением был неусыпный полицейский надзор, который возбуж­дал волну доносов, провокаций, арестов. Был увеличен штат От­дельного корпуса жандармов, созданы новые жандармские учреж­дения — отделения по охранению порядка и общественной безопас­ности (сокращенно — охранные отделения). Они не подчинялись

местным жандармским органам и могли действовать совершенно самостоятельно. В их обязанности входило предупреждение стачек, борьба против уличных демонстраций, собраний, наблюдение за подозрительными лицами, учебными заведениями, обществами, клу­бами и т. д. Охранные отделения имели значительные штаты «охран­ной наружной службы» — секретных агентов и особо секретных сот­рудников — провокаторов. На создание этого аппарата тратились большие средства. Например, за арест известного народника М. Ф. Грачевского только одному жандарму было выплачено 15 тыс. руб., а жандармскому офицеру, арестовавшему народо­вольца С. А. Иванова, был пожалован орден и 3 тыс. руб. Охран­ные отделения имели сеть провокаторов внутри рабочего и револю­ционного движения. Широко известны наиболее крупные провока­ции — «дегаевщина» и «зубатовщина». Развитие политического сыс­ка привело к созданию в конце 1882 г. секретной полиции. Важным орудием царизма была специально созданная заграничная агенту­ра, которая следила за революционерами-эмигрантами, возбужда­ла против них общественное мнение европейских стран.

В обстановке реакции серьезной помехой в карательной деятель­ности были судебные уставы 1864 г. С вводом положения от 14 ав­густа 1881 г. в судопроизводстве по политическим делам была огра­ничена гласность. Однако правительство пошло еще дальше и с целью нейтрализации оппозиционного звучания политических дел указом от 12 февраля 1887 г. предоставило министру юстиции полное право закрывать двери заседаний любого суда. С прекращением публикации отчетов о политических процессах было покончено с пе­чатной гласностью. Из юрисдикции суда присяжных были изъяты все дела о насильственных действиях против должностных лиц. Фактически разрушив принцип несменяемости судей, царизм создал для себя более благоприятные возможности для оказания адми­нистративного давления на суды. Все эти меры не были чем-то но­вым в деятельности правительства, ибо они лишь узаконили прак­тику, которая вопреки закону применялась на политических процес­сах и раньше.

Жертвами реакции стали печать и школа. 27 августа 1882 г. были утверждены новые «Временные правила» о печати, которые усиливали репрессивные меры против печати. Администрация полу­чила законные санкции закрывать любой периодический орган, ли­шать издателей и редакторов прав продолжать свою деятельность, если она будет признана «вредной». На редакции возлагались обязанности своеобразных осведомителей — по требованию поли­цейских органов они должны были сообщать имена авторов статей, помещенных под псевдонимами. Опираясь на новое законодатель­ство, в 1884 г. власти обвинили редакцию демократического жур­нала «Отечественные записки» в поддержке связей с революционе­рами и запретили его издание. Были закрыты многие другие про­грессивные издания.

Идеологи реакции К. П. Победоносцев и М. Н. Катков одним

из средств борьбы с революцией считали «натуральную земляную силу инерции», под которой подразумевалось развитие невежест­ва и предрассудков. Типичной для идеологов реакции была враж­дебность к интеллигенции и студенчеству. Неоднократно подчерки­валось, что революционное движение держится только поддержкой «учащегося пролетариата», поэтому своей важнейшей задачей пра­вительство считало насаждение в университетах «верноподданничес­ких настроений». 23 августа 1884 г. был введен новый универ­ситетский устав, в котором были проведены реакционные принци­пы управления учебными заведениями. Была фактически уничтожена автономия университетов. Ученые советы и факультеты были сильно скованы в своих действиях. Замещение вакантных должностей пре­подавателей, избранных советами, происходило после утверждения министром просвещения. Был уничтожен университетский суд. Силь­но возросла роль попечителя округа, который получал право созы­вать совет и присутствовать на его заседаниях, назначать деканов, наблюдать за преподаванием, т. е. фактически руководить всей жизнью университета. Была повышена плата за обучение с 50 до 100 руб. по указу 1887 г. Получение стипендии и пособий, назначен­ных правительством, зависело от весьма субъективных отзывов о студентах инспекторов. Наряду с этим в 1886 г. были ограничены льготы по призыву в армию для лиц, имеющих образование, и уве­личен минимальный срок военной службы до одного года. Прави­тельство не смогло в целом вернуть университеты к дореформенной эпохе. Урон был нанесен в другом: университетам были ограни­чены ассигнования. Темпы развития университетского образования и научных исследований снизились, что имело отрицательные послед­ствия для научного прогресса в масштабах всей страны.

Реакция затронула и школы. 5 июля 1887 г. был издан печаль­но известный циркуляр, часто именуемый циркуляром о «кухарки­ных детях». В нем рекомендовалось ограничить поступление в гим­назии и прогимназии «детей кучеров, лакеев, поваров, прачек, мел­ких лавочников и тому подобных людей, детей коих, за исключением разве одаренных необыкновенными способностями, вовсе не следует выводить из среды, к коей они принадлежат». Одновременно уси­ливалось влияние церкви на начальную школу. Реакция и упро­щенный подход к вопросам образования содействовали падению престижа самодержавия в различных слоях общества.

Насаждая реакционные порядки, царизм прикрывал свои дейст­вия лозунгами народности. Велась фальшивая игра в «народного царя». Своим внешним видом сам Александр III подлаживался под облик простолюдина. За всем этим скрывалась подлинная сущ­ность самодержавия, стремившегося пресечь в народе любые воль­нолюбивые мысли. Публичному забвению предавались даже рефор­мы предшествующего царствования. По указанию Александра III было запрещено празднование 25-летия отмены крепостного права, а в печати не допускалось даже упоминание об этом событии. При­крываясь словами о защите русского народа, царизм придержи-

8* 115

вался откровенно националистического курса, культивировал шо­винистические настроения в мелкобуржуазной среде. Ряд нацио­нальных меньшинств подвергались насильственной христианизации. В условиях глубоких социальных и политических противоречий насаждение национальной розни и преследование демократической культуры приобретали характер карательных действий против ре­волюционного движения.

Экономическая политика царизма.Бурное экономическое разви­тие 70-х гг. сменилось резким замедлением темпов роста в 80-х гг., что серьезно беспокоило правительство. От современников не требовалось большой проницательности, чтобы увидеть основные причины замедления темпов роста. Это прежде всего война 1877— 1878 гг., поглотившая огромные капиталы, отвлеченные от производ­ственной сферы. Угнетенное состояние крестьянства, задавленного выкупными платежами, нерациональным налогообложением и полу­крепостническими повинностями, сильно ограничивало его покупа­тельные способности и в целом сужало внутренний рынок. Опре­деленное значение имело неблагоприятное для России состояние мирового рынка, особенно понижение цен на зерно. В результате прирост промышленной продукции в 1879—1890 гг, составил толь­ко 20%, тогда как в период 1866—1878 гг. он составлял 14,3%. От­сюда становится понятным, почему экономические мероприятия пра­вительства, вопреки общей реакционности политики, имели позитив­ные черты, что использовалось правящей группировкой и в демаго­гических целях.

В 80-х — начале 90-х гг. правительство придерживалось ориен­тации на ускорение экономического развития. Концепция реализа­ции этой цели была сформулирована министром финансов Н. X. Бун-ге. Он выступал против прямого финансирования промышленности государством, считая, что благоприятную обстановку для развития создают законодательные меры и среди них первое место занимает система налогообложения. Прежде всего он выступил за ослабле­ние налогового пресса на крестьянство. 9 мая 1881 г. был принят за­кон о понижении размеров выкупных платежей и сложении недоимок по этим платежам за предыдущие годы, на что ассигновалось еже­годно 12 млн. руб. и дополнительно 14 млн. руб. на списание не­доимок. 28 декабря 1881 г. был обнародован закон о переводе всех временнообязанных крестьян на обязательный выкуп. Сокращение в результате этих мер бюджетных поступлений правительство час­тично компенсировало изменением порядка различных обложений (условно называется оброчной податью) бывших государственных крестьян. Указом 12 июня 1886 г. все бывшие государственные крестьяне автоматически переводились на выкуп. Их оброчная по­дать была повышена на 45%, но это засчитывалось им как выкуп на срок 44 года (до начала 30-х гг. XX в.) Понижение выкупных пла­тежей и введение обязательного выкупа для бывших помещичьих и государственных крестьян не устраняло феодальных пережитков,-но ускоряло развитие капитализма.

В пореформенную эпоху главным анахронизмом представлялась подушная подать. «Трудно представить сколько-нибудь убедитель­ные доводы справедливости взимания и с бедного, и с богатого по 1 р. налога»,— писал Бунге. Начиная с 1884 г. правительство на­чало постепенную отмену подушной подати (окончательно отменена в Европейской России в 1887 г.). Это создало возможность для раз­вития других форм налогообложения: вводятся и вырастают ак­цизные сборы на спирт, табак, сахар, нефть. Облагаются новыми налогами городская недвижимость, торговля, промыслы, доходы от денежных капиталов и т. д. Повышаются таможенные пошлины — в краткий период с 1882 по 1885 г. они возросли более чем на 30%.

В условиях спада революционной ситуации правительство пошло на значительное уменьшение численности армии, что сократило от­ток средств в непроизводственную сферу (на 23 млн. руб. в год). Все эти меры способствовали повышению деловой активности, огражда­ли отечественную промышленность от зарубежных конкурентов. Увеличение пошлин уменьшало импорт изделий, но способствова­ло импорту капиталов, что также благоприятствовало развитию промышленности. Правительство стремилось сократить количество опекаемых государством предприятий, что не всегда благотворно сказывалось на состоянии экономики. Однако перед лицом опас­ности крупных банкротств оно вынуждено было все же брать под свою финансовую защиту горные заводы Урала, Путиловский за­вод, Коломенский и Невский паровозостроительные заводы, ряд банков и т. д. Это показывало еще относительную слабость россий­ского капитализма.

Дворянская направленность экономической политики прослежи­вается прежде всего в создании поземельных банков. В 1885 г, в ознаменование столетия Жалованной грамоты дворянству был уч­режден Дворянский банк для предоставления кредита под залог родовых имений сроком на 48 лет и 8 месяцев при льготных процентах. Продолжительный срок ссуды делал крайне незначи­тельными размеры годовой ставки погашения долга. Несколько раньше, в 1882 г., был учрежден Крестьянский банк. Срок ссуды в нем устанавливался значительно короче —36 лет и 7 месяцев, а кредитный процент был выше. Кроме того, ссуду могли получить только зажиточные крестьяне, так как при оформлении покупки земли требовалось, чтобы 25% стоимости крестьянин платил из собственных средств, а остальное предоставлял банк. В этом тоже прослеживается антидемократическая, буржуазная тенденция, на­правленная на развитие предпринимательских элементов в деревне. Объективно создание Крестьянского банка было выгодно и для помещиков, потому что покупкой крестьянами земли поддерживался рост цен на нее, следовательно, увеличивалась и ценность имений.

Во второй половине 80-х гг. в правительстве произошли пере­становки в руководстве экономикой. Под напором реакционеров в отставку ушел Бунге. Его кресло занял И. А. Вышнеградский -крупный финансист, слывший «заядлым критиком», во многом

ским хозяйством, стремился на заработки в город. Уже к концу 60-х гг. рост заработной платы прекратился. В 70-х гг. номинальные заработки заметно не снижались, но происходил процесс сокраще­ния покупательной способности, связанный с ростом дороговизны.

Повышение заработков в отдельные годы было незначительным и не ставило российский пролетариат в благоприятные условия. По уровню заработной платы рабочих Россия находилась на одном из последних мест в Европе. В среднем оплата труда российского ра­бочего была в 3 раза ниже английского и в 5 раз ниже американ­ского.

С развитием капитализма в деревне все острее стало ощущаться аграрное перенаселение. Происходило массовое разорение крестьян, которое привело к созданию большой резервной армии труда. В 70-х гг. предложение рабочих рук начинает опережать их спрос. Это оказывало отрицательное влияние на положение пролетариата.

Общая характеристика заработков приблизительно показывает положение отдельных отрядов пролетариата, В зависимости от от­расли, местонахождения предприятия, квалификации рабочего за­работки имели очень большую дифференциацию. Наиболее высокая оплата была в металлургии и машиностроении, наиболее низкая — в текстильной, пищевой и кожевенной промышленности. Только в зависимости от отрасли заработная плата колебалась в пределах соотношения 1 : 3. Еще выше были колебания в зависимости от ква­лификации и сложности работ.

Реальный уровень жизни рабочих зависел не только от заработ­ков. В пореформенный период часть рабочих поддерживала связь с деревней, внося за свои земли налоги и выкупные платежи. По­этому нередко случалось, что концы с концами едва сводили не толь­ко низкоквалифицированные рабочие, но и те из них, кто имел срав­нительно высокий заработок.

В 60—70-х гг. широкое распространение получают различные формы вторичной эксплуатации рабочих. Это своеобразный отголо­сок феодальных порядков, в основе которых лежали внеэкономические формы принуждения рабочих. Примером такой эксплуатации могло служить обязательное проживание рабочих в фабричных казармах с соответствующими вычетами из заработков. Очень часто предприни­матели выдавали заработную плату не наличными деньгами, а про­дуктами и товарами через фабричные лавки. Товары здесь были худ­шего качества и отпускались по более высоким ценам, но рабочие не могли от них отказаться. Во многих поселках капиталисты монополизировали в своих руках всю торговлю, навязывая ра­бочим удобные для них условия быта. Как правило, это было связано с устройством кабаков, посредством которых из рабочих вытягивались их заработки. За счет различных форм вторичной эксплуатации предприниматели получали гарантированные сверх­прибыли.

В пореформенный период начинает развиваться массовое бед­ствие рабочего класса — безработица. К проблеме безработицы го-

сударство не проявляло никакого внимания. Уже в 70-х гг. безра­ботица становится постоянной и резко увеличивается в годы эко­номических кризисов и депрессий. Безработные пополняли ряды го­родских низов, становились обитателями ночлежек. Безработные, окончательно утратившие надежду получить работу, постепенно опу­скались на городское «дно», превращаясь в люмпен-пролетариев, нищих. Наличие многочисленных нищенствующих слоев общества, вынужденных вести паразитический образ жизни, было наиболее вопиющим последствием развития капитализма в пореформенный период.

Начало рабочего движения. На рубеже 50—60-х гг. рабочее дви­жение делало лишь первые ш