Предпосылки и условия объединения русских земель

На рубеже XIII—XIV вв. на Руси сложилась новая политическая система. Киев окончательно утратил значение политического центра. Свершившимся фактом стал перенос столицы во Владимир. Но при этом само Владимирское княжество все более приобретало номинальное значение. Оспаривавшие друг у друга великокняжеский ярлык князья предпочитали опираться на свои наследственные княжения и расширять их.

На западе возникло Великое княжество Литовское, в орбиту влияния которого постепенно попали западные и юго-западные земли Руси. Только Черниговское и Смоленское княжества продолжали тяготеть к Владимирскому княжению,

-89-

однако в политике их князей все более возрастал «литовский» фактор. Под властью великих князей Владимирских, кроме старого Владимире-Суздальского княжества, оставались Рязанская и Новгородская земли.

С начала XIV в. политическая жизнь Северо-Восточной Руси протекала при доминировании окраинных княжеств — Твери, Рязани, Москвы, Нижнего Новгорода. В прошлое ушли такие формы взаимодействия, как добровольные союзы князей. Торжествует монархическое начало — выдвижение на первые роли одного авторитарного правителя, который объединяет вокруг себя феодалов-подданных. В число последних попадают даже потомки удельных князей, вынужденные пойти на службу к более удачливым и могущественным Рюриковичам.

Несмотря на ордынские набеги и разорительную борьбу князей за великокняжеский ярлык, страна постепенно преодолевала последствия нашествия. Оживляется жизнь в городах, распахиваются новые земли. Исследователи отмечают рост феодального землевладения. В уделах множатся владения крупных и мелких феодалов. В их среде можно выделить две группы: высшую — бояре и низшую — вольные слуги. И те и другие обладали широкими иммунитетными правами, и, вероятно, судили население своих сел. Однако с конца XIV в. усилившаяся княжеская власть повела наступление на права вотчинников. Сначала в ведение удельных князей переходит суд по делам об убийстве («душегубство»), затем — о разбое и татьбе (кража).

Наряду с боярами и слугами вольными в княжествах появились так называемые слуги дворские (управляющие княжеским хозяйством в отдельных волостях), имеющие много общего с «милостниками». За свою службу они получали от князя в пользование небольшие участки земли. Считается, что из этой формы феодального землевладения впоследствии развилась поместная система.

Однако, сколь не был значителен рост феодального землевладения, княжеские, боярские, владычьи и монастырские села и деревни по-прежнему были окружены морем поселений, в которых жили свободные общинники. Даже во второй половине XV в. в Северо-Восточной Руси преобладали черносошные крестьяне. Они платили налоги и выполняли различные повинности в пользу удельного князя.

«Черные земли» были резервом для растущего феодального землевладения. В отличие от пустующих и неосвоенных земель, они были заселены и обработаны, что и определяло стремления бояр и вольных слуг получить их во владение.

Уровень эксплуатации крестьянства в XIV — первой половине XV в. не был еще высоким: обыкновенно феодал ограничивался получением лишь тех продуктов сельскохозяйственного производства, которые он мог потребить. Поэтому натуральный оброк был основным видом феодальной ренты. Отработочная рента существовала в виде отдельных повинностей. Работы на пашне составляли специфическую обязанность монастырских детенышей (монастыри не владели холопами). В вотчинах светских феодалов на господской

-90-

пашне работали холопы. Следует иметь ввиду и то обстоятельство, что традиционный характер аграрного общества препятствовал быстрому росту феодальной ренты. Ее размеры нередко определялись «стариной». Так, в Уставной грамоте митрополита Киприана (1391 г.) крестьяне, протестуя против введения новых поборов, апеллируют к обычаю — «старине». При этом все стороны — митрополит, крестьяне и монастырские старцы — воспринимают подобную аргументацию как бесспорную. Не случайно «старина» была одним из принципов средневекового правосознания, и даже ее изменение обычно пытались маскировать восстановлением якобы нарушенного обычая.

Низкая степень эксплуатации обусловливалась, в частности, тем, что феодалы боялись потерять рабочие руки — одним из видов протеста был уход крестьян на новые места в поисках более приемлемых условий жизни. Междукняжеские соглашения предусматривали выдачу ушедших в чужое княжение крестьян. Однако в условиях удельной старины выполнение подобной нормы было сопряжено с множеством препятствий.

В ходе восстановления экономики росло городское население и развивалось ремесло. Некоторые ремесленники работали уже не на заказ, а на рынок. И все же население городов по-прежнему составляло ничтожную часть жителей страны, а товарные связи носили в основном эпизодический характер. Во всяком случае, все попытки исследователей взглянуть на начавшиеся процессы объединения с точки зрения роста городов, как это было на Западе, успеха не принесли. Качественных перемен в экономической и политической жизни города не удалось обнаружить. Правда, следует учитывать крайне скудную источниковую базу, которая находится в распоряжении историков. Пробелы столь существенны, что побуждают отказываться от сколько-нибудь широких обобщений.

Исторические процессы, начавшиеся в Северо-Восточной Руси в XIV в., дали основание исследователям говорить о новом этапе в истории России — становлении Русского государства. Проблема образования Русского государства принадлежит к ключевым в исторической науке. Различные исторические направления и школы предлагали свои подходы и конкретные пути решения этой важной темы. В. Н. Татищев, отталкиваясь от теории естественного права и добровольного договора, рассматривал формирование Русского государства в неразрывной связи с историей самодержавия. В том же свойственном дворянским историкам ключе осмысливал процесс становления единого государства и Н. М. Карамзин. Создание Русского государства для него — результат деятельности князей и Царей, среди которых он выделял Ивана III — дальновидного и осторожного политика. По Карамзину, восстановлением государственности, Русь обязана торжеству монархического принципа, единственно способного одолеть губительные центробежные тенденции Удельной эпохи. В этой связи он подчеркивал благотворное влияние ордынского владычества, облегчившего воссоздание монархии.

Исследователей XIX в. уже не устраивала известная прямолинейность историков

-91-

дворянской школы, которые сводили проблему становления государственности к утверждению в Восточной Руси единовластия. Русское государство рассматривается ими как определенный итог культурного и этнического развития народа. Стержнем их построений стала теория торжества государственных принципов, которые пришли на место вотчинному началу. В итоге исходной точкой отсчета создания государства для них стала не Древняя Русь, как это было в дворянской историографии, а Русь Московская. Само же содержание исторического процесса сводилось к борьбе различных общественно-политических форм. Эта схема получила яркое воплощение в трудах С. М. Соловьева. Именно он придал ей научную целостность и историческую аргументированность, обратился к истокам внутреннего, органического развития российской государственности.

В. О. Ключевский и его последователи дополнили эту схему изучением социально-экономических процессов, выяснением роли «общественных классов» и институтов. Русское государство выросло, по мнению В. О. Ключевского, из «удельного порядка», из «вотчины» князей — потомков Даниила Московского. При этом знаменитый историк подчеркивал неразборчивость московских князей, действовавших, как «беззастенчивые хищники». Своекорыстный интерес московских правителей совпал с «нуждами» формирующейся великорусской народности — ее стремлением к освобождению и обретению независимости.

Жесткие методологические установки сильно ограничивали творческие усилия исследователей советской школы, определяли доминировавшую тематику и подходы к изучаемым проблемам. Но было бы несправедливо и в научном плане необоснованно перечеркивать ту огромную работу, которую выполнили советские историки. В их трудах получили подробное освещение вопросы социально-экономического развития, истории феодального землевладения и права, что позволило сделать основательные заключения о предпосылках образования государства. Много внимания уделялось изучению участия различных социальных групп в образовании Русского государства. Однако сам процесс формирования подчинялся жестким схемам классовой борьбы, что оборачивалось известными упрощениями, недоучетом духовной и политической составляющих. Для современных исследований свойственно стремление преодолеть отмеченные недостатки. Более взвешенно осмысливается наследие русских историков XIX —начала XX в., историков-эмигрантов, достижения западноевропейской и американской русистики.

К 70-м годам XIII в. на территории некогда единого Владимиро-Суздальского княжества образовалось 14 княжеств, из которых наиболее значительными были Суздальское, Городецкое (с Нижним Новгородом), Ростовское, Ярославское, Переяславское и Тверское. Смоленская земля распалась на еще более мелкие уделы: Можайское, Вяземское, Ржевское и другие княжества. В Чернигово-Северской земле, в верховьях Оки, образовалось множество так называемых верховских княжеств: Козельское, Тарусское (из него выделилось Оболенское),

-92-

Трубчевское, Мосальское и т. п. Понятно, что утвердившаяся система наследования предопределила образование новых уделов и в следующем, XIV в. Так, в Тверском княжестве выделились Микулинский и Кашинский уделы, в Московском — Серпуховской, Боровской и др., в Рязанском — Пронскии. Наиболее сильные княжества (Московское, Тверское, Суздальско-Нижегородское, Рязанское) с XIV в. именовались великими, а их князья, вне зависимости от обладания великокняжеским ярлыком,— великими князьями. Эти великие князья стали главами своеобразных союзов князей в своих землях, арбитрами в спорах между удельными князьями, сносились с Ордой и часто самостоятельно собирали и везли в Сарай «ордынский выход». Они считались «братьями старейшими» удельных князей (термины родства указывали лишь на место в феодальной иерархии: дядя мог быть «братом молодшим» племянника).

Во главе феодальной иерархии Северо-Восточной Руси стоял великий князь Владимирский. Основными претендентами на великий стол стали в XIV в. тверские и московские князья, а затем и суздальско-нижегородские. Именно между ними разгорелась борьба за великокняжеский ярлык.