Отъезд Николая II В Тобольск
I
Много легенд создавалось и до сих пор создается об отношении Временного правительства к покойному бывшему императору и его семье. В свое время большевики натравливали на нас, членов Временного правительства, наиболее темные солдатские и матросские массы, изображая мягкое, человеческое отношение правительства к павшему императору как «предательство революции», «попустительство злейшим врагам народа» и т. п. Смертная казнь Николая II и отправка его семьи из Александровского дворца в Петропавловскую крепость или Кронштадт — вот яростные, иногда исступленные требования сотен всяческих делегаций, депутаций и резолюций, являвшихся и предъявлявшихся Временному правительству и, в частности, мне, как ведавшему и отвечавшему за охрану и безопасность царской семьи.
До самого Октябрьского переворота Временное правительство справлялось с принятой на себя обязанностью, ни на йоту не уступая никаким человеконенавистническим и демагогическим требованиям слева, ибо именно в отсутствии всякого намека на мученичество царя заключалось лучшее средство обезопасить республиканскую Россию от возрождения монархической легенды. Достаточно прочесть соответствующие места из опубликованного дневника Николая II, чтобы видеть, насколько корректна была вся линия поведения Временного правительства к самодержцу, превратившемуся в обыкновенного, слабого, покинутого вчерашними друзьями и нуждавшегося в защите человека.
Однако историческая действительность и даже мнение самого «монарха», как это всегда бывает, не имеет никакого значения для гг. монархистов. Еще с большей настойчивостью, чем большевики, они стремятся теперь цинично использовать трагическую гибель царской семьи для демагогической и откровенно клеветнической травли… большевиков?! Нет, не большевиков, а правительства Февральской революции.
С тонким расчетом подготовляя свое возвращение в Россию, гг. монархисты всячески стремятся всю ответственность за кровавую вакханалию «сильной власти» Лениных и Троцких взвалить на наши плечи.
Конечно, в числе прочих смертных грехов вся ответственность за отвратительное убийство царской семьи целиком падает на Временное правительство, «сознательно не желавшее защищать и спасти бывших венценосцев». Так утверждает творимая монархистами легенда!
Эту легенду, с посильными дополнительными художественными измышлениями, воспроизвел недавно достаточно известный петербургский адвокат г. Карабчевский[149]в своей только что появившейся книжечке «Что глаза мои видели».
Эту книжку, в которой, к сожалению, слишком часто говорится о том, чего не видел и не могвидеть автор, г. Набоков справедливо назвал «Senilia»[150]. Ибо только старческим одряхлением можно объяснить, каким образом некогда талантливый и умный человек решился опубликовать весь этот букет беззубого брюзжания, салонных сплетен и просто инсинуаций! Так вот, если какой‑либо будущий историк захочет писать о нашем времени по свидетельским показаниям г. Карабчевского, то ему, между прочим, придется утверждать, что «в гибели Николая II и его семьи больше всего виновато Временное правительство кн. Львова и т. д., в первую голову виноват Керенский». Все мы, по компетентному заявлению Карабчевского, виноваты потому, что из‑за демагогической боязни толпы не хотели спасти бывшего царя и его семью, не хотели отправить их за границу, хотя и имели к этому полную возможность.
Конечно, хранилище всяческой истины — «Общее дело»[151]не могло упустить случая лишний раз «разоблачить» меня и поторопилось в № 402 в статье, специально мне посвященной, среди прочих обычных гнусностей, разъяснить по Карабчевскому мою «вину» в убийстве царя.
«Он, сделавшись случайно кумиром, должен был и мог спасти Николая II и других членов династии — и не посмелсделать этого…»
Вот на этом «не посмел», на этом уклонении Временного правительства от обязанности охранить жизнь бывшей царской семьи я и остановлюсь.
Опровергать старческие бредни о том, как 2 марта — в первое мое официальное, как министра юстиции, свидание с Советом присяжных поверенных во главе с Карабчевским — я проявил желание «повесить» царя, делая даже «символический жест» у своей шеи, и отказался от своего намерения, лишь «сконфуженный» великим идеалистом и противником смертной казни Карабчевским, — опровергать всю эту чепуху я не буду. Пусть защитник Брешко — Брешковской[152], Созонова и их самоотверженных товарищей в революционной борьбе со спокойной совестью на склоне своих лет утешается мыслью, что лишь его могучее красноречие превратило мои кровожадные мечты в твердое решение добиться немедленной отмены в России смертной казни!
Гораздо существеннее другое измышление почтенного автора, касающееся уже не отдельного лица, а Временного правительства в его целом.
Правда ли, что мы могли и не захотели спасти жизнь царской семьи своевременной отправкой ее за границу вообще и в Англию в частности? Этот вопрос интересовал очень многих; обсуждался в иностранной печати, и я считаю своевременным теперь объяснить, почему в конце лета 1917 года Николай II и его семья оказались не в Англии, а в Тобольске.
Вопреки всем сплетням и инсинуациям, Временное правительство не только смело, но и решило еще в самом начале марта отправить царскую семью за границу. Я сам 7 марта (20) в заседании Московского Совета, отвечая на яростные крики «Смерть царю, казните царя», сказал: «Этого никогда не будет, пока мы у власти. Временное правительство взяло на себя ответственность за личную безопасность царя и его семьи. Это обязательство мы выполним до конца. Царь с семьей будет отправлен за границу, в Англию. Я сам довезу его до Мурманска». Это мое заявление вызвало в некоторых советских кругах обеих столиц взрыв возмущения. Не успел еще я вернуться в Петроград, как глубокой ночью вооруженная, с броневиком, как потом оказалось, самозваная советская делегация ворвалась в Царскосельский дворец и требовала предъявления ей царя с явной целью его увоза. Сделать это ей не удалось.
Но Временное правительство после этого изъяло охрану царя из ведения Военного министерства и командующего войсками генерала Корнилова и возложило эту тягчайшую обязанность на меня — министра юстиции.
Впредь случаев, подобных описанному, не повторялось. Однако, признавая пребывание бывшей царской семьи у самой столицы и вообще в России не обеспеченным от всяких случайностей при всяких возможных политических потрясениях и переменах, Временное правительство озабочено было подготовкой выезда обитателей Александровского дворца за границу и вело соответствующие дипломатические переговоры с лондонским кабинетом.
Однако уже летом, когда оставление царской семьи в Царском Селе сделалось совершенно невозможным, мы, Временное правительство, получили категорическое официальное заявление о том, что до окончания войны въезд бывшего монарха и его семьи в пределы Британской империи невозможен.
Утверждаю, что если бы не было этого отказа, то Временное правительство не только «посмело», но и вывезло бы благополучно Николая II и его семью за пределы России, так же как мы вывезли его в самое тогда в России безопасное место — в Тобольск. Несомненно, что если бы Корниловский мятеж или Октябрьский переворот застал бы царя в Царском, то он бы погиб, не менее ужасно, но почти на год раньше.
II
Моя историческая справка об обстоятельствах, принудивших Временное правительство отправить Николая II и его семью не за границу, как то было решено, а в один из отдаленных городов России, вызвала очень много толков в русской и иностранной печати.
Как и следовало ожидать, в большинстве случаев авторы появившихся статей стараются или опровергнуть, или, по крайней мере, смягчить силу моего «разоблачения». Пока русские и иностранные реакционеры в течение трех лет, пользуясь трагической гибелью царской семьи, беззастенчиво лгали и клеветали на Временное правительство и отдельных его членов, никому и в голову не приходило из лиц более или менее осведомленных напомнить общественному мнению о событиях так, как они действительно происходили. Но стоило только мне, в самой краткой и корректной форме, напомнить о действительнойпричине, помешавшей Временному правительству приступить к осуществлению его решения об отправке бывшего царя за границу, как лица наиболее заинтересованные в сокрытии истины вышли из равновесия.
«Daily Telegraph», официоз английского правительства, выступил сейчас же с весьма раздраженным разъяснением, пытающимся доказать, что мое «внезапное (?) очень серьезное обвинение против правительства Великобритании» совершенно необоснованно. По мнению английского официоза, «не проблематический британский отказ, но малодушие Керенского и его коллег в их сношениях с большевиками является истинной причиной екатеринбургских убийств».
Оставляю без всякого возражения рассуждение «Daily Telegraph» о моем и моих коллег «сношениях с большевиками». Спор на этой почве нас слишком далеко бы завел, т. к. пришлось бы весьма детально рассмотреть щекотливый вопрос о том — «малодушие» ли Временного правительства или двойная игра с нимнекоторых ответственных представителей союзных правительств привели к октябрьскому торжеству большевиков.
Сейчас мне важно только установить одно. Английский официоз вполне подтверждаетмое заявление: «Мы, Временное правительство, получили категорическое официальное заявление о том, что до окончания войны переезд бывшего монарха и его семьи в пределы Британской империи невозможен».
Правда, английская газета старается ныне смягчить решительность отказа. Она говорит о «желании отсрочить выезд пленников», ввиду якобы того, что «в 1917 году германские подводные лодки (у Мурманска) представляли большую опасность». Затем газета высказывает сомнение, «согласился ли бы Николай II покинуть Россию». И наконец, утверждает, что «нет никаких доказательств, что Керенский, в случае благоприятного ответа, оказался бы в состоянии вывезти своих пленников за границу».
Что бы случилось, если бы правительство его величества короля Английского согласилось на предложение республиканского революционного правительства и предоставило право убежища ех[153]его величеству бывшему императору Всероссийскому — это другой вопрос! Для истории важно только знать, что такого благоприятного ответа мы,Временное правительство, не получили. Текст официозного английского сообщения не оставляет в этом ни малейшего сомнения.
Кстати, не могу не напомнить здесь, что даже ближайшие родственники царской семьи не разделяли чрезмерных опасений английского правительства за безопасность морского путешествия Николая II. В архивах английского дворца, вероятно, и сейчас еще можно найти письма некоторых бывших великих князей, просивших и настаивавших на скорейшем благоприятном решении вопроса о выезде из России Николая II и его семьи.
Повторяю, окончательный отказ английского правительства последовал, насколько помню, в первой половине июня старого стиля. Таким образом, напечатанная в «Nachrichtenblatt iiber Ostfragen» мартовская «нота» английского посла Бьюкенена министру иностранных дел Милюкову о том, что «король и правительство Его Величества будут счастливы предоставить ехимператору России убежище в Англии», — эта нота ни в каком противорчии с моим сообщением об отказе не стоит. Сам Милюков («Последние новости». № 428) признает, что еще в бытность его министром иностранных дел отношение Бьюкенена к выезду Николая II в Англию изменилось. А к июню английское предложение о предоставлении убежища превратилось в полную свою противоположность.
Г. Милюков, со свойственным ему всегда слишком индивидуалистическим подходом ко всем событиям, участником которых в числе прочих и он бывал, всячески старается отгородить себя от остальных членов Временного правительства в истории переговоров об отъезде Николая II. Он осторожно намекает, что на изменение отношения Бьюкенена к выезду бывшего императора в Англию могли повлиять какие‑то другие члены Временного правительства, находившиеся под «давлением» Совета рабочих депутатов. Впрочем, г. Милюков допускает, что настроения Совета, враждебные выезду из России Николая II, могли достигнуть до английского посла и повлиять на него через «другие источники информации».
Я не знаю, повлиял ли вообще Совет рабочих депутатов на Бьюкенена, и если повлиял, то каким путем. Но я категорически утверждаю, что в вопросе о выезде Николая II из России все Временное правительство было совершенно солидарно.А переговоры, начатые согласно указаниям правительства министром иностранных дел Милюковым, продолжались, может быть с еще большей настойчивостью, его заместителем М. И. Терещенко.
Впрочем, все это уже мелочи. Главное и бесспорное: утверждение, что Временное правительство имело полную возможность, но не захотело вывезти Николая II и его семью за границу, ныне категорически отвергнуто.
Казалось, тут и следовало бы поставить точку.
Однако ненавистникам Временного правительства не до «передышек». Они тут же, на лету, меняют направление атаки и новым шумом стараются прикрыть свое поражение.
Вчера еще кричали на всех перекрестках — «Временное правительство умышленно уклонялось от всех попыток иностранцев спасти жизнь бывшей царской семьи!» Вчера еще измышленный «отказ» воспользоваться предложением Англии вызывал бурные взрывы патриотического негодования.
Сегодня все эти вымыслы оказались вздором! Ну и что же? Да ничего! Как будто ничего не случилось. Оказывается, это совсем и не важно, уклонилось или не уклонилось Временное правительство от содействия иностранцев. Пусть даже не правительство уклонилось, а иностранцы отказали.
Это совсем неважно! Важно, страшно важно, совсем другое: если бы и хотело, то вывезти царя за границу Временное правительство все равно бы не могло — Советы не позволили бы. И тут начинаются ссылки на современные большевистские официозы. Начинаются рассуждения о том, что «сам А. Ф. Керенский в 1917 году, помнится, именно так и думал», т. е. думал, что «не так‑то просто было бы для Временного правительства вывезти Николая II в Англию» (см. «Руль» № 250).
Я никогда и не утверждал, что это было «так просто». Напротив, это было бы очень трудно и даже невозможно ранее середины лета, когда выезд Николая II из Царского Села стал вполне возможным. Что и было доказано на деле. Я имею основание утверждать, что технически проезд Николая II до границы осуществился бы не с большими трудностями, чем до Тобольска…
Однако это уже область предположений, куда я не последую за непримиримыми ненавистниками Временного правительства. Пусть они правы, — пусть мы не в состоянии были бы отправить бывшую царскую семью за границу. Для истории это предположение не имеет никакой цены. Для истории существует только один факт: летом 1917 года бывший император и его семья остались в пределах России по обстоятельствам, от воли Временного правительства не зависевшим.