Формирование унитарного суверенного 3 страница

ми или военными средствами преодолевать их сепаратистские ус­тремления и способностью аморфного еще центрального аппарата осуществлять руководство местными властями, связи с которыми были затруднены из-за несовершенства аппарата, огромных тер­риторий, примитивности коммуникаций.

После ослепления Василия II власть реально осуществлялась от его имени, по-видимому, введенными боярами. Полной ясности относительно их статуса, однако, нет. В. И. Сергеевич полагал, что это придворный титул, присвоенный официально.²⁹ В. О. Клю­чевский писал о должностях, связанных с управлением отдельны­ми ведомствами дворцовой администрации.³⁰ По предположению

A. А. Зимина, введенным боярам было «доверено исполнение ка­
кой-либо должности (например, наместника, судьи и др.)».³¹

B. Б. Кобрин отверг эти гипотезы и выдвинул свою, согласно ко­
торой «боярин введенный ... не должность и тем более не звание,
а скорее определение функций, исполняемых служилым челове­
ком»,³² являвшимся при этом кормленщиком, причем боярский
чин «для них не обязателен — они бояре во время судебного раз­
бора данного дела», т. е. своего рода приказчики князя по судеб­
ным делам.³³ Так или иначе они получали из рук великого князя
те или иные властные полномочия и не имели иных прерогатив.
В число введенных бояр при Василии II входили, за малым иск­
лючением, представители старомосковских родов, не имевших
прочных удельных традиций.³⁴

Ведя свое происхождение из древности,³⁵ боярин позднее стал высшим чином. Нередко в исторической литературе под совокуп­ностью введенных бояр подразумевают уже сложившийся инсти­тут власти — Думу. Однако впервые в источниках этот термин за­фиксирован в 1517 г.³⁶ Кроме того, нет свидетельств деятельности введенных бояр в качестве коллективного органа власти или сове­та при великом князе, так что отсутствуют основания для его кон­струирования. Отсутствуют сведения и о втором по значению дум­ском чине — окольничих.

Введенные бояре составляли верхушку Государева двора. Это была своеобразная военно-административная социальная корпо­рация, вышедшая из дружины и состоявшая из князей, находив-

²⁹ Сергеевич В. И. Русские юридические древности. СПб., 1890. Т. 1. С. 360—
369.

³⁰ Ключевский В. О. Терминология русской истории // Ключевский В. О. Со­
чинения в девяти томах. М., 1989. Т. 6. С. 152—153.

³¹ Зимин А. А. Формирование боярской аристократии в России во второй по­
ловине XV—первой трети XVI в. М., 1988. С. 308.

³² Кобрин В. Б. Власть и собственность в средневековой России. С. 168.

³³ Там же. С. 170.

³⁴ Зимин А. А. 1) Витязь на распустье. С. 166; 2) Формирование боярской
аристократии в России... С. 28.

³⁵ О боярах Древней Руси и княжеских советах см.: Пашуто В. Т. Черты
политического строя Древней Руси // Новосельцев А. П. и др. Древнерусское го­
сударство и его международное значение. М., 1965. С. 14—20; Горский А. А. Древ­
нерусская дружина. М., 1989. С. 41—48, 61—64.

³⁶ Памятники дипломатических сношений Московского государства с Немец­
ким орденом в Пруссии // Сб. РИО. СПб., 1887. Т. 53. С. 40.

шихся на московской службе с XIV в.; бояр, связанных с Москвой давними узами, и детей боярских, представлявших собой боковую ветвь тех же боярских родов; местных землевладельцев, хорошо зарекомендовавших себя на службе (ратной и административной); перебежчиков из других княжений или выходцев из-за рубежа, а также — позднее — выходцев из других социальных слоев, по­лучавших за службу великому князю поместья и вотчины. Таким образом, Государев двор представлял собой более или менее орга­низационно оформленную социальную элиту феодализировав-шейся части социума, чье место в значительной степени опре­делялось не величиной земельной собственности, а близостью к великому князю, позицией в его борьбе за единовластие и едино­державие, заслугами в этой борьбе. Напротив, имущественное по­ложение членов Государева двора во многом зависело от их места внутри его иерархии.³⁷ Следует при этом подчеркнуть, что Госу­дарев двор не был органом власти, а являлся социальным инсти­тутом, на который опиралась великокняжеская власть и из состава которого производила назначения на ответственные посты — в вой­ско и в административный аппарат.

Государев двор с середины 40-х годов XV в. начинает посте­пенно подвергаться трансформации, что может быть поставлено в связь с усложнением управленческих функций. В частности, он оказался разделенным на Дворец — административно-хозяй­ственный орган, призванный обеспечивать разнообразные потреб­ности самого князя, и собственно Государев двор (или Двор) — военно-административную корпорацию, основу войска Москов­ского великого княжества.

Поскольку при Василии II не произошло еще размежевания между княжескими домениальными (дворцовыми) и «черными» (государственными) землями, они пока управлялись из центра дворцовым ведомством, во главе которого, возможно, уже стояли дворецкие, назначаемые из представителей старомосковского бо­ярства и обеспечиваемые посредством предоставления кормлений с определенных территорий — путей (отсюда «путные бояре»). Вместе с тем в составе дворцовой администрации большую роль играли великокняжеские холопы, получившие административный опыт в великокняжеских собственных вотчинах в качестве тиунов и привлекавшиеся для выполнения общегосударственных функ­ций. В частности, они назначались казначеями и даже дьяками. Таким образом, методы управления государством были еще пат­риархальными и отчасти восходили к методам управления вотчи­ной.

Местное управление при Василии II в большей степени, чем Центральное, оказалось приспособляемым к тем изменениям, ко­торые произошли в период его великого княжения.

Воссоздание в модернизированной форме союза князей во главе с московским великим князем привело к перестройке удельной си-

³⁷ Об эволюции Государева двора в XII—XIV вв. см.: Назаров В. Д. «Двор» и *дворяне» по данным новгородского и северо-восточного летописания (XII— XIV вв.) // Восточная Европа в древности и средневековье: Сб. статей. М., 1978.

стемы. Взамен родовых уделов («гнезда» Ивана Калиты) создают­ся уделы, как правило, на семейной основе, принадлежавшие де­тям Василия II. Ббльшая же часть Московского княжества, непо­средственно подчиненная великому князю, получает новое терри­ториально-административное деление.³⁸ Вместо ликвидированных уделов или новоприсоединенных земель постепенно в результате объединения волостей образуются уезды, власть в которых воз­главляли назначенные великим князем наместники и волостели, функционировавшие на основе кормлений. Это означает, что они и их аппарат обеспечивались «кормами» как натуральными, так и денежными. Само собой разумеется, что на «корм» шла лишь та часть взимаемых с населения пошлин и повинностей, которая не предназначалась центральным властям. Уставные грамоты, на­правляемые в города, должны были определять права и привиле­гии кормленщиков, однако от XV в. дошла лишь одна наместничья уставная грамота (Белозерская, 1488 г.).³? Власть кормленщиков осуществлялась автономно из-за отдаленности Москвы и отсут­ствия сложившегося центрального административного аппарата.

Сроки занятия должностей кормленщиков ничем не регламен­тировались, а всецело зависели от пожалования великого князя. Наместниками обычно назначались представители нетитулован­ных фамилий и княжата — с постепенным (к концу XV—началу XVI в.) потеснением вторыми первых. Более 70 % наместников являлись членами Государева двора. В числе волостелей преобла­дали представители нетитулованных родов, дети боярские, не за­нимавшие сколько-нибудь значительного места при великокняже­ском дворе.⁴⁰

Наместники и волостели имели в общем одинаковые функции в хозяйственно-административной (контроль за соблюдением меж, разъездом земель, заключением земельных сделок; сбор торговых пошлин; надзор за торговлей; охрана порядка; участие в оформлении сделок, связанных с холопством и т. д.) и судебной сферах (гражданское и уголовное судопроизводство), взимая по­шлины, часть которых являлась важным, если не основным, ис­точником их доходов. Вместе с тем в военно-политической и дип­ломатической сферах между наместниками и волостелями об­наруживается большое различие. Наместники участвовали в строительстве новых городов и горЬдских укреплений, организа­ции сторожевой службы, руководили местными гарнизонами и ополчением, участвовали в боях, контролировали передвижение зарубежных дипломатических миссий, вели по поручению цент­ральной власти дипломатические переговоры и даже возглавляли посольства. Волостели же не участвовали в военно-дипломатиче­ской деятельности.⁴¹ Следовательно, служебный статус волостелей

³⁸ См.: Зимин А. А. Витязь на распутье. С. 163—170.

³⁹ Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца
XIV—начала XVI в. М., 1964. Т. 3. № 22. С. 38—41.

⁴⁰ Пашкова Т И. Местное управление Русского государства первой половины
XVI в.: (Наместники и волостели): Дис. ... канд. ист. наук. СПб., 1992. С. 7—8.

⁴¹ Там же. С 9—13.

уступал статусу наместников, которые обладали более широким кругом полномочий.

"Административная система, основанная на кормлениях (будь то наместники и волостели или путные бояре) за счет подведомствен­ного населения, фактически представляла собой разновидность, по терминологии Н. П. Павлова-Сильванского, временных частных хозяйств,⁴² или, говоря другими словами, временных феодальных владений в архаической форме, восходящей к дани. Часть приба­вочного продукта отчуждалась, таким образом, у черносошного на­селения, которым главным образом управляли наместники и воло­стели не на основе эксплуатации собственности, а путем присвое­ния доли налогов. Именно властью, а не земельной собственностью определялся материальный и социальный статус кормленщика.

За счет «корма» содержались не только наместники, волостели и путные бояре, но и их холопы, как обслуживавшие своего гос­подина, так и составлявшие его административный аппарат.⁴³ Кормленщики именно при их помощи осуществляли свои много­численные и разнообразные функции. Это были прежде всего во­енные слуги, сопровождавшие господ в походах, а также рядовые дворовые холопы. Обычно военные холопы становились тиунами кормленщика, а вокруг них группировались остальные холопы, которые выполняли роль доводчиков, праветчиков, пошлинных людей и т. п. Суд и расправа творились, таким образом, не только непосредственно кормленщиками при участии тиуна, но и самими тиунами с помощью праветчиков и доводчиков. Эти особенности функционирования местного управления усиливали возможность произвола, заложенного в самой системе кормления. Недаром в на­местничьи уставные грамоты включался запрет доводчикам и пра-ветчикам при объездах ночевать там, где они обедали, а обедать там, где ночевали. Можно согласиться с А. И. Яковлевым, который, ха­рактеризуя кормленную систему, указывал на то, что в ее основе «был не общественно-правовой интерес, а домашний, частный интерес на­живы кормленщика, осуществлявшего право на пропитание при по­мощи лихой шайки органически к нему приросших холопов».⁴⁴

С другой стороны, эта архаическая и примитивная система местного управления, выросшая из полюдья, обеспечивала в той или иной степени и поступление в центр налогов, и вершение суда, и поддержание общего порядка, особенно необходимого в пе­риод военных действий, и возможность ведения внешней и внут­ренней торговли, и, частично, дипломатическую службу, и, на­конец, жалованье представителям военно-служилых слоев, привле­ченным к административной службе. Кроме того, такая система управления черносошными землями, населенными свободными от

⁴² Павлов-Сильванский Н. П. Феодализм в Древней Руси // Павлов-Сильван-
ский И. П. Феодализм в России. М., 1988. С. 143.

⁴³ Подробно о налоговой эксплуатации см.: Ильюшечкин В П Политические
структуры древности и средневековья: Сравнительно-исторический аспект // Си­
стема государственного феодализма в России. М., 1933. С 21—22.

⁴⁴ Яковлев А. И. Холопство и холопы в Московском государстве XVII в. М.;
■"., 1943. Т. 1.С. 40. А. И. Яковлев нарисовал яркую картину наместничьего уп­
равления и роли в нем холопства (Там же. С. 37—43).

частновладельческой зависимости крестьянами, которые были объединены в общины, втягивала их в сферу феодального вла­ствования.⁴⁵

Нерасчлененность административных и судебных функций центральных и местных властей, а также гражданского и уголовно­го судопроизводства характерна для средневекового правосозна­ния, равно как и неравенство перед законом, т. е. существование права-привилегии. Такой привилегией феодалов была их подсуд­ность непосредственно князю либо его представителю, а не местной администрации. Средневековой была и система доказательств в хо­де судебного разбирательства: кроме рассмотрения предъявляемых документов, подлинность которых требовалось подтвердить свиде­телями, применялись судебные поединки, ордалии, пытки.

Черносошные земли, количественно преобладавшие пока над сеньориальными, составляли материальную базу могущества госу­дарственной власти, во-первых, получавшей с них основные нало­ги, во-вторых, имевшей возможность производить их раздачу в вот­чины, а позднее в поместья, которые тем самым становились источ­ником пополнения великокняжеского войска, наконец, в-третьих, содержавшей на основе кормлений административный аппарат.

Низшим звеном местного управления в черносошных и двор­цовых землях на уровне сельского мира, общины-волости было крестьянское самоуправление, сохранявшее автономию в вопросах внутренней жизни общины. Власть в ней осуществлялась выбор­ными старостами, сотскими и пятидесятскими, которые ведали раскладкой и сбором податей, вершили мирской (низший) суд, участвовали в суде княжеских кормленщиков, наблюдали за по­рядком, выполняя полицейские функции, охраняли целостность волостных территорий. Эти публично-правовые функции, которы­ми традиционно обладала община, стали предпосылкой для ее пре­вращения великокняжеской властью, не имевшей еще многочис­ленного административного аппарата, в его низший элемент. Та­ким образом, община сращивалась с местной государственной властью в лице наместников и волостелей, заняв по отношению к ним подчиненное положение.⁴⁶

На время великого княжения Василия II приходятся два собы­тия, оказавших существенное и долговременное влияние на фор­мирование русской государственности, в частности на осознание ее характера, объема прав и полномочий великокняжеской власти, на определение места русского государства в системе межгосудар­ственных отношений.

⁴⁵ Данилова Л. В. Сельская община в средневековой Руси. М., 1994. С. 195.

⁴⁶ Подробно о роли общины в XV в. в местном управлении см.: Павлов-Силь-
ванский Н. П. 1) Феодализм в Древней Руси. С. 54—57; 2) Феодализм в удельной
Руси в XV в.? // Феодализм в России. М., 1988; Данилова Л. В. Сельская община
в средневековой Руси. С. 228—239.

Во-первых, поставлением Ионы, епископа Рязанского, в Москве на митрополию и согласием на это Василия II в декабре 1448 г. было положено начало процессу утверждения автокефалии русской пра­вославной церкви без благословения константинопольской патри­архии, необходимого по церковным канонам. Правда, полномочия Ионы не признавались в Новгороде и Твери, да и внутри Москов­ской земли он не пользовался общим признанием. Более того, он в подтверждение своих прав совершенно неосновательно пытался ссылаться якобы на повеление византийского императора и кон­стантинопольского патриарха.⁴⁷ Последнее обстоятельство свиде­тельствует о том, что их авторитет на Руси был еще велик.

Во-вторых, падение Константинополя и окончательное завоева­ние Византии в 1453 г. османами означало конец православной ойкумены, возглавляемой византийским императором и констан­тинопольским патриархом, в состав которой, по византийским представлениям, входила и Русская земля в силу ее принадлежно­сти к православному миру. С этого момента Московское великое княжество осталось единственным крупным политическим образо­ванием прежде огромного православного мира со светской властью, окончательно эмансипировавшейся от главы лежащей в развали­нах Восточной Римской империи, и церковной (а следовательно, и духовной) властью — от константинопольского патриарха,⁴⁸ хотя еще не было принято решение о полной независимости.

Значение падения Византийской империи определялось для Русской земли не только тем, что происходила эта эмансипация, но и тем, что русская государственность начинает осознаваться теперь в совершенно новых понятиях, а власть великого кня­зя — как самодостаточная, получившая легитимную преемст­венность и божественный источник. Свидетельства этому нахо­дим в материалах церковного собора 1455 г., в которых великий князь Василий Васильевич квалифицируется как «великий госу­дарь земский».⁴⁹ В послании 1458/59 г. митрополита Ионы ли­товским епископам Василий II назван не только христолюбивым «государем», великим князем, но и православным великого го­сударства господином.⁵⁰ Представление о Василии II как «госу­даре» всей Русской земли было закреплено надписями на моне­тах типа «осподарь всея Руси», «осподарь всея земли Русские».⁵¹

Связанное первоначально с властью над зависимыми людьми (в том числе над холопами) значение термина «осподарь», «госпо­дарь», «государь» применительно к великому князю указывало «на неограниченность власти главы политического образования по отно­шению к его подданным», выражавшейся в том, что ему «принадлежа-

⁴⁷ Лурье Я. С. 1) Как установилась автокефалия русской церкви в XV в.? //
ВИД. Л., 1991. Вып. 23; 2) Две истории Руси XV в. С. 100—108.

⁴⁸ Подробно см.: Алексеев Ю. Г. Россия и Византия: конец ойкумены // Вест­
ник Санкт-Петербургского ун-та. История, языкознание, литературоведение. 1994.
'-ер- 2. Вып. 1 (№ 2). С. 12—25.

⁴⁹ РИБ. СПб., 1880. Т. 6. Ч. 1. № 74.
^ъо Там же. № 81.

¹ Орешников А. Русские монеты до 1547г. М., 1896. С. 96—119.

ло право судебной власти в качестве высшей судебной инстанции, права распоряжения войсками государства, наконец его финансами».⁵²

13 декабря 1459 г. члены освященного собора русской митро­полии писали: «.. .снидохомся в церковь сборную Пречистыя вла­дычица нашея Богородица, еже есть на Москве ... к своему госпо­дину великому князю Василию Васильевичу всея Русские земли самодръжца и ко своему отцу Ионе, митрополиту всея Руси». Цер­ковные иерархи в связи с повторным рукоположением в сан епи­скопов митрополитом Ионою дали клятву верности ему и его пре­емникам и «по повелению господина нашего великого князя Ва­силия Васильевича, русского самодръжца в той зборной церкви святые Богородици на Москве на той великий престол у гроба свя-таго Петра митрополита».⁵³

Ю. Г. Алексеев, проанализировав эти материалы, справедливо заключил: «Церковь восточных русских земель, входивших в по­литическую систему великого княжества Московского, фактиче­ски конституировалась как отдельная самостоятельная церковная организация с каноническим центром в Успенском соборе Москвы, с митрополитом Московским в качестве церковного и с великим князем — самодержцем Русской земли в качестве светского гла­вы».⁵⁴

Если к этому добавить, что в формулярном изводе послания митрополита Ионы в Псков о «земских делах» и церковных «раз­ногласиях» предположительно 1456—1457 гг. Псков фигурирует как «отчина» «великого государя царя русьскаго», а право на от­чину опирается на преемственность власти над «державой» Васи­лия Васильевича «по изначальству прежних великих господарей, великих князей русских, а его праотец»,⁵⁵ то становится ясно, что впервые было сформулировано обоснование права на всеобъемлю­щую власть московских «господарей» — преемственность, якобы уходящую корнями в глубокую древность.⁵⁶

Показательно, что именно церковь начинает внедрять пред­ставление о великом князе Московском не только как о самодер­жце и государе, но и о русском царе и тем самым проявлять тен­денцию, сводящуюся к замещению византийского самодержца (автократора) русским.⁵⁷ Слабость и неустойчивость положения константинопольского патриарха после 1453 г. вынуждали рус­скую церковь искать себе покровителя в лице великого князя, ко­торый тем самым неизбежно возвысился над ней, как это было и

⁵² Хорошкевич А Л Из истории великокняжеской титулатуры в конце XIV—
конце XV в (на примере Московского княжества и Русского государства) // Рус­
ское централизованное государство образование и эволюция XV—XVIII вв Чте
ния, посвященные памяти акад Л В Черепнина М , 1980 С 28—29

⁵³ Русский феодальный архив XIV—первой трети XVI в (далее РФА) М ,
1986 Ч 1 № 14, РИБ СПб , 1880 Т 6 Ч 1 № 83

⁵⁴ Алексеев Ю Г Россия и Византия С 20, см также комментарий
А И Плигузова и Г В Семенченко к этой грамоте РФА 1988 Ч 4 С 917,920

55 рфд ч 1 № 43, РИБ Т 6 Ч 1 № 90

⁵⁶ См Алексеев Ю Г Россия и Византия С 21

⁵⁷ См Сокольский В Участие русского духовенства и монашества в развитии
единодержавия и самодержавия в Московском государстве в конце XV и первой
половине XVI в Киев, 1902 С 68

_в Византии, где император покровительствовал церкви и призна­вался «святым царем» в силу миропомазания и поставления на престол.⁵⁸ Само собой разумеется, эта титулатура на Руси не мог­ла еше претендовать на официально признанную, потому что «ца­рями» для русских княжеств являлись только ордынские ханы. Она пока предназначалась только, так сказать, для внутреннего употребления и не приобрела еще устойчивости И все же в землю было брошено семя, ростки скоро (при великом князе Иване III) явно проросли и дали плоды в середине XVI в., когда Иван IV официально принял царский титул. Вместе с тем было положено начало идеологической поддержке превращения великокняжеской власти в «самодержавство», процессу слияния русской церкви с го­сударством при все возрастающем ему подчинении и претензиям России на роль единственного православного царства — оплота подлинного христианства во вселенском масштабе.

Внедряемое представление о власти Василия II как о «самодер-жавстве» вполне соответствовало и получившей именно во время его великого княжения практике расправы с политическими про­тивниками посредством массовых казней, весьма редких при

прежних правлениях

⁵⁸ См Алексеев Ю Г Россия и Византия С 13

⁵⁹ Зимин А А Витязь на распутье С 210

Sk.ll U\

S « » ' \.

>, 1 \ >

Л I

* > n r

U -

Глава 2

ФОРМИРОВАНИЕ УНИТАРНОГО СУВЕРЕННОГО

ГОСУДАРСТВА

Ликвидация Иваном III Новгородской республики. — Свержение ор­дынского ига и ускорение объединительного процесса. «Государь всея Руси». — Геополитические приоритеты русского великого князя. — "Вывод» из Новгорода бояр и купцов и начало создания поместного войска. — Организация власти при Иване III и его внутренняя по­литика — Идея политического суверенитета Русского государства и великого князя. — Факторы интеграционных процессов.

Старший сын Василия II Иван III стал великим князем Мос­ковским после смерти отца в 1462 г. и правил до 1505 г. Завеща­ние фактически утверждало всевластие Ивана III: он получил 16 городов, а все его братья — 12. Кроме того, новые уделы по тер­риториальной структуре отличались от прежних: они создавались не в результате прямого наследования удельных земель, а в каче­стве владений великого князя. Владельцами уделов становились члены его семьи. Тем самым определялась бблыпая степень зави­симости новых удельных князей от великого, чем прежде.¹

Все это позволило Ивану III после вступления на великокня­жеский престол начать еще более динамичную политику, чем это было при его отце. Ее ближайшая стратегическая цель заключа­лась в окончательной ликвидации ордынского ига. Но этот курс входил в противоречие с расчлененностью даже на такие уделы, которые принадлежали его ближайшим родичам, с существовани­ем формально независимых княжеств, двух великих княжеств (Рязанского и Тверского) и двух республик (Новгорода и Пскова). Поэтому Иван III, едва вступив на великокняжеский престол, на­чал борьбу за ликвидацию их самостоятельности и подчинение Москве.

В 1463—1468 гг. утратило независимость Ярославское княже­ство, в 1474 г. у князей Ростовского княжества были выкуплены их княжеские права. В 70-е годы Иван III продолжил начатое его отцом наступление на независимый Великий Новгород. В 1471 г. он двинул свое огромное войско, включавшее татарский отряд, на Новгород, нарушив тем самым Яжелбицкий мир, и одержал побе­ду у р. Шелонь, после чего, войдя в город, жестоко расправился с его жителями. Существует устойчивая историографическая тради­ция, основанная на интерпретации великокняжеского летописа­ния, согласно которой причиной похода была пролитовская пози­ция новгородских властей и «латинство» новгородской церкви. Однако Я. С. Лурье, подвергший критическому анализу летопис-

¹ Зимин А. А. Витязь на распутье: Феодальная война в России XV в. М., 1991 -С. 187.

I

_ные известия, пришел к выводу об источниковедческой несостоя­тельности этой концепции и показал, что никакого сговора и за­ключенного соглашения между Литвой и Новгородом не было, как не было и связей с униатскими церковными иерархами.²

Согласно докончанию между московским великим князем и Новгородом (так называемому Коростенскому договору), Новго­род лишался Вологды и брал обязательство «не отдатися» «за ко­роля и за великого князя литовского», не призывать оттуда князей и «нигде не ставить» владык, «опроче московского митрополита». Вместе с тем договор отличался крайней противоречивостью, по­скольку в нем сочеталось признание суверенитета Новгорода с принадлежностью к Московскому великому княжеству: «...ваша (московских князей. —Авт.) вотчина, мужи вольные».³

Эта противоречивость правового положения Новгорода стала предпосылкой новой войны.⁴ По существу данная коллизия и не могла быть преодолена иначе, как полным подчинением Новгоро­да великокняжеской власти, взявшей курс на его окончательную инкорпорацию в состав Московского великого княжества. Так на­зываемый поход миром 1475—1476 гг. с большой ратью и арестом ряда новгородских бояр не привел к этому. Оставалась война, по­водом (а не причиной) которой стала известная история о велико­княжеском титуле: сообщение новгородских послов в Москве о да­ровании Ивану III новгородцами титула «государь» (вместо обыч­ного до того «господин»); дезавуирование их деятельности в Москве новгородским вечем; поход на Новгород «войною» снова при участии татарского войска; капитуляция новгородцев; согла­сие их на уничтожение веча и посадничества, поста тысяцкого, отправка в Москву вечевого колокола, «поимание» и ссылка бояр.⁵ Новгородская республика, таким образом, прекратила свое госу­дарственное существование в 1478—1479 гг. С присоединением огромной территории Новгородской земли территория Москов­ского великого княжества удвоилась. В его состав вошли коми,