Фукидид. история. Vi. 88. 10.
Случилось так, что в Лакедемонском народном собрании коринфские и сиракузские послы, а также Алкивиад, обращаясь к лакедемонянам с одними и теми же просьбами и увещаниями. … Эфоры и другие должностные лица намеревались отправить посольство в Сиракузы с целью не допустить сиракузян кончить дело с афинянами миром, но не имели охоты посылать туда вспомогательное войско.
Фукидид. История. V. 16. 3.
Обвиняли они[196] (– Л.К.) Плистоанакта также в том, что впоследствии он побудил лакедемонян возвратить его в Спарту, на девятнадцатом году изгнания его из Ликея, куда он бежал потому, что, казалось, отступил в свое время из Аттики вследствие подкупа, и где, из страха перед лакедемонянами, занимал во время своего изгнания половину того помещения, которое принадлежало святилищу Зевса; обвиняли его и в том, что, при возвращении его, участвовали хоры и совершались те жертвы, с какими, при первом основании Лакедемона, лакедемоняне ставили царей.
Фукидид. История. VIII. 12. 1.
… Алкивиад снова стал убеждать Эндия и прочих эфоров не медлить с отправкою кораблей.
Фукидид. История. V. 63.
В следующую зимнюю кампанию, когда во главе управления в Спарте были уже другие эфоры, не те, при которых состоялся мирный договор, и некоторые из них относились к нему с неприязнью, в Лакедемон прибыли посольства от союзников. Лакедемоняне долго вели переговоры с прибывшими афинянами, беотянами и коринфянами, но не пришли ни к какому соглашению. Когда послы собирались уходить, Клеобул и Ксенар, те именно эфоры, которые больше всего желали разорвать договор, вступили в частные переговоры с беотянами и коринфянами и убеждали их быть вполне единодушными.
Фукидид. История. V. 36. 1.
Удалившись из области Аргоса по заключении четырехмесячного перемирия, лакедемоняне были в большой претензии на Агида за то, что он не покорил им Аргоса, хотя, по их мнению, никогда еще не было столь удобного для такого случая: нелегко, думали они, получить зараз союзников в таком количестве и такого достоинства. Когда же лакедемоняне получили известие о падении Орхомена, раздражение их еще больше усилилось, и они в гневе решили было тот час, вопреки существовавшему у них обычаю, срыть дом Агида и наложить на него пеню с сто тысяч драхм. Он упрашивал их ничего этого не делать, обещая доблестным поведением в дальнейшем походе смыть с себя вину, или же после него поступить с ним, как им будет угодно. Лакедемоняне воздержались от наложения пени и срытия дома, но, считаясь с настоящим положением, установили закон, какого прежде у них не было, а именно: они назначили Агиду в советники десять мужей, без согласия которых Агид не имел права выводить войско из города.
Фукидид. История. V. 46. 4.
Послы явились в Лакедемон, объявили все и в заключение сказали, что если лакедемоняне не разорвут союз с беотянами в виду отказа последних от договора, то т афиняне заключат союз с аргивянами и их союзниками. Тогда лакедемоняне, по настоянию эфора Ксенара и других единомышленников его, ответили, что не разорвут союза с беотянами.
Фукидид. История. V. 65. 2-3.
После краткой заминки они стали готовиться и тотчас со всей поспешностью выстроились в свойственный им боевой порядок, причем каждое распоряжение по обычаю исходило от царя Агида. Дело в том, что когда войском предводительствует царь, все исходит от него: полемархам он отдает надлежащее приказание, полемархи передают его лохагам, лохаги пентеконтерам, далее пентеконтеры энемотархам, а последние эномотии. Одним и тем же порядком отдаются те приказания, которые желает сделать царь, и быстро достигают своего назначения, потому что все почти войско лакедемонян, за исключением небольшой части, состоит из начальников над начальниками и забота об исполнении лежит на многих.
Вопрос 5.
Плутарх. Ликург. XVI-XVII.
XVI. Родитель не мог сам решить вопроса о воспитании своего ребенка, он приносил его в место, называемое «лесха», где сидели старшие члены филы, которые осматривали ребенка. Если он оказывался крепким и здоровым, они разрешали отцу кормить его, выделив ему при этом один из девяти тысяч земельных участков, если же ребенок был слаб или уродлив, его кидали в так называемые «апофеты», пропасть возле Тайгета. По их мнению, для самого того, кто при своем рождении был слаб и хил телом, так же как и для государства, было лучше, чтобы он не жил...
Всех детей, которым только исполнилось семь лет, собирали вместе и делили на «агелы» или стада. Они жили и ели вместе на равных условиях и приучались играть и проводить время друг с другом. Начальником «агелы» становился тот, кто отличался среди других понятливостью и смелостью в военных состязаниях. Остальным следовало брать с него пример, слушаться его приказаний и мужественно переносить его наказания, так что школа была школой послушания. Старики наблюдали за играми детей и часто нарочно доводили их до ссоры и на основании этого прекрасно узнавали характер каждого – храб ли он и не побежит ли с поля битвы.
Чтению и письму они учились из-за практической пользы, остальное же их воспитание сводилось к тому, чтобы беспрекословно слушаться, быть выносливым в беде и побеждать в борьбе. Поэтому с летами их воспитание становилось суровее – им наголо стригли волосы, приучали ходить босыми и играть вместе, обыкновенно без одежды. Когда им исполнялось двенадцать лет, они снимали рубашку и получали на год по одному плащу. Их кожа была грубой. Они обычно не мылись и никогда не мазались; только несколько дней в году принимали участие с другими в уходе за своим телом. Спали они вместе по «илам», т. е. отделениям, и «агелам», на подстилках из тростника, растущего на берегах Еврота, который собирали сами для себя, причем рвали его руками, без помощи ножа...
XVII. Старики обращали на них больше внимания, чаще ходили в их школы для гимнастических упражнений, смотрели, как они дрались, или смеялись один над другим, причем делали это не мимоходом, все они считали себя отцами, учителями и наставниками молодых людей, так что не было такого момента, ни такого скрытого места, где бы провинившийся молодой человек мог избежать выговора или наказания. Кроме того, к ним приставлялся из лучших достойнейших граждан еще и другой воспитатель – «педоном», сами же они выбирали из каждой агелы всегда самого умного и смелого в так называемые «ирены». «Иренами» назывались те, кто уже второй год как вышел из детского возраста. «Меллиренами» называли самых старших из мальчиков. Такие двадцатилетние «ирены» начальствовали над своими подчиненными в сражениях, дома же пользовались их услугами за обедом. Взрослым они приказывали собирать дрова, маленьким – овощи. Они приносили все, своровав где-нибудь: одни делали это в садах, другие прокрадывались в сисситии взрослых мужей, стараясь действовать ловко и осторожно. Если кто попадался, того беспощадно били плетью как плохого, неловкого вора. Если представлялся случай, они крали и кушанья, причем учились нападать на заснувших и нерадивых сторожей. Кого ловили в воровстве, того в наказание били плетью и заставляли голодать: пища спартанцев была очень скудная, для того чтобы принудить их собственными силами бороться с лишениями и быть смелыми и ловкими.
Павсаний. III. 14. 6-9.
6.«Дромосом» (Бегом) лакедемоняне называют то место, где еще и в наше время предписывалось юношам упражняться в беге. Если итти на этот Дромос от могилы Агиадов, то налево будет могильный памятник Эвмеда – он был тоже сыном Гиппокоонта, – будет и старинная статуя Геракла, которому приносят жертвы сфереи, – это те, кого из эфебов зачисляют в число взрослых мужчин. На Дромосе построены два гимнасия; один из них – дар спартанца Эвриклея. За Дромосом, против статуи Геракла, находится дом, в наше время принадлежащий частному человеку, а в древности – это был дом Менелая. Если итти дальше от Дромоса, то будет храм Диоскуров и Харит, а затем храм Илитии, Аполлона-Карнея и Артемиды-Водительницы. 7. Направо от Дромоса находится храм Агнита; Агнит – это прозвище Асклепия, потому что деревянное изображение бога было из дерева «агнца» <непорочного>. Этот агнец той же породы, что и ива, так же как и «рамн» (дерн). Недалеко от храма Асклепия стоит трофей; говорят, что его поставил Полидевк в знак победы над Линкеем; и это обстоятельство подтверждает обычный рассказ, что дети Афарея не были похоронены в Спарте (III. 13, 1). У самого начала Дромоса стоят Диоскуры – Пускающие в бег, а пройдя немного дальше – святилище героя Алкона; об Алконе говорят, что он был сыном Гиппокоонта. У святилища Алкона находится храм Посейдона, именуемого «Доматитом» (Домашним). 8. Тут есть местность, так называемая «Платановая аллея», по имени образующих ее деревьев: здесь растут высокие и частые платаны. Все это место – а оно назначено для упражнений эфебов в боях – кругом обведено рвом, наполненным водою, как будто какой-то остров, окруженный морем; войти сюда можно по двум мостам. На каждом из этих мостов стоят статуи; на одном – Геракла, на другом – Ликурга, так как среди законов, установленных Ликургом и касающихся всего государственного устройства, были и законы относительно этих боев между эфебами. 9. Вот что совершается тут эфебами: перед сражением они приносят жертву в Фойбее; Фойбеем же называется местечко вне города, находящееся не очень далеко от Ферапны. Тут каждая половина эфебов приносит Эниалию (богу войны) молодого щенка, считая, что для самого мужественного из богов самой приятной жертвой будет самое мужественное из домашних животных. Насколько я знаю, больше никто из эллинов не считает законным приносить в жертву собак, исключая колофонян; ведь и колофоняне приносят в жертву Энодию черную собаку. Эти жертвы – и колофонян и эфебов в Лакедемоне установлено приносить ночью. После этой жертвы эфебы заставляют сражаться между собою годовалых кабанов и чей кабан окажется победителем, та партия по большей части побеждала и «Под платанами». Вот что они делают в Фойбее. На следующий день, незадолго до полдня, они входят по мостам в данное место. Вход, через который должен сюда входить каждый отряд, им вперед предуказывается жребием в предшествующую ночь. Они сражаются здесь, пуская в ход и кулаки и ноги, кусаются, выбивают друг другу глаза. Они сражаются вышеуказанным способом один на один. Но они нападают друг на друга и толпой и сталкивают друг друга в воду.
Павсаний. III. 16. 6-7.
16. 6. Место, называемое Лимнеем, является храмом Артемиды. Тут находится ее деревянное изображение, которое, говорят, некогда Орест и Ифигения похитили из Тавриды. По рассказам лакедемонян, оно было перенесено в их город Орестом, который тут и царствовал. И мне кажется этот рассказ более вероятным, чем рассказ афинян (I. 33, 1). Какой смысл был Ифигении оставлять эту статую в Брауроне? И почему афиняне, когда они готовились покинуть эту страну, не взяли с собой на корабль и этой статуи? А ведь еще и доныне так широко распространено и имя и почитание этой Таврической богини, что каппадокийцы, живущие у Черного моря, утверждают, что эта статуя находится у них; претендуют на обладание ею и те мидийцы, у которых есть храм Артемиды-Анаитиды. И вот мы должны верить, что афиняне спокойно отнеслись к тому, что эта статуя стала добычей мидийцев! Ведь из Браурона она была увезена в Сузы, а впоследствии Селевк подарил ее жителям сирийской Лаодикеи и они владеют ею до сих пор. Что деревянная статуя Артемиды Ортии в Лакедемоне привезена от варваров, свидетельством мне служит следующее: во-первых, нашедшие эту статую Астрабак и Алопек, дети Ирбы, сына Амфисфена, внука Амфиклея, правнука Агида, тотчас сошли с ума; во-вторых, когда спартанцы-лимнаты, жители Киносур, Месои и Питаны, стали приносить ей жертву, они были доведены до ссоры, а затем и до взаимных убийств, и в то время как многие умерли у самого алтаря, остальные погибли от болезни. 7. После этого им было сообщено божье слово – орошать жертвенник человеческой кровью. Прежде приносили в жертву того, на которого указывал жребий, но Ликург заменил это бичеванием эфебов, и алтарь стал таким образом орошаться человеческой кровью. При этом присутствовала жрица, держа в руках деревянное изображение. Будучи маленьким по величине, это изображение было очень легким, но если бывает, что бичующие бьют эфеба слабо, щадя или его красоту или его высокое положение, тогда для жрицы это деревянное изображение становится тяжелым и она с трудом может его держать; она начинает тогда обвинять бичующих и говорит, что из-за них она чувствует тяжесть. Так продолжают удовлетворять человеческой кровью эту статую после Таврических жертвоприношений. Ее же называют не только Ортией (Прямо стоящей), но и Лигодесмой (Связанной ивой), так как она была найдена в кусте ив, и ивовые ветки, охватившие ее кругом, поддерживали статую прямо.
Павсаний. VII. 8. 3.
После того как в Спарте была уничтожена тирания Набиса, дошедшего до крайней жестокости, какую только может проявить человек, лакедемонские дела тотчас же привлекли внимание ахейцев: за это время ахейцы включили их в свой Ахейский союз, стали проводить над ними самые суровые судебные процессы и до основания разрушили стены Спарты, которые были выстроены еще раньше наспех для защиты против войск Деметрия, а позднее Пирра и эпиротов, а во время тирании Набиса были хорошо укреплены и доведены до полной боевой готовности. Не только эти стены Спарты ахейцы уничтожили, но и отменили все, касавшееся упражнений эфебов согласно законам Ликурга, и они предписали им упражняться так, как упражнялись ахейские юноши. Об этом более подробно я буду касаться, рассказывая об Аркадии.
Павсаний. VIII. 51. 1.
Тогда Филопемен … и запретил спартанской молодежи военные упражнения по законам Ликурга, а напротив, ахейской молодежи их предписал. Впоследствии римляне решили вернуть лакедемонянам право воспитывать свою молодежь по местному обычаю.
Вопрос 6.