Легальность и легитимность государственной власти
Как уже было отмечено при рассмотрении первого вопроса данного раздела, одной из функций политической системы является легитимация государственной власти, т. е. обоснование ее социально-политической значимости в глазах населения.
Термин «легитимность» иногда переводят с французского как «законность» или «узаконенность». Такой перевод является не совсем точным. Представляется, что законность, принимаемая как действие в соответствии с законом, отражается категорией «легальность». «Легитимность» и «легальность» – это близкие, но не тождественные понятия. Понятие легитимности скорее носит оценочный, этический и политический характер, легальность – формально-юридический и этически нейтральный. Государственная власть, пусть и не популярная у граждан, всегда легальна. В то же время она может быть нелегитимной с точки зрения признания и практической реализации исходящих от нее властных предписаний[229].
Легитимность государственной власти – это социальное признание ее права на руководящую роль в обществе. Власть чрезвычайно необходима для достижения государственных целей, ибо государственное функционирование вряд ли будет эффективным, если не соблюдаются соответствующие правила. Именно потому, что легитимность играет важную роль, властвующий или претендующий на власть субъект стремится обосновать свою власть, опираясь на определенные принципы. Он пытается создать социальную ситуацию, в которой властные предписания исполнялись и соблюдались инициативно или по крайней мере «с пониманием», с верой в нравственную правоту решений и законов, так как власть не может рассчитывать на длительное и эффективное функционирование, полагаясь только на аппарат государственного принуждения. В этой связи следует согласиться с мнением П. Бурдье, согласно которому легитимная власть «есть власть, которую тот, кто ей подчиняется, дает тому, кто ее осуществляет… Это власть, которая существует лишь потому, что тот, кто ей подчиняется, верит, что она существует».[230]
На различных этапах политического (государственного) развития общества процесс легитимации власти осуществляется в соответствии с разными критериями. Но в качестве основного критерия следует выделить соответствие рациональному или иррациональному началу.
Иррациональность как основание легитимности власти подразумевает несоответствие разуму (ratio), т. е. нечто неподдающееся интерпретации в терминах разума. В том случае, когда признание власти осуществляется на иррациональных началах, субъект легитимации не руководствуется мотивами разумности, как правило, не осознает вовсе или осознает в минимальной степени смысл необходимости той или иной власти. Но при этом власть признается без глубоких осмысленных обоснований в силу того, что «так было всегда», «так предписано свыше» или же власть принимается вообще на некоем подсознательном, биологическом уровне (интуитивно, инстинктивно), что, впрочем, не является ее признанием в собственном, широко сегодня употребляемом значении этого слова. Критерию иррациональности соответствуют такие основания легитимации государственной власти, как интуитивизм, традиция, мифология, религия, харизма и т. д.
Иррациональное начало признания власти, свойственно еще протосоциальному уровню развития общества, когда человеком осуществлялся исторический переход от стадной, естественной организации к социальной. Собственно на этом этапе развития «признание» власти осуществлялось в соответствии с критерием «сильный – слабый». В условиях, когда биологический фактор выживаемости был в качестве основного, выступал и биологический критерий признания сильнейшего. За сильнейшим следовало все первобытное стадо, часто он пользовался особыми «привилегиями», его «мнение» было наиболее «авторитетным» при принятии решений. Немаловажную роль в данном случае играет страх перед силой. Идея биологической легитимации особенно отчетливо прослеживается в учениях сторонников биологического направления в политико-правовой мысли. Так, по мнению немецкого мыслителя Л. Вольтмана, государственная власть обязана своим происхождением, по сути, межрасовой борьбе и противоречиям, возникающим во внутрирасовой сфере между индивидуумами или отдельными группами. «Борьба за существование становится борьбой за социальную власть. Борьба за право, таким образом, на основании своего происхождения и общего значения представляет борьбу за право более сильного. Право более сильного в то же время представляет и право свободы, а общественная свобода единиц или целых сословий и классов прибывает в той мере, в какой им достается наибольшая власть».[231]
К иррациональной легитимации относится так называемая харизматическая легитимация (по М. Веберу). Легитимированная на основании харизмы власть основывается на вере в руководителя, вождя, которому приписываются великие, иногда сверхвыдающиеся личные качества: в ряде случаев возможен элемент обожествления (например, когда речь идет о религиозном пророке), часто такая вера возникает в результате проявления исключительных талантов потенциального носителя легитимной власти. Харизматический тип легитимной власти строится на исключительном доверии вождю, слепом подчинении, как правило, основанном на страхе и инстинкте самосохранения.[232]
Рациональность как основание политической власти подразумевает соответствие неким разумным началам. Это легитимация, поддающаяся интерпретации в терминах разума. Гносеологическая определенность рационального существует только как противоположность иррационального, необъяснимого разумно или объяснимого ссылками на обычай, традицию, авторитет. Критерию рациональности соответствуют такие основания, как этическая оценка (соответствие государственной власти критериям добра и зла), способность привести к «общему благу», степень выражения общих интересов и т. д.
К рациональному типу легитимации относятся идеологическая, политическая, экономическая аргументации власти: доводы о безопасности, оптимальности, безальтернативности, эффективности функционирования и т. д.; особое место в системе рациональной легитимации занимает критерий научности. Органы власти, опирающиеся в процессе реализации своих властных полномочий на научные знания, располагают к доверию. Основанное на принципе научности государственное управление придает самой власти существенный авторитет в глазах населения.
К рациональной легитимации следует отнести юридическую аргументацию, но при этом следует особо отметить, что апелляция к закону, т. е. легальности власти,ее законности, указание на то, что власть образована согласно конституции, и пр. юридические аргументы не всегда придают власти легитимный характер в глазах общества или его политически активной части. Как и в других типах легитимации, в правовой легитимации, несмотря на формальную рациональность, также существует заметный иррациональный момент. Закон может легализовать власть лица, которое общество не принимает, но которому вынуждено повиноваться; правительственный акт может узаконить политические санкции, правовые или экономические меры, которые страна не одобряет, но вынуждена терпеть.
4. Проблемы взаимодействия государства и личности
в рамках политической системы общества
В зависимости от типов политических систем различают несколько теоретических моделей соотношения интересов государства и личности. К числу таких моделей следует отнести: тоталитарную, либеральную и прагматическую (рационально-правовую) модели.
Тоталитарная модель характеризуется государственным диктатом во всех социальных сферах. Человек для тоталитарного государства – это «винтик» в государственном механизме. Его социальная ценность определяется государственной полезностью. Государство не ограничено в своей возможности вмешиваться в сферу частных интересов (Россия в период правления И. В. Сталина, Северная Корея).
Либеральная модель закрепляет преимущественный характер субъективных прав по отношению к публичным интересам. Либеральное государство выполняет функцию «ночного сторожа», задачи которого сводятся к охране от нарушений естественных прав членов сообщества и разрешению спорных конфликтных ситуаций, возникающих между ними. При этом вмешательство государства в сферу частных интересов возможно только по инициативе заинтересованных сторон либо в случае совершения правонарушения (существует только как теоретическая модель).[233]
Прагматическая (рационально-правовая) модель подразумевает отказ от монистического подхода к проблеме приоритета социальных интересов (личности или государства). В рамках данной модели центральное место занимает принцип взаимного уважения интересов личности и государства, что должно способствовать формированию сбалансированной системы взаимных прав и обязательств государства и личности. При этом, с одной стороны, индивиды обязуются выполнять требования исходящих от государства властных предписаний, а с другой – государство принимает на себя ответственность за обеспечение достойного образа жизни всем членам сообщества, а также гарантирует определенную свободу поведения субъектов при условии, что свобода одних не нарушает прав и законных интересов других (современные государства западной демократии).
Принцип взаимного уважения интересов личности и государства определяется закономерностями взаимодействия личности и социума.
Соотношение личностного и общественного в достаточной степени точно отразил выдающийся русский мыслитель В. С. Соловьев: «Отнимите у действительной человеческой личности все то, что так или иначе обусловлено ее связями с общественными или собирательными целыми, и вы получите животную особь с одной лишь чистою возможностью или пустой формой человека, то есть нечто в действительности вовсе не существующее…» И далее философ продолжает: «Общественность не есть приходящее условие личной жизни, а заключается в самом определении личности, которая по существу своему есть сила разумно-познающая и нравственно-действующая, а то и другое возможно только в образе бытия общественном».[234] Таким образом, индивидуальное и социальное – это противоположности, но они существуют в единстве и взаимно определяют и обусловливают друг друга. Уровень развития одной из них находится в прямой зависимости от уровня развития другой, следовательно, отрицание или умаление одной означает отрицание или умаление другой. Всякое жизнеспособное общество представляет собой известное равновесие индивидуального и коллективного, которое находит (или не находит) свое отражение в праве и государстве, системе организации власти, морали и пр. Нарушение такого равновесия, отсутствие механизмов гармонизации индивидуального и коллективного ведут к деструктивным процессам.[235]
Как справедливо отмечает в этой связи Б. С. Эбзеев, «юриспруденция окажется в выигрыше, если она откажется от весьма удобного, но искусственного монизма, неизбежно ведущего к односторонности, и примирится с более соответствующим многообразию социальной действительности плюрализмом. Речь идет об утверждении в юридической науке синтетической точки зрения на понимание природы общества и места в нем индивида».[236]