Правда уставлена руськои земли... 1 страница

РОССИЙСКОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО X-XX ВЕКОВ

В девяти томах

Под общей редакцией

Доктора юридических наук, профессора

О. И. Чистякова

Законодательство Древней Руси.

Том 1

Ответственный редактор тома

член-корреспондент АН СССР, доктор исторических наук, профессор

В. Л. Янин

Рецензенты:

Член-корреспондент АН СССР В. Т. Пашуто,

сектор

истории государства, права и политических учений ИГПАН СССР

Издательство «Юридическая литература», 1984

ПРЕДИСЛОВИЕ

Право – элемент культуры человечества. Оно появляется тогда, когда общество достигает определенного уровня развития. Оно есть следствие роста материальной культуры, совершенствования орудий производства и вытекающего отсюда развития производственных отношений.

Право есть вместе с тем порождение классового общества, классовой борьбы, раскола общества на антагонистические классы. Оно закрепляет сложившееся социальное неравенство, эксплуатацию человека человеком, угнетение трудящихся эксплуататорами. Лишь при социализме право служит интересам трудящихся.

Право возникает вместе с государством. Оно не может ни возникнуть, ни существовать вне государства: законы издаются государственными органами, органы государства и обеспечивают выполнение правовых норм. В. И. Ленин говорил, что «воля, если она государственная, должна быть выражена как закон, установленный властью»¹ [Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 32, с. 340], и в то же время «право есть ничто без аппарата, способного принуждать к соблюдению норм права»² [Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 33, с. 99]. Таким образом, проблема возникновения права – это одновременно и проблема возникновения государства.

Поскольку право и государство суть элемента культуры, и важные элементы, сразу возникает вопрос о правовой традиции, о правовой культуре, о том, «откуда оно есть пошло», когда возникло, и кто у кого заимствовал те или иные правовые институты. Короче говоря, в наше время – это предмет оживленной идеологической борьбы. И отдаленность тех или иных институтов от нашего времени веками и тысячелетиями отнюдь не делает проблемы, с ними связанные, менее острыми и актуальными.

В любом споре важны аргументы, факты. Факты – хлеб ученого. К сожалению, история человечества не всегда оставляет нам свидетельства былого. Это и создает почву для ошибок и измышлений. Правда, история права в этом отношении находится в более выигрышном положении: она опирается на закон, а он чаще всего доходит до нас, хотя бы и не в первоисточнике. К тому же историкам права помогают археологи, источниковеды, специалисты других вспомогательных исторических дисциплин, дающие материал не только о том, что было записано в законе, но и о том, как право осуществлялось на практике и почему возникли те или иные правовые нормы. Но недостаток источников или их недостоверность создает почву не только для буржуазных фальсификаций. Состояние исторических источников порождает многочисленные споры и среди советских ученых. Мы еще многого не знаем, о многом можем судить только предположительно. Но путь науки – это путь от незнания к знанию, и то, чего мы не знаем сегодня, мы, может быть, будем знать завтра. Историк – как следователь. Он по крупицам собирает материал, создает картину былого, полного и преступлений, и примеров доблести, – сложную картину человеческого бытия со всеми его радостями и горестями.

Главный объект изучения для историка права, для всякого, кто хочет знать историю права, – это, конечно, закон, нормативные и иные правовые акты, ушедшие в прошлое. По законодательству можно судить о самых разных сторонах общественной жизни, государственной деятельности. Вот почему в предлагаемом читателю сборнике документов мы и публикуем законы, издававшиеся на Руси, в России.

Более трех десятилетий назад основоположник советской науки истории государства и права СССР профессор С. В. Юшков организовал издание серии «Памятники русского права». Хорошо подготовленный и отлично изданный многотомный сборник имел большую популярность и мгновенно разошелся, скоро став библиографической редкостью. С. В. Юшков умер, не доведя до конца задуманное им дело. Авторы настоящего издания – в большинстве своем ученики профессора С. В. Юшкова и ученики его учеников – рассматривают свой труд как осуществление на новом уровне идеи своего учителя. Пусть наша работа будет своеобразным памятником этому большому ученому.

К работе над «Российским законодательством X – XX веков» привлекаются не только юристы, но и историки СССР – преимущественно источниковеды. Такое содружество с виднейшими представителями исторической науки позволит, как нам кажется, лучше, всесторонней исследовать и подать историко-правовой материал.

Издание называется «Российское законодательство». Такое название, разумеется, условно. Оно не означает, что мы будем публиковать законы только России, как стали называть нашу страну в более поздние века. Мы дадим читателю возможность познакомиться с истоками законодательства на Руси, т. е. законодательством Древнерусского государства, которое явилось колыбелью трех славянских народов и трех славянских государств.

С течением веков в состав России входили одно за другим различные соседние государства на западе и на востоке. Они имели свои правовые системы, включавшиеся в той или иной мере затем в правовую систему Российской империи. Мы, однако, не будем публиковать феодальные законы Литвы, Грузии, Армении, существовавшие до их вхождения в состав России, ибо это чрезмерно расширило бы рамки издания. Да и вряд ли возможно считать названные законы российским законодательством.

В отличие от «Памятников русского права» наше издание посвящается только законодательству, то есть законам. Мы не берем международно-правовые документы, гражданско-правовые договоры, акты наследования и иные правовые документы, дошедшие до нас, которые в свое время публиковались в «Памятниках...». Это позволяет расширить публикацию законов – главного историко-правового источника.

В первых трех томах «Российского законодательства» мы опубликуем все важнейшие законы, изданные до середины XVII века.

Со второй половины XVII века и особенно с XVIII века, с вступлением России в эпоху абсолютизма, масса законодательного материала резко возрастает. Это не позволяет публиковать все законы просто по техническим соображениям. Достаточно вспомнить, что Полное собрание законов Российской империи, выпущенное в XIX веке, составило полсотни громадных томов. Поэтому, начиная с IV тома, «Российское законодательство» будет включать избранные законы, представляющие наибольший интерес для читателя. Вместе с тем в нашем сборнике будут опубликованы некоторые законы – в особенности касающиеся церковной юрисдикции, – которых не было в «Памятниках...».

«Российское законодательство» охватит период с момента возникновения первых писаных законов на Руси до Великой Октябрьской социалистической революции. Следовательно, это в основном феодальное законодательство, относящееся ко всем трем этапам развития феодального государства – раннефеодальному государству, сословно-представительной и абсолютной монархии. Со второй половины XIX века феодальное государство в России делает один за другим шаги по пути превращения феодальной монархии в буржуазную, завершающегося – и то не полностью – после Февральской буржуазно-демократической революции. Этот процесс, естественно, нашел свое отражение и в праве, которое, однако, так и не стало до конца буржуазным. Задачу ликвидации пережитков феодализма в общественной жизни России разрешит лишь Великая Октябрьская социалистическая революция.

Тома «Российского законодательства» будут строиться по хронологическому принципу. Каждый из них включит в себя документы одного-двух исторических периодов в соответствии с периодизацией, принятой в нашей историко-правовой науке. Иногда документы одного периода будут помещаться в разных томах. Впрочем, это составит скорее исключение, чем правило.

Внутри томов документы располагаются по логическому принципу – исходя из формы законодательства, отраслей права и т. п.

Феодальное государство имеет свою специфическую правовую систему, которая, однако, связана определенной общностью и преемственностью с другими типами права. Действительно, в феодальном государстве имеются органы власти и управления, государственный механизм, организация государственного единства – институты государственного права; развиваются собственность, договоры, наследование – учреждения гражданского права; существуют институты уголовного права и т. д. Конечно, терминология меняется, меняется и содержание институтов и понятий, но сущность их остается. Это и позволяет проводить анализ и обобщение, без которых всякая наука перестает быть наукой.

Настоящее издание будет состоять из 9 томов. Первый том включит документы Древнерусского государства и периода феодальной раздробленности; второй – законы периода образования и развития Русского централизованного государства; третий – акты Земских соборов XVII века, в том числе – целиком Соборное уложение; четвертый – документы периода становления абсолютизма (конец XVII – начало XVIII века). Пятый том будет посвящен документам преимущественно второй половины XVIII века; в шестой войдет законодательство первой половины XIX века; седьмой и восьмой тома охватят реформы и контрреформы второй половины XIX века (крестьянскую, судебную и др.) и последний – девятый – том включит документы периода империализма и буржуазно-демократических революций.

Тексты законов даются по первоисточнику или по лучшим научным изданиям, ставшим в источниковедении каноном. При публикации древнерусского законодательства, где существуют различные варианты одного и того же закона, даются разночтения в рамках одной редакции, а также приводятся различные редакции одного и того же закона.

Все издаваемые документы объясняются и подробно комментируются. Мы стремимся к тому, чтобы сборник был доступен не только специалистам, но и широкому читателю.

Мы избегаем давать переводы документов на современный язык, как это делалось в некоторых изданиях. Во-первых, переводить закон с русского на русский – дело неблагодарное. Во-вторых, закон – это не литературное произведение, где тот или иной сюжет, образ можно описать разными словами; в законе каждая буква имеет специальный смысл, поэтому всякий перевод неизбежно искажает смысл закона. Наконец, в-третьих, перевод навязывает читателю одну какую-то трактовку текста, между тем как при чтении текстов древних законов часто возникают споры по их толкованию. Не давая перевода, мы стремились в комментариях показать различные точки зрения по спорным вопросам, с тем, чтобы читатель мог сам выбрать убеждающее его решение. Соответственно этому дается текстологический и тесно связанный с ним историко-правовой комментарий к каждой статье или группе статей закона.

ВВЕДЕНИЕ

Том I предлагаемого читателю издания посвящен законодательству Древнерусского государства и его исторических преемников – тех государств, больших, малых и мельчайших, на которые распалась Киевская Русь. Таким образом, в книге освещены два тесно связанных периода истории государства и права СССР.

На переплете этой книги стоят слова «Российское законодательство». А что такое Россия, Русь, откуда пошли русские, кто придумал сами названия нашего народа и страны? Все это теряется во тьме веков, где достоверные факты перемешиваются с легендами. Мы можем лишь ввести вас, читатель, в круг споров и гипотез, познакомить с тем, что думали, писали исследователи, мнения которых очень и очень расходятся. Мы дадим вам вместе с тем ключ, который позволит решать, кто прав, а кто – нет в научном споре. Этим ключом является в большой мере законодательство, характеризующее многие стороны жизни общества. Конечно, этим ключом можно открыть не все двери, но, во всяком случае, – многие из них.

Разумеется, есть вопросы, которые можно считать уже решенными. В свое время обсуждался вопрос о том, являются ли наши предки коренным народом Восточной Европы. Теперь уже признано, что они жили на своей территории с незапамятных времен, заполняя бескрайнюю равнину к северу от Черного моря¹ [См.: Юшков С. В. Общественно-политический строй и право Киевского государства. М., 1949, с. 35-36]. Из многочисленных славянских племен к концу I тысячелетия н. э. складывается древнерусская народность – праматерь трех братских народов – великороссов, украинцев, белорусов.

Но вот откуда взялось самое название нашего народа? Наших предков середины I тысячелетия источники называют по-разному. В античных источниках не упоминается даже термин «славяне»² [См.: Седов В. В. Происхождение и ранняя история славян. М., 1979, с. 29] . Впервые его встречаем у историка VI века Иордана, причем он называет «склавенов» также антами и венетами³ [См.: Иордан. О происхождении и деяниях гетов. Getica. M., 1960, с. 71, 72. 90]. Наряду с этим византийские авторы VI –VII веков различают антов и славян, хотя и отмечают, что они говорят на одном языке⁴ [См.: Седов В. В. Указ. соч., с. 124-125]. Накануне образования Древнерусского государства и в начальный период его истории наших предков именуют обычно по названиям племен (или племенных союзов), в которые они объединялись, – поляне, древляне, кривичи, вятичи и пр. Но в то же время в источниках появляется – в разных транскрипциях – слово «рос» («рус» и т. п.)- Об этом говорят зарубежные авторы, почему-либо писавшие о наших предках. Уже в VI веке о росах говорит Псевдо-Захария⁵ [См.: Греков Б. Д. Киевская Русь. М, 1953, с. 520], позже – Масуди, Ибн Хордадбе и др.

В источниках периода Древнерусского государства уже не упоминается об антах. Нет в них и племенных наименований. Зато все чаще появляются термины «русь», «русское». В договоре киевского князя Олега с Византией 911 года говорится о Руси как о договаривающейся стороне (другая сторона – Греки). А ст. 5 договора упоминает о «законе Русском». Важнейший законодательный памятник Древнерусского государства называется «Правда Роськая» (Академический список) или «Правда Русьская» (Троицкий I список).]

Вместе с тем нельзя не отметить, что слово «русь» употребляется неоднозначно. Это и дало основание исследователям разделиться на две группы по их взглядам на проблему. Одни полагают, что «русь» первоначально было понятием социальным⁶ [См.: Падалка Л. П. Происхождение и значение имени «Русь». Полтава, 1913; Юшков С. В. Указ. соч.], другие – что этот термин с самого начала носил этническую окраску.

Доводы первых имеют под собой серьезные основания. Действительно, в источниках мы встречаем иногда противопоставление руси славянам. Иногда источник относит славян и русь к различным социальным группам, как это делает, например, ст. I Русской Правды: Положити за голову 80 гривен, аче будеть княжь мужь или тиуна княжа; аще ли будеть русин, или гридь, любо купець, любо тивун бояреск, любо мечник, любо изгои, ли Словении, то 40 гривен положити за нь.

Все же большинство исследователей склоняется к точке зрения об этническом происхождении термина «русь», а также и об его этническом значении во времена Киевской Руси. Следует сказать, что сторонники первой концепции не отрицают, что со временем социальное звучание термина перешло в этническое. Весь вопрос в том, было ли слово «русь» когда-нибудь термином, обозначавшим социальную группу.

Сторонники этнического происхождения слова «русь» в свою очередь составляют несколько групп. В дореволюционной литературе возникло мнение, что под русью следует понимать варягов. Эту концепцию в тех или иных модификациях и в наше время пропагандируют на Западе. В новейшей литературе ее можно найти в работах американского профессора Р. Пайпса и в книге кембриджской преподавательницы X. Дэвидсон⁷ [Pipes R. Russia Under the Old Regime. I., 1974; Davidson H. The Viking Road to Buzantiym. I., 1976].

Современные исследователи обычно производят термин «русь» от названия речки Рось – притока Днепра, – протекавшей в земле полян. По названию этой речки, говорят они, сначала поляне, а потом и жители всего Киевского государства стали именоваться русами. Впрочем, называют еще несколько рек в пределах нашей земли, носивших сходные названия, в том числе и Волгу, тоже называвшуюся Росью. Был и город Росия в устье Дона⁸ [См.: Греков Б. Д. Указ. соч., с. 564]. Отсюда и обратная мысль: вся эта топонимика произошла от имени народа русь, которое является самоназванием.

Вопрос о происхождении термина «русь» теснейшим образом связан с проблемой возникновения Русского государства. На этот счет у нас, казалось бы, имеются надежные источники, в том числе первоклассное летописное произведение, наш древнейший летописный свод – «Повесть временных лет», где подробно описано, как возникло государство у славян. Это знаменитая легенда о призвании варягов: жили де славяне в своей богатой земле в беспорядке, надоела им такая жизнь, и решили призвать они варяжских князей, чтобы те навели желанный порядок. Князьям за такую работу браться не очень хотелось, но потом они уступили настоятельным просьбам славян, пришли к ним, сели в трех городах и учредили государство.

Сказочность этой истории очевидна. Тем не менее, такого материала оказалось достаточно, чтобы создать печально знаменитую норманскую теорию происхождения Русского государства. Этим занялись еще в XVIII веке немецкие историки, приглашенные для работы в Российскую Академию Наук, – Байер, Миллер, Шлецер. Материал был, конечно, очень соблазнителен, а параллели очевидны: русские – народ, ни на что не пригодный. В IX веке германцы создали им государство, в XVIII – создают науку, так и положено, чтобы русские сидели тихо и с обожанием взирали на своих благодетелей. Норманская теория имела тем больший успех, что, начиная с Петра I, пошла мода на все западное, что половина царей и цариц того века были если не чистокровными немцами, то с изрядной долей немецкой крови, не говоря уже о том, что придворная камарилья была в значительной степени иноземной.

Однако и в то время нашлись смелые и объективные ученые, которые возражали норманистам. Среди них, конечно, нужно назвать, прежде всего, великого Михайлу Ломоносова. Правда, М. В. Ломоносов, не решаясь отвергнуть полностью концепцию призвания варягов, пытался доказать лишь то, что Рюрик, Синеус, Трувор и прочие князья были не германцами, а представителями славянского племени русь, обитавшего на побережье Балтийского моря⁹ [См.: Юшков С. В. Указ. соч., с. 32]. Но даже и такой подход к проблеме был прогрессивным для своего времени.

Так сложились в исторической науке два лагеря – норманистов и антинорманистов, которые просуществовали в нашей стране до самого Октября и даже несколько дольше. На Западе же норманская теория и по сей день пользуется успехом, хотя число ее сторонников и поубавилось. Соблазн все тот же: показать русских полностью зависящими от Запада в интеллектуальном отношении. Особым успехом пользовалась норманская теория у германских фашистов, но ее с удовольствием проповедуют и современные американские и западногерманские авторы.

Профессор университета штата Виргиния Ж. Вьежинский признает: «В большинстве наших исследований по средневековой истории России мы выделяем внешнее влияние как решающее. Редко можно найти оценку ранней русской истории, автор которой не отдавал бы предпочтения влиянию византийской, скандинавской или германской культур на развитие Русского государства»¹⁰ [Wieszynsky J. The Frontier in Early Russian History. The Russian Review, N.-Y., 1972. № 2. p. 110]. Конечно, в наши дни уже нельзя проповедовать норманизм в столь примитивной форме, как это делалось в XVIII веке. В новейших исследованиях буржуазной науки предлагаются более обтекаемые варианты норманской теории. Еще в начале нашего века родилась теория норманской колонизации России. Сейчас ее проповедует упоминавшийся Р. Пайпс. С его точки зрения, норманны, главным занятием которых была торговля, создали свои колонии вдоль торговых путей на территории Руси, а «первое государство восточных славян появилось как побочный продукт в результате торговли двух иностранных народов – скандинавов и греков»¹¹ [Pipes R. Op. cit., p. 29-30]. Как просто, не правда ли? На аналогичных позициях стоит и X. Дэвидсон¹² [Davidson H. Op. cit., p. 63].

История была, есть и будет классовой, партийной наукой. Она всегда служит господствующему классу. Наш летописец и его позднейшие редакторы служили той власти, которой требовалось обоснование своей правомерности, общественной необходимости, законного происхождения. Все это давала легенда о призвании варягов. Если изложить идею этой легенды современным языком, то она сведется к следующему: во-первых, власть князя, государственная власть есть представитель порядка в беспорядке; во-вторых, она установлена по воле самого народа, уставшего от беспорядка; в-третьих, она – явление надклассовое, в равной мере необходимое всем членам общества. Таков был социальный заказ летописцу, и он его выполнил.

Но почему все-таки варяги, почему нельзя было найти своих, русских, князей для создания Русского государства? И на это летописец дает ответ. Как известно, нет пророка в своем отечестве. Свой не может быть объективным, а для чужого все равны; он может править, не оглядываясь на друзей и близких. К тому же варяги-норманны привлекали летописца своим европейским авторитетом. Этот народ играл заметную роль в Европе XI века. Достаточно вспомнить, что норманнский король Вильгельм Незаконнорожденный в 1066 году завоевал Англию, положив начало новому этапу в ее истории и снискав себе более благозвучное прозвище – Вильгельм Завоеватель. Породниться с такими монархами для русских князей было лестно.

К тому же, как известно, лучшая ложь приготовляется из полуправды. А правда состоит в том, что враждующие группировки новгородской знати действительно иногда приглашали варяжских князей с дружинами в качестве союзников или наемников в междоусобной борьбе. Отсюда – один шаг до создания легенды о возникновении русской государственности с помощью варягов.

Но если призвание варягов – это легенда, то как же в действительности возникло Русское государство? Вполне определенно на этот вопрос мы ответить не можем, но совершенно очевидно, что его создали не какие-то князья или герои, а оно возникло в силу объективных социальных закономерностей, т. е. за счет внутреннего развития древнерусского общества.

Недостаток источников и здесь очень затрудняет решение проблемы и вызывает также оживленные споры в науке. Прежде всего обсуждается вопрос, было ли Киевское государство первым государством восточных славян или у него были исторические предшественники? В источниках упоминается о разных политических образованиях, которые существовали в Восточной Европе накануне возникновения Киевского государства. Это известные Куявия, Славия и Артания, располагавшиеся предположительно в Киевской земле, по озеру Ильмень и на Таманском полуострове, приблизительно в VIII веке. Это еще более ранние образования во главе с Божем и Маджаком, имевшие место в VI и даже IV веках. Само существование всех названных политических образований не вызывает сомнений, однако скудность источников не позволяет с достоверностью судить, были ли они уже государствами или чем-то догосударственным, предгосударственным, например племенными союзами, являющимися, как известно, переходной ступенькой между родовым строем и государственной организацией. Для С. В. Юшкова все названные объединения восточных славян – государства¹³ [См.: Юшков С. В. Указ. соч., с. 12 и сл. К нему присоединился Греков Б. Д. (см. Указ. соч., с. 526)]. Другие авторы в этом сомневаются.

При всех спорах и неясностях достоверным остается одно: в IX веке государственность у восточных славян уже существует; объединение земель вокруг Киева, безусловно, является государственным объединением, государством. Е. А. Рыбаков полагает, что о Киевском государстве можно говорить уже с самого начала IX века.

Иного мнения придерживается И. Я. Фроянов. В отличие, пожалуй, от всех советских исследователей И. Я. Фроянов выдвигает концепцию, по которой Русь, по крайней мере до конца X века, остается еще не государством, а племенным союзом, т. е. переходной к государственной организации формой, соответствующей этапу военной демократии¹⁴ [Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. Л., 1980, с. 32 и сл. Позиция И. Я. Фроянова уже подвергалась критике в нашей печати. См., например: Пашуто В. Т. По поводу книги И. Я. Фроянова «Киевская Русь. Очерки социально-политической истории».– Вопросы истории, 1982, № 9].

Государство возникает как продукт классовых противоречий, как орудие классового угнетения, одним словом, как явление классовое. В разных странах становление государства складывается по-разному. В классических условиях (Двуречье, Египте, Греции, Риме) государство возникает как орудие класса рабовладельцев для подавления сопротивления рабов. Там рабовладельческие государства возникали как первая форма классовой организации общества. По-другому обстояло дело в Центральной и Восточной Европе, в Казахстане, Монголии и некоторых других районах. Здесь исторически первыми государствами стали государства феодального типа. Феодальным было и Древнерусское государство. Правда, в нашей литературе выдвигалась версия, что Киевское государство следует считать рабовладельческим (Б. И. Сыромятников), но она не нашла поддержки в науке.

Однако если Древнерусское государство было феодальным, то почему так получилось, что наш народ миновал стадию рабовладения, рабовладельческую формацию, рабовладельческий тип государства? Проблема эта вызывает много споров и по сей день.

Б. Д. Греков отвечал на данный вопрос таким образом: у славян была община и у них был более высокий уровень средств производства¹⁵ [См.: Греков Б. Д. Указ. соч., с. 526]. Оба эти довода, конечно, имеют значение. Но каждый из них вызывает дополнительный вопрос: почему? Почему община в античном мире разложилась и не препятствовала возникновению рабовладения, а у нас на смену кровнородственной пришла территориальная община, просуществовавшая затем тысячу лет и действительно тормозившая классовую дифференциацию?

И второй вопрос. Действительно, уровень развития производительных сил у восточных славян был выше, чем у народов античного мира в период классообразования у них. Но ведь когда-то, несколько веков раньше, этот уровень совпадал с состоянием производительных сил у античных народов. Почему же тогда не возникло классовое общество, рабовладельческое государство у славян?

Выдвигают иногда и такой довод: восточные славяне вышли на историческую арену тогда, когда рабовладельческий строй уже изжил себя в передовых европейских странах, т. е., попросту говоря, славяне заимствовали готовый феодализм у своих соседей. Такие вещи в общем-то бывают, и с этим можно было бы согласиться. Но тут опять же возникает вопрос: почему славяне раньше не переняли у соседей рабовладельческий строй? Ведь они и их предки с давних пор имели контакты, скажем, с греческими колониями в Причерноморье, где рабовладение было в расцвете. Были и другие рабовладельческие государства по соседству, почему бы не перенять рабовладение у них?

Говорят, наконец, еще об одном факторе, препятствовавшем у славян существованию рабовладельческого строя, – о природной среде. Действительно, условия жизни и работы раба в Восточной Европе совсем не те, что в бассейне Средиземного моря. В Египте раба не надо было охранять – его хорошо охраняли львы Ливийской пустыни. Ему не нужна была даже крыша над головой: дожди в Египте – большая редкость. В жарком климате рабу не требуется и много пищи, калорийность ее может быть невысокой.

По-другому обстоит дело в лесах и степях Восточной Европы. Раба здесь надо серьезно охранять, убежать ему легче легкого; его надо одевать-обувать, иначе он не перенесет даже осень, не говоря о зиме; его надо прилично кормить, а то какой из него работник. Все это, конечно, требует затрат, и немалых. Поэтому, говорят, содержать раба у славян было просто невыгодно.

Все это очень логично, но тем не менее вызывает тоже законный вопрос. Климат – фактор довольно стабильный. Во всяком случае, в исторически обозримые сроки он не менялся кардинальным образом. И если климат допускал рабство в Средиземноморье в VI веке до н. э., то почему бы ему не законсервировать рабовладельческий строй и до VI века н. э. и даже позже? С другой стороны, орудия производства – фактор подвижный. С их развитием производительность труда растет, а значит эксплуатация раба может стать рентабельной и в неблагоприятном климате Восточной Европы. Очевидно, что и географическая теория есть лишь часть объяснения, а не исчерпывающая концепция.

Как же тогда объяснить этот исторический скачок от первобытнообщинного строя к феодальному, который произошел у восточных славян и еще у многих народов Европы и Азии? Думается, что ответить на этот вопрос можно следующим образом: когда производительные силы славян достигли примерно такого уровня, как в античном мире в эпоху классообразования, классы, » значит, и государство образоваться у них не могли. Рабский труд в природных условиях Восточной Европы при том уровне развития орудий производства не окупил бы себя, экономически рентабельным не стал бы. Но когда уровень производительных сил достиг у славян такой ступени, что эксплуатация человека человеком стала экономически возможной, а значит, возникли и классы, вступил в действие другой фактор. Теперь орудия производства стали настолько совершенны, что уже не допускали применения рабского труда, эксплуатации человека, совершенно не заинтересованного в своем труде. Таким образом, сначала рабовладение было еще невозможно, потом оно стало уже невозможным. Так совершился этот переход от первобытнообщинного строя к феодализму. Конечно, такой переход не был скачком в полном смысле слова, это не был революционный взрыв, одномоментное явление. Переход от первобытнообщинного строя к феодализму был длительным эволюционным процессом, занявшим, по крайней мере, несколько веков. Общество того же периода имело специфическую структуру, которой соответствовала и специфическая политическая надстройка.