РЕПРЕССИИ 1937 ГОДА — СЛОЖНЫЙ ПРОЦЕСС

Более полувека в России и мире пытаются навязать представления о том, что-де никакого заговора военных в 1937 году не было, Сталин всё это выдумал, чтобы незаконно уничтожить гениальных полководцев, что вообще не было ни военного, ни общеполитического заговора, что всё это понадобилось Сталину, чтобы вступить в сговор с Гитлером, дабы разделить несчастную Польшу, инициировать Вторую мировую войну и установить советскую власть по всей Европе!? Хуже того. Со времен Хрущёва существует упертая убеждённость, что:

без Сталина … может быть, и войны бы не было» и, даже, что «без тридцать седьмого года, возможно, не было бы вообще войны в сорок первом году. В том, что Гитлер решился начать войну в сорок первом году, большую роль сыграла оценка той степени разгрома военных кадров, который у нас произошёл… (Из интервью маршала Советского Союза Василевского А.М Константину Симонову, 1967 г. Симонов К.С. «Глазами человека моего поколения»)

Разобраться в этой лжи нам поможет опытнейший мастер закулисных интриг, видный масон высокой степени посвящения, давний агент германской и австро-венгерской разведок, а впоследствии ещё и британской разведки — Христиан Георгиевич Раковский (1873—1941).

Более полувека в отечественной историографии царит табу на использование в исторических исследованиях показаний подследственных 1937—38 годов. Во всём мире использование материалов уголовных и иных следственных дел — общепринятая практика. Только у нас всё наоборот. Мол, все их показания выбиты силой. Между тем, в этих материалах много чего интересного. Но, упаси вас Бог полагать, что-де окаянные костоломы Лубянки резиновыми дубинками или просто пудовыми кулаками «освежали» память и красноречие, например, того же Раковского, от чего он и стал раскрывать некие тайны. Это было бы в корне неверно.

Во-первых, потому, что подследственных по всем крупнейшим делам 1936—38 годов и пальцем-то не трогали во время следствия на Лубянке. На этот счёт было строжайшее указание Сталина. И никто не смел его нарушать, и не нарушал. Это уже потом Хрущёв, а вслед за ним и Яковлев выдумали сказки о нещадно избивавшихся «кристально честных и несгибаемых партийцах». Тех самых, которых тот же Хрущёв в прямом смысле слова пачками сдавал в руки НКВД, причём нередко ещё и письменно настаивая на самой крутой расправе с ними.

Даже по данным комиссии ярого врага Советского Союза и России — А.Н.Яковлева — на «личном счету» Хрущëва 161 860 человек, угодивших по его «милости» в жернова им же в значительной степени и инициированных репрессий. Из них: 55 741 человек — за период (1936—1937 годы) работы первым секретарем Московского городского и областного комитетов партии, и106 119человек — за период его издевательств над Украиной (с января 1938 г и до начала войны). Это именно его Сталин вынужден был предупредить сверхкраткой запиской

Уймись, дурак.

Иначе он не смог бы обелить самого себя — парадоксальным образом прорвавшегося на вершину власти в громадной стране негодяя-троцкиста. В этом смысле очень характерна история второй (гражданской) жены старшего сына Хрущёва Леонида — Розы Трейвос, племянницы 1-го секретаря Калужского обкома партии. Отсидев в лагерях, Роза Трейвос в период «оттепели» была освобождена, сумела каким-то образом оказаться в числе приглашённых на какое-то мероприятие в Кремле, подошла к Хрущёву и при всех заявила ему следующее:

Это вы, а не Сталин, виноваты в том, что моего дядю расстреляли и, что я оказалась в лагере! Это вы, а не Сталин, виноваты в репрессиях!

Охрана с трудом оттащила разбушевавшуюся Розу от «дорогого Никиты Сергеевича»…

http://s019.radikal.ru/i601/1203/82/5b259d3705be.jpg

Тем более затруднительно было вразумительно объяснить главное. Почему угодив на Лубянку, они добровольно, без какого-либо принуждения сдавали не столько даже десятки своих же подельников (это-то как раз понятно), сколько, прежде всего, «закладывали» сотни и тысячи ни в чём неповинных людей, что, в последнем случае, и привело к крупномасштабным и действительно необоснованным репрессиям.

Логика у оппозиции была ещё та — «чем больше посадят, тем быстрее прекратятся репрессии против настоящих заговорщиков». Не шибко умная от природы вдова Бухарина — Анна Ларина — проболталась об этом в своих мемуарах (Ларина А.М. Незабываемое. М., 1989, стр. 308). В интервью «Московскому Комсомольцу» вдова маршала Катукова рассказала, как это на практике происходило. По её словам, возвращаясь с допросов, её же сокамерницы едва ли не с чувством выполненного долга буднично произносили:

Сегодня я посадила ещё семнадцать человек!

И ведь так действовали практически 99,99% арестованных в те годы. Даже без какой-либо надобности и принуждения со стороны следствия.

Во-вторых, потому, что допросы Раковского осуществлялись на французском языке. Конечно, непрошенный «борец за счастье» народов России, подданный царской Болгарии, а негласно еще и королевской Румынии, сохранявший их паспорта и гражданства вплоть до ареста, вполне сносно глаголил и по-русски. Однако полностью его незаурядный интеллект крупного интригана мирового масштаба раскрывался лишь тогда, когда он переходил на французский язык. Своеобразная дань «революционной моде». Его откровения не должны были стать доступными другим сотрудникам Лубянки. Жесткая иерархия допуска к секретам разных уровней — не обсуждаемая реалия органов госбезопасности. Тем более что в процессе его допросов затрагивались вопросы высшей мировой политики. Так что в данном случае французский язык и «дуэт» резиновой дубинки и пудовых кулаков — никак не совмещались.

И, в-третьих, потому, что как масон высокой степени посвящения, давний агент германской и австро-венгерской разведок, перевербованный в 20-х гг. ещё и британской разведкой, Раковский знал очень много такого, что относилось к высшим тайнам высшей мировой политики и геополитики. От такого чего-либо добиться дубинкой было невозможно. Как масон высокой степени посвящения, он прекрасно знал, что может с ним произойти, если начнёт чересчур откровенничать. Он прекрасно понимал, что за его делом внимательно следят на Западе.

МАСОНСКИЙ ЗАПАД

Запад действительно очень внимательно следил за московскими процессами, особенно в отношении наиболее важных подсудимых, к числу которых и относился Раковский. Понимая, что им никак не отвертеться от ответственности и что в этой связи они вынуждены будут нарушить обет молчания, заправилы Запада пытались даже спасти некоторых из них. Но отнюдь не потому, что их шкуры были так уж ценны, а только для того, чтобы они лишку не наговорили на Лубянке и, особенно, в открытом судебном заседании в присутствии многочисленных представителей мировой прессы и дипломатического корпуса. Это для заправил Запада было страшней чего угодно. В Москву был направленЛион Фейхтвангер — не только как выдающийся писатель и представитель еврейской интеллигенции Германии, но и, прежде всего, как влиятельный член еврейской масонской ложи «Бнай-Брит».Правда, результатом его визита стала знаменитая книга «Москва. 1937 год. Отчёт о поездке для моих друзей», всë содержание которой подтверждало справедливость предпринятых Сталиным мер. Однако, правда и то, что Сталин всë-таки не стал «дразнить гусей» — в открытом судебном заседании ни одно из масонских откровений Раковского не прозвучало. Нет, Сталин не испугался. Напротив, решил приберечь полученные сведения, чтобы использовать их в будущем.

Политически это было невыгодно самому Сталину и партии. Ведь автоматически был бы не то, чтобы подорван, а именно же вдребезги уничтожен авторитет партии и её первого «вождя» — Ленина, на чём и зиждилась тогда советская власть. Не говоря уже об иных мотивах. Со своей точки зрения Сталин правильно поступил. Как, впрочем, и в том, что, не произнося ни одного худого слова в адрес Ленина, осуществил полную деленинизацию и девестернизацию СССР. За то его и ненавидят!

Тем не менее, заправилы Запада не успокоились. В какой-то момент попытались даже «конвертировать» шкуры этих подсудимых в некий сговор с Москвой. Менее чем за сутки до оглашения приговора по делу Раковского, то есть на рассвете 12 марта 1938 г. неизвестная мощная радиостанция на Западе несколько раз передала шифром советского посольства в Англии как заклинание одну и ту же фразу: