Раздел i. теоретико-методологические основы политической науки

РАЗДЕЛ I. ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ПОЛИТИЧЕСКОЙ НАУКИ

Глава 1. ОБЪЕКТ И ПРЕДМЕТ ПОЛИТИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ

Процесс формирования политической науки

Общее и особенное в развитии научно-теоретического знания

Все три названные формы отображения политики имеют общие и отличительные черты. Так, все они зависят от развития самой политической сферы, обладают определенными возможностями взаимодействовать с обществом и друг с другом. Например, научные выводы влияют на обыденные представления о политике, способствуя рационализации

¹ Gannel J. In Search of the Political Object Beyond Methodology and Transcendentalism//Ed. by J. Nelson. N.Y., 1983. P. 43.

и повышению массовых стандартов оценивания политической жизни, обогащению повседневного языка и т.д. С другой стороны, и наука подвергается «агрессии» со стороны обыденности, которая проникает в политический анализ за счет расхожих и банальных суждений о тех или иных явлениях, морализаторских оценок и т.д.

Научные и обыденные представления обладают — хотя и в разной степени — нормативным и оценочнымхарактером. Правда, если у обывателя это проявляется в вынесении им морально-этических оценок тем или иным политическим событиям (номинировании их «хорошими» или «плохими»), то у исследователя нормативным значением обладают ведущие установки его концептуального подхода к политическим явлениям.

Научные, технологические и обыденные воззрения обладают (не вполне одинаковой, но все же однотипной) особенностью: они могут воплощатьсяв действительности, служить основой для принятия решений, урегулирования конфликтов и т.д. Политика же, формируемая в результате воплощения как обыденных, так и научных воззрений, обретает характер артефакта,т.е. социального явления, принципиально открытого для сознательного построения и переустройства своих институтов, ролей, отношений.

Однако при определенной схожести отдельных элементов указанных способов отображения политики каждый из них создает собственную интеллектуальную сферу. Как заметил Н. Луман, теория представляет собой «самореферентную» систему, способную к «самоотграничению» (от других способов отражения) и «самоописыванию». Она не только отражает, но и обладает собственной жизнеспособностью (viability). Поэтому в науке складываются и действуют особый язык, способы коммуникации с внешним миром, формируются собственные ценности, приоритеты и другие атрибуты. В конечном счете все это задает особую логику развития каждой области политического знания.

Так, для научно-теоретического знания она складывается прежде всего под воздействием исторического процесса эволюции политики, усложнения форм организации публичной власти (т.е. развития объекта познания). К факторам, влияющим на ее динамику, непременно относится и развитие способов, средствпознавательного процесса, динамика которых зависит и от особенностей познания политических явлений, и от эволюции соответствующих возможностей науки, как таковой, и обществознания в целом. Имеют значение и организационныеформы накопления и передачи знаний, свидетельствующие о роли и месте науки как социального института в том или ином обществе. Ведь одно дело, когда политика описывается в условиях диктата властей, гонений на ученых (например, в тоталитарном обществе), а другое, когда познание осуществляется и стимулируется в свободном демократическом обществе. Наконец, прин-

ципиальное значение для развития политической науки имеет и характер познающего субъекта,всегда действующего в определенной социальной среде, обладающего собственным мировоззренческим отношением к фактам политики и потому способного изменять как цели, так и способы отражения политических процессов и явлений.

Функции политической науки

Функционирование и развитие политической науки в общественной жизни сочетается с выполнением ею целого ряда определенных функций, связанных не только с познанием политики, но и с реальной практической деятельностью в сфере публичной власти. Это прежде всего дескриптивнаяфункция, предполагающая необходимость всестороннего и полного описания внутренних и внешних связей политических явлений, их характерных признаков. Осуществление данной функции неразрывно связано с изменением и обогащением способов и приемов познания, требования к которым определяются состоянием объекта, потребностями общества в получении достоверных знаний о политических изменениях, наличием профессиональных исполнителей и некоторых других условий.

Политическая наука выполняет и оценочнуюфункцию, предполагающую вынесение суждений о политических объектах (и их свойствах) с точки зрения их приемлемости или неприемлемости для того или иного общественного субъекта. Иначе говоря, политические явления подвергаются со стороны ученых обязательной ценностной оценке, являющейся непременной составляющей научного анализа. И это не «пристрастность», а особенность процедуры познания, проявляющаяся в виде приписывания событиям тех или иных субъективных значений, которое и превращает событие в политический факт.Не случайно ученые, придерживающиеся, к примеру, демократических воззрений, видят в фашистском путче содержание, противоположное тому, которое видят в нем сторонники такого рода действий.

Политическая наука выполняет также сравнительнуюфункцию, предполагающую обязательное сопоставление различных политических явлений (систем власти, режимов правления, типов политической культуры и т.п.), прежде чем будут сформированы выводы и оценки относительно тех или иных явлений, тенденций их развития, типологий, закономерностей и т.д.

Весьма важна и преобразовательнаяфункция политической науки. Она вызвана потребностью общества в формировании таких знаний, которые, будучи включенными в практическую деятельность в сфере власти, смогут снизить издержки государственного управления, способствовать достижению большего соответствия результатов намеченным целям и т.д. Таким образом, политическая наука в той

или иной степени связана с практическими преобразованиями в сфере власти, вплетена в целенаправленные действия разнообразных политических сил.

Составной, но весьма специфической частью решения указанной задачи является прогностическаяфункция политической науки. Она выражает потребность в разработке вероятностного знания, предвосхищающего возможные последствия предпринимаемых действий и пытающегося гипотетически определить изменения, сопутствующие достижению целей. Благодаря реализации данной функции политического знания формируется некий первичный облик политики будущего, способный скорректировать актуальные действия сил, борющихся за власть.

Функция социализациинаправлена на формирование политического сознания у людей, включающихся в сферу властных отношений. Сопровождая жизнедеятельность индивидов, чью жизнь в той или иной мере затрагивают политические процессы, наука способствует рационализации их политических представлений, повышению уровня их компетентности при выполнении различных ролей в сфере власти, уточнению собственных возможностей при использовании политической власти для защиты своих интересов.

Давая логический перечень основных функций политической науки, мы не касаемся вопроса о реальном весе каждой из них в конкретном государстве и обществе. Скажем, в советские времена сторонники марксизма, исповедующие кредо основателя этого научного направления (а К. Маркс полагал, что задача ученых состоит не в объяснении, а изменении мира), рассматривали в качестве ведущей преобразовательную функцию. В то же время многие консервативно мыслящие ученые, напротив, негативно относятся к преобразовательным свойствам научного знания, отдавая предпочтение его описательным функциям. Таким образом, следует признать, что значение и роль тех или иных функций могут меняться в зависимости от конкретных политических условий, уровня развития научных знаний, чуткости правящей элиты к рекомендациям ученых, приоритетов ведущей группы политических исследователей и ряда других факторов.

Статус политической науки

По существу, отмеченные особенности предмета политической науки свидетельствуют об особом, промежуточном характере ее статусакак отрасли обществознания. Так, В. Виндельбанд и Г. Риккерт, классифицируя научное знание как таковое, разделяли так называемые идеографические,изучающие единичные явления, и номотетическиенауки, ищущие общие законы отдельных классов явлений, среди которых выделяются чистые науки - математика и символическая логика и науки, имеющие целью подтвердить свои законы эмпирическим путем.

Политология по своим возможностям относится к классу номотетических наук, к их второй разновидности. Однако сфера политики, в которой поступки человека в значительной степени зависят от таких факторов, как приверженность долгу, следованию традициям, групповой идентичности, подверженности неосознанным соображениям и т.п., нередко разрушает рациональные основания его поведения, тем самым увеличивая непрогнозируемость его действий. В силу этого даже действия, осуществляемые людьми в типичных условиях, могут существенно отклоняться от типичных стандартов, изменяться без видимых на то причин. Такая ситуация превращает политическую науку в систему научных знаний, которая вечно стремится обрести определенность номотетического статуса, но каждый раз дает повод сомневаться в основательности подобных претензий.

Система политической науки

Как известно, большинство социальных наук исходит из различения объектаисследований, т.е. области изучаемых явлений, и предметаисследований, т.е. особой содержательной черты, того или иного аспекта соответствующего типа явлений. В политической же науке подобное традиционное разделение имеет существенные особенности, что, в свою очередь, отражается на структуре данной области научных знаний.

Так, политика, представляя собой определенную область соответствующих явлений, вместе с тем обладает способностью «проникновения» в иные сферы социальной жизни, включения в свои границы разнообразных фрагментов различных сфер общественной жизни — экономической, правовой и др. Таким образом, в содержание политики как объектаполитической науки наряду с устойчивыми явлениями (формирующимися вокруг процессов распределения власти, управления государством, отношений государства и гражданского общества и т.д.) всегда включаются и те явления, которые лишь эпизодически приобретают политическое значение. Вот почему в качестве ее предметамогут рассматриваться как разнообразные внутренниеграни (отношения, механизмы, компоненты и т.п.) политики, так и ее внешниесвязи с другими сферами общества и мира.

В силу этого приобретающие политический характер социальные институты и отношения включаются в содержание объекта политических исследований, что объясняет необходимость одновременно привлекать и «смежные» дисциплины. Так, например, политические аспекты экономических отношений, становясь составной частью политики, в то же время придают политэкономии статус «смежной» политической дисциплины. Подобным образом складывается широкий круг самых разнообразных, причем не только гуманитарных дисциплин, несущих на себе отпечаток политического знания.

Все это позволяет рассматривать политическую науку как интегративнуюобласть знаний, собирающую под свои знамена все дисциплины, которые в той или иной мере исследуют разнообразные предметные грани политического мира. В таком случае она выступает в качестве совокупности различных (гуманитарных и естественных) дисциплин, некой меганауки, объединяющей и одновременно создающей возможность для расширения класса политических объектов.

Принимая во внимание связи, определяющие место политики в системе мироздания в целом (а также рассматривая их в качестве наиболее важных предметных линий разграничения политических субдисциплин), можно представить системуполитической науки. Эта система демонстрирует как ее внутреннее разнообразие, так и внешние отличия от философии, социологии, юриспруденции и других гуманитарных наук, частично исследующих политическую сферу.

На рис. 1 политика представлена как составная часть всего мироздания. Взаимодействуя с космосом, природой, обществом и различными сферами последнего, политика тем самым обозначает те свои важнейшие внешние связи, которые являются основанием для возникновения специфических форм научного отображения ее определенных черт и граней.

Так, политика, рассмотренная в качестве органической составной части всейсовокупности социальных, природных и космических (символизирующих специфическую часть природных) явлений, изучается политической философией.Эта и сопутствующие ей дисциплины (политическая глобалистика, политическая гуманистика, политическая антропология и др.) раскрывают наиболее общие и глубинные связи политически организованного сообщества с различными сферами и уровнями жизни человека, выявляя значение политики для его существования и развития.

Связи политики со сферой космоса изучаются и описываются политической астрологией,пытающейся установить зависимость политических явлений и изменений (в поведении масс, стиле лидерства и др.) от расположения небесных светил, изменения солнечной активности, звездных катастроф, галактических трансформаций.

Политика в ее взаимоотношениях с природойописывается целой группой наук — политической географией, политической экологией,

Рис. 1. Место политики в мире как основа систематизации политических наук.

1 — космос; 2 — природа; 3 — общество; 4 — отдельные сферы общества (экономика, право, мораль и др.); 5 - отдельные общественные явления; 6 - политика.

биополитикой, электоральной географией, геоурбанистикойи др. Политику как составную часть социума,разновидность общественных отношений исследует политическая социология,которая изучает воздействия разнообразных социальных структур на политическую жизнь, а также обратное влияние норм и институтов власти на общественные отношения. Взаимосвязи политики с отдельными сферами социального— экономикой, правом, моралью и др. — изучаются соответствующими дисциплинами: политической экономией, политико-правовой теорией, политической этикойи др. Отдельныесоциальные явления (язык, средства массовой информации, реклама и т.д.) в своих отношениях с политикой порождают целый круг субдисциплин: политическую лингвистику, политическую информатикуи др.

Внутренние связи и отношения, механизмы и институты политической жизни изучаются политологией,или политической наукой в узком смысле слова. В ее рамках формируется целый круг дисциплин, занятых сравнительным исследованием политических систем (сравнительная политология), механизмов формирования политики (теория государственного управления, принятия решений) и политических изменений (политическая конфликтология, транзитология), неинституциональных аспектов политической жизни (теория политической культуры, политической идеологии, теория международной политики и т.д.). Взятая же в своем временном протяжении и рассматриваемая в качестве хронологической последовательности событий, политика является уже предметомполитической истории.

Это системное понимание политической науки позволяет увидеть возможности постоянного расширения теоретических представлений о политике, а также зафиксировать внутренние демаркации между ее отдельными дисциплинами.

Такой подход помогает увидеть и то, что политические субдисциплины помимо предметных особенностей имеют и только им присущие специфические концептуальные подходы(парадигмы) к изучению политики, используемые ими методыисследований, а также сложившийся понятийно-категориальный аппарати некоторые другие, более частные особенности присущего им познавательного процесса. Все эти особенности позволяют отличить не только политические субдисциплины друг от друга, но и политическую науку от социологии, юриспруденции, философии и других обществоведческих дисциплин.

Конечно, в этом спектре политических знаний явным приоритетом обладает политология,которая не только изучает внутреннеестроение политики, но и дает ее целостнуюинтерпретацию, интегрируя все наиболее значимые результаты исследований других субдисциплин. Именно поэтому она была и является неразмываемым ядромэтой глобальной и постоянно меняющей свой облик широкой системы научных знаний о мире политики. Для того чтобы подчеркнуть ее особое значение, обычно различают политическую науку в широкомсмысле слова, как объединяющую все политологические субдисциплины, и политическую науку в узкомсмысле, т.е. как отрасль знаний, интегрирующую сведения об этой сфере жизни и изучающую ее внутренние характеристики. Не случайно известный американский теоретик Дж. Ганнел полагает, что следует различать политическую теорию как «особую отрасль политической науки» и политическую теорию в качестве «более общего междисциплинарного образования»⁴.

⁴ Ганнел Дж. Г. Политическая теория: эволюция отрасли//Вестник МГУ. Серия 12. 1993. № 1.С. 66.

Широкое видение политической науки дает возможность оценить степень развитости отдельных субдисциплин, зафиксировать удельный вес, реальное влияние тех или иных дисциплин на всю структуру научного политического знания. Сегодня, к примеру, наибольшим влиянием и весом обладают группы политико-философских и социологических наук; в рамках политологии интенсивно развиваются сравнительные исследования, теория государственного управления, феминистские теории, теории постмодерна, новых политических движений и т.д. В свою очередь, узкое понимание политической науки позволяет разграничивать дисциплины на «прямые» и «смежные», подчеркивая при этом автономность политической науки как теоретической дисциплины, стоящей в одном ряду с другими отраслями обществоведения.

Наблюдаемое в настоящее время расширение сферы политики вызывает тенденцию к неуклонному увеличению объема научных знаний. Причем в расширяющемся потоке политических знаний кроется не только увеличение числа «смежных» дисциплин, познающих тайны политики, но и сближение многих субдисциплин по методам познания. Это не ведет к превращению политологии в «мать всех наук» и не порождает синкретизированное обществознание, что наблюдалось на заре ее социального формирования. И прежде всего потому, что в обществе существуют механизмы, предотвращающие поглощение политикой общества. Однако интенсивное развитие политических наук уже сегодня, буквально на глазах изменяет структуру и форму общественной науки.

Бихевиоризм

В этом смысле крайне показательна борьба указанных тенденций в XX столетии, первые два десятилетия которого знаменовали бурный натиск бихевиоризма,пришедшего в политическую науку из психологии. А. Бен-тли, Э. Торндайк, Ч. Мериам, Г. Лассуэлл и их единомышленники пытались на этой основе вытеснить господствовавший до того времени теоретический формализм, институционально-юридические ограничения исследований политики. Их «научный метод» предполагал необходимость эмпирического подтверждения данных в качестве единственного основания конституциализации науки. Главным объектом исследования объявлялось поведение человека, а в качестве условий превращения теоретических исследований в научные предлагались приемыверификации(интерсубъективной, т.е. доступной для других ученых, проверки полученных выводов), квантификации(количественного измерения) и обеспечения операциональностиисследований (соблюдения последовательности в применении познавательных операций).

С методологической точки зрения в основе такой теоретической заявки по сути дела лежало стремление не просто минимизировать пристрастность и субъективность анализа, а элиминировать (исключить) фигуру ученого из процедуры научных исследований. Иными словами, признавалось, что ценностные суждения ученого, его философско-мировоззренческая позиция так или иначе влияют на получаемые им выводы, препятствуя получению объективной, научной оценки явления. Таким образом, жестко разделялись политические факты и ценности.

Оценочные суждения легче всего вытеснялись из научных исследований при изучении тех областей политики, в которых можно было дать количественную интерпретацию событиям. Поэтому основным предметом исследований сторонников бихевиоральной методологии стали выборы, деятельность партий или — в более широком смысле — индивидуальное и микрогрупповое поведение политических субъектов (акторов). Однако основополагающая формула сторонников бихевиоризма «S (стимул) — R (реакция)», утверждавшая жесткую зависимость между побуждением и характером действия индивида, оказалась слишком упрощенной для того, чтобы разгадать загадки человеческого, чрезвычайно субъективного поведения в сфере политики. Более того, данная методология была неспособна объяснить механизмы взаимодействия крупных социальных групп, дать концептуальную оценку политики в мире в целом. Возникнув как антитеза чистому теоретизированию и умозрению, бихевиоризм породил

новые трудности познания, одновременно продемонстрировав и ограниченность сугубо количественных измерений политического.

Стремление подвергнуть все проявления политического количественному измерению П. А. Сорокин называл «квантофренией», которая отвлекала теорию от решения важнейших проблем и создавала методологический тупик. «Квантификация, — писали американские ученые Г. Алмонд и С. Генсо, — несомненно внесла вклад в крупные достижения в политической науке и других социальных науках. Но она также породила значительное количество псевдонаучных опытов, выпячивающих форму, а не содержание исследования»⁷.

Теологическая парадигма

Теологическая парадигма

Как известно, на ранних этапах существования общества источники социальных связей и поведения людей объяснялись по преимуществу в рамках учения о божественном происхождении человеческой жизни: Бог (демиург, абсолют) полностью определяет земные порядки, источая власть и повелевая человеком. В рамках заданных им отношений «царь» и «народ» полностью зависели от божественного промысла, ни в малейшей степени не претендуя на какую-либо самостоятельность в сфере власти. Их роль заключалась лишь в передаче, воплощении небесной воли. Такое сверхъестественноеобъяснение природы власти, полностью исключавшее человека из числа творцов политики (государства), свидетельствовало о неспособности политической мысли того времени дать рациональное истолкование этого вида реальности, выявить его внешние и внутренние связи.

Это положение сохранялось вплоть до появления трудов Фомы Аквинского, утвердивших иную интерпретацию теологического подхода. Средневековый мыслитель исходил из наличия трех основных элементов власти: принципа, способа и существования. Первый исходит от Бога, второй и третий являются производными от человеческого права. Таким образом, и власть, и субъекты власти определялись не только сверхъестественным проявлением божественной воли, но и волей Человека. Власть выступала как некая комбинация невидимого, провиденциальногоуправления и человеческих усилий. Божественный промысел формировал самые общие установления власти, а ее реальное, земное пространство и формы наполнялись действиями услышавших глас Божий людей, обладавших собственной волей и имевших собственные интересы.

Конечно, удельный вес или авторитет человеческого права не играл решающей роли в объяснении перепитий политической жизни. Могущество власти исходило от Бога, а роль и назначение человека состояли в необходимости точного и полного отражения в своем поведении предначертаний Всевышнего. Признание властных полномочий Божества означало также внутреннюю ограниченность, несвободу властных притязаний людей, которые вынуждены были ограничивать свои интересы соображениями высшей и непререкаемой воли.

В эпоху господства тоталитарных режимов весьма точно копировалась логика политических взаимоотношений людей и власти, предложенных средневековым философом, — строгую иерархичность, наличие высших авторитетов, способных «правильно» истолковать все политические и властные коллизии, недоступные для понимания

непосвященных, и т.д. Однако некоторые важные черты политики и власти, сформулированные теологическим подходом, проявились не только в деспотиях XX в.

По существу история политики продемонстрировала определенную неподвластность человеку многих политических связей и отношений, которую теологи связывали с невидимым влиянием Божества. Даже мыслители, совершенно иначе трактовавшие природу политики и власти, также отмечали наличие какой-то необъяснимой загадки, тайны человеческого существования в этой сфере, вечной недосказанности, недоговоренности в действиях реализующего здесь свои интересы человека.

Как можно заметить, в основе такого подхода лежат не присущие научному знанию логические и рациональные подходы, а принципы веры, необъяснимой с точки зрения разума убежденности в потусторонних источниках творения мира. В современных условиях в основном лишь богословские философы исповедуют подобные постулаты, однако надо признать, что данная парадигма зафиксировала некоторые важные характеристики феномена политики. Ряд ученых полагают, что, не получив сегодня широкого распространения в интеллектуальной среде в силу своей чувственной и потусторонней заостренности, этот подход сможет проявить себя на следующих ступенях развития научного знания, накопления новых данных о строении мира.

Натуралистическая парадигма

Географическая парадигма

В целом идеи о влиянии географической среды на политику высказывали еще Гиппократ, Платон, Аристотель и другие античные мыслители. Но, видимо, основателем доктрины, объясняющей природу политики воздействием географических факторов, можно считать французских мыслителей Ж. Бодена (XVI в.), сформулировавшего теорию влияния климата на политическое поведение людей, и Ш. Монтескье (XVII в.), первым связавшего форму государственного устройства с размером занимаемой им территории.

Так, Ж. Боден в одном из своих трудов писал, что народы умеренных областей более сильны и менее хитры, чем народы Юга. Они умнее и сильнее, чем народы Севера, и более подходят для управления государством. Поэтому великие армии пришли с севера, тогда как оккультизм, философия, математика и прочие созерцательные науки были порождением южных народов. Политические науки, законы, юриспруденция, искусство красноречия и спора ведут свое начало от срединных народов, и у них же возникли все великие империи: империи ассирийцев, мидийцев, персов, парфян, греков, римлян, кельтов. Сформулированные Боденом представления о фатальной связи общества со средой были развиты впоследствии Ш. Монтескье, который писал: «Если небольшие государства по своей природе должны быть республиками, государства средней величины — подчиняться монарху, а обширные империи — состоять под властью деспота, то отсюда следует, что для сохранения принципов правления государство должно сохранять свои размеры и что дух этого государства будет изменяться в зависимости от расширения и сужений пределов его территории»¹¹.

Впоследствии, особенно на рубеже XIX-XX вв., эти идеи и пред: ставления получили интеллектуальную поддержку ученых, которые выдвинули идею сопоставления истории человечества с историей природы (К. Риттер), сформулировали антропогеографические принципы политических исследований (Ф. Ратцель, Г. Маккиндер) и электоральной географии (А. Зигфрид), обосновали самые разные сцена-

¹¹ Монтескье Ш. Е. Избранные произведения. М., 1955. С. 266.

рии международной стратегии государств (К. Хаусхофер, А. Мэхэн и др.). оформив таким образом относительно самостоятельные научные направления — геополитику и политическую географию.

За долгие годы эволюции географической парадигмы как формы политической мысли решающее значение в объяснении природы политики придавалось разным факторам, к примеру, «хартленду» — срединному «сердцу» земли, включающему районы Евразии (Г. Маккиндер), «римленду» — освещающему мощь океанических держав (Н. Спайкман), элементам «почвы», характеризующим: положение страны, пространство и границы (Ф. Ратцель), либо определенным тенденциям в развитии географической среды, в частности идущему с Востока на Северо-Запад «иссушению Земли» (Э. Хантингтон), и т.д. Тем не менее суть подхода, географической парадигмы оставалась прежней: политические процессы неизменно признавались зависимыми от географической среды в целом или ее отдельных компонентов. Смысл данной парадигмы А. Тойнби сформулировал так: все стимулы к развитию цивилизаций растут строго пропорционально враждебности среды. Потому-то и политическое искусство коренится в борении с этими силами и является специфическим ответом на вызовы среды.

В ряде теорий однозначность геодетерминизма значительно смягчалась. Например, представители так называемой школы «человеческой географии» (Ж. Брюн) утверждали, что географическая среда представляет собой лишь канву человеческой деятельности, давая человеку возможность «вышивать по ней свой рисунок». Идеи этого географического поссибилизма (фр. possibilite — возможность) значительно оживили и усилили теоретическую аргументацию географической парадигмы, позволяя более гибко и реалистично объяснять влияние природной среды на политические процессы.

Неразрывная связь данного концептуального подхода с практическими проблемами, т.е. возможность объяснить с его помощью те или иные стороны поведения государств или других политических акторов, способствовала формированию особой отрасли политологических знаний — геополитики.Впервые данный термин выдвинул шведский ученый Р. Челлен в конце XIX в. Первоначально задача геополитики виделась в анализе географического влияния на силовые отношения в мировой политике, связанной с сохранением территориальной целостности, суверенитета и безопасности государства. Впоследствии представители геополитики стали более широко трактовать отношения политически организованного сообщества и территориального пространства, пытаясь выявить особую логику властных взаимодействий, формируемую государствами (институтами) в зависимости от физико-географических факторов (наличия сухопутных или морских границ, протяженности территорий и т.д.).

В целом геополитика трактует территорию, географическое положение страны как уникальный политический ресурс, определяющий

возможности государства в деле своего жизнеобеспечения, развития торговых, финансовых и других отношений. Соответственно геополитика породила целый ряд частных теорий, объясняющих необходимость проведения той или иной политики в сфере международных отношений (например, теории «естественных границ» Р. Хартшорна, «окраинных зон» С. Коэна, теория «домино» и др.) или сохранения целостности страны во внутриполитическом плане (разнообразные теории федерализма).

В настоящее время геополитические методы политического регулирования способны оказывать серьезное влияние на решение правящими режимами многих внешне- и внутриполитических проблем, например, в разрешении конфликтов между центром и периферией; в организации административно-государственного устройства нацменьшинств; в проведении избирательных кампаний, выработке новых геостратегий в связи с окончанием «холодной войны» и т.д. Вместе с тем очевидно, что детерминирующее влияние природной среды на политику не может объяснить все другие факторы ее формирования и развития, а следовательно, и сформировать достоверный концептуальный образ политики.

Биополитическая парадигма

Биополитика как самостоятельная методология изучения политики сложилась в основном в 70-х гг. XX в. в американской науке. Ее сторонники рассматривают в качестве ведущего источника политического поведения человека чувственные, физиологические, инстинктивные факторы, или так называемые ультимативные (первичные) причины, отражающие видовое своеобразие человека как живого существа и играющие решающую роль в его адаптации к условиям существования. Эта первичная причинность создает у человека различного рода «склонности», «влечения», «предрасположенности», которые впоследствии опосредуются разнообразными вторичными (проксиматичными) причинами — культурными обычаями, традициями, моральными нормами и др., но при этом они ничуть не теряют своей ведущей роли.

Такого рода теоретические установки опираются на ряд естественно-научных положений, в частности, на теорию естественного отбора Ч. Дарвина, теорию «смешанного поведения» Н. Тинбергена, на исследования агрессивности животных К. Лоренца, доктрину итальянских ученых Ц. Ламброзо и М. Нордау о биологической природе господствующего класса, на биологизаторские тенденции в позитивистской философии, натурализм и некоторые другие идеи.

В современном виде биологическая парадигма представляет собой сознательно сконструированную теорию, базирующуюся на синтезе физиологии, генетики, биологии поведения, экологии и эволюционистской философии. Если, к примеру, Э. Дюркгейм считал, что

биологизация культурных норм, связывающих субъектов политики, приводит к аномии (распаду ценностных основ), а впоследствии и к разрушению самой политической жизни, то сторонники биологической парадигмы придерживаются прямо противоположных подходов. С их точки зрения, примат инстинктивных, генетически врожденных свойств и качеств людей только и может служить достаточным основанием для существования политической сферы.

В принципе вся биометодология в политической науке строится на признании наличия общих для человека и животного начал и понятий. Для доказательства этого широко используется принципантропоморфоза,приписывающий животным «человеческие» свойства (которыми они не обладают или обладают частично), а затем снова транслирующий их на человеческое поведение. Считается, например, что людей и животных роднит генетическая приспособляемость к внешней среде, альтруизм (способность уменьшать индивидуальную приспособляемость в пользу другой особи), агрессивность, способность к взаимодействию и др. Таким образом, признается, что существует единая для живых существ основа их поведения. И хотя сторонники биополитических подходов далеки от признания схожести всех физиологических признаков животного и человека, все же органическую предопределенность политического поведения людей и политики в целом они под сомнение не ставят.

Основным объектом изучения биополитиков является человеческое поведение, а исследовательской задачей — обоснование условий сохранения его биологической первоосновы. При этом универсальной, объясняющей загадки социальной и политической активности людей является формула-триада австрийского этолога К. Лоренца «стимул-организм-реакция», которая задает жесткую связь человеческих поступков с особенностями его генетической реакции. Логично, что при таком подходе акцент делается на изучении политических чувств человека (например, «политического здоровья», которое испытывае<