Дополнительный допрос гражданина байтурсынова ахмета

124 ф, т.3 18/ҮІ-29г.

Из моих литературных трудов при самодержавии были изданы: перевод басен Крылова, Сборник собственных и переводных стихотворений под названием «Маса». При советской власти литературной деятельностью не занимался. По вопросам о художественной литературе я стою на той точке зрения, что ценность произведения заключаются в том, насколько оно в состоянии воздействовать на чувства человека, вне зависимости от того, какая идея заложена в этом произведении.

С литературными течениями в Казахстане я знаком, но ни к одному из них не примыкаю, т.к. для меня совершенно безразлично, какое направление будет в литературе преобладающим: пролетарское или националистическое. В своей практической работе по воспитанию молодежи в учебных заведениях, в вопросах литературы, я иходил из той установки, которая произнесена мною выше. Что же касается предмета «Истории культуры», которую я преподавал в КазИнпросе в Оренбурге и Кызыл-Орде, то здесь я руководствовался также тем, что основным двигателем прогресса человечества является наука и техника.

Помню однажды на лекции по истории в Кызыл-Ординском КазИНО в 1927 году мне был задан вопрос: будет ли в будущем власть? Этот вопрос был задан в связи с тем, что по лекции о государственной власти говорилось, что человеку никогда без власти не жилось....

Я на этот вопрос ответил следующее: наука основывается на опытах, из опытов прошлого видно, что человечество без власти не жило. Поэтому не имея опыта на будущее нельзя дать научный ответ о том, будет ли власть или ее не будет. Насколько я помню, ответ мой этим и ограничился. Вопросов, связанных с перспективами строительства социализма и в связи с этим о судьбе государственной власти, мне не задавалось.

Вопросов о направлении казахской литературы я ни с кем не обсуждал. В частности не помню, чтобы я читал вместе с Букейхановым новую платформу, составленную Магжаном Жумабаевым. Во всяком случае хорошо помню, что Жумабаева в бытность мою в Москве я в квартире Букейханова не встречал, а также не был на квартире и самого Жумабаева (1 стр.).

Не помню (это было в общежитии Наркомпроса РСФСР в Москве, куда я ездил на краеведческий съезд, осенью 1924 г.) о том, возможно Жумабаев и Букейханов были у меня в общежитии, или же все мы вместе встречались на заседаниях краеведческого съезда. Также не помню, чтобы мы читали платформу «Табалдырық». Возможно, что материалы по литературе мы и читали, но точно не помню в рукописи, или газетные материалы. Сарсембина я помню, в бытность мою в Москве я его видел с Жумабаевым.

В Оренбурге этот Сарсембин у меня не бывал. Во всяком случае этого я не помню. И вообще не помню встречал ли я его после возвращения с краеведческого съезда.

Совещание в квартире Алдунгарова, посвященное разбору платформы Жумабаева, я не знаю и вообще в квартире Алдунгарова ни разу не был.

Относительно Чокаева я знаю только, что он находится в Париже. Кажется в 1924 году в Париж на Всемирную выставку произведений искусства ездил казахский певец Амре Кашаубаев, который по возвращении оттуда рассказывал, что видел Чокаева. Больше о нем не рассказывал и не расспрашивал. При каких условиях Амре рассказывал мне об этом, специально ли заходил ко мне или при случайной встрече – я не помню.

Показания мною прочитаны, записано с моих слов правильно, в чем и подпишусь – А. Байтурсынов (2 стр.).

Допрос Саенко.

*** *** ***

(№) ДОПОЛНИТЕЛЬНО ОПРОШЕННЫЙ ГРАЖДАНИН ОМАРОВ ЕЛДЕС ПОКАЗАЛ[55]

20 июнь.

<Мұнда: Колчак құлаған соң 40 адамның Атбасарға барғаны, одан Семейге келгені айтылады – Т.Ж.>.

Позднее часть из этих лиц направились в Семипалатинск. Я же вместе с Танашевым Сабиром и Калидханом и с женой Кадырбаева, возвратились. Я и Танашев Калидхан поехали к Джангильдинус повинной. Он направил нас в Кирревком в Оренбург. Прежде чем поехать в Оренбург я приехал к себе в аул и жил там около месяца. Затем поехал в Оренбург, вернее через Оренбург в Москву, в качестве уполномоченного от казахских волостей, входивших в состав Челябинского уезда, с ходатайством о присоединении их к Казахской Республике. В Оренбурге я задержался около месяца, т.к. узнал, что в Москву должен ехать Байтурсынов, с которым я и собирался вместе ехать, имея ввиду, что самостоятельно мне будет поехать трудно.

В Москве жил около месяца вместе с Байтурсыновым. Также в Москве в это время из казахских работников были Ермеков, Букейханов Абдулла. Вместе с нами приехал Калиджан Танашев. Затем мы узнали, что под Москвой верстах в ста находится Сейдазы Кадырбаев, сломавший во время пути себе ребро. Об этом нам в председательстве сообщил лично Закки Валидов, вместе с которым ехал в Москву Кадырбаев. Каким образом Кадырбаев попал к Валидову точно припомнить не могу. Очевидно он заехал к нему по пути в Москву с целью при его содействии добиться амнистии.

Помню однажды мы устраивали под Москвой пикник, в котором участвовали я, Абдулла Букейханов, Байтурсынов, Танашев. Кроме того были несколько человек работников Башкирского и татарского председательств, в том числе помню фамилию Сеидгалиева или Султангалиева, но кто из них был на пикнике, точно не помню. Пикник был обычным мещанским обедом, пили водку и т.д. С нами были женщины – жены башкирских и татарских работников.

После этого случая с Валидовым я не встречался. Обсуждали ли мы на этом (4 стр.) пикнике политические вопросы, в частности вопросы, связанные с положением в стране и Нацокраинах не помню. Возможно такие разговоры и были. Байтурсынов в то время уже был членом ВКП(б) и вел агитацию среди б\партийных работников за вступление в партию. В частности Байтурсынов предлагал вступить в партию и мне. Ермеков также целиком поддерживал Байтурсынова, но почему-то в партию не вступил. Была ли общая установка деятелей Алаш-Орды по отношению к ВКП(б), я не помню. Лично я также разделял мнение Байтурсынова, Букейханов Алихан стоял на такой же точке зрения.

Как я сказал выше, после встречи с Валидовым в Москве, я его ни разу не видел. Переписки с ним никогда не вел, а также не знаю, кто вел с ним переписку из деятелей Алаш-Орды. Случая, когда Байтурсынов получил от Валидова из Бухары в 1921 году письмо, я не знаю. Болганбаева Хайретдина я знаю с 1917 года. Мы с ним вместе работали во время империалистической войны в городе Минске по обслуживанию реквизированных на тыловые работы казахов. В 1921 году мы вместе с ним работали в Совпартштабе в городе Оренбурге. Затем он уехал в город Ташкент. Почему он уехал я не знаю, и он мне не говорил. О том, что Болгамбаев выехал в Ташкент по поручению подпольной организации после получения письма от Валидова, я не знаю (5 стр.).

(Қолы)

*** *** ***