Что хуже: взгляд на эпоху сквозь розовые очки или через замочную скважину?

С чувствами — их обычно называют смешанными — приступал я к написанию второго тома политической биографии Сталина. Нечто вроде невольного изумления, похожего на страх, внушал прежде всего уникальный по своей насыщенности период времени, который предстояло в той или иной мере охватить. Самопроизвольно приходили на ум сопоставления с другими событиями давнего и недавнего прошлого, и мне казалось, что период, который мне предстояло осветить, во многом превосходит предшествующие. Речь идет не только о масштабности и глубине мировых процессов, происходивших с 1924 по 1939 год, но и о таком их свойстве, как чрезвычайная спрессованность, в чем зримо отражался динамизм хода самой истории в этот отрезок времени. Вглядываясь в ту эпоху, невольно думаешь, что мировая политическая арена как бы сотрясалась под натиском гигантских тектонических сил, определявших пути и перепутья развития мира на протяжении пятнадцати лет. Именно в этот период зрели условия и предпосылки для возникновения второй мировой войны. Именно в этот период формировались силы, толкавшие мир к невиданной в истории человечества бойне — в лице германского фашизма, японского милитаризма, а также других социально-политических кругов, своей политикой и своими действиями фактически давшими зеленый свет безудержному разгулу агрессии. Нельзя сказать, что попустительство германскому фашизму со стороны западных демократий явилось чудовищной, но все-таки ошибкой. Нет, это была не ошибка, а подлинное преступление перед человечеством, когда недальновидные, продиктованные классовой ненавистью и политической слепотой, действия, по существу, предопределили сползание мирового сообщества к невиданной кровавой бойне. В дальнейшем, по ходу написания биографии, я обстоятельно затрону эту проблему. Здесь же мне хотелось лишь крупными мазками обозначить некоторые принципиально важные черты и особенности эпохи, о которой идет речь.

Многим современникам той эпохи казалось, что мировой катаклизм, способный обрести масштабы апокалипсиса, столь же неминуем, как смена времен года. В этом усматривался какой-то мистический, покрытый завесой тайны и неотвратимости, рок судьбы. Но подобного рода подход — его можно назвать концепцией исторической обреченности развития мировых событий — был неправилен. Взгляд с дистанции прошедшего времени, мне кажется, дает все основания усомниться в правомерности данного фаталистического вывода. Поскольку именно этот период был и периодом, когда реально складывались и крепли силы, способные противостоять натиску агрессии. Именно в это время Советский Союз превратился в мировую державу, способную в значительной мере влиять на ход и развитие мировой истории. Не будь Советского Союза, во главе которого стоял Сталин, трудно, если вообще возможно, рассуждать о наиболее вероятных вариантах развития событий на европейском континенте и на земном шаре в целом.

События той эпохи отличали стремительность, невероятный динамизм и столь же невероятная непредсказуемость. Их поток сливался в мощное течение, поражающее и до сих пор воображение всякого, кто берется за освещение событий тех лет. В каком-то глубинном смысле это был стихийный поток. Казалось, что в мировом сообществе нет силы, способной влиять на направление его развития. В конечном счете — пусть это и звучит несколько парадоксально — в самой этой стихийности и выразился закономерно обусловленный характер мирового развития в тот поистине судьбоносный отрезок времени. Порой приходит мысль о том, что мы имеем дело с одним из самым заметных в истории человечества противоборством сил добра и зла. И объять все это даже мысленным взором — задача чрезвычайной трудности и сложности.

Это — первая причина, порождавшая сложную гамму чувств при работе над вторым томом.

Другая причина состояла в том, что эпоха, которую, с известным на то основанием, многие называют сталинской эпохой, вошла в анналы новейшего времени как одна из самых противоречивых, как бы всецело сотканных из кричащих противоположностей и несовместимостей. При анализе этой эпохи и оценке ее важнейших черт и закономерностей не так-то просто выбрать правильный угол зрения, чтобы не впасть в крайности. На исторические события можно смотреть с разных углов зрения, и в зависимости от этого мы будем приходить к различным выводам: ведь совершенно ясно, что и взгляд на такие события через замочную скважину тоже является возможным вариантом подхода к их интерпретации и оценке. Однако самоочевидно, что подобного рода взгляд ничего не имеет общего с широким, отвечающим необходимым критериям историзма, подходом. К сожалению, именно такой взгляд в наше время становится, если не преобладающим, то по крайней мере весьма распространенным. Излишне распространяться на тему о том, что это — отнюдь не метод постижения истины и уяснения существа проблемы.

На эпоху можно смотреть и через розовые очки, когда грандиозность свершений служит как бы розоватым флером, призванным обеспечить самое благоприятное, самое выгодное историческое освещение всему, что происходило в тот период.

Приходится с сожалением констатировать, что именно оба указанных подхода выступают до сих пор в качестве доминирующих при исследовании и анализе этих бурных пятнадцати лет. Спрашивается — что лучше? Какой подход предпочтительнее? Очевидно, что оба хуже, ибо оба они как бы заранее обрекают на неизбежное фиаско любую попытку разобраться в исторической ситуации и на основе объективного взгляда вынести соответствующее суждение. При этом надо постоянно держать в уме, что личность Сталина и вся его насыщенная политическая биография данного периода органически связаны друг с другом и могут быть правильно поняты и объяснены лишь на базе такого неразрывного единства.

В масштабах нашей страны, — а если быть более точным, то и не только в этих масштабах, — рассматриваемая эпоха тысячами нитей органически связана с именем Сталина. Его деятельность и личность наложили свой отпечаток на многие события тех лет, а зачастую в решающей степени определяли направление и течение их развития. Известно, что всякий свет бросает свою тень. Так и Сталин не только явился инициатором, а во многих случаях даже олицетворением глобальных по своему значению событий, но и бросил на них свою тень. Порой эта тень носила зловещий характер. И вот это чрезвычайно сложное и противоречивое сочетание света и тени в его деятельности составляло, возможно, наиболее сложную задачу при написании его политической биографии. И, вполне естественно, данное обстоятельство незримо, но неотступно преследовало меня на протяжении всей работы над вторым томом его политической биографии. Важно было выявить не чисто механическое сочетание положительных и отрицательных моментов в его деятельности и провести между ними нечто вроде разграничительной линии. Это был бы, хотя и не слишком уж простой, но, на мой взгляд, весьма поверхностный, а потому и малопродуктивный путь. Диалектика взаимосвязи обеих этих сторон государственной и политической деятельности Сталина не столь примитивна, чтобы ее можно было бы раскрыть путем простых сопоставлений и каких-то однозначных выводов. Мучительные размышления над всей совокупностью проблем, связанных с противоречивостью его личности как государственного и политического деятеля, привели к мысли о том, что в решающей степени плюсы и минусы (если вообще допустима столь упрощенная в данном случае терминология) Сталина как государственного и политического деятеля исторического масштаба коренятся прежде всего и главным образом в сложном и до крайности противоречивом характере самой эпохи, олицетворением которой он с полным на то основанием стал.

Как я только что отметил, при оценке исторических эпох можно пользоваться различными критериями. Но, как мне кажется, эти критерии не в состоянии в полной мере отразить своеобразие и особенности каждой данной исторической эпохи. Полагаю, что здесь уместно привести точку зрения великого немецкого философа Гегеля: «Правителям, государственным людям и народам с важностью советуют извлекать поучения из опыта истории, Но опыт и история учат, что народы и правительства никогда ничему не научились из истории и не действовали согласно поучениям, которые можно было извлечь из нее , — с неоспоримой категоричностью утверждает великий диалектик. — В каждую эпоху оказываются такие обстоятельства, каждая эпоха является настолько индивидуальным состоянием, что в эту эпоху необходимо и возможно принимать лишь такие решения, которые вытекают из самого этого состояния. В сутолоке мировых событий не помогает общий принцип или воспоминание о сходных обстоятельствах, потому что бледное воспоминание прошлого не имеет никакой силы по сравнению с жизненностью и свободой настоящего» [1].

Мысль Гегеля о качественно индивидуальном состоянии каждой исторической эпохи и необходимости не только действовать, но, очевидно, и подходить к оценке эпохи и личностей, творивших в ее пределах, под углом зрения данного критерия, в приложении к рассматриваемому периоду представляется мне особенно актуальной. Сталин, если так можно выразиться, был не только творцом своей эпохи, но и ее закономерным продуктом. Через призму его личности проглядывают самые существенные черты его эпохи, и вместе с тем только на основе понимания характера той эпохи можно понять и исторический характер и особенности его личности как государственного и политического деятеля.

Возможно, искушенному читателю покажется, что я с помощью такого рода рассуждений как-то замаскированно пытаюсь заранее обелить некоторые черты и особенности сталинского правления, прежде всего, связанные с репрессиями. Но такое предположение не отвечало моим намерениям и выходило за рамки моих реальных возможностей. Я ни в коей мере не ставил перед собой цель дать сугубо положительный образ главного персонажа моего труда. Это противоречило бы исторической правде и не соответствовало бы истине. К тому же, вне пределов возможностей любого исследователя и историка, если он руководствуется принципами объективности и достоверности, выдать черное за белое или же наоборот. Историческая правда всегда была и должна оставаться выше любых пристрастий, симпатий или антипатий. Иначе она перестает быть таковой по своему существу. Отнюдь не случайно великий немецкий поэт Ф. Шиллер прозорливо заметил: «История и есть всемирный суд» [2].

Не только время, в которое мы живем, но и все предшествующие времена, убедительно показали и доказали, что политическая оптика искажает подход к оценке не только исторических событий, но и личностей, оставивших в них неизгладимый след. Иными словами, политические пристрастия, потребности конъюнктуры, какими бы причинами они ни мотивировались, не позволяют дать достоверную, отвечающую реальностям жизни, интерпретацию и оценку исторических событий и исторических личностей.

В приложении к Сталину эта довольно тривиальная истина находила и находит многочисленные подтверждения. За примерами далеко не надо ходить: они лежат на поверхности и каждый, кто обратится к публикациям, посвященным Сталину и его деятельности, легко может в этом убедиться. В данном случае я не считаю уместным приводить какие-либо конкретные факты и примеры, доказывающие справедливость этих слов, поскольку в дальнейшем в процессе рассмотрения деятельности Сталина на посту главного руководителя партии и страны мы будем иметь возможность обстоятельно осветить весь комплекс такого рода проблем.

Сейчас для любого мало-мальски мыслящего человека уже совершенно очевидны подлинный исторический масштаб личности Сталина и степень его влияния на развитие нашей страны. И не только нашей страны, но и всего мира. И тем не менее вокруг этой фигуры со все нарастающим размахом развертываются настоящие баталии. Сталин ныне, как и при своей жизни, находится в эпицентре политической и идеологической борьбы.

Я не стану здесь подробно останавливаться на причинах этого — они достаточно очевидны. Хочу лишь подчеркнуть: идейная и политическая, а также историческая борьба вокруг Сталина — это не только, а, может быть, и не столько проблема отношения к личности самого Сталина. Говоря обобщенно, это — вопрос об отношении к истории нашей страны, к истории 70-летнего самого великого, хотя и самого драматического, этапа новейшей истории России.

Применительно к нашей нынешней действительности, пользуясь словами «Манифеста Коммунистической партии», можно с полным основанием сказать: все реакционные силы старого и нового света объединились для священной травли Сталина и призрака сталинизма. С тем лишь отличием, что имя Сталина и его дела — это не просто призрак прошлого, внушающий нынешней буржуазии страх. Это — своего рода исторический оселок, на котором проверяются многие оценки не только ушедшего времени, но порой и реалии современной действительности.

Правящие круги постсоветской России, несомненно, обладают острым классовым инстинктом. Этого у них не отнимешь. Именно в силу этого инстинкта они концентрируют всю мощь своей пропаганды на борьбе не столько с мертвым Сталиным, а прежде всего с тем Сталиным, который живет в историческом сознании народов нашей страны. Они, в сущности, воюют против истории. Они хотят с помощью измышлений и беззастенчивой фальсификации, потоками примитивной, но безудержной лжи вытравить из сознания людей всякую память о незабываемых страницах советского периода в истории России.

С размахом и кругозором местечкового обывателя они создают свои «исторические саги» о прошлом, которые не столько разоблачают Сталина и его эпоху, сколько обнажают убожество самих создателей этих псевдоисторических опусов. Не думаю, что они сами в глубине души верят в то, о чем повествуют. Ведь такой исторический примитивизм оскорбителен даже для дебила. Но надо прямо сказать, что здесь заложен долгосрочный расчет: их цель состоит в том, чтобы одурманить молодое поколение, низвести его знание и понимание истории своей страны до пещерно-зоологического уровня. История является не только продуктом развития общества, но и нередко отражением всякого рода заблуждений, царящих в обществе в тот или иной период. В наше время усиленно вдалбливаются в общественное сознание определенные стереотипы, призванные сформировать нечто вроде запрограммированных представлений о прошлой эпохе. В этом контексте и следует оценивать многие фальсификации, которыми так умело оперируют идеологи сегодняшнего дня. Не знаю, знакома ли им мысль великого французского мыслителя М. Монтеня, почерпнутая им из греческой философии и процитированная в его знаменитых «Опытах». Она звучит так: «Людей, как гласит одно древнегреческое изречение, мучают не самые вещи, а представления, которые они создали себе о них» [3]. Именно над созданием вполне определенного, разумеется, резко отрицательного представления о сталинской эпохе, столь усердно трудятся, не покладая рук, холуйские обличители прошлого и неуемные проповедники «достижений» и прелестей современного строя. Строя, которому пока еще даже не могут дать сколько-нибудь внятного названия.

Но в каком-то смысле их «творения» играют и позитивную роль: ведь даже элементарно грамотный и думающий человек не может в конце концов не задать вопрос: если Сталин был таким, каким его представляют создатели всякого рода исторических поделок, то как можно объяснить тот факт, что при нем Советский Союз стал второй мировой державой. Советская Россия именно при Сталине стала подлинно великой не на словах, а на деле. И это настолько очевидный и неоспоримый факт, что его не в состоянии опровергнуть никакие измышления защитников существующего режима.

Часто задумываясь о современной ситуации и идеологических потугах, призванных представить ее в розовом свете, я прихожу к выводу, раньше, когда мы не знали истинной природы капитализма, не видели его сущностные проявления на практике собственной страны, он многим казался даже чем-то привлекательным. Казалось, что коммунистическая пропаганда целенаправленно искажает природу капитализма как общественной системы, чтобы посредством такого приема как-то оправдать недостатки социалистической системы. Сейчас же многие постепенно, но неуклонно подходят к осознанию простой истины: общество, где безраздельна власть денег, не может быть ни справедливым, ни демократическим. Еще меньше оно может быть стабильным. Речь идет в первую очередь о социальной стабильности, поскольку она выступает в качестве и фундамента, и предпосылки стабильности во всех других сферах государственной и общественной жизни.

Истории, а значит и приверженцам социализма, не нужен лакированный Сталин. Такой Сталин не нужен был и самому Сталину, хотя по ряду причин именно такой его образ господствовал в Советском Союзе при его жизни. Многословными рассуждениями о чрезвычайной сложности, многомерности и противоречивости самой личности Сталина нельзя разрешить главную задачу — исторически объективного отражения всего его политического пути. Следует подчеркнуть, что сами негативные стороны его личности как политика и государственного деятеля нуждаются в серьезном анализе и глубоком научном обобщении. И объективная критика отдельных периодов его деятельности, в том числе весьма серьезных ошибок, просчетов, а то и провалов, не может умалить историческую значимость этой поистине исполинской фигуры.

При написании второго тома я стремился избегать тенденциозных, превратных, заранее запрограммированных оценок и обобщений. Конечно, нельзя дать стопроцентную гарантию того, что полностью удалось избежать определенных, чисто субъективного плана, суждений и умозаключений. Я не стану оправдываться тем, что каждый имеет право на ошибку, поскольку ошибка ошибке рознь. Но не в качестве оправдания, а в качестве чисто логического аргумента могу с полной убежденностью сказать: слишком сложна, масштабна и слишком противоречива сама фигура Сталина, чтобы к ней были приложимы однозначные и категорические оценки. По своей сложности и противоречивости Сталин, вне всякого сомнения, относится к личностям уникального ряда. Во многом он был непонятен своим современникам. Возможно, в еще большей степени он непонятен — или даже загадочен — потомкам. Должно было пройти какое-то достаточно продолжительное время, чтобы можно было более или менее объективно, с точки зрения широкой исторической ретроспективы, оценить как отдельные его деяния, так и всю его политическую жизнь в целом. Еще в древности греческий историк Плутарх советовал не спешить с выводами и вердиктами и подчеркивал, описывая жизнь Перикла, что тот дал одному из своих оппонентов разумный совет: во всяком случае тот «не сделает ошибки, если подождет самого умного советника — времени» [4]. И прошедшее со дня смерти Сталина полустолетие как раз и позволило глубже и шире взглянуть на него как на историческую личность со всеми присущими этой личности чертами и особенностями.

Возможно, я забегаю несколько вперед и нарушаю заранее обозначенные хронологические рамки, но обойти данный вопрос не могу. При написании политической биографии у меня часто возникала мысль-вопрос: а представлял ли сам Сталин, как после его смерти пойдет ход событий в нашей стране? Сохранит ли свою жизненную силу система, созданная им? Переживет ли она своего создателя, и если да, то насколько долго? Искать ответы на эти вопросы, по меньшей мере, бессмысленно, поскольку сам творец этой системы не оставил какого-либо четко выраженного взгляда по данной проблематике. Некоторые его высказывания на этот счет, довольно широко цитируемые в наше время, вызывают определенный скептицизм. По крайней мере, четких и вполне конкретных отсылок на первоисточник они не имеют. Речь идет прежде всего о мыслях Сталина, изложенных в неопубликованных воспоминаниях известной советской дипломатки А.М. Коллонтай. Согласно этим воспоминаниям, Сталин в ноябре 1939 года принял ее в своем кабинете в Кремле и высказал свои мысли и соображения по широкому кругу вопросов. Причем особенность его оценок носила характер чуть ли не исторических пророчеств и даже чем-то напоминало своего рода исповедь.

Вот квинтэссенция его рассуждений.

«Многие дела нашей партии и народа будут извращены и оплеваны прежде всего за рубежом, да и в нашей стране тоже. Сионизм, рвущийся к мировому господству, будет жестоко мстить нам за наши успехи и достижения. Он все еще рассматривает Россию как варварскую страну, как сырьевой придаток. И мое имя тоже будет оболгано, оклеветано. Мне припишут множество злодеяний.

Мировой сионизм всеми силами будет стремиться уничтожить наш Союз, чтобы Россия больше никогда не могла подняться. Сила СССР — в дружбе народов. Острие борьбы будет направлено прежде всего на разрыв этой дружбы, на отрыв окраин от России. Здесь, надо признаться, мы еще не все сделали. Здесь еще большое поле работы.

С особой силой поднимет голову национализм. Он на какое-то время придавит интернационализм и патриотизм, только на какое-то время. Возникнут национальные группы внутри наций и конфликты. Появится много вождей-пигмеев, предателей внутри своих наций.

В целом в будущем развитие пойдет более сложными и даже бешеными путями, повороты будут предельно крутыми. Дело идет к тому, что особенно взбудоражится Восток. Возникнут острые противоречия с Западом.

И все же, как бы ни развивались события, но пройдет время, и взоры новых поколений будут обращены к делам и победам нашего социалистического Отечества. Год за годом будут приходить новые поколения. Они вновь подымут знамя своих отцов и дедов и отдадут нам должное сполна. Свое будущее они будут строить на нашем прошлом»[5].

В многочисленных вариациях данного высказывания Сталина фигурируют также его слова о том, что после смерти на его могилу будут навалены кучи мусора, но ветер истории их развеет.

Определенные сомнения вызывает то, что данный визит А.М. Коллонтай в кабинет Сталина в Кремле не нашел документального подтверждения в журнале записей посетителей его кабинета. А надо сказать, что он велся более чем скрупулезно. Последний визит Коллонтай к Сталину зафиксирован в 1934 году[6]. Это первое соображение, так сказать, фактологического порядка. Что касается содержания высказываний Сталина, то они поражают каким-то фатализмом (смешанным с оптимизмом), дающим основание предположить, что Сталин полагал возможным крушение социализма и собственное развенчание. Как-то все это с большой трудом вяжется с политическими воззрениями Сталина, да и с его характером. Для беседы на такую исповедальную тему он почему-то избрал Коллонтай, которая по своему политическому прошлому была явно не близка вождю. Да и вообще в числе посетителей кабинета Сталина в Кремле особы женского пола — явление почти уникальное.

Выражая свой осторожный скептицизм, не хочу быть понятым так, будто вообще отрицаю возможность подобного рода высказывания со стороны вождя. Однако, повторяю, речь идет о том, что четких, не допускающих и тени сомнений, высказываний самого Сталина на этот счет не обнаружено. Возможно, за исключением одного, приведенного в знаменитом докладе Н. Хрущева о культе личности на XX съезде КПСС. И хотя свидетельства Н. Хрущева как совершенно надежный исторический источник воспринимать нельзя (неспроста одна американская газета снабдила рецензию на мемуары Хрущева, опубликованные под названием «Хрущев вспоминает», таким иронически-издевательским заголовком — «Хрущев вспоминает, забывая»), тем не менее в данном конкретном случае они едва ли должны ставиться под вопрос.

Итак, Сталин в конце своей жизни говорил своим соратникам буквально следующее: «Вы слепцы, котята, что же будет без меня, погибнет страна, потому что вы не можете распознать врагов» [7].

В данной главе я не буду конкретно анализировать это высказывание и давать ему историческую оценку. Об этом пойдет речь в последующем. Здесь же мне кажется вполне уместно провести своеобразную аналогию с одним из персонажей исторических описаний, принадлежащих перу Н. Макиавелли. О некоем Каструччо — правителе одной из средневековых областей Италии — знаменитый итальянский мыслитель писал: «Когда он был близок к смерти, кто-то спросил, как он хочет быть погребенным. «Лицом вниз, — сказал Каструччо, — ибо я знаю, что, когда я умру, все в этом государстве пойдет вверх дном»» [8]. Мне почему-то думается, что Сталин имел достаточно веские основания сказать нечто аналогичное тому, что в свое время сказал упомянутый итальянский правитель. Впрочем, смысл слов Сталина в передаче Н. Хрущева не многим отличается от того, что говаривал итальянский правитель эпохи средневековья.

Я лишь вскользь коснулся всего нескольких аспектов концептуального характера, которыми руководствовался в своей работе при написании политической биографии Сталина. И даже эти аспекты дают определенное представление о сложных и внутренне противоречивых моментах, с которыми сопряжена любая попытка дать более или менее полное освещение многосторонней государственной и политической деятельности Сталина на протяжении полутора десятков лет — начиная с кончины Ленина и вплоть до начала 1939 года, когда четко обозначился радикальный перелом как в международной обстановке, так и во внутренней политике СССР. Период с 1924 по 1939 год — это целая историческая эпоха, как бы спрессованная в полтора десятилетия. Для истории 15 лет — не столь уж большой отрезок времени. Но история, помимо чисто календарного, временного измерения, имеет еще более значимое измерение, а именно — измерение, определяемое масштабностью и исторической значительностью произошедших за данный отрезок времени событий. Вот почему некоторые, казалось бы и не столь протяженные во времени периоды, бывают несопоставимо более важными, чем многие другие исторические отрезки времени.

Чтобы понять личность, надо понять эпоху, в которой этой личности пришлось жить и действовать. Без учета этого принципиального постулата любое историческое исследование как бы априори обречено на ущербность, а в конечном счете и на неудачу. Но это — лишь одна сторона вопроса. Другая ее сторона состоит в том, что и историческая эпоха в своем преломлении через личность становится более понятной, более доступной для объективной оценки. Здесь как раз и коренится глубокая внутренняя диалектика взаимосвязи и взаимозависимости эпохи и исторической личности. К сожалению, диалектика ныне не в почете, поскольку ее совершенно необоснованно увязывают преимущественно с марксизмом-ленинизмом или же со сталинской ее интерпретацией, изложенной им в ряде его работ.

Я не боюсь упрека в ретроградстве, а тем более — в наличии определенной мировоззренческой позиции. Без такой позиции бессмысленно браться за любое исследование, связанное с политической проблематикой. Да, собственно говоря, обойтись без определенной мировоззренческой позиции при рассмотрении и оценке любого исторического события или факта не удавалось еще никому. Поскольку отсутствие (хотя бы чисто декларативное!) такой позиции само по себе уже является вполне определенной позицией. Здесь, как говорится, и заключается сермяжная правда, от которой никуда не уйти и не уехать.

Любое крупное историческое явление (а таким, вне всякого сомнения, представляется рассматриваемая эпоха в истории Советского Союза, в которой доминирующей фигурой был Сталин и которая в силу объективных фактов получила название сталинской эпохи) вызывает множество толкований и различных оценок. Разночтение исторических оценок, разумеется, не случайно, а вполне закономерно. Здесь играют свою роль как исходные политико-идеологические позиции различных авторов, так и факторы объективного свойства: чем сложнее и противоречивее по своей природе общественное событие, тем больше споров разгорается вокруг них, тем больше скрещивается мечей (здесь уместнее было бы употребить — перьев) спорящих сторон. Предосудительного здесь я ничего не вижу.

Но есть такие события в жизни каждой страны и каждого народа, о которых принято говорить с чувством благородной признательности и почтения. Они не то что стоят вне поля критики и объективного анализа, а просто являют собой своего рода сакральную зону. К ним относится Великая Отечественная война. Хронологически этот период относится к следующему тому, по предпосылки для победы были созданы именно в тот период, который рассматривается во втором томе. В дальнейшем я еще не раз коснусь вопроса о том, какое значение для создания предпосылок великой победы сыграли годы индустриализации, коллективизации, бурного развития науки и техники, масштабной подготовки специалистов самого широкого профиля, без которых само функционирование советской военной промышленности было немыслимо.

Однако в нашей стране, да и во многих других странах, само существование которых было бы немыслимо без победы советского народа в этой величайшей из всех войн, находится немало людей, причисляющих себя к поборникам исторической правды и радетелей объективной истины, чьи писания и откровения, в том числе и в электронных средствах массовой информации, мягко говоря, пропитаны чувством ненависти и злобы по отношению к этому периоду нашей истории. В дальнейшем мне представится повод более подробно остановиться на данной проблеме. Здесь же считаю уместным высказать общую оценку позиции таких «разоблачителей» Сталина. Думаю, что тенденциозно и крайне односторонне характеризуя предвоенный и военный периоды нашей истории, временные неудачи, а также порой самые серьезные просчеты сталинского руководства в период войны, они пытаются переписать реальную историю на свой лад. В их интерпретации победа Советского Союза в войне предстает чуть ли не в качестве исторического поражения, поскольку, мол, она укрепила сталинский режим, сохранила тоталитарную систему и отдалила народы России от долгожданной цели — вступления страны на путь западной либеральной демократии. Больше того, они договариваются до столь чудовищной вещи, что ставят на одну доску гитлеровский фашизм и коммунизм и заявляют, что не видят особого блага в том, что победил последний. Наконец, ссылаются на несоизмеримые людские потери, связанные с войной. Что, мол, можно было бы добиться победы и не ценой таких колоссальных потерь. Разглагольствуют и о многом другом, непосредственно связанным с военными страницами советской истории.

Лично меня охватывает чувство негодования и омерзения, когда мне приходится читать и слышать такого рода рассуждения, облаченные, как правило, в псевдонаучную оболочку, в одежды правдоискательства. Последнее обстоятельство особенно отвратительно. И оно было в полной мере продемонстрировано в период подготовки и празднования 60-летия победы. Само собой понятно, что при этом они выказывали внешние признаки благодарности тем, кто своими жизнями спас мир от порабощения и уничтожения фашизмом, но главный акцент делали на том, чтобы доказать недоказуемое — победа над гитлеровской Германией была одержана не благодаря, а вопреки советскому строю.

Если говорить откровенно и без всяких экивоков, то с подобными людьми и отстаиваемой ими позицией, вести серьезную дискуссию просто недостойно. Слишком уж явно во всех их взглядах и концепциях просматриваются нечестные, по существу антигражданские, антипатриотические мотивы, маскируемые мантией мнимой объективности. Им можно поставить простой вопрос: из каких темных подземелий потустороннего мира они могли бы возглашать и защищать свои концепции, если бы победителем в войне не оказался Советский Союз? Многие из них сами (или их прямые потомки) стали бы пеплом, удобряющим землю, если бы не победа советского народа в Великой Отечественной войне. Эти псевдоисторики и псевдописатели клевещут не только на прошлое, они оскорбляют и настоящее. Они подобны озлобленным хищникам, показывающим свой звериный оскал, как только речь идет о победе советского народа и Советской Армии.

Но если взглянуть в суть вопроса глубже и шире, то становится очевидным, что извращение истории Великой Отечественной войны во всех ее аспектах — не просто самоцель тех, кто сделал это занятие своей профессией или любительским хобби. А последних, надо сказать, развелось, как тараканов в запущенной квартире. Целью — и при том глобальной и подчиняющей себе все остальное — является стремление не просто извратить историю, лишить народ и его молодое поколение подлинной исторической памяти. Доминантой здесь выступает зоологический антикоммунизм и антисоветизм во всех своих проявлениях. Разумеется, содержание ожесточенных баталий вокруг истории Великой Отечественной войны нельзя сводить только и прежде всего к стремлению принизить и извратить подлинную историческую роль Сталина в ней. Это — всего лишь одна, причем немаловажная задача. Компрометируя и дискредитируя подлинного, а не бутафорского Верховного главнокомандующего, адепты «нового толкования» истории войны ставят перед собой главную цель — опорочить строй, который оказался на высоте исторической ответственности, сумел мобилизовать все силы и средства, чтобы сломать хребет самому страшному в человеческой цивилизации врагу — германскому фашизму.

В приложении к политической биографии Сталина постоянно накатывающиеся волны безудержной фальсификации истории второй мировой войны и как ее главной составляющей — Великой Отечественной войны — не выглядят явлением, порожденным исключительно политической конъюнктурой сегодняшнего дня. В конце концов в любой стране были, есть и будут политические конъюнктурщики и карьеристы, подвизающиеся на плодоносной ниве извращения и фабрикации фактов. Избрав главной мишенью Сталина, его деятельность в предвоенный и военный период (а также и в послевоенный), поборники «новой исторической истины» через дискредитацию Сталина стремятся опорочить советский общественный строй. Ведь это им нужно позарез, поскольку «новый демократический порядок», установленный ныне в России, если говорить по большому счету, оказался очередной химерой по меркам подлинного исторического прогресса. Если нечем хвастаться сегодня, то тем с большим усердием надо поливать помоями советский строй, чтобы у молодого поколения о нем сформировалось самое превратное представление. История, вернее подходы к истолкованию исторических событий планетарной значимости, стали одними из основных средств идейного и политического оправдания и защиты нынешнего режима. Переиначивая на современный лад известное английское изречение — «Right or wrong, it is my country» — можно сказать, что девизом самопровозглашенной правящей элиты современной России с полным на то основанием следовало бы считать следующий лозунг — «Right or wrong, it is my money». Иными словами, честно или бесчестно нажиты деньги, но это мои деньги — такова фундаментальная подоплека всей политической, да и всякой иной философии нынешней элиты России. Именно корыстные экономические интересы и устремления служат главным побудительным мотивом всех ее действий. Будь то сфера экономики, политики или отношение к истории собственной страны. Именно так — через призму своих корыстных интересов сохранения и приращения нечестно приобретенных несметных богатств современная политическая элита России смотрит на весь мир, на себя, на свою страну и народ, на ее многострадальную, но полную героизма и великих свершений историю. Невольно приходишь к заключению: там, где правят бал деньги, наивно рассчитывать на торжество исторической правды.

Осознав эту простую истину, легко понять и объяснить весь тот вал обличений нашего недавнего исторического прошлого, который ежедневно и ежечасно низвергается на головы наших соотечественников. История, таким образом, это — не только поток событий прошлого, но и поле ожесточенных схваток в нашей сегодняшней действительности. И чем менее эффективным и менее привлекательным будет становиться установившийся режим, с тем большим остервенением он будет разоблачать социализм и его реальные и мнимые пороки и не

Наши рекомендации