Послереволюционная ситуация и расстановка политических сил в стране
Десятилетие, которое отделяет поражение первой русской революции от нового, поистине грандиозного по своим масштабам, размаху и последствиям революционного взрыва в 1917 году, занимает примечательное место в истории нашей страны. Естественно, оно составляет и чрезвычайно важную полосу в политической биографии Сталина. Но прежде чем перейти к непосредственному обзору его жизни и деятельности в этот период, следует, очевидно, хотя бы в самых общих чертах остановиться на некоторых важнейших вехах, запечатлевших в себе облик этого десятилетия. Это важно для понимания обстановки, в которой ему приходилось действовать, и для объективной оценки мотивов, лежавших в основе его поведения на политической сцене. Было бы наивным ожидать от Кобы, что он подвергнет сколько-нибудь радикальной переоценке свои взгляды на перспективы русской революции. Поражение первой русской революции явилось результатом действия и взаимодействия многих как объективных, так и субъективных причин. Я полагаю, что рассмотрение всех этих вопросов выходит далеко за рамки темы, рассматриваемой мною. Хотя несомненно, что неудача, постигшая большевиков, равно как и все революционно настроенные слои российского общества, не могла не отразиться на всей совокупности его политических взглядов, его политической философии в целом. Однако характер и содержание этого воздействия имели прямо противоположную направленность, нежели та, которую выразил виднейший представитель российского демократического лагеря Г.В. Плеханов своими ставшими крылатыми словами: «Не надо было браться за оружие!» . Большевики, и Сталин в их числе, восприняли поражение первой русской революции не как финал борьбы, а как промежуточный ее этап. Этап, давший многое в смысле политического и классового воспитания трудящихся, да и других слоев тогдашнего общества. Для любого здравомыслящего наблюдателя было очевидно, что страна стала во многих отношениях иной, нежели она была до первой русской революции. Необходимо было извлечь соответствующие уроки из поражения, определить новые ориентиры дальнейшей политической борьбы.
Царский режим подвергся в годы первой русской революции самым тяжелым испытаниям. Прежний ореол незыблемой устойчивости власти самодержавия сильно потускнел. В самом узком правящем слое не то что царили паника и растерянность, но явственно проявлялись признаки определенной растерянности и нараставшей тревоги. Позиции наиболее реакционной части общества — крупных помещиков — были серьезно подорваны. Сохранявшиеся в стране остатки крепостничества выглядели не только как экономический и политический анахронизм, но и как безрассудный вызов самому времени, ходу истории: ведь на дворе уже стоял двадцатый век! В общественном мнении намечались серьезные сдвиги. Значительные слои господствующих классов, и в первую голову крепнувшая буржуазия, требовали проведения серьезных структурных реформ, без которых они не мыслили продвижение страны по пути экономического и политического развития. Речь шла, в частности об установлении в России конституционного строя буржуазной монархии, еще более мощными были требования радикальных преобразований, выдвигавшиеся представителями трудящихся классов, — прежде всего рабочего класса. Сам факт мощного размаха революционных выступлений 1905–1907 годов наглядно продемонстрировал, что перемены назрели, и что если их не будут проводить сверху, руками самого правительства, то общенациональный кризис будет углубляться, принимая все более острые формы, противодействовать которым с каждым днем становилось бы все труднее. И хотя первая русская революция закончилась поражением, страна тем не менее была беременна новой революцией. Понимали это не только представители революционных сил, но и здравомыслившие представители господствовавших слоев.
И надо сказать, что из сложившейся в стране расстановки социально-классовых сил правящие круги сделали надлежащие выводы. Как и в любой другой стране, в России прибегли к универсальному способу — использованию метода кнута и пряника. С одной стороны, были не просто ужесточены репрессивные меры по подавлению революционных выступлений и вообще всякого недовольства. Они приняли драконовский характер и были особенно разительными в сопоставлении с немалыми демократическими завоеваниями, вырванными из рук царизма в годы подъема первой русской революции. Самые суровые меры властей против попыток ниспровержения и ослабления строя, дополненные целым рядом законодательных актов откровенно репрессивного характера (введение военно-полевых судов и т. д.), показали решимость режима не допустить подрыва своих основ. Тысячи рабочих и крестьян были замучены, расстреляны, повешены. Беспощадно действовали карательные отряды. Царскими судами с 1907 по 1909 год, по неполным сведениям, было осуждено по политическим делам более 26 тысяч человек, в том числе к смертной казни приговорено 5086. В 1909 году в тюрьмах томилось 170 тысяч человек[316]. Наряду с открытыми репрессиями широко практиковались и иные меры — экономического (снижение тарифов, увеличение штрафов, удлинение рабочего дня до 10–12 часов, массовые увольнения), административного (ужесточение всяческих правил и норм проведения общественных мероприятий и т. д.), юридического и иного плана. Надо отметить также и фронтальное наступление на неокрепшие, фактически только создававшиеся в России профсоюзные организации, способные сыграть роль коллективных защитников интересов трудящихся. Число членов профсоюзов сократилось с 245 тысяч в начале 1907 года до 13 тысяч к концу 1909 года. За 1906–1910 гг. власти закрыли 497 профсоюзов и отказали в регистрации 604 профсоюзам[317]. Те демократические завоевания во многих областях общественной жизни, которые были достигнуты в период подъема революции, были ликвидированы царским правительством. Репрессии стали главным инструментом политики режима. Это и был классический метод кнута.
В качестве пряника использовалась целая серия далеко идущих мер, целью которых было укрепление экономических, политических, административных, судебных и иных устоев государственной власти. Не только представители буржуазных кругов, но и многие последовательные сторонники монархии отдавали себе отчет в том, что реформы неизбежны и даже неотвратимы. Что в интересах самой монархии, в интересах землевладельцев, промышленников и торговцев, провести назревшие и уже перезревшие реформы сверху, чем пустить дело на самотек и столкнуться с риском осуществления радикальных общественных преобразований снизу. Иными словами, хотя и революция потерпела поражение, но острота всех нерешенных проблем, поднятых ею, с неотвратимой закономерностью ставила в порядок дня вопрос об осуществлении мер, способных разрядить социально-политическую обстановку, хоть как-то утихомирить страну. Ясно, что рассчитывать на одни репрессии было просто политическим безумием, хотя некоторые защитники режима всерьез уповали на эффективность именно таких методов.
Российская буржуазия, не обладавшая политическим весом, адекватным ее экономической власти, не говоря уже об отсутствии солидного политического опыта и демократических традиций, в качестве своей главной стратегической линии избрала союз с монархией, опору на царизм. Взамен она требовала проведения реформ, способных спустить пары революционного кипения. Ее пугала сама возможность повторения событий 1905 года, перспектива того, что наступление новой революции поставит под вопрос и ее собственные позиции. Иными словами, общность коренных классовых интересов помещиков и буржуазии, а также примыкавших к ним некоторых других слоев состоятельного населения, в конечном счете, и предопределили проведение достаточно широкой в условиях России программы реформ. Их справедливо связывают с именем А.П. Столыпина.
Надо отметить, что еще накануне первой русской революции наиболее дальновидные и широко мыслящие представители российских правящих кругов, в лице прежде всего С. Витте, предлагали комплекс мер различного направления, нацеленных на стабилизацию внутриполитического положения в стране, нейтрализацию революционных выступлений и создание более благоприятных условий для развития российской экономики.(В скобках можно заметить, что в каком-то отдаленном приближении эти меры созвучны с современными прожектами так называемой интеграции «демократической России» в сообщество высокоразвитых западных государств.) Так вот, с приходом А. Столыпина к власти — он был назначен главой кабинета — комплекс довольно масштабных реформ, далеко выходивших за рамки того, что предлагали Витте и другие, был представлен стране. Надо отметить, что в своей основе эти предложения пользовались поддержкой царя, который, хотя порой и выражал свое недовольство, но в сущности отдавал себе отчет в том, что меры, предлагавшиеся Столыпиным, объективно необходимы и без них для России обозначался прямой путь в тупик.
Не вдаваясь в подробности (это — самостоятельная и достаточно хорошо разработанная тема), перечислю лишь кардинальные направления столыпинской политики. Ключевым звеном в экономической сфере, в сфере земельных, а значит и социальных отношений в деревне, была аграрная реформа. Ее цель состояла в ликвидации сохранившихся в деревне пережитков крепостничества путем разрушения общины и насаждения частной крестьянской земельной собственности. Помимо чисто экономических мотивов, правительством двигало стремление создать на селе достаточно многочисленный слой крупных собственников (кулаков), которые стали бы надежной опорой власти в деревне. Пожалуй, в политическом аспекте это и представляло главную цель реформы. Последовавшее затем расслоение крестьян и выделение из их наделов хуторов и отрубов, формирование крепких кулацких хозяйств подтвердили дальновидность стратегических и политических расчетов Столыпина. Таким способом укреплялась социально-классовая база режима. Вместе с тем нельзя не отметить и того обстоятельства, что наряду с укреплением социальной опоры режима в деревне аграрная реформа имела своим следствием и другое — обострение классовых отношений на селе, рост антипомещичьих выступлений, всякого рода «землеустроительных бунтов», сопровождавших проведение столыпинской реформы.
Другим важным компонентом аграрной реформы стало переселение крестьян на казенные земли в малообжитых азиатских районах страны. Наряду с сугубо экономическими целями эта мера преследовала и явно политические — разрядить обстановку в центральной России, переселив прежде всего тех, кто был недоволен своим положением. Динамика социальной напряженности таким способом существенно снижалась.
При всей стратегически продуманной с точки зрения защиты коренных интересов правящих классов концепции реформ они в конечном счете не дали тех результатов, на которые рассчитывали ее инициаторы. Реформы не были последовательными и радикальными, они в значительной степени сохраняли всевластие помещиков. По мере их осуществления все больше всплывали на поверхность ее негативные последствия, обострявшие общую обстановку в Российской империи. Круги либеральной оппозиции постепенно утрачивали веру в способность правительства добиться успешной реализации поставленных целей. Они были недовольны тем, что вместо обещанных политических свобод в стране все больше набирал силу административный произвол и репрессии. С другой стороны, росло и недовольство правых сил, под прямым воздействием которых Столыпин был вынужден пойти на постепенное свертывание своих реформ.
Выражаясь стилем современной лексики, конфликт между властью и обществом не только не получил своего разрешения, что открывало бы перспективу более динамичного развития страны, но и приобрел новые, достаточно острые формы. В качестве иллюстрации характера этого извечного для российской действительности конфликта можно привести слова видного деятеля буржуазной оппозиции, одного из лидеров и идеологов партии кадетов В.А. Маклакова: «Настроение общества определялось нашей историей; оно было расплатой за успехи и заслуги нашей исторической власти. Со времени Петра власть была много выше общества и народа и вела их к их же благу насилием. Успехи власти, за которые ей должна была быть благодарна Россия, народу были непонятны и чужды. И в отношении его к исторической власти существовали долго только две крайности: раболепное послушание или тайное сопротивление. Понятие согласия и сотрудничества с властью было обществу незнакомо. История вырабатывала два крайних типа общественных деятелей — «прислужников» и «бунтовщиков». Независимых, самостоятельных, но лояльных по отношению к власти людей жизнь не воспитывала» [318].
Можно соглашаться или не соглашаться с такой оценкой природы извечного противостояния власти и общества в России, но трудно оспорить сам факт существования такого конфликта. Либеральные круги российского общества стремились найти цивилизованное (выражаясь современной политической терминологией) решение проблемы. Однако как само поле такого решения, так и его методы, лежали в плоскости поисков согласия и сотрудничества с властью. Либеральное крыло российской общественности в сущности не выступало в качестве противника существующего строя и власти. Эту позицию образно сформулировал лидер той же кадетской партии, один из самых ярких ее деятелей на протяжении многих лет П.Н. Милюков. Выступая 19 июня 1909 г. на завтраке у лорд-мэра Лондона, он заявил: «Пока в России существует законодательная палата, контролирующая бюджет, русская оппозиция останется оппозицией его величества, а не его величеству» [319].
Реальную оппозицию правительству составляли лишь партии левого направления, прежде всего социал-демократы. Разумеется, не только и не столько в самой Думе, но и в общественной жизни страны в целом. Несмотря на слабость позиции левых сил в Думе, они все-таки создавали определенные трудности для режима, выступая с резкой критикой правительственных предложений по широкому спектру проблем, обсуждавшимся в ней. В одном из выступлений в Думе глава кабинета министров А. Столыпин, обращаясь к противникам режима, в первую голову социал-демократам, произнес знаменитые слова, вызвавшие большой резонанс в тогдашнем российском обществе: «Противники государственности хотят освободиться от исторического прошлого России. Нам предлагают среди других сильных и крепких народов превратить Россию в развалины — чтобы на этих развалинах строить неведомое нам отечество… Им нужны — великие потрясения, нам нужна — великая Россия!» [320]
Эта фраза прочно вошла в политический лексикон и широко использовалась в полемике против левых сил. Кстати сказать, ее частенько вспоминают и сегодня, используя в качестве некоего неотразимого аргумента в идейной борьбе против современных коммунистов. Однако суть противоборства тогда не сводилась к тому, что одни ставили своей целью разрушить Россию, а другие — возвеличить ее. Такая постановка вопроса представляет собой фактическую подтасовку исторической реальности того времени. Революционеры никогда не ставили перед собой задачу уничтожения российской государственности. Речь шла о другом — о свержении царизма, что по убеждению практически всех действительно оппозиционных партий, да и многих либералов, открывало путь для более эффективного развития страны. Красивая и емкая фраза Столыпина сознательно была рассчитана на подмену понятий с тем, чтобы дискредитировать революционное крыло российской общественности, подорвать к ней доверие широких масс населения.
Апеллируя к патриотизму и выступая под флагом последовательной борьбы за укрепление российского государства и его институтов власти, глава правительства рассчитывал расширить базу массовой поддержки своей политики, снизить накал социальной напряженности в обществе и таким путем укрепить режим. Нельзя сказать, что эти усилия были совершенно бесплодны. Они, конечно, принесли свои результаты, но таковые были слишком скромными, учитывая масштабы и остроту стоявших перед Россией проблем.
В кругах революционеров Столыпин снискал себе славу крайнего реакционера, душителя и вешателя. С его именем с полным на то основанием ассоциировалась вся репрессивная политика царизма, появились даже такие выражения, как «столыпинский галстук» (веревка для повешения), «столыпинский вагон» (арестантский вагон) и т. п. Ретроспективный взгляд на исторический отрезок времени, о котором идет речь, не дает серьезных оснований для переоценки репрессивного характера политики, проводившейся Столыпиным. Он был и остался до мозга костей противником революции и революционных преобразований в стране. Но эта, в целом соответствующая реальности, его историческая оценка не должна ставить под вопрос другие важные качества его как государственного деятеля. Я имею в виду его любовь к России, преданность стране, безусловный патриотизм. Впрочем, в истории многих стран часто встречаются государственные и политические деятели, которым невозможно дать однозначную — черно-белую оценку. Это приложимо и к личности Столыпина.
Своеобразный флер подвижничества и жертвенности принесла имени Столыпина и сама его трагическая смерть — в 1911 году он был смертельно ранен эсером Д. Богровым (настоящее имя — Мордехай Гершков). К убийству Столыпина была причастна и охранка, преследовавшая свои политические цели. Гибель Столыпина — инициатора и проводника наиболее крупных преобразований в Российской империи в начале XX столетия — символизировала собой в какой-то мере и крах этих реформ, их половинчатость, неадекватность общественным потребностям страны в тот период.
Повторяясь, можно сказать, что Россия была беременна революцией, а реформы режима ставили своей целью совершить своеобразный исторический аборт, чтобы избавить ее от этого нежелательного плода. Наиболее дальновидные, обладавшие чувством реальности и предвидения, представители правящих классов, не могли не понимать, что поражение первой русской революции отнюдь не снимало с повестки дня коренные вопросы, без решения которых страна не могла успешно двигаться вперед. Узел противоречий, в тисках которых находилась Российская империя, оказалось не под силу разрешить комплексом половинчатых реформ, инициированных Столыпиным. Фигурально выражаясь, этот узел противоречий нельзя уподобить «гордиеву узлу» который мог бы быть разрублен мечом репрессий или мечом половинчатых реформ. И хотя эти реформы дополнялись мерами чисто репрессивного характера, однако и это столь излюбленное сочетание методов кнута и пряника не могло принести в тогдашних российских условиях желаемого успеха. Стабильность государства и устойчивость режима не были гарантированы. Причины, приведшие к первой русской революции, остались, и именно это предопределяло важнейшие тенденции развития страны в ближайшей исторической перспективе.
Для того, чтобы хотя бы в самой общей форме представить развитие послереволюционной ситуации в России в тот период, обстановку, в которой развертывалась деятельность Сталина, думается, целесообразно вкратце остановиться на вопросе о расстановке политических сил на российской арене. Речь идет об основных политических партиях, в той или иной форме противостоявших большевикам[321]. Сталину так или иначе приходилось соприкасаться в своей деятельности с представителями различных политических сил, действовавших в стране. Излишне подчеркивать, что выработка принципиальной стратегической и тактической линии по отношению к этим силам составляла важнейшую предпосылку успешного осуществления того курса, который проводили большевики.
Но прежде хотелось бы сделать одно существенное замечание. Система политических партий, в своем сперва зародышевом виде, стала возникать в России лишь в третьей части XIX века. Вообще до отмены крепостного права само понятие политические партии было для российского общества чем-то не только чуждым и малопонятным, но и малознакомым. Опыт западноевропейских стран в сущности не оказывал серьезного влияния на общественность страны в этом плане, хотя, конечно, наиболее передовые слои общества были с ним знакомы и проявляли к нему определенный интерес. Причины коренились в самой российской действительности, в социально-классовой структуре общества, в исторических традициях и т. д. Капитализм, с наступлением которого принято связывать возникновение и расцвет системы политических партий, в России только делал первые шаги и о наступлении его господства в масштабах всей страны говорить не приходилось. Это была одна из главных, если не главная причина того, что политическая система России носила в известном смысле архаический характер. Другой причиной, как мне представляется, был тот факт, что режим царского самодержавия играл роль своеобразного заменителя системы политических партий. Он выражал и защищал коренные интересы всех господствующих классов общества, отдавая, естественно, приоритет защите интересов класса помещиков. Другими словами, царизм защищал и интересы нарождавшегося класса буржуазии. Но что было еще более важным, он отнюдь небезуспешно претендовал на то, чтобы быть выразителем и защитником общенациональных интересов страны в целом. Царское самодержавие в каком-то смысле подменяло и заменяло собой систему политических партий, которые, как справедливо считается, отражают и выражает интересы отдельных классов и социальных групп. Это своеобразие российского политического ландшафта накладывало на протяжении многих лет свою печать на развитие социально-политических процессов в Российской империи. Но чем менее была развита система политических партий в стране, тем большую скорость и динамику обрела она после возникновения самих этих партий. Что вполне вписывается в законы политической борьбы.
Итак, каков же был в тот период общий расклад главных политических сил в стране? Каковы были программные цели и основополагающие политические установки этих сил? Каков был их удельный вес в общеполитическом балансе?
На крайне правом крыле находился «Союз русского народа»,основанный в ноябре 1905 в Петербурге. В конце 1907 — начале 1908 гг. в «Союз» входило примерно 350 тыс. чел. из приблизительно 410 тыс. членов всех черносотенных организаций. Его социальный состав был довольно пестрым. Подавляющее большинство членов были крестьянами, значительно меньше ремесленников, мелких торговцев, наемных рабочих. В то же время верхушку «Союза» составляли представители интеллигенции, государственные служащие, купцы, землевладельцы, духовенство. К 1907 году «Союз» превратился в крупную общероссийскую партию, выступавшую в качестве серьезной опоры царского режима, незыблемости самодержавия. Он последовательно высказывался за единство и неделимость России, против предоставления национальным регионам права на самоопределение в любой форме, подчеркивал, что «русская народность как собирательница земли русской и устроительница русского государства есть народность державная, господствующая и первенствующая.» Идеология «Союза русского народа» была пронизана антисемитизмом, причем одним из программных пунктов его было «воспрепятствование порабощению русского народа» со стороны евреев. Примечательно, что «Союз» отстаивал необходимость принятия комплекса мер по ограничению прав еврейского населения в России и одновременно провозглашал поддержку сионизма, обещая через своих представителей в Государственной думе поставить перед другими странами вопрос о создании собственного еврейского государства в Палестине и содействие выселению туда евреев, каких бы материальных жертв такое выселение ни потребовало от русского народа. Так что задолго до знаменитой декларации министра иностранных дел Великобритании лорда Бальфура (ноябрь 1917 г.) об образовании «еврейского национального очага» в Палестине представители «Союза русского народа» выступали с подобной идеей. Социально-экономическая часть программы «Союза» фактически сводилась к закреплению незыблемости существовавшего положения, недопущению серьезных аграрных преобразований (характерно, что даже реформы Столыпина подвергались определенной критике с откровенно правых позиций). В широком политическом контексте деятельность «Союза» преследовала цель, используя темноту широких масс населения, спекулируя на патриотических лозунгах, отвлекать их от участия в революционной борьбе. Нельзя сказать, что эта деятельность оказалась полностью безуспешной и что она не нанесла существенного урона развертыванию революционной борьбы трудящихся масс. Однако узость самой социальной базы, ставка на самые отсталые слои населения в конечном счете и предопределяли то, что эта организация оказалась на обочине политического развития страны и не смогла завоевать сколько-нибудь прочных позиций в массовом движении России.
«Союз 17 октября»,октябристы. Это была политическая партия, названная в честь Манифеста от 17 октября 1905 г., знаменовавшего, по мнению октябристов, вступление России на путь конституционной монархии. В 1906 г. в России действовало свыше 260 отделов «Союза 17 октября», включая 23 примкнувших к нему родственных местных политических организаций общей численностью около 80 тыс. чел. В последующие годы численность «Союза 17 октября» упала. Социальный состав — чиновники, помещики, крестьяне, торгово-промышленная буржуазия. Октябристы выступали за установление в России конституционно-монархического строя на основе Манифеста от 17.10.1905 с сохранением за монархом титула «самодержец», с двухпалатным народным представительством, формируемым на основе двухстепенных цензовых выборов; за введение демократических свобод (совести, слова, печати, собраний, союзов) и гражданского равенства без различия пола, национальности и вероисповедания. В связи с существованием в партии многочисленных противников равноправия евреев в мае 1907 года была принята резолюция, признававшая невозможность «немедленного и безусловного разрешения еврейского вопроса» . Выступая под лозунгом сохранения единства и нераздельности Российского государства, октябристы отрицали возможность предоставления автономии отдельным частям империи (кроме Финляндии).
В аграрном разделе программы партии утверждалась необходимость уравнять крестьян в правах с другими гражданами, облегчить им выход из общины и закрепить землю в их полную собственность. Предлагалось принудительное отчуждение части частновладельческих земель с обязательным вознаграждением владельцев. В такой сфере, как рабочее законодательство, октябристы высказывались за свободу рабочих организаций, союзов и собраний, за свободу стачек «на экономической почве», учреждение примирительных палат для разрешения споров с работодателями, организацию государственного страхования рабочих и др. Программа октябристов содержала требования введения бессословного независимого суда, расширения компетенции суда присяжных, а также принятия ряда мер в области экономики и финансов, народного образования, местного самоуправления и т. д. Выход страны из революционного кризиса они видели в немедленном созыве законодательной Думы. В дни декабрьского вооруженного восстания 1905 г. в Москве октябристы поддержали карательные действия царизма, возложив ответственность за братоубийства на революционеров. Критика действий революционных партий составляла главное содержание агитации и пропаганды октябристов. Они высказались в поддержку учреждения военно-полевых судов для борьбы с революцией и из оппозиционной стали правительственной партией. Вместе с правыми они предлагали Думе осудить революционный террор, солидаризировались с аграрной политикой правительства, выступали против законопроектов, исходивших от левого крыла Думы.
Председателями Думы последовательно были октябристы Хомяков (до марта 1910 г.), Гучков (до марта 1911 г.) и Родзянко. Октябристский «центр», попеременно блокируясь с умеренно-правыми и (с 1909 г.) с кадетами, обеспечивал правительству послушное большинство в Думе. Резкие выпады лидеров октябристов в адрес правительства или его отдельных членов в целом не меняли стремления партии действовать в русле столыпинской политики. Кризис третьеиюньской системы[322]вызвал некоторое «полевение» октябристов, часть из них стала выступать за переход к «решительным» действиям (в рамках парламентской тактики) с тем, чтобы заставить правительство пойти по пути умеренно-либеральных реформ. Разногласия по поводу стратегии и тактики партии привели к расколу сначала парламентской фракции, а затем и самой партии. Вне Думы партия к 1915 году прекратила свое существование.
Конституционно-демократическая партия (кадеты) . Одна из наиболее влиятельных политических партий, представлявшая левое крыло российского либерализма. Организационно партия оформилась в декабре 1905 года. Кадеты выступали за реформирование общественно-политической системы во всех ее ключевых звеньях. Они исходили из необходимости разделения законодательной, исполнительной и судебной властей, ставили задачу обеспечения законодательного характера народного представительства, избранного всеобщим, прямым, равным и тайным голосованием.
Партия выступала за создание правительства, ответственного перед Государственной думой, демократизацию местного самоуправления, гражданское и политическое равноправие, введение демократических свобод. Ориентируясь на западные образцы парламентского строя, кадеты стремились к укоренению в России норм правового государства. В области национальных отношений кадеты, являясь противниками принципа федерализма, отстаивали лозунг культурно-национального самоопределения. Для Польши и Финляндии кадеты добивались признания автономии «в пределах империи». В социальной области основное внимание уделялось аграрному вопросу, решение которого предусматривалось путем наделения землей безземельных и малоземельных крестьян за счет государственных, монастырских и иных владений, а также путем частичного принудительного отчуждения помещичьей земли с компенсацией их владельцев за счет государства по «справедливой (нерыночной) оценке» В сфере рабочего вопроса программа включала либерализацию взаимоотношений рабочих и предпринимателей, в частности, предоставление рабочим права собраний, стачек, создания союзов, а также содержала ряд требований по социальной защите труда: постепенное введение 8-часового рабочего дня, сокращение сверхурочных работ, запрет на привлечение к ним женщин и подростков. Кадеты приветствовали октябрьский Манифест, однако оговаривали необходимость созыва Учредительного собрания, которое бы обеспечило конституционное закрепление провозглашенных в Манифесте свобод, а также выдвигали требование дальнейшего реформирования общественно-политических и экономических отношений. Программный пункт о форме государственного строя России сформулирован в пользу конституционной и парламентской монархии. Кадеты заявили о внеклассовости своей партии, подчеркивая, что ее деятельность определяется не интересами какой-либо социальной группы, а общими потребностями развития страны. В соответствии с этим они стремились к созданию своих ячеек среди различных слоев населения. Облегченные условия приема (зачастую требовалось лишь устное заявление желающего вступить в ряды кадетов), привлекательность умеренно-радикальной программы партии вызвали рост рядов этой партии: к апрелю 1906 г. в стране функционировало более 360 местных организаций, а численность партии достигла 70 тыс. чел. Социальный состав партии был неоднороден. В нее входили прежде всего интеллигенция, часть либерального дворянства, средняя городская буржуазии. В 1906–1907 гг. в ее низовые организации вступали также служащие, приказчики, рабочие, учителя и др. Необычайно высок был интеллектуальный потенциал ее руководящего звена. В него входили видные ученые, профессора столичных университетов, известные адвокаты, общественные деятели, публицисты. Партию отличал разноликий национальный состав: кроме, естественно, русских, в рядах партии были евреи, поляки, немцы, армяне, грузины, татары и др. Платформа партии не исключала возможности осуществления политической революции в том случае, если власть упорствует в своем нежелании проводить неотложные реформы. Однако предпочтение отдавалось мирным формам борьбы, предполагавшей использование рычагов парламентаризма, поискам разумного компромисса с самодержавным режимом.
Перечисленные выше партии, если учитывать не только их программные декларации (а они более чем часто существенным образом отличались от реальной практики), но и действительные их цели, можно отнести к разряду тех, о которых принято говорить, что они были сторонниками правящего режима. По крайней мере в одном, а это принципиально важно, они неизменно выступали единым фронтом — это борьба против революции, отрицание необходимости коренной ломки социально-экономических основ общества. В этом смысле они были опорой режима, несмотря на многочисленные конфликты и столкновения с ним по самым различным вопросам. Конечно, в политических платформах этих партий имелись различия, иногда весьма существенные, но для революционного лагеря эти различия имели второстепенное значение. Поэтому они в целом клеймились большевиками как пособники царизма и неизменная его опора. Это отчетливо видно по публикациям, с которыми выступал Сталин, и которые отражены в его собрании сочинений.
Партия социалистов-революционеров(эсеры). Учредительный съезд партии состоялся в конце декабря 1905 г. — начале января 1906 г. Идеологическая основа деятельности партии эсеров была довольно расплывчата и противоречива. Признавая успехи марксизма как теоретического учения, воспринимая во многом его терминологию, эсеры вместе с тем не считали марксизм для России почвенным явлением, не соглашались они и с тем, что путь России к социализму предписан только этим учением. Для них, как и для старых народников, основополагающей чертой была вера в особый для России путь к социализму. В то же время они требовали существенных корректировок этого пути с учетом изменений, происшедших и происходивших в российской действительности. В целом исходный пункт их программы представлял собой концепцию утверждения в России демократического социализма на основе особого пути к нему. Эсеровская партийная программа включала в себя четыре основных блока, содержащих соответственно характеристику тогдашнего капитализма, противостоящего ему международного социалистического движения, своеобразие условий развития российского социалистического движения и обоснование конкретной программы этого движения с последовательным изложением пунктов, касающихся всех основных сфер общественной жизни: государственно-правовой, хозяйственно-экономической и культурной.
В экспроприации капиталистической собственности и реорганизации всего производства и общественного строя на коллективистских началах эсеры видели свою конечную цель. Важнейшая особенность эсеровского социализма заключалась в теории социализации земледелия. Исходная идея этой теории заключалась в том, что социализм в аграрной стране, сохранившей общинные традиции, должен был начать произрастать раньше всего в деревне. Необходимой предпосылкой для социализма и органической его формой считались политическая свобода и демократия. В программе партии провозглашались цели — установление демократической республики, свободы слова, печати, собраний, совести, союзов, стачек, всеобщего и равного избирательного права для всех граждан, достигших 20-летнего возраста без различия пола, религии и национальности при прямой системе выборов и тайном голосовании, а также пропорционального представительства в выборных органах и прямого народного законодательства. В вопросе о государственном устройстве России эсеры заявляли себя сторонниками федерации: широкой автономии для отдельных областей, а также для национальных регионов с признание<