Глава 14. культура народов древней месопотамии

Месопотамия — один из важнейших центров мировой цивилизации и древней городской культуры. Первопроходцами на пути создания этой культуры были шумеры, достижения которых были усвоены и раз­виты дальше вавилонянами и ассирийцами. Истоки месопотамской культуры восходят к IV тысячелетию до н. э., когда стали возникать города. На протяжении долгого периода своего существования (до I в. н. э.) ей были присущи внутреннее единство, преемственность традиций, неразрывная связь ее органических компонентов. Начальные этапы месопотамской культуры были ознаменованы изобретением своеобразного письма, несколько позднее превратившегося в клинопись. Именно клинопись была стержнем месопотамской цивилизации, объединявшим все ее аспекты и позволявшим сохранять традиции. Когда клинопись была окончательно забыта, вместе с нею погибла и месопотамская культура. Однако ее наиболее важные ценности были восприняты персами, арамеями, греками и другими народами и в результате сложной и еще не вполне выясненной цепи передач вошли в сокровищницу современной мировой культуры.

Письменность.

Одним из самых удивительных достижений месопотамской культуры было изобретение еще в конце IV тысячелетия до н. э. письма, с помощью которого стало возможным сначала фиксировать многочисленные факты повседневной жизни, а довольно скоро также передавать мысли и увековечивать достижения культуры. Не исключено, что приоритет

в создании письма принадлежал неизвестному нам народу, который жил в Южном Двуречье еще до прихода туда шумеров. Однако в любом случае именно шумеры поставили письменность на службу цивилизации.

Сначала шумерское письмо было пиктографическим, т. е. отдельные предметы изображались в виде рисунков. Древнейшие тексты, начертанные таким письмом, относятся приблизительно к 3300 г. до н. э. Однако пиктографией можно было отмечать лишь самые простейшие факты хозяйственной жизни примерно следующего содержания: 100 вертикальных черточек и помещенное рядом изображение рыбы означало, что на складе имеется указанное количество рыбы. Бык и лев, изображенные рядом друг с другом, могли передавать информацию о том, что лев сожрал быка. Однако таким письмом невозможно было фиксировать собственные имена или передавать абстрактные понятия (например, гром, наводнение) или человеческие эмоции (радость, горе и т. д.). Поэтому, строго говоря, пиктография еще не являлась настоящим письмом, поскольку она не пере­давала связной речи, а лишь фиксировала отрывочные сведения или помогала запомнить эти сведения.

Постепенно в процессе длительного и чрезвычайно сложного развития пиктография превратилась в словесно-слоговое письмо. Один из путей перехода пиктографии в письмо был обусловлен ассоциациями рисунков со словами. Например, рисунок овцы у шумеров вызывал ассоциа-

ции со словом уду, которое обозначало это животное. Поэтому с течением времени рисунок овцы приобрел значение идеограммы, которая читалась как уду. Одновременно этот же знак приобрело и слоговое значение уду (например, когда надо было написать сложное слово удутилу — «живая овца»). Несколько позднее, когда вавилоняне и ассирийцы приняли шумерское письмо, знак уду, сохранив свои прежние значения идеограммы (или логограммы, т. е. словесное значение «овца») и силлабограммы (слоговое написание знака уду), приобрел еще одно логографическое значение, а именно иммеру (аккадское слово для обозначения овцы). Таким путем стала возникать полифония (многозначность), и один и тот же знак в зависимости от контекста читался совершенно по-разному. Или другой пример: знак, или рисунок для обозначения ноги, стали читать не только как «нога», но также «стоять», «ходить» и «бегать», т. е. один и тот же знак приобрел четыре совершенно различных значения, каждое из которых надо было подбирать в зависимости от контекста.

Одновременно с появлением полифонии письмо начало терять свой рисуночный характер. Вместо рисунка для обозначения того или иного предмета стали изображать какую-нибудь его характерную деталь (например, вместо птицы ее крыло), и то лишь схематически. Поскольку писали тростниковой палочкой на мягкой глине, рисовать на ней было неудобно. Кроме того, при письме слева направо рисунки пришлось повернуть на 90 градусов, в результате чего они потеряли всякое сходство с изображаемыми предметами и постепенно приобре­ли форму горизонтальных, вертикальных и угловых клиньев. Так в результате многовекового развития рисуночное письмо превратилось в клинопись. Однако ни шумеры, ни другие народы, заимствовавшие их пись­мо, не развили его до алфавита, т. е. звукового письма, где каждый знак передает лишь один согласный или гласный звук. Шумерское письмо содержит логограммы (или идеограммы), которые читаются как целые слова, знаки для обозначения гласных, а также согласных вместе с гласными (но не одних согласных отдельно). Чтобы читатель мог легче ориентироваться при чтении сложных текстов, нередко напоминавших ребусы, писцы пользовались специальными

детерминативами для обозначения деревянных орудий или предметов, названий профессий, многочисленных растений и т. д. Такие детерминативы ставили перед соответствующими словами, и читающий мог сразу видеть, что, например, за знаком лу, являвшимся детерминативом для обозначения профессии, следует ожидать слова типа «кузнец», «корабельщик» и т. д. Такие детерминативы были совершенно необходи­мы, поскольку в шумерском письме один и тот же знак имел много совершенно различных чтений и значений. Например, знак тин среди прочих имел значения «жизнь» и «строитель» (в устной речи эти слова различались тональностью). Если перед знаком тин стоял детерминатив для обозначения профессии, он читался «строитель», а без детерминатива — «жизнь». Всего в шумерской клинописи, развитой дальше аккадцами, было более 600 знаков, состоявших из клинышков в различных сочетаниях. Поскольку почти каждый знак имел много значений, клинопись во всех ее тонкостях была доступна довольно ограниченному кругу писцов.

В XXIV в. до н. э. появляются первые известные нам пространные тексты, написанные на шумерском языке.

Аккадский язык засвидетельствован в Южной Месопотамии начиная с первой половины III тысячелетия до н. э., когда носители этого языка заимствовали от шумеров клинопись и стали широко пользоваться ею в своей повседневной жизни. С этого же времени начинаются интенсивные процессы взаимопроникновения шумер­ского и аккадского языков, в результате чего они почерпнули друг из друга много слов. Но преимущественным источником таких заимствований был шумерский язык. Из него аккадский, в частности, заимствовал слова для обозначения таких понятий, как плуг, стол, ячмень, пахарь, многие термины для обозначения различных ремесленных профессий, культа и чиновников государственного аппарата. В этот же ранний период шумеры заимствовали из аккадского языка слово для обозначения растения лук, термины купли-продажи и понятие для обозначения раба. В последней четверти III тысячелетия до н. э. были составлены древнейшие двуязычные (шумеро-аккадские) словари.

В конце XXV в. до н. э. шумерская

клинопись стала использоваться и в Эбле, древнейшем государстве на территории Сирии, где найдены библиотека и архив, состоящие из многих тысяч табличек.

Среди них сохранилось огромное количество текстов на шумерском языке, а также шумеро-эблаитские словари, представленные иногда в десятках экземпляров.

Шумерская письменность была заимствована и многими другими народами (эламитами, хурритами, хеттами, позднее и урартами), которые приспособили ее к своим языкам, и постепенно к середине II тысячелетия до н. э. вся Передняя Азия стала пользоваться шумеро-аккадским письмом. Одновременно с распространением клинописи аккадский язык превратился в международный язык общения, дипломатии, науки и торговли. Так, например, в амарнский период (XIV в. до н. э.) египетский двор для связей со своими сирийскими вассалами и другими государствами пользовался вавилонским диалектом аккадского языка. Среди амарнских текстов в Египте были обнаружены даже вавилонские мифологические произведения с пометками египетских писцов.

Особое значение для месопотамской цивилизации имели природные условия. В отличие от других очагов древних культур, в Месопотамии не было камня, не говоря о папирусе, на котором можно было бы писать. Зато там было сколько угодно глины, которая давала неограниченные возможности для письма, не требуя, по существу, никаких затрат. Вместе с тем глина была долговечным материалом. Глиняные таблички не разрушались и от пожара, а, наоборот, приобретали еще большую прочность. Поэтому основным материалом для письма в Месопотамии была глина. Таблички делали из тонких сортов глины, очищая ее в воде от соломы и других примесей, в том числе и от минеральных солей. Соли Удалялись и с помощью обжига. Однако, поскольку в Месопотамии не было леса, обжигу подвергались лишь наиболее важные тексты (царские надписи, экземпляры произведений, предназначенные для хранения в библиотеках). Огромное большинство табличек просто сушили на солнце. Обычно таблички изготовлялись размером в 7—9 см в длину. Наиболее важные царские (а иногда и храмовые) надписи писали также на камне и металлических пластинках.

В I тысячелетии до н. э. вавилоняне и ассирийцы стали употреблять для письма также кожу и импортный папирус. В это же время в Месопотамии стали пользоваться и узкими длинными дощечками из дерева, покрытыми тонким слоем воска, на который наносили клинописные знаки.

Начиная с VIII в. до н. э. арамейский язык превратился в язык международной дипломатии и торговли всего Ближнего Востока. Арамейские писцы, которые писали на коже и папирусе, постепенно заняли ведущее место в месопотамской канцелярии. Школы клинописных писцов теперь были обречены на гибель.

Библиотеки.

Одним из самых крупных достижений вавилонской и ассирийской культур было создание библиотек. В Уре, Ниппуре и других городах, начиная со II тысячелетия до н. э., в течение многих веков писцы собирали литературные и научные тексты, и таким образом возникали обширные частные библиотеки.

Среди всех библиотек на Древнем Востоке самой знаменитой была библиотека ассирийского царя Ашшурбанапала (669— ок. 633/627 гг. до н. э.), заботливо и с большим умением собранная в его дворце в Ниневии. Для нее по всей Месопотамии писцы снимали копии с книг из официальных и частных коллекций или собирали сами книги.

В библиотеке Ашшурбанапала хранились царские анналы, хроники важнейших исторических событий, сборники законов, литературные произведения и научные тексты. Всего сохранилось более 30 000 табличек и фрагментов, в которых отразились достижения месопотамской цивилизации.

Вместе с тем библиотека Ашшурбанапала была первой в мире систематически подобранной библиотекой, где глиняные книги были размещены в определенном порядке. Многие книги были представлены в нескольких экземплярах, чтобы одновременно можно было пользоваться необходимыми текстами двум и более читателям. Большие тексты, продолжавшиеся на многих табличках одинакового размера, занимали значительное место в библиотеке. Некоторые такие тексты включали до сорока, а иногда даже более ста табличек. Составление таких серий диктовалось необходимостью собрать в одном месте всю доступную информацию по тому или иному

вопросу. На каждой табличке стоял номер «страницы», чтобы по использовании ее можно было вернуть на место. Заглавием серии служили начальные слова ее первой таблички. Литературные тексты сопровождались колофонами, которые соответствуют титульным листам современных книг. Поиски нужного произведения облегчали этикетки, привязанные бечевками к табличкам и указывавшие на содержание, название серий и количество табличек в каждой серии. Эти этикетки были своего рода каталогами.

Архивы.

Древняя Месопотамия была страной архивов. Самые ранние архивы относятся еще к первой четверти IIIтысячелетия до н. э. В этот период помещения, в которых хранились архивы, в большинстве случаев не отличались от обычных комнат. Позднее таблички стали хранить в ящиках и корзинах, покрытых битумом, чтобы уберечь их от сырости. К корзинкам были привязаны ярлыки с указанием содержания документов и периода, к которому они относятся. В архиве храмовой администрации в городе Уре в XIX в. до н. э. таблички располагались на деревянных полках в специальном помещении. В царском дворце Мари археологи нашли колоссальный архив, относящийся к XVIII в. до н. э. В Уруке в двух комнатах было обнаружено около 3500 документов хозяйственной отчетности VIII—VI вв. до н. э. При раскопках в Хорсабаде, на территории Древней Ассирии, взору археологов предстала комната, в стенах которой были расположены три ряда ниш от 25 до 30 см высотой и шириной и от 40 до 50 см глубиной, разделенных перегородками. В этих нишах найдено некото­рое количество фрагментов табличек. Очевидно, когда-то в этом помещении хранились архивные документы.

Первые известные нам архивы частных лиц относятся к первой половине III тысячелетия до н. э. Они хранились в кувшинах, ящиках и в тростниковых корзинках. От I тысячелетия до н. э. сохранилось большое количество частных архивов. Среди них особое место занимает архив делового дома Эгиби, функционировавшего в Вавилоне с конца VIII до начала V в. до н. э. В этом архиве насчитывается более 3000 долговых расписок, контрактов об аренде земли и домов, об отдаче рабов в обучение различным ремеслам и т. д. В городе Ниппуре был

найден архив другого делового дома, а именно Мурашу, имевшего большое значение в экономической жизни Южной Вавилонии в V в. до н. э. Архив этот содержит свыше 800 табличек, большая часть которых прекрасно сохранилась.

В государственных, храмовых и частных архивах сохранились также тысячи писем самого разнообразного характера. Они написаны на продолговатых маленьких табличках из глины мелким, убористым письмом. Некоторые из них обожжены, а большинство высушены на солнце. Адресату они посылались в глиняных конвертах, скрепленных печатями, что обеспечивало тайну переписки и сохраняло текст от повреждений. На конверте писали и имя адресата.

Центральной фигурой месопотамской цивилизации был писец, являвшийся основным создателем богатейшей клинописной литературы. От услуг писцов зависели правители, храмы и частные лица. Некоторые из писцов занимали очень важные посты и имели возможность оказывать влияние на царей, принимали участие в важных дипломатических переговорах. Но большинство писцов, находившихся на службе у царя или у храмов, выполняли бюрократические функции по управлению хозяйством и сбору податей.

Школы.

Большинство писцов получало образование в школе, хотя нередко писцовые знания передавались и в семье, от отца к сыну. Шумерская школа, как и более поздняя вавилонская, главным образом готовила писцов для государственного и храмового управления. Школа стала центром образования и культуры. Программа обучения была до такой степени светской, что религиозное образование вообще не входило в круг школьных занятий. Основным предметом обучения являлись шумерский язык и литература. Ученики старших классов в зависимости от предполагавшейся в дальнейшем более узкой специализации получали грамматические, математические и астрономические знания. Те, кто собирался посвятить свою жизнь науке, продолжительное время изучали право, астрономию, медицину и математику.

Ряд шумерских произведений повествует о школьной жизни. Часть их носит нравоучительный характер, а другие полны иронии и сарказма по отношению к учите-

лям. Так, например, в произведении «О непутевом сыне» писец увещевает своего ленивого сына не слоняться по улицам, брать пример с достойных учеников и прилежно заниматься. Как рассказывается в другом шумерском произведении, по просьбе сына, который был плохим учеником и поэтому часто подвергался порке в школе, отец пригласил учителя в гости, чтобы задобрить его. Гостя усадили на почетный стул, накормили хорошим ужином и одарили ценным подарком, после чего он стал восхвалять мальчика как способного и при­лежного ученика. Сохранился еще один шумерский текст, в котором ученик обвиняет своего учителя в том, что тот не научил его ничему, хотя он и посещал школу с детства до зрелого возраста. На эти упреки учитель отвечает: «Ты уже близок к старости. Время твое прошло, как у иссохшего зерна... Но если ты будешь все время учиться, днем и ночью, будешь послушен, а не заносчив, если будешь слушаться учителей и товарищей, то еще можешь стать писцом».

Словесность. Сохранилось значительное количество поэм, лирических произведений, мифов, гимнов, легенд, эпических сказаний и сборников пословиц, которые когда-то составляли богатую шумерскую литературу. Особый жанр составляли произведения о гибели шумерских городов из-за набегов соседних племен. Большой популярностью пользовался «Плач о гибели жителей Ура» (в конце XXI в. до н. э.), где описываются страшные подробности о страданиях женщин, стариков и детей, которые мучились от голода, горели в объятых пожаром домах и тонули в реке.

Самым знаменитым памятником шумерской литературы являлся цикл эпических сказаний о легендарном герое Гильгамеше. В наиболее полном виде этот цикл сохранился в более поздней аккадской переработке, найденной в библиотеке Ашшурбанапала. Это величайшее литературное произведение Древней Месопотамии. Согласно преданию, Гильгамеш был сыном смертного человека и богини Нинсун и правил в Уруке. Но сохранившаяся традиция позволяет полагать, что Гильгамеш был историческим лицом. Например, в шумерских царских списках он упоминается как один из царей Первой династии города Урука.

В этом произведении рассказывается о том, как Гильгамеш начал угнетать жителей Урука, заставляя их работать все время над сооружением городских стен. Измученные горожане обратились к богам с мольбой избавить их от своего царя. Когда многократные их жалобы надоели богам, Ану, бог неба, велел одной богине сотворить героя, который мог бы состязаться в силе с Гильгамешем. Богиня слепила из глины могучего героя по имени Энкиду. Его тело было покрыто шерстью, и сам он жил в степи среди диких зверей. Узнав о существовании Энкиду, Гильгамеш решил побороться с ним, чтобы жители Урука могли убедиться в доблести своего царя. Поэтому в степь была послана блудница по имени Шамхат, чтобы соблазнить Энкиду и привести его в Урук. Энкиду целую неделю наслаждался ласками Шамхат, после чего решил вернуться к зверям. Однако последние уже не признали Энкиду и бежали прочь от него. Тогда Шамхат удалось привести Энкиду в Урук, где на виду у всего города состоялось его единоборство с Гильгамешем. Силы соперников были равными, и они решили стать друзьями. Эта дружба оказалась верной, и они вместе убили страшное чудовище Хумбабу, которое охраняло кедровый лес, и совершили много других подвигов. После этого богиня Иштар влюбилась в Гильгамеша и предложила ему свою любовь. Гильгамеш отверг ее, бросив ей упрек, что в прошлом она без конца меняла мужей и не способна на постоянное чувство. Оскорбленная такой дерзостью, Иштар пришла в ярость и послала против смельчака чудовищного быка. С помощью Энкиду Гильгамеш убил чудовище. При этом Энкиду нанес богине тяжкое оскорбление, бросив ей в лицо ляжку убитого быка со словами, что, если бы он мог добраться до Иштар, он убил бы и ее. За это оскорбление Энкиду суждено было умереть. Гильгамеш долго переживал смерть верного друга и в тоске решил отправиться на край света, к своему отдаленному предку Зиусудре, еще в незапамятные времена спасшемуся от потопа. Зиусудра рассказал Гильгамешу следующую легенду о потопе. В отдаленные времена, когда богам надоели людские беззакония и грехи, они решили уничтожить род человеческий, сделав исключение лишь для праведного и благочестивого Зиусудры и его жены. Бог Энки предупредил Зиусудру о грозящей опасности и велел ему построить

Статуя шеду (духа-охранителя) из царского дворца Саргона II в Дур-Шаррукине. VIII в. до н.э.

корабль и перебраться на него заблаговременно, еще до начала потопа. После настойчивых просьб Гильгамеша Зиусудра рассказал также ему, каким образом можно найти волшебное растение, дающее бес­смертие. Преодолев большие опасности и испытав тяжкие трудности, Гильгамеш смог найти это растение. Однако он не съел его, а решил доставить в Урук, чтобы поделиться им с жителями своего родного города и тем самым сделать их также бессмертными. Однако, когда на обратном пути в Урук Гильгамеш решил искупаться и оставил траву на берегу реки, змея похитила ее и приобрела бессмертие. Тогда Гильгамеш убедился в невозможности бороться с предначертаниями богов, которые присвоили себе секрет бессмертия и присудили человеку лишь короткий век.

В конце II тысячелетия до н. э. в Вавилонии появилось философского характера произведение на аккадском языке под названием «Да прославлю я владыку мудрости». Оно рассказывает о жалкой и жес­токой судьбе невинного страдальца. Хотя он жил праведно и соблюдал все божеские установления и человеческие законы, бесконечные беды, страдания и гонения не переставали преследовать его. В этом про­изведении ставится вопрос, почему Мардук, верховный бог вавилонян, допускает, чтобы самые лучшие люди бесконечно страдали без всякой вины с их стороны? На этот вопрос дается следующий ответ: воля богов непостижима и поэтому люди должны беспрекословно покоряться им. Позднее этот сюжет нашел дальнейшее развитие в библейской книге Иова, мужа непорочного, справедливого и богобоязненного, которого тем не менее настигали бесконечные удары судьбы.

По своему содержанию к произведению о невинном страдальце примыкает и поэма «Вавилонская теодицея» (дословно «богооправдание»), возникшая в первой половине XI в. до н. э. В отличие от большинства древневосточных литературных произведений, носящих анонимный характер, нам известен автор этой поэмы. Им был некий Эсагил-кини-уббиб, служивший жрецом-заклинателем при царском дворе. В ней в яркой форме излагаются религиозно-философские идеи, волновавшие вавилонян. «Теодицея» построена в форме диалога не­винного страдальца с его другом. На протяжении всего произведения страдалец обличает неправедность и зло, излагает свои претензии к богам и сетует на несправедливость общественных порядков. Друг стремится опровергнуть эти рассуждения. Автор произведения не высказывает своего отношения к сути спора и не навязывает своего мнения читателю или слушателю.

X веком до н. э. датируется интересное произведение под названием «Раб, повинуйся мне», пронизанное пессимистическим отношением к жизни и ее превратностям. Оно содержит диалог господина со своим рабом. Скучая от безделья, господин перечисляет самые различные желания, которые он хотел бы исполнить. Раб сначала поддерживает намерения хозяина и высказывает свои доводы в пользу их осуществления. Затем, когда господин отказывается от их реализации, раб всякий раз приводит аргументы относительно того, что все дей­ствия человека бесполезны и бессмысленны. Так, если господин поступит на службу к правителю, тот может отправить его в

опасный поход; если он отправится в путешествие, то может погибнуть в пути; можно было бы завести семью, но и этого не следует делать, ибо в таком случае дети разорят отца; если заняться ростовщичеством, можно потерять и свое имущество и заслужить черную неблагодарность должников; бессмысленно также приносить жертвы богам, ибо последние капризны и жадны, а взамен за приношения оставляют людей без всякого внимания. Раб внушает господину, что не следует делать добро людям, ибо после смерти и злодеи, и праведники, и знатные, и рабы равны, и никто не отличит их друг от друга по черепам. В конце произведения раб убеждает своего пресыщенного жизнью хозяина, что единственное благо заключается в смерти. Тогда господин высказывает желание убить своего раба. Но тот спасается тем, что указывает на неизбежность скорой смерти и самого господина.

Большую художественную ценность имеют ассирийские анналы, написанные ритмическим языком и содержащие яркие образы, в том числе и описания природы чужеземных стран, через которые проходили ассирийские воины. Но самым знаменитым ассирийским произведением была повесть о премудром писце и советнике ассирийских царей Ахикаре. Сохранился клинописный текст, который называет Ахикара ученым советником Асархаддона (681—669 гг. до н. э.). Таким образом, герой повести был историческим лицом. Как видно из самого произведения и упомянутого клинописного текста, он происходил из арамейской среды, в которой, по-видимому, и возникла сама повесть. Текст ее еще в древности и в средние века был переведен на греческий, сирийский, арабский, армянский, славянские и другие языки. В наиболее полном виде повесть сохранилась на сирийском языке. Сюжетная линия повести такова: Ахикар не имел своих детей, поэтому он усыновил сына своей сестры Надана и, научив его почетной профессии писца, устроил на придворную службу. Но племянник оказался неблагодарным человеком и оклеветал перед царем своего приемного отца. В результате этого Ахикар подвергается бесконечным злоключениям, но в конце концов справедливость восторжествовала, и Надан умирает, понеся заслуженное им божье наказание.