Идеи социальной государственности в русской дореволюционной политико-правовой мысли В.С. Соловьёва, П.И. Новгородцев.
Новгородцев разработал учение об антиномичности[8] интересов личности и государства. Он считал, что абсолютно полного гармоничного слияния интересов личности и общества в целом не может быть. У каждой личности есть много обязанностей, отсюда возникают столкновения человека с обществом: одни разрешаются примирением, другие не могут разрешиться. Но даже разрешение конфликта порождает новые. Максимально возможный результат – их разумное сочетание в соответствии с принципами естественного права, а это достигается только в правовом государстве, которое возлагает на себя «миссию общественного служения, встречается с необходимостью реформ, которые лишь частично осуществимы немедленно». Построение правового государства, по мнению Новгородцева, процесс «медленный и необозримый в своем дальнейшем развитии и осложнении»
Соловьёв. Философ утверждает, что право свободы основано на самом существе человека и должно быть обеспечено извне государством. Правда, степень осуществления этого права есть нечто такое, что всецело зависит от внутренних условий, от степени достигнутого нравственного сознания. Французская революция имела бесспорный ценный опыт в этой области, что было связано с «объявлением человеческого права». Это объявление было исторически новым по отношению не только к Древнему миру и Средним векам, но также и позднейшей Европе. У этой революции было два лика – «провозглашение человеческих прав сначала, а затем неслыханное систематическое попирание всех таких прав революционными властями». Из двух начал – «человек» и «гражданин», бессвязно, по мнению Соловьева, сопоставленных рядом, вместо того чтобы второго подчинить первому, низший принцип («гражданин») как более конкретный и наглядный оказался на деле более сильным и вскоре «заслонил собою высший, а затем и поглотил по необходимости».Для правопонимания Соловьева помимо общего уважительного отношения к идее права (праву как ценности) характерно еще стремление выделить и оттенить нравственную ценность права, правовых институтов и принципов. Такая позиция отражена у него и в самом определении права, согласно которому право является, прежде всего, «низшим пределом или некоторым минимумом нравственности, равно для всех обязательным».Естественное право для него не есть некое обособленное натуральное право, предшествующее исторически праву положительному. Не составляет оно и нравственного критерия для последнего. Естественное право у Соловьева, как и у Конта, есть формальная идея права, рационально выведенная из общих принципов философии. Естественное право и положительное право для него лишь две различные точки зрения на один и тот же предмет.При этом естественное право воплощает «рациональную сущность права», а право положительное олицетворяет историческую явленность права. Последнее является правом, реализованным в зависимости «от состояния нравственного сознания в данном обществе и от других исторических условий». Понятно, что эти условия предопределяют особенности постоянного дополнения естественного права правом положительным.«Естественное право есть та алгебраическая формула, под которую история подставляет различные действенные величины положительного права». Естественное право сводится всецело к двум факторам – свободе и равенству, то есть оно, собственно, и являет собой алгебраическую формулу всякого права, его рациональную (разумную) сущность. При этом этический минимум присущ не одному естественному праву, но и положительному.Право положительное имеет целью общее благо. Оно лишь воплощает и реализует (иногда не вполне совершенно) в конкретные формы эту общую тенденцию. Право (справедливость) пребывает в таком соотношении с религиозной моралью (любовью), в каком пребывают государство и церковь. При этом любовь есть нравственный принцип церкви, а справедливость есть нравственный принцип государства. Право в отличие от «норм любви, религии» предполагает принудительное требование реализации минимального добра.«Понятие права по самой своей природе заключает в себе элемент объективный или требование реализации». Необходимо, чтобы право всегда имело силу осуществиться, то есть чтобы свобода других «независимо от моей личной справедливости всегда могла на деле ограничивать мою свободу в равных пределах со всеми». Право в его историческом измерении предстает «исторически-подвижным определением необходимого принудительного равновесия двух нравственных интересов личной свободы и общего блага».