Тоталитаризм. Характеристики тоталитаризма.

Понятие “тоталитаризм” (от лат. totalis – весь, целый, полный) было впервые использовано в 1920-е г.г. итальянскими либералами Дж.Амендолой и П.Габетти для характеристики диктатуры Б.Муссолини. Позднее в работах Ф.Хайека “Путь к рабству” (1944), Х.Арендт “Происхождение тоталитаризма” (1951), К.Фридриха и З.Бжезинского “Тоталитарная диктатура и автократия” (1956) данный термин применялся для раскрытия сущности политических режимов фашистской Италии, гитлеровской Германии, а также СССР в годы сталинизма. К числу режимов, наиболее близких к тоталитарной модели, следует отнести военные диктатуры в ряде стран Латинской Америки в 50-е – 80-е г.г. (Гаити, Гватемала, Парагвай, Чили и др.), режим Пол Пота в Камбодже (середина 70-х г.г.), “тоталитарный социализм” в Албании (до 1988 г.), расистский режим в ЮАР (до 1989 г.), а также и ныне существующий религиозно-фундаменталистский режим в Иране, установленный в 1979 году в результате победы “исламской революции”. Уже сам этот перечень свидетельствует о том, что тоталитарные режимы могут возникнуть на разной социально-экономической базе и в различном социокультурном контексте, быть следствием военного поражения или государственного переворота, навязываться извне или появляться в результате внутренних противоречий общества.

В последнем случае “приверженцы сильной руки” могут прийти к власти в результате свободных демократических выборов, как это произошло в 1933 году в Германии. При этом широкая поддержка подобных политических сил, по словам французского политолога Ю. Лагранжа, “отражает неудовлетворенную потребность в стабильных ориентирах, в опоре, в закрепленных ролях. Те, кто в современном обществе остаются рабочими, кто, как мелкие служащие, персонал сферы услуг отказался от амбиций и риска, связанного с успехом, хотят воспользоваться компенсацией: они хотят надежности, безопасности, гарантированной занятости и порядка в общественной жизни, который включал бы общепринятое представление об их собственных ролях”4. С другой стороны, откат к тоталитаризму становится возможным, когда правящая элита, теряя социальную опору, пытается отстоять собственные интересы и сохранить пребывание у власти путем насильственной изоляции как действительных, так и потенциальных политических противников, вплоть до их физического устранения. Нередко такие действия сопровождаются соответствующей идеологической обработкой населения через печать, радио, телевидение.

C установлением тоталитарного режима правящие круги не только не скрывают, но и открыто демонстрируют различные методы насилия, резко и решительно подавляя любые попытки сопротивления проводимому курсу. Значительно активизируется деятельность и вмешательство во все сферы общественной жизни силовых структур – армии, полиции и органов безопасности. В экономической сфере, как правило, господствует монопольный контроль со стороны государства, что, однако, не означает полного отказа от проведения реформ, а также временных и незначительных уступок предпринимателям и наемным работникам в частном секторе. На государственных же предприятиях широко используется система внеэкономического принуждения к труду.

Для “идеального” тоталитаризма наиболее характерна однопартийная система или же существование под жестким контролем нескольких партий и “официальных” профсоюзов, поддерживающих режим. Деятельность оппозиционных партий и движений строго запрещена, поэтому они вынуждены либо находиться в глубоком подполье, применяя нелегальные методы борьбы, либо действовать в эмиграции. Противники режима подвергаются полицейскому террору – в том смысле, что для их заключения в тюрьму, концлагерь или физического уничтожения обычно не требуется даже формальных юридических процедур.

При тоталитарном режиме государственная власть строго централизована и фактически принадлежит аппарату правящей партии или военной хунте. Главой государства и правительства – как правило, пожизненно – становится неподотчетный лидер, концентрирующий в своих руках высшие законодательные, исполнительные, а иногда и судебные функции. Население страны практически отстраняется от участия в системе управления государством, поскольку представительные органы либо упраздняются, либо формируются с нарушением принципа всеобщего избирательного права: в гитлеровской Германии, например, часть депутатов рейхстага могла быть назначена непосредственно фюрером, тогда как остальные “избирались” нацистской партией. Органы власти автономных образований и местного самоуправления заменяются назначаемыми свыше “эмиссарами” либо утрачивают самостоятельность.

Характерная особенность тоталитарного режима – отмена или приостановка на неопределенный срок действия конституции. При этом указы главы государства, распоряжения структур исполнительной власти или армейские директивы приобретают силу закона. Демократические права и свободы граждан существенно ограничиваются, интересы личности оказываются подчиненными “высшим” интересам нации, общества или реализации какой-либо идеологической доктрины.

Тоталитарным режимам свойственно навязывать всему обществу некую единую идеологию, которая, однако, может быть направлена на достижение весьма различных целей.

Концепции массового общества и критика тоталитаризма в политической мысли XX в.

К теориям «массового общества» относится целый ряд социологических, социально-философских и философско-исторических, а также культурологических концепций. Они претендуют на описание и объяснение социальных и личностных отношений современного общества с точки зрения возрастания роли масс в истории, однако рассматривают этот процесс как преимущественно негативный, как своего рода патологию общества. Совпадая в основной посылке с марксистской идеей возрастания роли народных масс, эти теории кардинально расходились с ней в оценке последствий данного процесса.

Практически все эти теории считали «массовой» такую социальную структуру, в которой человек нивелируется, становясь безликим элементом социальной машины, подогнанным под ее потребности, ощущая себя жертвой обезличенного социального процесса. Истоки теорий массового общества — в уже упоминавшейся критике капитализма со стороны аристократии, утратившей в свое время сословные привилегии и оплакивавшей патриархальный жизненный уклад (Э. Берк, Ж. де Местр, а также консервативные романтики Франции и Германии XIX века). Соответственно, массовое общество и дальше рассматривалось как фатальное следствие индустриализации и урбанизации, которые оторвали общество от «доиндустриальных структур», разрушили «промежуточные отношения» — общину, цех и даже семью. Основой массового общества называлось массовое производство стандартизированных вещей и мани­пулирование вкусами и взглядами людей, их психологией.

Непосредственным предшественником этих теорий считается Ф. Ницше, утверждавший, что с определенных пор главную роль в обществе играет масса, преклоняющаяся перед всем заурядным. В определенной мере о том же писали Г. Лебон и Г. Тард. Первой попыткой создать целостную теорию «массового общества» стал ее «аристократический» или консервативный вариант, получивший наиболее законченное выражение в трудах X. Ортеги-и-Гассета (Ортега-и-Гассет, 1989). Суть этой концепции проста. «Неблагодарные массы» вместо того, чтобы следовать за элитой, «рвутся к власти», хотя совершенно не обладают способностью управлять, и пытаются вытеснить элиту из ее традиционных сфер — политики и культуры. В этом, по мнению Ортеги-и-Гассета, и была главная причина катаклизмов XX века.

В середине XX века возникли два основных варианта теорий массового общества: либерально-критический (К. Маннгейм, Д. Рисмен, Э. Фромм) и леворадикальный (Р. Миллс (1959)). Острие их критики было направлено против бюрократизации и централизации власти, усиления контроля над личностью со стороны государственно-монополистической организации общества, против отчуждения, атомизации, конформизации людей.

В 1960-1970-е гг. американские социологи Д. Белл и Э. Шилз объявили теории массового общества «неоправданно критическими», дисфункциональными по отношению к существующей системе и попытались реструктурировать их, направив в русло официальной идеологии. Так, Шилз подчеркивал интеграцию уже далеко не «атомизированных», а адаптированных «народных масс» в систему социальных институтов «массового общества». Он полагал, что посредством массовых коммуника­ций они усваивают нормы и ценности, создаваемые элитой, и общество движется по пути преодоления социальных антагонизмов. Развивая сходные представления, не­мецкий политолог Г. Шишков пояснял: масса существовала всегда, но только теперь стало «массовым» все общество; если раньше масса выступала как фрагмент общества, то в XX веке общество выступает как масса. Констатация этого, однако, была мало эвристичной. Данные концепции были подвергнуты резкой критике. После этого, по сути, наступил закат теорий «массового общества». Причиной этого была следующая принципиальная ошибка.

Дело в том, что само понятие «масса» было взято философами, политологами и социологами из социальной психологии. Оно было сформулировано на основе конкретных эмпирических наблюдений за ситуативно возникавшими (а значит, и ситуативно распадавшимися) множествами людей и стихийными формами их поведения. Стихийные — значит, неструктурированные, не закрепленные, неформализованные. Главная особенность «массы» — временность ее существования. «Масса» всегда функ­циональна, а не морфологична, динамична, а не статична. Наконец, масса возникает и функционирует на основе собственных внутренних, психологических, а не внешних (социологических, философских и т. п.) закономерностей, хотя в качестве предпосылок ее возникновения все они, безусловно, могут выступать. Вот почему совершенно некорректно обсуждать «массы» и массовые явления в одном ряду с явлениями иного порядка — структурированными, закрепленными, формализованными, не стихийными.

Действительно, в отличие от социальных групп, больших и малых, всегда так или иначе организованных и структурированных, массы — это принципиально неорга­низованные и неструктурированные субъекты общественной жизни. В любой малой группе есть лидер и ведомые. В большой социальной группе есть партия, политиче­ское движение, профессиональный или корпоративный союз. Масса представляет со­бой нечто принципиально иное.

Роль масс в обществе становится заметной, когда рушатся групповые связи и меж­групповые границы, когда общество деструктурируется, переживая период своеоб­разного «социотрясения». Такое происходит в периоды крупных войн, социальных революций, политических переворотов, поспешных крупномасштабных социальных реформ. «Массы» — категория нестабильного, кризисного общества и «смутного» времени. Для анализа стабильного общества наиболее адекватны, например, понятия «группы», «страты», «классы» или «слои» населения. Вот почему В. И. Ленин, ис­пользуя понятие «массы» для анализа революционного периода, применял совершенно разные категории, рассматривая стабильное (царская монархия) или стабилизирующееся (после прихода большевиков к власти и окончания гражданской войны) общество.

В организованном, структурированном обществе, в сознании и поведении обра­зующих его людей существуют психологические границы, возникающие в связи с принадлежностью людей к тем или иным группам. Каждый знает свою «территорию» и редко может нарушить существующие границы. Однако стоит случиться какому-то крупному социально-политическому потрясению, как эти границы рушатся. Тогда люди образуют неструктурированную массу, а их психика и поведение приобретают дезорганизованный, стихийный, массовый характер.

Рассматривая примеры такого рода, Г. Лебон писал: «В морали, в религии, в политике нет уже признанных авторитетов... Отсюда происходит, что правительства вместо того, чтобы руководить общественным мнением, вынуждены считаться с ним и подчиняться непрестанным его колебаниям». В свою очередь, в подобных ситуаци­ях массовое сознание, которое Лебон и именовал «общественным мнением», «знает крайние чувства или глубокое равнодушие. Оно страшно женственно и, как всякая женщина, отличается полной неспособностью владеть своими рефлекторными дви­жениями. Оно беспрерывно колеблется по воле всех веяний внешних обстоятельств» (Лебон, 1898). В периоды таких «всплесков» и «колебаний» общественные институты становятся напрямую зависимыми от определяемых психологией масс процессов.

Стержневым элементом психологии масс является массовое сознание. Вместе с массовыми настроениями и различными иррациональными формами стихийного поведения оно определяет то, что в целом определяется как психология масс. Признав, что массы — явление функциональное, базирующееся на временном психологическом единстве образующих массу людей, мы признаем тем самым, насколько трудно «пощупать» массу и определить ее морфологически. Значит, единственно верным будет рассмотреть массу со стороны ее внутренних, функциональных психологических характеристик.