Стазу после февральской революции вся история россия стала доказывать своим каждым днём, что россия существовать без царской власти не способна.

Вот объяснение террора Сталиным в "Кратком курсе":

"Нельзя терпеть в своей среде оппортунизм (соглашательство. – Ю.В.), как нельзя терпеть язву в здоровом организме… Нельзя допускать, чтобы в руководящем штабе рабочего класса сидели маловеры, оппортунисты, капитулянты, предатели. Вести смертельную борьбу с буржуазией, имея капитулянтов и предателей в своем собственном штабе, в своей собственной крепости – это значит попасть в положение людей, обстреливаемых и с фронта и с тыла. Не трудно понять, что такая борьба может кончиться лишь поражением. Крепости легче всего берутся изнутри…" [226]

Надо признать, очень точное определение одной из причин гибели советского государства: "Крепости легче всего берутся изнутри…"

Сталин только неограниченно расширил данное определение на весь народ и на все случаи жизни.

У Сталина совершенно отсутствовало великодушие. Тех, кого он причислял к врагам, он преследовал с неумолимой непреклонностью. Его не терзали сомнения. Он уничтожал холодно и расчётливо. Наносило это урон стране или нет, его не беспокоило.

Высшая власть должна быть абсолютна, высшая власть должна быть неумолима. Её поступь стирает в пыль всё, что пытается хоть как-то противостоять ей.

Государство и народ, а Сталин отождествлял себя с ними, вне упрёков. Государство всегда право, совершенно всегда, ибо любое другое отношение к государству, ослабляет его положение в мире, что недопустимо. Это и есть вера Сталина.

Или в одном порыве со всеми, или ложись в землю.

Не исключено, что марксизм с его центральной установкой на диктатуру пролетариата, то есть неограниченное насилие, кроме социальной направленности, привлёк его именно установкой на революционное насилие, на неограниченное приложение силы, что непосредственно отвечало свойствам его натуры. Он мог быть Сталиным лишь в обстановке неограниченной власти.

В применении к Сталину установка Гегеля подтверждалась с тысячекратным перекрытием. К всемирно-историческим личностям неприменимы оценки и правила морали. Сталин их просто месил своими сапогами.

Он вынужден принимать участие в теоретических спорах, но его поле действие – сила, здесь все его государственные способности раскрываются во всём многообразии. Это не значит, что он не был дипломатом, он был искусным дипломатом.

Сталин всё время подвигался к соединению марксизма – сугубо социального учения – с национально-патриотическими идеями. Сходились взаимоисключающие, несоединимые по своей природе интернациональные и национальные положения разные устройства государства. Однако Сталин нащупал основу для соединения этих двух противоположных установок. Этой основой оказался государственный патриотизм. К одной стороне советской государственной системы он намертво "привинтил" марксизм, а к другой – национальные установки, примирив, таким образом, как ему казалось, интернационализм с национальными установками уже без противоречий.

Всё дело в том, что без служения идее Родины и идее народа партии и учения имеют обманную сущность.

Будущее тех партий, что намереваются действительно притязать на власть напрямую связано с национальной идеей, раньше других это понял Сталин.

Жизнь он завершил национальным коммунистом (национал-коммунистом).

Причины, по которым задерживаются возвращения национальных идей в жизнь и которые не дают им занять достойное место в политической жизни, это страх. Страх перед ярлыком шовинизма, расизма, то есть гитлеризма. Страх, за которым таится возможность расправы общества с такими людьми.

Но это не всё.

Герцену принадлежит очень важная мысль: "История не так просто и легко двигается, чтобы ездить в одиночку".

Побеждает сила организации, главная задача которой заключается в сплочении народа.

Национальные идеи сами по себе обладают громадной движущей силой. Если им позволить вырваться – они возобладают над всеми другими партиями и движениями. Нынешние хозяева России это превосходно сознают. Поэтому они и распускают вокруг национальных движений завесы лжи и злобы. Много сил расходуют и на создание подставочных движений, а также на распространение провокационного лжепатриотизма (большинство подобных господ понимают под патриотизмом свой карман или ту же сионистскую демократию, расцвеченную русскими флагами и гербами). Мы должны это видеть и презирать, решительно отказывая подставочным движениям в поддержке [227].