Частный интерес не может диктовать жизнь народу.

Какая-то странная ночь, не городская, без огней.

В ночь уходят дни…

В США на исходе августа 1998 года завершил работу съезд по вопросам порнографии и педерастии. С заключительным докладом выступила одна из руководительниц американского правозащитного движения. Выступление этой дамы свелось к обстоятельной защите порнографии и педерастии, как важнейших из прав человека. Это было требование в праве становиться свиньями и отравлять всё вокруг себя свинством.

Что можно сказать? Да здравствует свобода быть свиньями!

Российское радио сообщило о съезде заокеанских правозащитников как важную новость. И тут же мы услышали, что "в нашей стране за парту сядут на 700 тыс. детей меньше, чем в прошлом, 1997 году".

Лицемерие газет, телевидения и радио не ведает пределов. Они столбят строй, который превращает Россию в нищенку, а её народ в безграмотных людей, насаждают гнусные порядки и обычаи, сродные порокам – и сетуют на неизбежные последствия своей же деятельности грызунов-растлителей.

"Теперь ведь нами правят подонки" – в том числе подонки, вещающие на телевидении, радио и в газетах, вся эта демократическая свора растлителей народного сознания.

Они и есть та "муть". Именно они стлали и стелют ковровую дорожку самому позорному из политических режимов России, родные братья масонов, сионистов и прочей гнуси.

ГЛАВА IX

Люди такого закала, как Черчилль, рождаются не часто. При обзоре жизни Уинстона Леонарда Спенсера Черчилля (1874-1965) начинаешь понимать, что он почти не имел себе равных по ряду качеств среди лиц, облечённых высшей властью в XX столетии. О нём без натяжки можно говорить как о человеке неповторимом и неподражаемом.

И что примечательно, Черчилль не имел хорошего образования, он сам образовал себя. Он был удивительно крепким человеком, несмотря на чрезмерную и вроде бы даже гибельную полноту. Молодым офицером он служит в Индии, а в войну США с Испанией (21 апреля-10 декабря 1898 года) находится на Кубе, присылая в английские газеты военные сообщения, которые пользуются успехом у публики. В начале века он воюет против буров, попадает в плен, бежит, рискуя быть расстрелянным каждую минуту (за буров, кстати, сражался А. И. Гучков. – Ю.В.). В годы первой мировой войны он, отпрыск знаменитого рода герцогов Мальбруков, занимает ответственные министерские посты, а после даже недолго командует батальоном на Западном фронте.

Он много читает и сам сочиняет. У него неплохой слог, он даже выпускает роман, одновременно издавая один исторический опус за другим. Он пробует себя и в живописи. По отзывам, он писал недурные картины и мог выработаться в незаурядного мастера. В то же время, даже оказавшись вне правительства на недобрые для себя полтора десятка лет, Черчилль неукоснительно читает самые важные документы, знает всё о денежно-хозяйственном и военном состоянии Британской империи и зорко следит за международными делами. Задолго до польского кризиса (начала второй мировой войны) именно он разглядел смертельную опасность гитлеризма для своей страны и принялся всё более горячо настаивать на сближении с Советским Союзом, сознавая, что в одиночку Англии не выстоять. И это он, который, можно сказать, природно не воспринимал Россию как самодержавную, так и советскую. Задолго до войны он часто выступает в парламенте по военным вопросам, каждый раз обращая внимание депутатов и страны на недостаточную готовность Англии к обороне, особенно воздушной. Немало из его выступлений оказались пророческими.

В 1930-е годы Черчилль восхищался Муссолини, которому посвятил многие страницы в одной из своих статей. Черчилль нёс в себе авторитарные, вождистские задатки, которые обуздывала английская политическая система. Черчилль с грустью отмечал, что "мы вступили в эпоху воздействия народных масс", то есть в былое минули вожди, которые единолично повелевали народами, минули в прошлое решения, которые принимались без референдумов и обсуждений газетами, ненужной становится могучая воля правителя.

Если рука не ранена, можно нести яд в руке.

И в первую, и во вторую мировые войны Черчилль видел в смирённой, побеждённой Германии ту силу, которая могла бы быть с успехом использована против Советского Союза, но сначала её следовало смирить, разбив, ибо она в этих войнах посягала на мировое могущество Англии.

Невилл Чемберлен (1869-1940) , возглавивший правительство в 1937 году, усматривал в Германии лишь кулак для сокрушения России, исключая угрозу для Великобритании. Влиятельная верхушка английского консервативного общества, вождём которой и слыл Чемберлен, очень многое прощала Гитлеру, уверовав, что тот нападёт на Советский Союз (она весьма поспособствовала росту его могущества и захватам в Европе до осени 1939 года). В пользу сего, казалось, свидетельствовали террор фюрера против коммунистов в Германии и сама программно-"священная книга" "Майн Кампф".

Это была золотая мечта английского бюрократического и делового мира пустить на слом Российскую империю, а после – Советский Союз. С первого десятилетия XIX столетия Англия не прекращала борьбы с Россией. На её совести убийство императора Павла Петровича, Крымская война (1853-1856). Будущий английский премьер Дизраэли предпринимал всё, дабы втравить Россию в войну с Турцией, что и случилось в 1877-1878-е годы. Это "старая, добрая" Англия отняла у России плоды победы на мирном конгрессе в Берлине (1878), отменив статьи победного Сан-Стефанского мира. Эта Англия подзуживала Японию в начале XX века, заботливо ссужая средства на строительство японского флота. В итоге грянула русско-японская война 1904-1905-х годов.

Но лишь обозначилась немецкая смертельная угроза – и Англия вступила в союз с Россией, что не помешало английской разведке быть одной из ведущих сил в свержении Николая II в феврале семнадцатого…

И это при всём том, что Россия не участвовала в войнах других стран против Англии и не принимала участие во враждебных ей союзах. Как, впрочем, и по отношению к Франции, которая ухитрилась дважды за XIX столетие напасть на Россию, нанеся ей огромнейший ущерб: оказалась дотла испепелена древняя русская столица со всеми культурными и материальными ценностями.

Что и говорить, Уинстону Черчиллю досталось богатое наследство от истории. С опорой на него он и строил свою политику.

Надо отдать должное, он задолго до Мюнхенского договора (1938) видел, что Великобритания бредёт к пропасти. Она без армии, совершенно неподготовленная к войне, беззащитная с воздуха и, что самое опасное, – без союзников. На Францию была плохая надежда (далеко не все это сознавали), что и подтвердил май 1940-го. После 10 мая 1940 года фюрер в несколько недель поставил на колени Францию и вдребезги разнёс английскую армию на материке, позволив ей бежать на чём попало к родным берегам ("дюнкеркская эпопея").

В мае 1940 года, в 64 года, в самое опасное и несладкое для Великобритании время, сэр Уинстон возглавил правительство, сменив, наконец, такое политическое ничтожество, как Невилл Чемберлен. Около шести военных лет он самым деятельным образом участвует во всех узловых, первостепенных событиях, а в XX столетии не водилось более обжигающе запутанного времени, нежели предшествующего мировой войне и самой войны.

Очень тучный, казалось бы, задушенный лишним весом, он, однако, проявляет удивительную любознательность, подвижность и непоседливость, непрестанно летая и передвигаясь по всему белу свету. Он непосредственно руководит войной, помногу часов совещается с администраторами и генералами в английских колониях и доминионах, ведёт переговоры с руководителями иностранных государств людьми, как правило, непростыми. Вскоре после конференции в Тегеране (самый конец ноября 1943-го) он переболел воспалением лёгких, но и тогда ни на день не ослабил управления войной.

Кажется, он делает всё, дабы разрушить здоровье и, однако, доживает до своего 90-летия. Несмотря на преклонный возраст, он не оставляет привычки курить – и курит лишь толстенные и длинные бирманские сигары, умопомрачительной крепости.

Он обожает коньяк, не пренебрегая и другими крепкими напитками. Каждый день, уже вскоре после пробуждения, он взбадривает себя коньяком. Он не отказывается от коньяка и перед сложными делами. Весь рабочий день он помаленьку пропускает через себя коньяк (за глаза Сталин называл его пьяницей). От такого количества обычный смертный может утратить контроль над собой, а Черчилль – в делах и запутанных переговорах.

Он встаёт в восемь, после обеда отдыхает час, а ложится в три часа ночи (или в три часа утра) и днём обязательно принимает горячую ванну.

Один из штабных офицеров, вполне здоровый человек средних лет, был выделен товарищами для опыта, а именно: пить и курить всё, что поглощает и курит престарелый сэр Уинстон, то есть принять обычную дозу его нагрузки. Он всё повторяет за своим высоким шефом – и ещё до обеда почти теряет способность соображать и держаться на ногах.

Гитлер, будучи несравненно моложе Черчилля, коего он люто ненавидел, питая в то же время искреннее уважение к Сталину, к концу мировой войны выдыхается, приходит в совершенное физическое и умственное истощение. Такова цена руководства страной – могучим Великогерманским рейхом. Как мы знаем, последние месяцы фюрер жил на вливаниях морфия.

А для Черчилля не существуют законов старости. Этот потомок Мальборо неистощим и неутомим. Он вылетает в Нормандию, в штабы к Эйзенхауэру и Монтгомери, посещает места боёв, объявляясь чуть ли не в передовых цепях, как, к примеру, в Италии.

После войны, неожиданно проиграв парламентские выборы (это была "награда" за преданную службу Англии в годы войны), он на короткое время оказывается не у дел. Однако Черчилль с несомненной пользой для себя расходует "политические каникулы" на воспоминания – целых шесть томов, оснащённых подробнейшим сводом документов. Ему пособляет штат машинисток, секретарей, историков. В сущности, это история второй мировой войны глазами сэра Уинстона. Он так и озаглавливает воспоминания: "Вторая мировая война". За сей труд ему присуждают Нобелевскую премию по литературе.

Он намного пережил своих именитых современников в России: императора Николая II, Столыпина, Витте, Савинкова, Милюкова и Гучкова – "отцов" послефевральской республики, а также Ленина, Троцкого и Сталина.

"У Черчилля была крупная, но мягкая и тёплая рука, обволакивавшая и как бы утешающая", – вспоминал рукопожатие английского премьера Бережков [168].

Незадолго до смерти Сталина (5 марта 1953 года) он снова премьер-министр и остаётся им до 81 года (годы последнего премьерства: 1951-1955-е), по прошествии которых вскоре уходит в отставку: ему уже трудно заниматься ответственными делами. Однако он сохраняет за собой место в парламенте.

Он затихает навек после кровоизлияния в мозг в конце января 1965 года на девяносто первом году жизни (мне пошёл тогда 31-й год, я завершал спортивную карьеру). Великобритания проводила его в последний путь с великой скорбью и почтением. Я сохранил газеты тех дней.

Как политик, Черчилль видел гораздо дальше и глубже и задолго до других в этом заключалась его главная сила. И ещё он был очень предприимчив и неутомим.

Черчилль являлся вождём западных демократий, которые он не называл иначе, как "великие". Он с нескрываемой предупредительностью относился к сионистской верхушке еврейского народа.

Примечательно его посвящение своим воспоминаниям о второй мировой войне:

"Мораль этого труда.

В войне – решительность.

В поражении – мужество.

В победе – великодушие.

В мире – добрая воля.

Тема данного тома (последнего, шестого тома воспоминаний. – Ю.В.): как великие демократии одержали победу и, таким образом, получили возможность повторить глупости, которые едва не стоили им жизни" [169].

Это издание осталось не известно советскому читателю. Оно насчитывало всего несколько десятков шеститомников с грифом "Для служебного пользования" и предназначалось для политбюро и ответственных работников ЦК КПСС. Мне удалось приобрести его в самом начале 1960-х годов, после крушения сталинской партийной аристократии.

Это всё не искренне – черчиллевские рассуждения о сохранении мира и равноправии народов. Черчилль добивался одного: чтобы благоденствовала Британская империя, чтобы всё было, как было, даже если это несправедливо. Всё вне Британской империи должно жить согласно интересам всё того же Лондона. Все, кто живёт не по данным установлениям, – враги Англии.

На страницах своих воспоминаний Черчилль не щадит сил для насмешек, а порой издевательств над Сталиным. Безусловно, в этом его досада на крупность Сталина – крупность, которая переигрывала его, Черчилля. И даже после смерти Сталина это шибко шершавило Уинстона Леонарда Спенсера Черчилля.

Обращаясь к знаменитому разгрому немцев под Москвой (декабрь 1941-го), Черчилль, восхищаясь успехами русского оружия, всё время подсовывает читателю "зиму", как первую причину победы нашей армии. Ну разве мы могли быть мужественны?…

В своём исследовании второй мировой войны "Мир под ружьем: глобальная история второй мировой войны" (At Arms A Global History Of World War II by Gerhard L. Weinberg, Cambridge University Press, 1994) американский историк Герхард Вайнберг едко высмеивает объяснения немецкими генералами своих поражений в 1941 году "плохими погодными условиями".

Он, в частности, пишет:

"Стоит минуту поразмыслить и станет ясно, насколько нелепа такая аргументация (доводы. – Ю.В.). Точно так же, как дожди в Англии мешают и английским лётчикам и другим пилотам (когда немцы осенью 1940 года повели атаки на Англию с воздуха. – Ю.В.), так и в Советском Союзе каждый год бывает зима. И зима отнюдь не является особым событием, которое русские нарочно устраивают всякий раз, когда подвергаются вторжению – для них она такая же холодная, а грязь такая же непролазная, как и для захватчиков. В некоторых ограниченных обстоятельствах погода, действительно, может благоприятствовать той или иной стороне. Плохая погода обычно помогает обороняющимся. Но если Красная Армия в ноябре (1941-го – Ю.В.) оборонялась, то именно немцы после первой недели декабря оказались в положении обороняющихся.

Необходимо понять одно, что немцы к тому времени исчерпали свой наступательный потенциал (возможности. – Ю.В.), что они не мобилизовали свое общество так тщательно для ведения войны, как это сделал Советский Союз, и что советское руководство не только сохранило действенный контроль над неоккупированными (незанятыми. – Ю.В.) частями своей территории, но и смогло мобилизовать людские и материальные ресурсы, необходимые для сокрушительного удара по захватчикам".

И всё же Черчилль был вынужден признать в переписке со Сталиным, что "именно русская армия выпустила кишки из германской военной машины".

Именно такое громкое признание вырвут победы Красной Армии у Черчилля.

Черчилль – это, в сущности, объединённый мировой центр (из-за своих личных чрезвычайно разветвлённых международных связей), который непрерывно доказывал необходимость военного подавления Советского Союза с дальнейшим обязательным расчленением. По сути, это определило всю послевоенную политику США и Запада. Черчилль помог им выйти на жесточайшее военное противостояние с Советским Союзом.

Много горя принёс нашему народу Черчилль, натравив на нас своим выступлением в Фултоне 5 марта 1946 года весь белый свет и невероятно утяжелив "холодной войной" восстановление нашей страны после 1945 года. Моё поколение проклинало его.

Это был выдающийся английский патриот, порой просто шовинист.

США для Черчилля это как бы дурное продолжение Англии – не совсем то, но всё же порождение его Англии.

Черчилль был убеждён в необходимости расчленения России. За него эту задачу решили США. Ельцин тут весьма кстати очутился под рукой. Эк развернулся…

12 мая 1945 года Черчилль писал Трумэну:

"…Я глубоко обеспокоен положением в Европе…

А тем временем как насчёт России?…

Железный занавес (оборот, введённый Геббельсом. – Ю.В.) опускается над их фронтом. Мы не знаем, что делается позади него… Генералу Эйзенхауэру придётся принять все возможные меры для того, чтобы предотвратить новое бегство огромных масс германского населения на Запад (в ходе занятия советскими войсками своей зоны оккупации согласно ялтинским соглашениям. Ю.В.) при этом гигантском продвижении московитов в центр Европы. И тогда занавес снова опустится…

…в весьма скором времени перед русскими откроется дорога для продвижения, если им это будет угодно, к водам Северного моря и Атлантического океана…" [170]

В этом отрывке уже все те настроения, что возведут Черчилля на университетскую кафедру в Фултоне. Мы для Черчилля "московиты". Этим он подчёркивает нашу "азиатчину", а стало быть, определённую неполноценность, "некачественность", нашу, якобы, убогую животную основу.

Он – англичанин, а мы – "московиты". Разницу надо понимать и не забывать, знать своё место.

Жизнь удалась Уинстону Черчиллю.

И всю эту жизнь он боролся против России, сперва самодержавной, после советской, ибо Россия испокон веков отстаивала право жить по своим установлениям и убеждениям.

Принято тыкать носом русских и немцев в их жестокость. Ну, а как обстояли дела с великодушием у рыцарственного потомка герцога Мальборо? Он ведь столько рассуждает о человеколюбии, благородстве и справедливости.

Лидер Британского союза фашистов Освальд Мосли был заточён в тюрьму на третий день вторжения Германии в Бельгию, то бишь 13 мая 1940 года. "И это несмотря на то, – отмечал Джон Толанд, – что Мосли призывал своих чернорубашечников оставаться верными родине", то есть Англии [171].

Но этого оказалось мало. По приказу Черчилля в узилище была брошена и жена Освальда Мосли – леди Диана Мосли с двумя малолетними детьми: старшему исполнилось всего полтора года, а младшему не было и трёх месяцев. Всех их поместили в сырой камере, где не было даже кровати.

И всех держали так более трёх лет.

Вот и вся сага о благородстве сэра Уинстона и вообще западном понимании справедливости.

За восемь месяцев до окончания второй мировой войны англичане лихорадочно готовились к высадке в Греции – готовились, по словам Черчилля, "независимо от того будут ли там немцы или нет". Это была второстепенная операция для второй мировой войны, но первостепенная политически, и даже более того, – своим внутренним, скрытым мировым смыслом.

Грецию потрясли не только нападение Италии 28 октября 1940 года и последующее вторжение германских вооружённых сил (6 апреля 1941 года), но и задолго до этого фашистский переворот Метаксаса 4 августа 1936 года, который утвердил в стране солнца кровавую диктатуру.

2 июня 1941 года Греция была захвачена вермахтом. Король Георгиос II и правительство во главе с Цудеросом укрылись в Египте.

27 сентября 1941 года под влиянием коммунистической партии Греции был создан ЭАМ – Национально-освободительный Фронт. В декабре было решено создать греческую Народно-Освободительную Армию – ЭЛАС. Других сил, способных обуздать захватчиков, а также произвол и национальное предательство, не существовало и Черчилль об этом упрямо умалчивает в своих воспоминаниях.

В 1943 году численность ЭЛАС составила 70 тыс. бойцов и офицеров. Не кто иной, а ЭЛАС к лету 1943 года освободила около трети страны. Это была армия греческого народа.

Ясско-Кишинёвская операция Красной Армии привела к разгрому Великогерманского рейха на Балканах. Немцы оказались опасно зажаты в Греции. Это и вынудило их покинуть страну в октябре 1944-го.

Сознавая, что Греция может быть утрачена для капиталистического Запада, Черчилль весной 1945 года отдал приказ английским войскам повернуть оружие против героических отрядов Сопротивления (партизанских отрядов), которые с победой спускались с гор.

Иоаннис Метаксас (1871-1941) высшее военное образование получил в Германии. Долго служил в греческом Генеральном штабе. В 1921 году основал фашистскую партию свободомыслящих. В октябре 1921 года принял участие в мятеже генералов Гаргалидиса и Леонадопулоса, после провала скрылся за границу. Был заочно приговорён к смертной казни, однако в 1924 году по амнистии вернулся. Выступил за реставрацию монархии. С 1935 года занимал в правительстве высокие посты военного министра, заместителя премьер-министра, премьер-министра. 4 августа 1936 года, будучи премьер-министром, установил режим диктатуры, использовав поводом мнимую угрозу коммунистического переворота. Все гражданские свободы были отменены. Проводил политику сближения с Германией Гитлера. До захвата Греции немцами и даже во время их оккупации метаксисты последовательно истребляли коммунистов и всех, кто не соглашался с их властью. 29 января 1941 года Иоаннис Метаксас умер.

Именно метаксисты и сторонники метаксистов, то есть профашистски настроенная часть общества, и окажут тогда в первую очередь энергичную поддержку Черчиллю. Они же станут и основным кадром будущих полицейских и военных формирований послевоенной Греции, всюду злобно преследуя и казня патриотов и коммунистов.

Черчилль распорядился: к 11 сентября 1944 года войскам, предназначенным к высадке, находиться в состоянии готовности. Своё решение английский премьер довёл до сведения эмигрантского греческого правительства в Казерте (той части Италии, что уже оказалась захвачена союзниками): правительство в любой момент должно быть готово к возвращению в Афины с английскими войсками. Доселе эмигрантское правительство Греции ждало своего часа в Египте под охраной англичан. С апреля 1944 года это правительство возглавил 56-летний Георгиос Папандреу, который после первой мировой войны неоднократно бывал и депутатом парламента, и министром, а в 1935 году основал Демократическую партию.

В Греции царила разруха. Население жило впроголодь. Денежная система оказалась парализована. Немцы выкачали из страны всё, что можно. На улицах Афин утрами находили десятки трупов, умерших от голода.

Вспоминая эти события, Черчилль оговаривается, что и "наши собственные ресурсы были напряжены до предела".

В разбое Черчилля Москва с самого начала будет хранить молчание.

"Важно было, чтобы в Греции не возникло никакого политического вакуума… Я был рад, что… греческое правительство находилось под рукой, в Италии", отмечал Черчилль в воспоминаниях о второй мировой войне, которые и будут привлечены к дальнейшему изложению событий [172].

Свою первостепенную задачу английские войска видели в захвате Афин. Они, по признанию Черчилля, должны были опередить ЭАМ. Это обеспечивало контроль над страной.

Пока же немцы Афины не эвакуировали; правда, они начали отходить с Пелопоннеса, разрушая железные и шоссейные дороги на пути к Аттике. На рассвете 4 октября 1944 года союзники высадились в Патрасе – крупном порту на западном побережье Пелопоннеса.

Дабы не оказаться в мышеловке, немцы 12 октября 1944 года приступили к срочной эвакуации Афин. Для Черчилля это явилось сигналом к незамедлительным действиям: необходимо спешить, дабы опередить ЭАМ. 13 октября всего в 8 км от Афин английский десант овладел аэродромом Мегара. Командовал силами вторжения английский генерал Скоби. В последующие дни Афины оказались в руках англичан. Но и ЭАМ не дремал. Войска ЭЛАС тоже вошли в Афины, это ведь был их родной город, к тому же они его освобождали.

К 1 ноября немцы покинули Элладу.

7 ноября 1944 года Черчилль писал своему министру иностранных дел Идену:

"…мы должны, не колеблясь использовать английские войска для поддержки греческого королевского правительства…

Позже мы должны заняться вопросом о расширении греческой власти. Я вполне ожидаю столкновения с ЭАМ, и мы не должны уклоняться от него…"

Черчилль явно гнул к гражданской войне. Он не признавал законное право ЭАМ определять правительство Греции. Эллада должна была подчиниться английскому диктату.

Это явилось прямой изменой совместной противогитлеровской борьбы, подлый и неожиданный удар в спину. Все годы германской оккупации ЭАМ вёл кровавую борьбу за свободу своей Родины. И теперь, после победы, ЭАМ лишали права на создание своего правительства. Это право почему-то присвоил себе Черчилль. Несомненно, большинство греческого народа стояло тогда за ЭАМ. Сознавая это, Черчилль вознамерился силой изменить соотношение в пользу "своего" эмигрантского правительства. Но что общего было у сражающегося народа Греции с правительством, которое доставили в Элладу англичане?…

Черчилль объяснял причины своего решения:

"Единственная возможность предотвратить гражданскую войну заключалась в том, чтобы разоружить партизан и другие войска на основании взаимного соглашения (английского диктата. – Ю.В.) и создать новую национальную армию и полицейские силы под непосредственным контролем афинского правительства (то есть англичан. – Ю.В.)".

Все решения Черчилля как раз и соответствовали вызову войны. На каком основании партизаны, победившие в войне с немцами, должны складывать оружие? Ведь здесь англичане даже не воевали с немцами, исключая первые недели после нападения Германии на Грецию, но тогда они на греческой земле защищали свою Англию. В 1941-1944-е годы греки один на один бились с немецкими гарнизонами. Англичане пожаловали в страну, освобождённую, по существу, греками, пожаловали, дабы установить свои порядки. Но это было право победившего народа, право патриотов своей земли. Это они отстояли Грецию. Но Черчиллю нравились не те люди, которые освободили свою страну. Ему нравились другие люди, которые в будущем будут, как и сейчас, покорными воле и Англии, и США.

1 декабря 1944 года шесть министров правительства Папандреу, связанные с ЭАМ, подали в отставку. В Афинах вспыхнула всеобщая забастовка, как протест против навязывания народу проанглийского не национального правительства. Папандреу, однако, добился, чтобы остальные министры (те, что отсиживались все годы в Египте) приняли декрет о роспуске партизанских сил – это был окончательный поворот к гражданской войне.

"Генерал Скоби, – пишет Черчилль, – обратился к греческому народу с посланием, в котором заявил, что он твёрдо поддержит нынешнее конституционное правительство, "пока не будет создано греческое правительство… и пока нельзя будет провести свободные выборы"… Черчилль повторил заявление генерала в Лондоне".

По Черчиллю, народ, который все годы войны сражался без эмигрантского правительства, который выковал из своей среды вождей и сплотился вокруг них, теперь доложен был послушно отказаться от всякой власти и согласиться на правительство, которое не имело никакого отношения к народному сопротивлению.

Проследим за изложением событий по воспоминаниям Черчилля:

"3 декабря, в воскресенье, между сторонниками коммунистов, участвовавшими в запрещённой демонстрации, и полицией произошли столкновения, и началась гражданская война. На другой день генерал Скоби приказал ЭЛАС немедленно эвакуироваться из Афин и Пирея (это был наглый приказ бойцам победившей армии. – Ю.В.). Вместо этого их войска и вооружённые группы гражданского населения попытались силой захватить столицу.

В этот момент я начал осуществлять более непосредственное руководство этим делом. Узнав, что коммунисты уже захватили все полицейские участки в Афинах и убили большинство оказавшихся там людей, не согласившихся их поддерживать, и что коммунисты находятся на расстоянии полумили от правительственных учреждений, я приказал генералу Скоби и английским войскам, насчитывавшим 5 тысяч человек, которые за десять дней до этого были с энтузиазмом встречены населением как освободители, вмешаться и открыть огонь по предателям-агрессорам. В таких случаях подобные меры не должны носить половинчатый характер. На бесчинства, с помощью которых коммунисты пытались захватить город и изобразить себя перед всем миром в качестве правительства, требуемого греческим народом, можно было ответить только оружием. Для созыва кабинета не было времени.

Антони и я совещались часов до двух и всецело согласились с тем, что мы должны открыть огонь… Примерно в три часа утра я подготовил следующую телеграмму:

Премьер-министр – генералу Скоби (Афины), то же генералу Вильсону (Италия):

5 декабря 1944 года.

"…Вы несёте ответственность за поддержание порядка в Афинах и… за нейтрализацию или уничтожение, всех отрядов ЭАМ – ЭЛАС, приближающихся к городу. Вы можете вводить любые правила по своему усмотрению для установления строгого контроля на улицах или для захвата любых бунтовщиков, сколько бы их ни было… не колеблясь открывайте огонь по любому вооружённому мужчине, который не будет подчиняться английским властям или греческим властям, с которыми мы сотрудничаем. Было бы, разумеется, неплохо, если бы ваши приказы оказались подкреплены авторитетом каких-либо греческих властей, и Липер (посол Англии. – Ю.В.) укажет Папандреу ("укажет" – и это называлось независимым правительством? – Ю.В.), что необходимо оказать помощь. Однако действуйте без колебаний так, как если бы вы находились в побеждённом городе, охваченном местным, восстанием (здесь и далее курсив Черчилля. – Ю.В.).

Что касается групп ЭЛАС, приближающихся к городу, то вы с вашими бронетанковыми частями, несомненно, должны быть в состоянии проучить некоторых из них так, чтобы другим было неповадно. Можете рассчитывать на поддержку всех надлежащих и разумных действий, принятых на этой основе. Мы должны удержать Афины и обеспечить там своё господство. Было бы хорошо, если бы вам удалось этого достигнуть по возможности без кровопролития, но в случае необходимости и с кровопролитием".

Эта телеграмма была послана 5-го, в 4 ч. 50 мин. утра. Я должен признаться, что она была несколько резка по тону. Я считал настолько важным дать решительные указания командующему, что намеренно использовал самые резкие выражения. Наличие у него подобного приказа должно было не только толкнуть его на решающие действия, но и дать ему твёрдое заверение, что я поддержу его в любой хорошо задуманной операции, которую он может предпринять, каковы бы ни были последствия. Я испытывал глубокое беспокойство по поводу всего этого дела, но я твёрдо считал, что не должно быть никаких сомнений или колебаний. Я думал о знаменитой телеграмме Артура Бальфура в 1880-х годах английским властям в Ирландии: "Стреляйте, не колеблясь" (то бишь стрелять по восставшему против господства англичан ирландскому народу, и здесь, в Греции, господа тоже должны расстреливать всех непокорных – именно так оценивал положение Черчилль. – Ю.В.). Телеграмма была послана по открытому телеграфу и в то время вызвала страшную бурю в палате общин… Это была одна из основных ступеней, по которым Бальфур шёл к власти и контролю (власть английского премьера, как видим, строилась на подавлении народа – вот смысл признания Черчилля. – Ю.В.). Теперь обстановка была совершенно иной. И всё же фраза: "Стреляйте, не колеблясь", звучавшая в моих ушах как отголосок того отдалённого времени, как бы побуждала меня к действию (тут Черчилль ставит на историю латки в крови. – Ю.В.).

Позже в тот же день я телеграфировал нашему послу.

Премьер-министр – Липеру (Афины):

5 декабря 1944 года.

"…Сейчас не время политиканствовать в Греции или воображать, что греческие политические деятели различных оттенков могут повлиять на обстановку… Речь идёт о жизни или смерти…

Давно миновало время, когда какая-либо определённая группа греческих политических деятелей могла бы повлиять на это восстание толпы. У него (Папандреу. – Ю.В.) имеется лишь одна возможность – держаться вместе с нами до конца. Я поручил всю проблему обороны Афин, поддержание закона и порядка генералу Скоби и заверил его в том, что его поддержат при использовании любой силы, которая может понадобиться. Отныне вы и Папандреу будете придерживаться его указаний… (греческий премьер, находясь вроде бы в своей столице, должен был безоговорочно исполнять приказы английского генерала. – Ю.В.)…"

ЭЛАС быстро установила контроль над большей частью Афин, за исключением центрального района, где наши войска сначала сдерживали отряды ЭЛАС, а затем перешли в контратаку.

Генерал Скоби (Афины) – премьер-министру:

8 декабря 1944 года.

"Усиление деятельности повстанцев и повсеместная стрельба из-за угла не позволяли достичь больших результатов в боях, которые продолжались вчера весь день…

23-я бригада, которая в течение второй половины дня вела операции по очищению каждого дома, добилась некоторых успехов…

С английского военного корабля "Орион" пришлось высадить подкрепления морской пехоты для борьбы с многочисленными снайперами из повстанцев… Ввиду сильного сопротивления наши войска были вынуждены отступить в одном районе…" ‹…›

Премьер-министр – генералу Скоби:

8 декабря 1944 года.

"Сегодня в вечерних газетах много пишут о том, что ЭЛАС предложила заключить мир. Естественно, что нам хотелось бы урегулировать этот вопрос, но вы, поскольку это позволяет ваше влияние, должны позаботиться о том, чтобы мы из добрых побуждений не отказались от того, что завоёвано или ещё может быть завоевано нашими войсками… Бесспорная цель – поражение ЭАМ. Прекращение боёв второстепенное дело по сравнению с этим. Я отдаю приказ об отправке в Афины крупных подкреплений, и фельдмаршал Александер, вероятно, через несколько дней будет с вами. Сейчас, пока конфликт не улажен, нужны твёрдость и трезвое суждение, а не горячие объятия".

Генерал Скоби – премьер-министру:

10 декабря 1944 года.

"…Я не упускаю из виду упомянутую вами главную цель (разгром ЭАМ. Ю.В)… Я надеюсь, что бои удастся ограничить районом Афины, Пирей. Но в случае необходимости я готов довести дело до конца по всей стране…"

…Я совершенно ясно видел, что коммунизм будет той опасностью, с которой цивилизации придётся столкнуться после поражения нацизма и фашизма…

Если Греция избежала судьбы Чехословакии… то это оказалось возможным не только благодаря действиям англичан в 1944 году, но и благодаря тем упорным усилиям, которые впоследствии стали известны как объединённая мощь мира, говорящего на английском языке (нечто шовинистическое и воинственное прорывается здесь в рассуждении Черчилля, причём неоднократно по всем воспоминаниям. – Ю.В.)".

9 декабря Черчилль в телеграмме английскому послу подчеркнул: "Никакого мира без победы". В то время войска ЭАМ (ЭЛАС), по мнению англичан, имели в Афинах около 12 тыс. человек. Греческий король считал, что их до 22 тыс.

11 декабря в Афины прибыли Иден и фельдмаршал Александер, который в тот же день телеграфировал Черчиллю: "Английские войска, по существу, находятся в осаде в центре города". Путь к аэродрому был ненадёжным. Пирей (главный порт под боком у Афин) находился под контролем сил Сопротивления (партизан). У интервентов, зажатых в центре города, оставался шестидневный запас продовольствия и всего трёхдневный – боеприпасов.

Александер потребовал у Черчилля разрешения бомбить городские районы Афин – и Черчилль такой приказ отдал. Своя рука владыка.

Более того, "12 декабря военный кабинет предоставил Александеру полную свободу действий в отношении всех необходимых военных мероприятий". Что пожелаешь, то и твори.

Я видел кадры военной кинохроники. Английские бомбардировщики долбят Афины. Черно-серые стремительные клубы дыма, в которых, кувыркаясь, летят камни, щебень, арматура и, конечно же, растерзанные тела спрятавшихся по домам людей.

Черчилль наводил порядок.

Это право кулака называлось международным правом. Оно очень напоминает нынешние разбойные действия США под сенью флага ООН в Югославии.

Однако уличн