Куда вы спрятали барышню линь?»
«[Баочай] заметила пару бабочек цвета яшмы, каждая величиной с маленький круглый веер, они то взмывали вверх, то прижимались к земле. Это было забавно, и Баочай решила погонять бабочек. Вытащила из рукава веер и стала хлопать им по траве. Бабочки испуганно заметались и улетели за ручеек. Баочай побежала за ними. Она запыхалась, даже вспотела и решила передохнуть. Оглядевшись, поняла, что находится неподалеку от беседки Капель Изумруда. Ей вдруг расхотелось бежать за бабочками, она собралась вернуться обратно, но тут услышала голоса в беседке. Надо сказать, что эта беседка, стоявшая над водой, была обнесена решетками, заклеенными бумагой, и окружена со всех сторон террасами. Услышав голоса, Баочай остановилась и прислушалась… «Ай-я-я! А вдруг кто-нибудь нас подслушивает? Надо поднять решетки, если даже заметят, подумают, что мы здесь играем. Да и нам будет видно, когда кто-нибудь подойдет». При этих словах Баочай заволновалась и подумала: «Недаром говорят, что у прелюбодеев и разбойников редкое чутье. Неужели служанки не испугаются, если, открыв решетки, увидят меня? Одна из них наверняка Сяохун, служанка Баоюя. Уж очень голос похож. Девчонка коварна, высокомерна и честолюбива. Но сегодня она попалась! Недаром пословица гласит: загнанный в тупик человек способен на безрассудство; бешеная собака лезет на стену. Доводить до скандала не стоит. Лучше всего было бы спрятаться, но сейчас уже поздно, так что придется прибегнуть к способу «цикада сбрасывает личину». Не успела она так подумать, как заскрипела отодвигаемая решетка. Нарочно топая ногами, Баочай пошла к павильону. «Чернобровка, — крикнула она. — Я видела, как ты пряталась!» Сяохун и Чжуйэр растерялись. «Куда вы спрятали барышню Линь Дайюй?» — спросила Баочай. «Мы ее не видели», — ответила Чжуйэр. «Как не видели? — с притворным изумлением вскричала Баочай. — Я была на том берегу, когда она здесь плескалась в воде, и даже хотела ее испугать. Увидев меня, барышня бросилась бежать в восточном направлении и исчезла. Где же она могла скрыться, как не здесь?» Баочай вошла в беседку, походила там, делая вид, будто ищет Дайюй, и вышла, что-то бормоча себе под нос. Девушки разобрали всего несколько слов: «Наверное, спряталась в гроте! Пусть ее там укусит змея!» Между тем Баочай шла и посмеивалась: «Как все хорошо получилось! Но не показалось ли им, что это подвох?» Однако Сяохун приняла слова Баочай за чистую монету» [Цао Сюэцинь. «Сон в красном тереме». Пер. с кит. В. Панасюка. М.: Худ. лит., 1995, т. 1, с. 381–383].
Один китайский комментатор говорит об этой, стратагемно нагруженной сцене из китайского романа Сон в красном тереме (см. также 25.4), что Драгоценной Шпильке, т. е. Баочай, удалось не только скрыть, что она тайком подслушивала, но с помощью стратагемы превращения 21 достичь еще одной цели, а именно выставить в дурном свете свою тайную соперницу, барышню Линь Дайюй. Цао Сюэцинь, сочинитель романа, удачно высвечивает здесь «истинный характер» Драгоценной Шпильки: внешне неизменно спокойная и дружелюбная, порядочная и правдивая, а внутри она коварна.
Мясник среди вегетарианцев
Мясник Жэнь Фэнцы, т. е. Бешеный Жэнь, устраивает пир в честь своего дня рождения, на который собирается целая толпа его собратьев по цеху. Во время пиршества мясники обращаются к хозяину с просьбой одолжить им денег. «Я и так прошлым летом ссудил вам достаточно средств. Куда же все подевалось?»
Те отвечают: «Все израсходовали. Недавно невесть откуда у нас объявился некий даос по имени Ma Даньян. Он всех в округе отучает от скоромной пищи, так что ныне все питаются овощами». Жэнь тогда сказывает: «А разве не говорится, что «лишить человека средств к существованию — все равно, что убить его отца с матерью»?»[310]И собравшиеся решают убить даоса. Это дело поручают доказавшему свое превосходство в силе Жэню. Протрезвев поутру, он решает тотчас отправиться в путь. Жена отговаривает его от задуманного: ведь он даже не знает даосского святого. Поначалу Жэнь, заподозрив, что та как-то связана с даосом, пробует утихомирить жену. Но та остается непреклонной. И тут Бешеный Жэнь, как пишет Ван Чжиу в своем предисловии к пьесе юаньского драматурга Ma Чжиюаня (1250–1321) «Ma Даньян трижды обращает в веру Бешеного Жэня» («Ma Даньян чжи саньди Фэнцзы») (Словарь для профессиональной оценки старинных пьес. Сиань, 2-е изд., 1989, с. 177), прибегает к уловке. Он говорит своей жене: «Между мной и тем парнем никогда ничего не было. Вражды у нас нет. Зачем бы мне убивать его? В тех местах выращивают чудных свиней. И боюсь, как бы другие мясники меня не упредили. Поэтому я и вызвался убить этого господина. На самом же деле я еду покупать свиней. Наточи-ка нож и вскипяти воду для снятия шкуры, а я вскорости доставлю свиней». Жене и невдомек, «что здесь совершается уловка» (Ван Чжиу), посему, более не прекословя, она принимается за то, что ей велели. «Женская природа сродни воде, — говорит Жэнь, оставшись один. — Достаточно пары слов, и вот моя старуха уже успокоилась».
Оболочкой цикады здесь служит отвлекающий план покупки свиней, и этого оказалось достаточно, чтобы убедить жену («ци и ци фан», см. 16.18).[311]Указанный план отвлек все ее внимание, что позволило Бешеному Жэню беспрепятственно взяться за выполнение задуманного. То, на чем Жэнь провел свою жену, было высосано им из пальца, и, значит, перед нами еще одна уловка, стратагема 7. Примечательно, что в этой связи сам Жэнь употребил слово не «обман», а «уловка» (цзи). Это еще раз доказывает, что китайцы включали ложь в разряд стратагем. Выбирая слово «уловка», Жэнь делает упор без всякого усилия на целесообразности предпринимаемых действий. Если бы он прибег к китайскому слову, означающему «обман» вроде «хуанъянь», то тогда использованный прием носил бы оттенок нравственного порицания, поскольку «ложь» и у китайцев исстари пользовалась дурной славой, хотя и не составляя для них никогда, помимо стратагем, главного предмета размышлений.
Езда на остров кущей
Будда, в качестве бодхисаттвы будучи в одном из воплощений состоятельным купцом, пожелал однажды вместе с пятьюстами торговцами отправиться в «Страну львов» (Цейлон).[312]Они везли повозки, верблюдов, коров и прочую живность, намереваясь обменять свой товар на тамошние драгоценности и сокровища. Нагрузив все на судно, они отправились в путь. Внезапно разыгралась свирепая буря, вздымая огромные волны. Попав в их круговорот, корабль не выдержал и развалился. Купцы попадали в воду, оказавшись во власти волн, которые вынесли их к неведомому берегу. Так они оказались в стране 500 демониц.
Демоницы в образе юных дев пришли на берег. У каждой из них было в руках мужское платье, которое они вручили купцам. После того, как те отдохнули в тени усыпанного золотыми цветами дерева, демоницы вновь появились перед ними и стали говорить, что у них нет мужей, и предлагать купцам взять их в жены: «У нас в достатке пищи, полны закрома, множество садов, чащ и озер» — таковы были их речи. Затем каждая демони-ца взяла себе одного из торговцев и удалилась с ним в свое жилище. Вартикара, владычица демониц, увела домой бодхисаттву и принялась угощать его.
Спустя три недели бодхисаттва заметил, что обычно мрачная Вартикара стала улыбаться. И тут в его сердце закрались сомнения, которых прежде не было. Он осведомился у Вартикары относительно ее веселья. Она объяснила ему, что он попал на ту часть Синхалы, где обитают демоницы. Возможно, они посягают и на его жизнь. Бодхисаттва спросил Вартикару, есть ли средство спастись и покинуть эту страну. Та ответила, что помочь ему может священный царь-конь ["Шэн ма-ван"]. Бодхисаттва отправился на его поиски, отыскал священную лошадь и открылся ей, что желает оказаться в иных местах. Вернувшись к демонице, он заметил, что та раскаивается в своем содействии его бегству. Теперь она ни за что не хочет его отпускать. Бодхисаттва услаждает ее, после чего та спрашивает: «Отчего твое тело так холодно?» И тогда он прибегает к уловке, отвечая, что ему необходимо было развеяться, и он немного побродил вокруг. Поэтому тело и озябло.
На следующий день бодхисаттва собрал купцов, сообщил о грозящей всем опасности и повелел через три дня быть готовыми к побегу на коне-царе. О дальнейшей судьбе купцов я здесь распространяться не буду [они все погибнут, кроме бодхисаттвы].
Когда бодхисаттва вернулся, Вартикара испытующе посмотрела на него. Бодхисаттва поспешил сказать: «Мне еще не приходилось видеть тебя веселой. Есть ли здесь на самом деле сады, рощи и озера?» — «Разумеется», — ответила та. И тогда бодхисаттва открыл Вартикаре, что хотел бы три дня провести среди садов, рощ и озер. Ему также не терпится увидеть знаменитые цветы, чтобы затем вернуться к ней с целым их ворохом. Пусть она побеспокоится о еде и снаряжении. Такое желание пришлось по вкусу демонице. Бодхисаттва теперь опасался, как бы демоница не раскусила его «хитрость» (фанцзи, дословно «замысел») — как написано в китайском изводе X–XI вв. этой повести — и не убила его. Тут из его груди вырвался глубокий вздох. Вартикара осведомилась, почему он так тяжко вздыхает. Тот ответил, что вспомнил о родных местах. Демоница поспешила утешить его. Ему следует думать не о родных местах, а о сокровищах и красотах края, где он оказался. После этих слов бодхисаттва замолчал. Так он и покинул демоницу с приготовленной ею котомкой в руках, но не для того, чтобы любоваться окружающими красотами, а чтобы с помощью царя-коня вернуться в родимые края.
Я благодарен своему коллеге профессору Петеру Грайнеру (Greiner)) за предоставленный перевод из «Сутры Великой колесницы о царе, величественно украшенном драгоценностями» с китайского извода Тяньсицзая ([от инд. Дэвашанти] 960— 1027).
Бодхисаттва убаюкал бдительность демоницы словами о желании совершить ознакомительное путешествие, чтобы удостовериться в преимуществах своего нынешнего местопребывания. Такое намерение показалось демонице вполне правдоподобным. И все же бодхисаттва опасался, как бы та чего-нибудь не заподозрила. Поэтому он тяжко вздохнул, тем самым, как показалось демонице, выказывая душевную боль человека, который окончательно смирился с утратой родины. Это должно было развеять оставшиеся у нее подозрения. Демоница была твердо убеждена, что купец вскоре к ней вернется. Тем самым посредством стратагемы 21 бодхисаттве удалось скрыть истинную цель своего ухода и спастись.