Усама бен Ладен - террорист №1

История террористической сети и биография ее основателя бен Ладена в значительной степени сформировались под воздействием различных процессов и тенденций второй половины ХХ столетия. Общий подъем после краха колониальной системы самосознания мусульманских масс были во многом облечен в форму радикального воинствующего исламизма. «Холодная война», борьба двух противоположных лагерей предопределили стремление каждого из них привлечь, зачастую без всякой брезгливости, на свою сторону как можно большее число различных движений и организаций. Что касается США, то ввод советских войск в Афганистан создал почву для их сближения с самыми реакционными мусульманскими группами, которые подчас образовывались и начинали действовать при прямом американском участии. В связи с окончанием «холодной войны» и выводом вооруженного контингента СССР из Афганистана положение изменилось. Радикальные воинствующие мусульманские организации начали переориентироваться, видя своего главного противника в Соединенных Штатах. Образовавшийся временной лаг между окончанием конфронтации на глобальном уровне и реальной возможностью объединить усилия всех ранее разделенных «холодной войной» государств в создании справедливого мира использовался воинствующим исламизмом для наращивания своих сил. Характерной особенностью стал упор на теологические мотивы, которые, однако, лишь фор­мально связаны с историей и сущностью ислама.

Усама бен Мухаммад бен Ладен родился 28 июня 1957 г. в Саудовской Аравии. Он был семнадцатым из пятидесяти двух детей преуспевающего предпринима­теля, создавшего в 1931 г. мощную строительную ком­панию «Сауди бен Ладен групп». Постепенно компания диверсифицировалась в разветвленную структуру, за­воевавшую сильные позиции в нефтяной, химической промышленности, банковском деле, в телекоммуника­циях и спутниковой связи. Эта структура имела в нача­ле XXI в. более 60 филиалов и дочерних компаний в Азии, Европе и США.

Единственный сын десятой жены Мухаммада после смерти отца унаследовал 250 млн. долларов. За двад­цать лет Усама по меньшей мере удвоил или даже ут­роил это наследство, плюс немалые проценты, которые он получал, согласно беспрекословным саудовским обычаям, со строительных подрядов семьи. Следова­тельно, финансовые возможности Усамы бен Ладена для создания и приведения в действие организации были достаточны.

Еще в школьные годы участвовал в исламистском кружке. В университете познакомился с исламистским богословом идеологом джихада Абдуллой Аззамом. В молодости некоторое время служил в саудовской шариатской полиции. 27 декабря 1979 года был осуществлен ввод в Афганистан контингента советских войск. Началась Афганская война.

В это время Усама бен Ладен начинал карьеру в строительном бизнесе, что не помешало ему присоединиться к движению Афганского джихада, где он со временем стал одной из заметных фигур.

В январе 1980 года он посетил в Пакистане город Лахор, где установил контакты с лидерами оппозиционных правительству Кабул исламистских группировок. На регулярной основе стал оказывать руководителям афганского сопротивления финансовую поддержку из личных средств.

Помимо финансовой поддержки он лично участвовал в боях против советских войск, командуя отрядом, насчитывающим 2000 человек – большинство из которых были добровольцами из арабских стран.

Парадокс в том, что в становлении бен Ладена и его организации приняли участие американские спецслужбы.

Есть основания считать, что их подходы к бен Ладену были осуществлены вскоре после окончания им учебы в университете имени короля Абдель Азиза Аль-Сауда в городе Джидда, когда он с головой ушел в борьбу против советских солдат в Афганистане. Дело не только в том, что он сам принимал участие в военных действиях. Гораздо более ценной для тех, кто стремился к тому, чтобы Советский Союз увяз в Афганистане, была деятельность бен Ладена по созданию «Мактаб аль-Ха-дамат» («Бюро обслуживания»), открывшего вербовочные пункты в различных странах для пополнения рядов боевиков, воевавших в Афганистане против советского военного контингента. Один из таких пунктов был открыт на территории Соединенных Штатов. Бюро рекрутировало и отправило в Афганистан тысячи наемников, организовало на территории Афганистана и Пакистана лагеря их подготовки. Судя по некоторым источникам, бен Ладену принадлежала идея вооружения афганских моджахедов «стингерами» — США начали поставлять их в Афганистан, где они использовались против советских самолетов и вертолетов.

Бен Ладен, осуществляя свои действия против советских войск в Афганистане, тесно сотрудничал с ЦРУ, под руководством которого проводилась операция «Циклон», предусматривавшая выделение на содействие афганским боевикам до 500 млн. американских долларов в год.

Спецслужбы США руководствовались в то время принципом «враг моего врага — мой друг». В ряде случаев тогда и СССР руководствовался этим же принципом.

Однако созданные в других странах или просто поддержанные в период «холодной войны» боевые организации для их использования в конфронтации между США и СССР оказались в большинстве случаев неустойчивыми. А после окончания «холодной войны» вышли из-под контроля. Так произошло и с образованной бен Ладеном в 1987 г. организацией «Аль-Каида». Вначале ее деятельность не распространялась за пределы Афганистана, но после вывода оттуда в 1987 г. советских войск «Аль-Каида» трансформировалась в антиамериканскую структуру. В нее начали входить не только арабы, но и вообще мусульмане-сунниты. В феврале 1998 г. в одном из своих заявлений «Аль-Каи-да» призвала всех мусульман повсеместно убивать американских граждан — военных и невоенных — и их союзников.

Такой поворот на 180 градусов характерен не только для «Аль-Каиды». Этого не избежали и некоторые другие группы, ныне занесенные в списки террористических. В свое время, например, на оккупированном Западном берегу реки Иордан израильская разведка «Масад» создала арабскую организацию «Хамас» с затаенной целью противопоставить ее «Организации освобождения Палестины». Вскоре «Хамас» ушел из-под израильской опеки и полностью переориентировался.

«Аль-Каида» быстро набиралась опыта террористических операций. Расширялась география террора — Йемен, Сомали, США (взрыв торгового центра). В августе 1998 г. синхронно произошли взрывы в посольствах США в столицах Кении — Найроби и Танзании — Дар-эс-Салам, в результате которых погибло более двухсот и ранено около четырех тысяч человек. Бен Ладен открыто приветствовал эти акции, но нигде и никогда прямо не признавался в «авторстве» «Аль-Каиды». В этом бен Ладен и его организация отличались от остальных, сразу же вслед за террористическим актом, объявлявших о своей причастности: смотрите, мол, какие мы «всесильные». По-видимому, самодостаточность «Аль-Каиды», ее незаинтересованность во «внешних» источниках финансирования во многом способствовали такой «рекламной сдержанности».

К автономной самодостаточности «Апь-Каиду» подталкивали сами события. Много писали, например, о связях бен Ладена и его организации с Саудовской Аравией. Действительно, во время нахождения советских войск в Афганистане координация его деятельности с Эр-Риядом имела место, но после переориентации бен Ладена на борьбу против США поле совпадения его интересов с саудовским режимом свелось к минимуму. Более того, обеспокоенный возможной реакцией США режим Саудовской Аравии выдворил бен Ладена из страны (он возвратился туда после вывода советских войск из Афганистана), а затем лишил его и саудовского гражданства. Бен Ладен вынужденно покинул и Судан, куда перебрался из Саудовской Аравии, — Хартум тоже не захотел иметь из-за него неприятности.

Очевидно, не могли существовать доверительные связи бен Ладена с Ираком. После оккупации иракскими войсками Кувейта не кто иной, как бен Ладен, предложил саудовскому руководству направить на борьбу с Саддамом Хусейном тысячи своих боевиков, потерявших «работу» в результате вывода советских войск из Афганистана.

Не мог стать партнером бен Ладена и Иран, потому что лидер «Аль-Каиды» находился на стороне суннитов-талибов в их борьбе против преимущественно шиитского «Северного альянса», а шиитский Иран занимал резко противоположную позицию и боролся против организации «Талибан».

Талибы были единственными, с кем поддерживал отношения бен Ладен. Но «Талибан» было скорее движением, а не устоявшимся государственным режимом. Да и здесь не все было просто. Бен Ладен выдал свою старшую дочь за руководителя талибов шейха Омара, прилюдно демонстрировал и другие признаки близости к талибам, но, по сути, оставался полностью автономной силой, находясь вплоть до начала американской операции в Афганистане в своем укрепрайоне — системе пещер и подземных ходов, вырытых во время войны с советскими частями в Афганистане. С талибами его связывала и совместная контрабанда наркотиками, которая увеличивала финансовые возможности «Аль-Каиды». Он помогал «Талибану» проводить операции по отмыванию денег, в том числе и через чеченскую мафию. Однако и в этом вопросе не обходилось без сложностей в отношениях. После 1998 г. американские спецслужбы активно контактировали с «Талибаном» по вопросам, связанным с прекращением производства наркотиков. В это же время «Аль-Каида» расширяла свой наркобизнес.

О том, что «Аль-Каида» не растворилась в движении «Талибан» и, более того, имела там своих недругов, свидетельствует заявление главы разведки талибов Хаксара. По его словам, он даже предлагал США в 1999 г свою помощь в ликвидации духовного лидера «Талибана» муллы Омара, поскольку считал, что при нем «движение превратилось в марионетку сначала в руках пакистанской разведки, а затем — Усамы бен Ладена и его «Аль-Каиды»». Предложение было сделано, по свидетельству Хаксара, в Пешаваре двум американским дипломатам — Грегори Мачизу и Питеру Макиллвайну. Ответ не был получен.

Не мешало бы добавить, что и экстремистское исламское движение «Талибан», захватившее власть в Кабуле и претендовавшее на контроль над всей страной, было создано не без помощи США. Будучи министром иностранных дел, Примаков Е.Н. встречался с премьер-министром Пакистана Бхутто, которая не скрывала, что движение «Талибан» было образовано военной разведкой Пакистана при участии ЦРУ. Так что, возможно, Хаксара связывало с американскими «дипломатами» длительное знакомство.

Одно совершенно ясно: «Талибан» сознательно оказывал в Афганистане гостеприимство бен Ладену и его «Аль-Каиде», главным образом по мотивам идеологического единства — приверженности и тех и других идеям радикального воинствующего исламизма. Автономность не только не помешала, но, напротив, способствовала «Аль-Каиде» расширять зоны влияния. Подняв знамя воинствующего исламизма, бен Ладен провозгласил в качестве цели создание «истинно исламского государства, объединяющего на основе шариата мусульман всего мира». Согласно его «баянам» — заявлениям, которые он периодически делал, нет раздельных народов, исповедующих ислам, а существует единая мусульманская нация. Исходя из этих «истин», бен Ладен помогал алжирским и египетским экстремистам. Он поддерживал и финансировал террористические палестинские группы.

По имеющимся данным, бен Ладен оказал серьезную помощь албанским сепаратистам в Косово, особенно антисербской Армии освобождения Косово, которую сами американцы первоначально справедливо занесли в список террористических организаций, а затем, исходя из своих геополитических целей, стали поддерживать. Идейной основой такой помощи является стремление бен Ладена создать экстремистски настроенное исламское государство в центре Европы, включая Албанию, Косово, Санджак, часть Боснии, часть Македонии, часть Черногории. Немалое значение при этом имел и тот факт, что балканский маршрут был важнейшим каналом поступления наркотиков из Афганистана в Западную Европу.

Во второй половине девяностых годов в Афганистане была создана разветвленная инфраструктура террористов, включая тренировочные лагеря, командные пункты, координирующие действие боевых групп в Египте, Алжире, Индии, Саудовской Аравии, Таджикистане и некоторых других странах, аппаратура спутниковой связи, типографии и большие запасы современного оружия. Йозеф Бодански, американский исследователь международного терроризма, писал: «В лагерях Бадр-1 и Бадр-2 ... все больше появляется добровольцев из Средней Азии и с Кавказа».

Многие данные свидетельствуют о связях бен Ладена и его «Аль-Каиды» с чеченскими боевиками, арабский и не только арабский элемент в составе которых проходил подготовку в Афганистане. Там же бен Ладен, по некоторой информации, встретился с иорданцем Хаттабом, ставшим впоследствии лидером вооруженной ваххабитской группировки в Чечне. Хаттаб в свою очередь познакомил его с другим руководителем чеченских сепаратистов, с Ш. Басаевым.

Усама бен Ладен – лидер исламистской террористической организации «Аль-Каида» - был убит в Пакистане 2 мая 2011 года во втором часу ночи по местному времени спецназом США.

Психология жертв террора

При различиях в деталях, в сознании людей достаточно устойчивая связь между понятиями «террор» и «страх».

В основе террора, прежде всего, лежит страх достаточно большого числа людей. Это то самое чувство, которое в первую очередь вызывают у людей террористические акты. Нет страха – нет террора. Тогда есть просто какое-то относительно привычное, «обычное» насилие (уголовное преступление), пусть даже тяжкое, вплоть до убийства, но не вызывающее, в силу привычности, в восприятии людей опасения массовой угрозы.

В общепринятой психологической трактовке, как пишут известные психологические словари, страх – это эмоция, возникающая в ситуациях угрозы биологическому или социальному существованию индивида и направленная на источник действительной или воображаемой опасности. В отличии от боли и других видов страдания, вызываемых реальным действием опасных для существования факторов, страх возникает при их предвосхищении. В зависимости от характера угрозы, интенсивность и специфика переживания страха варьируется в достаточно широком диапазоне оттенков (опасение, боязнь, испуг, ужас). Если источник опасности оказывается неопределенным или неосознанным, возникающее состояние может определяться как тревога. Функционально страх служит предупреждением субъекта о предстоящей опасности. Он позволяет сосредоточить внимание на ее источнике, побуждает искать пути ухода от опасности. В тех случаях, когда страх достигает силы аффекта (панический страх, ужас), он способен навязать человеку определенные стереотипы поведения и подчинить его им (бегство, оцепенение, защитная агрессия).

Страх – это сильное специфическое отрицательное переживание, негативная эмоция особой интенсивности.

Считается, что страх – «самая токсичная, самая пагубная эмоция».

Наиболее опасен вызываемый террористическими актами массовый страх, боязнь «всего и вся». Такой массовый страх не просто ослепляет общество. Он сеет раздоры: мы начинаем бояться не только завтрашнего дня и дальнейшего шокового развития событий – мы начинаем бояться друг друга. Такой страх раскалывает общество, вынуждая одних его членов опасаться других, заставляя их действовать наперекор друг другу. Так возникают действительно неуправляемые и неконтролируемые ситуации. Общее желание «порядка», который каждый толкует по-своему, обычно ведет к массовым беспорядкам, к откровенному хаосу. И тогда многократно нарастают все страхи сразу, и возникает высшая и последняя стадия страха – то, что называется «фобия». Это уже болезненное состояние, в котором люди, даже осознавая необоснованность и бессмысленность своих страхов, даже относясь к ним как все лишь к мучительным переживаниям, не могут от них избавиться. Сознание огромных масс населения после громкого террористического акта обычно находится в кризисном, болезненном, невротическом состоянии. И именно из такого, кризисного состояния – большая часть наших многочисленных бытовых страхов. Иногда они беспочвенны, иногда достаточно обоснованы. Ясно, однако, главное: массовый страх – это именно то, чего хотят от нас добиться террористы. И совершенно понятно, что чувство страха не только не помогает нам в решении каких-либо проблем, а напротив, вредит их решению. Снижая способность к рациональному мышлению, страх всегда парализует способность к рациональному поведению.

Крайняя степень страха – это ужас. В отличии от простого страха, сигнализирующего о вероятной угрозе, предвосхищающего ее и сообщающего о ней, ужас констатирует неизбежность бедствия.

Соответственно, ужас вызывает иные, нежели просто страх, реакции человека, иное поведение людей. «Субъективное переживание страха ужасно, и странно – оно может заставить человека оцепенеть на месте, тем самым приводя его в абсолютно беспомощное состояние, или, наоборот, может заставить его броситься наутек, прочь от опасности». Причем первый тип поведенческой реакции, оцепенение и в результате беспомощность, обычно преобладает. Второй тип реакции, бегство, представляет собой общий способ ответа, как на страх, так и на ужас.

Ужас никогда не вызывает стремления исследовать вызвавший его объект – напротив, он парализует даже ориентировочные рефлексы.

В отличие от страха, при ужасе нет ни удивления, ни интереса. Реакция бегства возможна и при ужасе, но только как вторичная, когда если не проходит, то несколько ослабевает, для чего необходимо определенное время.

Ужас – это аффект, то есть высшая степень эмоционального напряжения, доходящая до совершенно иррациональных реакций. Если со страхом еще можно как-то «бороться», ему можно пытаться «противостоять», то в случае откровенного ужаса психологическое противостояние практически бесполезно. Психологически, от ужаса нет никакого спасения. Этот аффект совершенно парализует рассудок и отключает способность человека к рациональному мышлению.

Испуг – страх – ужас: именно так выглядит цепочка нагнетающих отрицательных переживаний. Можно сказать, что страх – это усилившийся испуг, а ужас – это усилившийся страх. Как правило, ужас является следствием повторения пугающих событий: то, что не вызвало сильного страха первоначально, гарантированно ужаснет, случившись повторно.

Ужас случайных свидетелей, то есть людей, непосредственно не бывших жертвами того или иного террористического акта, а наблюдавших его последствия или узнавших о нем, скажем, по телевидению, значительно превышает ужас непосредственных жертв, которым удалось выжить.

У прямых жертв ужас все время связан с повторными переживаниями того, как они вырываются из страшной ситуации – они бегут, и это кажется им нескончаемым процессом. У тех, кто оказался свидетелем, нет таких конкретных воспоминаний – их мучает ужас от того, что они еще и просто не знают, как надо вести себя в таких случаях. У жертв это ужас от неверия в то, что удалось спастись. У свидетелей - от незнания, что иногда бывает можно спастись.

Наиболее частым и общим поведенческим следствием эмоциональных переживаний страха и ужаса является массовая паника. Именно такая паника является основным выражением террора как массового явления в его наиболее частом проявлении как массовая паническая реакция на испытываемый людьми страх и его экстремальную форму – ужас. Паника – один из наиболее заметных видов поведения массы (толпы) и одновременно это особое эмоциональное состояние, возникающее как следствие либо дефицита информации о какой-то пугающей и непонятной ситуации, либо ее чрезмерного избытка, и проявляющееся в стихийных импульсивных действиях. Паника – сложный, промежуточный, психоповеденческий феномен. Соответственно, на основе паники как эмоционально-поведенческого состояния возникают массовые панические толпы со специфическим поведением.

Обычно выделяются четыре основные группы условий возникновения паники.

Во-первых, это ситуационные условия. Вероятность развития массовых панических настроений и панических действий обычно резко возрастает в периоды особенного обострения текущей ситуации. В частности, эта вероятность заметно нарастает, когда люди напряженно ожидают каких-то нерадостных событий. В таких случаях они становятся особенно восприимчивыми ко всякого рода пугающей информации. Такого рода ожидание может быть и проявлением уже рассмотренного «отстроченного страха». Именно к ситуационным условиям в первую очередь относятся действия террористов.

Во-вторых, это физиологические условия. Усталость, голод, алкогольное или наркотическое опьянение, хроническое недосыпание и тому подобные факторы резко ослабляют людей не только физически, но и психически, снижают их способность быстро и правильно оценить положение дел, делают их более восприимчивыми к эмоциональному заражению и за счет этого как бы снижают пороги воздействия заразительности, повышая вероятность возникновения массовой паники. За счет действия данных факторов значительно снижаются стрессоустойчивость и способность психологического сопротивления людей страху.

В-третьих, психологические условия. Сюда относятся, прежде всего, неожиданность пугающего события, сильное психическое возбуждение, крайнее удивление или испуг людей. Особыми психологическими факторами, расцениваемыми как «естественные активаторы страха», обычно принято считать ощущение боли, чувство одиночества, внезапное изменение привычной стимуляции и стремительное приближение объекта, а также необычность положения и высота, на которой оказывается человек. Считается, что у человека существует даже биологическая предрасположенность реагировать на эти факторы страхом.

В-четвертых, идеологические и социально-психологические условия появления паники. Обычно сюда относится нечетное осознание людьми общих целей, отсутствие эффективного управления и, как следствие этого, недостаточная сплоченность группы. Реальная практика, а также весьма многочисленные экспериментальные исследования показали, что от этой группы условий в очень значительной мере зависит, сохранит ли общество целостность, единство действий в экстремальной ситуации или распадется на панический человеческий конгломерат, отличающийся всего лишь необычным, вплоть до эксцентричного, поведением каждого, разрушением общих ценностей и норм привычной деятельности исключительно ради своего индивидуального спасения. Так, многочисленные эксперименты, прежде всего, американских исследователей показали, что в не осознающих общность целей, слабо сплоченных и неструктурированных группах паника провоцируется минимальной опасностью (например, даже опасностью потерять несколько долларов или получить слабый удар током). Напротив, ситуации естественного эксперимента (войны, боевые действия) демонстрируют высокие уровни сплоченности специально подготовленных, тренированных и объединенных общими ценностями (например, патриотизм) и нормам общностей людей.

Не менее заметным, а часто даже более важным видом поведения толпы является стихийная агрессия, обычно определяемая как массовые враждебные действия, направленные на нанесение страдания, физического или психологического вреда или ущерба, либо на уничтожение данной массой (толпой) других людей или общностей. Это тоже террор, только как бы с другой стороны: террор массы, подчас направленный против тех террористов, которые поначалу вызвали страх, ужас и панику самой этой массы.

Психологически, за внешне стихийной агрессией разрушительным поведением всегда стоит внутренняя агрессивность эмоциональное состояние, в основе которого лежат гнев и раздражение, возникающее как реакция на фрустрацию, то есть на переживание непреодолимости каких-то неожиданных барьеров или недопустимость чего-то желанного. Такое состояние может возникать как реакция на ту фрустрацию, которую вызывает террор. Действительно, террор создает фрустрацию, прерывая спокойную жизнь, создавая барьеры для ее нормального течения. Размеренно живущий человек, сталкиваясь с террором, испытывает ощущение непреодолимой преграды на пути самой его жизни и безопасности.

Важнее иное, обычно агрессия является формой отсроченной реакции на террор. Пережив состояние испуга, страха, ужаса, оцепенения, люди начинают искать способы противодействия террористам для того, чтобы пресечь такие угрозы своей жизни.

В психологическом контексте важно иное. На основе агрессивности и агрессии в истории и современной политике периодически возникают агрессивные толпы с весьма специфическим поведением. Если войны обычно ведут организованные армии, то восстания и революции делали именно агрессивные толпы. В общепринятом смысле под «агрессией» как раз и понимают массовое агрессивное поведение толпы.

Помимо достаточно очевидного неравенства социальных условий, условиями возникновения агрессии обычно считается целый ряд психологических факторов.

Во-первых, это элементарные физиологические и, главное, психофизиологические условия – алкоголь, наркотики, солнечные пятна, геомагнитные возмущения и «бури», а также прочие факторы энергетического возбуждения организма.

Во-вторых, это более сложные психологические факторы – в первую очередь. Уже упоминавшееся ощущение фрустрации, сравнимое с тем, что будет испытывать быстро бежавший человек, натыкаясь на высочайший забор, и психологически означающего для человека осознание «невозможности исполнения никаких надежд».

В-третьих, это ситуационные факторы в виде наличия подходящих лидеров (тех самых «военных вождей»), а также подходящих средств проявления агрессии, и главное, доступных возмездию (часто не важно, за что), жертв.

В-четвертых, это провокационные факторы – прежде всего, неадекватные действия властей или их отдельных представителей, иногда могущие спровоцировать агрессию, что называется, «на пустом месте», вместо то чтобы принять превентивные меры по ее заблаговременному предупреждению и профилактике.

После освобождения у заложников возникает посттравматический синдром. У каждого освобожденного заложника этот синдром проходит по-своему. Анализ ситуации в театральном центре на Дубровке показывает, что легче переносит ситуацию заложничества тот человек, который постоянно чем-то занят. Важная задача заложников – это постоянное сохранение познавательной активности, стремление к познанию. Пример журналистки Ольги Черняк является показательным. Она внимательно отслеживала действия террористов, анализировала ситуацию, запоминала, кто пришел, кто что сказал, кто, как был одет. Она постоянно общалась с окружающими людьми, оказывала им психологическую помощь. В результате после освобождения Ольга одной из первых пришла в себя, вышла из состояния стресса и смогла дать интервью журналистам по телевидению.

Психологически заложники могут реагировать на стрессовую ситуацию разным образом. Первый тип реакции – большинство заложников морально подавлены, переживаемые ими страдания заглушают все остальные чувства, познавательные ориентации минимизированы. Второй тип – среди заложников могут выделяться лидеры. Как правило, это уравновешенные, стойкие, выдержанные люди, помогающие другим выжить и выстоять в этой ситуации. Пример подобного поведения мы видели в сложной ситуации захвата заложников на Дубровке. Мария Школьникова, врач-кардиолог, профессор, проявила свои лидерские способности, организовала сбор подписей среди заложников в поддержку требований террористов. Для того чтобы она передала эти требования, террористы отпустили ее одну из первых. В данном случае террористы поступили в соответствии с одной из заповедей терроризма: от группы заложников необходимо отсекать их лидеров и постоянно тасовать, изменять состав групп заложников для того, чтобы они не смоли организовать сопротивление. Третий тип реакции – отчаяние, истерические припадки, безрассудное поведение, провоцирующее остальных заложников на эмоционально неуравновешенные реакции.

Люди, ставшие заложниками, испытывают серьезную трансформацию психики. Во-первых, практически у всех возникает ощущение нереальности ситуации. Они не могут до конца поверить, что оказались в таком безвыходном положении, не имеют возможности сами распоряжаться судьбой, действиями, поведением, что они фактически стали рабами жестких агрессивных людей. Во-вторых, у заложника возникает протес против заточения, проявляющийся в открытой или скрытой форме. Часто не выдержав стресса, люди пытаются бежать, даже если это бессмысленно, так как побег одного или нескольких заложников может вызвать агрессивные действия со стороны террористов в отношении оставшихся. Взбунтовавшийся заложник может броситься на террориста, попытаться вырвать у него оружие. Подобные действия, как правило, не бывают успешными, так как одиночное сопротивление террористам неэффективно. Эффективно только организованное, хорошо спланированное сопротивление, которое под силу хорошо подготовленным группам правоохранительных органов.

Стокгольмский синдром – психологическое состояние, возникающее при захвате заложников, когда заложники начинают симпатизировать захватчикам или даже отождествлять себя с ними.

Авторство термина «стокгольмский синдром» приписывают криминалисту Нильсу Биджероту, который ввел во время анализа ситуации, возникшей в Стокгольме во время захвата заложников в августе 1973 года.

При долгом взаимодействии заложников и террористов в поведении и психике заложников происходит переориентация. Появляется так называемый «Стокгольмский синдром». Впервые он был обнаружен в столице Швеции. Ситуация сложилась следующим образом. Два рецидивиста в финансовом банке захватили четырех заложников – мужчину и трех женщин. В течении шести дней бандиты угрожали их жизни, но время от времени давали кое-какие поблажки. В результате жертвы захвата стали оказывать сопротивление попыткам правительства освободить их и защищать своих захватчиков. Впоследствии во время суда над бандитами освобожденные заложники выступали в роли защитников бандитов, а две женщины обручились с бывшими похитителями. Такая странная привязанность жертв к террористам возникает при условии, когда заложникам не причиняется физического вреда, но на них оказывается моральное давление. Например, в ходе захвата отрядом Басаева больницы в Буденновске заложники, несколько дней пролежавшие на полу больницы, просили власти не начинать штурма, а выполнить требования террористов.

«Стокгольмский синдром» усиливается в том случае, если группу заложников разделили на отдельные подгруппы, не имеющие возможности общаться друг с другом.

Психологический механизм стокгольмского синдрома состоит в том, что в условиях полной физической зависимости от агрессивно настроенного террориста человек начинает толковать любые его действия в свою пользу. Известны случаи, когда жертва и захватчики месяцами находились вместе, ожидая выполнения требований террориста. Если никакого вреда жертве не причинялось, то в процессе адаптации к данной ситуации некоторые люди, почувствовав потенциальную неспособность захватчиков причинить им вред, начинают их провоцировать. Однако любые высказывания о слабости террористов, угрозы отмщения, неминуемого разоблачения и привлечения к уголовной ответственности могут оказаться очень опасными и привести к непоправимым последствиям.

Синдром заложника – это серьезное шоковое состояние изменения сознания человека. Заложники боятся штурма здания и насильственной операции властей по их освобождению больше, чем угроз террористов. Они знают: террористы хорошо понимают, что до тех пор, пока живы заложники, живы сами террористы. Заложники занимают пассивную позицию, у них нет никаких средств самозащиты ни против террористов, ни в случае штурма. Единственной защитой для них может быть терпимое отношение со стороны террористов. Антитеррористическая акция по освобождению заложников представляет для них более серьезную опасность, чем даже для террористов, которые имеют возможность обороняться. Поэтому заложники психологически привязываются к террористам. Для того чтобы исключить когнитивный диссонанс между знанием о том, что террористы – опасные преступники, действия которых грозят им смертью, и знанием о том, что единственным способом сохранить свою жизнь является проявление солидарности с террористами, заложники выбирают ситуационную каузальную атрибуцию. Они оправдывают свою привязанность к террористам желанием сохранить свою жизнь в данной экстремальной ситуации.

Такое поведение заложников во время антитеррористической операции очень опасно. Известны случаи, когда заложник, увидев спецназовца, криком предупреждал террористов о его появлении и даже заслонял террориста своим телом. Террорист даже спрятался среди заложников, никто его не разоблачил. Преступник вовсе не отвечает взаимностью на чувства заложников. Они являются для него не живыми людьми, а средством достижения своей цели. Заложники же, напротив, надеются на его сочувствие. Как правило, «Стокгольмский синдром» проходит после того, как террористы убивают первого заложника.

Подготовка террористов

Подготовка террористов-смертников - сложный и длительный в организационном плане процесс. В разных странах она имеет свои особенности, но есть общий подход к их последовательности и содержанию деятельности.

1. Вначале происходит вербовка (отбор) кандидатов в террористы-смертники. Главное это обнаружить того, кто склонен к самопожертвованию (во имя веры, достижения каких-либо целей или во имя мести). Смертники это, в большинстве случаев, молодые люди в возрасте 18-25 лет. В этом нет ничего удивительного. Мышление у взрослого человека крайне отличается от мышления молодого человека. Первый уже сложившаяся личность, многое понимает, а второго можно легко «подцепить на крючок» рассказами о джихаде и о том, что главная цель жизни человека - умереть во имя идеи «всемирного Халифата».

2. При вербовке (отборе) основной упор главари банд подполья делают на людей, находящихся в состоянии психологической травмы, имеющих так называемое пограничное состояние психики и постоянно думающих о смерти. К ним относятся родственники ранее уничтоженных боевиков (вдовы, родители, братья, сёстры и др.) для осуществления ими так называемых «актов мести», а также неизлечимо больные, инвалиды, имеющие серьёзные физические недостатки. Считается, что физическое увечье - отсутствие руки, ноги, глаза облегчает террористам проход через блокпосты, в отделы внутренних дел и места дислокации правоохранительных органов для совершения террористических актов.

3. Активно в ряды террористов вовлекаются женщины. «Вербовка смертниц, отмечает Л.Барский, стала надежным психологическим процессом. Чаще всего в руки «координаторов смерти» попадают женщины с неустроенной судьбой, трагедией личной жизни - изменой или гибелью возлюбленного, мужа, семьи. Их ловят в момент трагедии, одиночества, разочарования в жизни».

Они вызывают меньше подозрений у проверяющих органов, поэтому им проще проникнуть в любое общественное место. Одна из террористок-смертниц, осуществившая взрыв во время религиозного праздника 14.05.2003 в Илисхан-Юрте Гудермесского района Чечни, выдавала себя за журналистку и даже имела при себе видеокамеру. Женщины легче и активней реагируют на мотивацию. Их легче заставить идти мстить за погибших мужей, детей, братьев или других родственников.

4. К террористической деятельности привлекаются люди, склонные к фанатизму, считающие себя «кровниками» по отношению к России. Известно, что многие террористы-фанатики мало задумываются о социальных последствиях своей деятельности.

5. В отряд террористов-смертников попадают лица, над кем висит невыполнимое долговое обязательство, а также приговорённые шариатским судом к смерти. В со<