Часть 2. Алгоритмика смуты и её преодоление

2.1. История не учительница, а надзирательница magistra vitae (наставница жизни): она ничему не учит, а только наказывает за незнание уроков[50]

Для того, чтобы иметь более или менее полное представление о событиях смуты конца XVI — начала XVII века фактов, приведённых в Части 1 настоящей записки, недостаточно. Но и обращение к более полным и детальным сводкам событий тех лет[51] не позволяет ответить на вопрос об алгоритмике смуты и её преодолении, поскольку даёт только представление о хронологической последовательности событий, об их географической локализации, а также — отчасти об их взаимосвязях. Но всё, что касается мотивации действий руководителей, состояния «общественного мнения» в разных социальных слоях, динамики изменения мотивации руководителей и динамики изменений «общественного мнения» в процессе течения событий, — всё это остаётся вне такого рода сводок.

Обращение к монографиям на тему смуты конца XVI — начала XVII веков тоже не очень-то позволяет найти готовый ответ на вопрос о характере алгоритмики смуты, поскольку в монографиях по проблематике истории находят своё выражение интерпретации фактов и описаний фактов потомками, а не свидетельства участников событий, не их исповеди, в которых можно было бы прочитать и текст, и подтекст. К тому же работники исторической науки в большинстве своём решают пропагандистские задачи[52], а не стремятся понять, что же произошло в действительности в прошлом? как это прошлое причинно-следственно связано с настоящим? что оно уже успело посеять в будущее и что с этим посевом делать?

Тем не менее общественно-алгоритмически обоснованный ответ на вопрос: «что делать, чтобы общество развивалось в дальнейшем без смут?» — может быть дан именно на основе реконструкции характера коллективной психики общества, выражающей себя в течении событий.

* * *

Как заметил историк В.О.Ключевский, «прошедшее надо знать не потому, что оно прошло, а потому, что, уходя, оно не умело “уб­рать своих последствий”». По отношению к рассматриваемой нами проблематике это означает, что следы смуты рубежа XVI — XVII веков сохранились в той или иной форме доныне именно в коллективной психике общества — в его духе. Смысл последнего утверждения В.О.Ключевский выразил ещё в одном афоризме:

«Закономерность исторических явлений обратно пропорциональна их духовности».

А также он высказал два следствия из этого афоризма, одно из которых мы вынесли в заглавие настоящего раздела:

· «История не учительница, а надзирательница magistra vitae (наставница жизни): она ничему не учит, а только наказывает за незнание уроков».

· «Мы гораздо более научаемся истории, наблюдая настоящее, чем поняли настоящее, изучая историю. Следовало бы наоборот».

Всё это, на что В.О.Ключевский обратил внимание, пояснено в Коране одной фразой: «Бог не меняет того, что происходит с людьми, покуда люди сами не переменят того, что есть в них (в другом переводе: покуда люди сами не переменят своих помыслов)», — сура 13:12.

Мысль В.О.Ключевского, которой он начал свою тетрадь афоризмов: «Закономерность исторических явлений обратно пропорциональна их духовности», — глубже, чем формальный математико-статистический анализ исторических хроник, которым занялись творцы «новой хронологии»[53], и является действительно ключевой для понимания истории и перспектив: какова духовность (нравственность, культура мышления, культура внешне видимого и внутреннего поведения людей, составляющих общество) — такова и текущая политика, которая с течением времени становится историей, таковы и исторические хроники, таковы и перспективы общества.

В науке термин «закономерность» понимается как повторяемость определённого явления при повторении (а равно искусственном воспроизведении) одних и тех же условий (обсто­ятельств) как внешних по отношению к структуре — носителю явления, так и внутренних её свойств.

И если духовность (как главное из присущих обществу свойств) неизменно одна и та же, а именно: «Сесть на шею ближнему и дальнему и, чтобы они ишачили, а Рыбка Золотая, чтобы была у меня на посылках», — на протяжении всех сменяющих одна другую глобальных и региональных цивилизаций, то и отличий между их историческими хрониками по существу не больше, чем между хрониками театральной жизни, описывающими постановку одной и той же пошлой трагедии театрами разных стран и в разные века: персонажи и действия одни и те же, разные только — актёры, художники сцены, декорации.

Кроме того в «театре жизни» есть и «осветители» (подчас, не просто «осветители», а «осветители-иллюзионисты»): в прошлом это — летописцы; в более близкое к нам время — мемуаристы; в наши дни — СМИ. Наличие этой категории «рабочих над сценой и около неё», многие из которых сами были «актёрами первых ролей» или «сценаристами и режиссёрами-постановщиками» трагедий, обязывает к необходимости увидеть не только то, к чему они привлекают внимание, но и то, от чего они внимание целенаправленно уводят, о чём «пробалтываются» по непониманию, или что освещают мимоходом в меру своего разумения, не придавая решающей значимости тем или иным событиям.

А проявления творческой свободы разработчиков политических сценариев, посвящённых в политические сценарии «режиссеров-постановщиков», «актёров», «осветителей», — если они не ведут общество к праведности, — сдерживаются в данном случае Вседержительным авторским надзором Свыше (Коран, сура 13:12):

Бог не позволит обществу жить благодатнее, чем оно живёт, до тех пор, пока люди сами не выявят и не изживут нравственно-этические ошибки, свойственные культуре общества и воспроизводимые в нём в преемственности поколений[54].

А если общество к нравственно-этическим порокам, унаследованным от прошлого, добавит новые, — то жить оно станет ещё хуже[55], либо вообще исчезнет из истории[56].

* *
*

В своё время один из лидеров белого движения А.И.Деникин назвал свою книгу воспоминаний “Очерки русской смуты”. Однако «менталитет» не только диссидентствующей интеллигенции позднего СССР, но и «менталитет» эмиграции первой волны не принял это определение по отношению к событиям 1917 г. и последовавшей гражданской войны. Более того, многие аналитики-эмигранты в 1920‑е — 1930‑е гг. признали в своих работах тех лет созидательную по отношению к развитию России роль большевизма. И далеко не все из них были завербованы ОГПУ-НКВД или опосредованно подкармливались советскими спецслуж­бами: просто они видели, как развивается СССР, и соотносили это с жизнью России в период империи и отношением к ней других стран — результаты сопоставления в целом по мнению многих из них были явно в пользу СССР, тем более — по итогам второй мировой войны ХХ века…

Не прижилось это определение по отношению к событиям 1917 — 1920 гг. и у нынешних приверженцев православно-монархического ренессанса.

Но наряду с этим по отношению к событиям, начиная с 1985 г. по настоящее время, на протяжении всего этого времени, если не политические аналитики, то журналисты временами пользуются метафорами и аналогиями, которые дал исторический опыт смуты рубежа XVI — XVII веков. Вспомните: «семибанкирщина», как современный аналог власти «семибоярщины»; «царь Борис» по отношению к Ельцину, хотя и не состоятельная фактам биографии и политической деятельности аналогия, но всё же — это обращения к памяти о смуте XVI — XVII веков. И такого рода метафоры входят в политический лексикон соответствующего периода исторического времени. Иными словами:

Есть нечто объективное, что не позволяет «менталитету» общества в событиях 1917 — 1920 гг. видеть некий аналог смуты рубежа XVI — XVII веков, но позволяет безсознательно указывать на аналогию событиям смуты рубежа XVI — XVII веков современных нам событий, начиная с 1985 г.

Чтобы увидеть это объективное, надо рассматривать исторически продолжительные интервалы времени — более тысячелетия. Тогда смута предстанет как процесс духовной жизни общества, а такие события как смутное время рубежа XVI — XVII веков, крах Российской империи и становление СССР, крах СССР и становление новой государственности нынешней «Россионии» предстанут как зримые въяве эпизоды, разделяющие разные фазы этого процесса.

История так распорядилась, а равно — наше время таково, что только один завершившийся полный цикл развития смуты как процесса духовной жизни пришёлся на письменный период истории, вследствие чего сопутствующие ему исторические события более или менее фактологически полно зафиксированы в письменных источниках, дошедших до наших дней.

Этот полный цикл развития смуты как процесса духовной жизни общества охватывает период времени от начала собирания земель под власть Москвы Иваном Даниловичем Калитой (стал князем московским в 1325 г.), а точнее — от получения его отцом князем Даниилом Александровичем[57] в удел Москвы до краха Российской империи и династии Романовых в 1917 г. Смутное время рубежа XVI — XVII веков в этом процессе разделяет две его фазы. Эти две фазы составляют полный цикл развития смуты как процесса духовной жизни общества и различаются между собой по вектору целей[58] государственности, действующей в каждую из фаз.

Если следовать этой периодизации полного цикла развития смуты как процесса, то мы сейчас живём на переходе от первой его фазы ко второй: смена одной государственности другой государственностью, отличающейся по её фактическим (а не декларативным) целям.

Если обратиться к полному циклу развития смуты, предшествующему в истории Русской многонациональной цивилизации циклу, на который пришлось смутное время XVI — XVII веков, то этот цикл завершился удельно-княжеской раздробленностью Руси в период «монголо-татарского ига» (либо «вассальной зависимости» удельных княжеств Руси от Золотой орды — соответственно тому, кто и как оценивает нашествие Батыя и последующие события на Руси в период ранее начала собирания земель Иваном Калитой). В этом цикле знаковым событием, отмечающим переход от первой фазы процесса развития смуты ко второй фазе, является крещение Руси в 989 г. Начало этого цикла и бóльшая часть его первой фазы принадлежат тому прошлому, о котором дошедшие до нашего времени русскоязычные письменные источники ничего не сообщают[59].

Т.е., по крайней мере по отношению к двум хронологически последним циклам смуты[60] можно поставить вопрос: Чем отличается государственность, возникающая и действующая в первой фазе полного цикла развития смуты, от государственности, возникающей во второй фазе полного цикла развития смуты?

Ответ — ПО ОТНОШЕНИЮ К ПРОШЛОМУ — получился таков:

· Государственность, возникающая в начале первой фазы полного цикла развития смуты, ориентирована на решение общецивилизационных задач и соответственно она является общенародной (конечно с учётом специфики культуры своего времени — в каждую эпоху народы разрешают проблемы своего времени).

Однако в процессе своего развития государственность “элитаризуется” и перестаёт быть общецивилизационной и соответственно — общенародной. “Элита”, обособившись от народа и накапливая в своей среде дурней[61] с неадекватным мировоззрением и миропониманием, с недоразвитым и нравственно извращённым интеллектом, утрачивает способность управлять этой общецивилизацинной государственностью в русле Промысла Божиего, но, желая сохранить свой монопольный потреблятский[62] статус в обществе, склоняется к измене народам цивилизации, ищет готовые рецепты решения своей задачи (сохранение “элитарного” статуса и воспроизводство его в последующих поколениях своих кланов) за рубежом. В конечном итоге на этом пути “элита” затевает смуту (отчасти сдуру, не предвидя последствий, а отчасти из эгоизма, игнорируя предстоящие бедствия), обрушивает общецивилизационную государственность, и создаёт свою государственность.

· Государственность, возникающая в начале второй фазы полного цикла развития смуты, ориентирована на удовлетворение в режиме «прямо сейчас» эгоистичных потребностей “элиты” за счёт окружающей среды, к которой “элита” относит и народ[63], и природу.

Поскольку обособившаяся от народа “элита” — как социальный слой в целом — дура, то её государственность и общество под её властью обречены на застой и отставание в развитии и от зарубежных конкурентов[64], и от предопределения Божиего, вследствие чего неизбежно приходит к краху, поскольку перестаёт решать задачи общественного развития даже по остаточному принципу.

Такой ответ на вопрос о различии государственностей первой и второй фаз полного цикла развития смуты многим представляется голословным и может показаться неадекватным жизни. Тем не менее можно вспомнить историю и посмотреть, какие задачи фактически были решены Российской государственностью в первой фазе прошлого полного цикла развития смуты в период от начала княжения в Москве Даниила Александровича до смерти Бориса Годунова. Если все детали вынести за скобки, то останется:

· Объединение русского народа из множества удельных княжеств в едином общем государстве, что качественно повысило безопасность жизни людей во всех бывших удельных княжествах.

· Интеграция в это государство — по существу на равных правах с этническими русскими[65], — соседних национальных обществ, включая общества, чьи правящие режимы до своего вступления в состав государства российского, были агрессивны по отношению к Руси, либо находились под властью иноземных режимов, проводивших политику на уничтожение самобытности их национальных культур. Это повысило безопасность жизни людей на территориях, прежде находившихся за пределами государства Русской многонациональной региональной цивилизации, за счёт ликвидации взаимно истребительных войн в пределах этого государства.

С точки зрения как труженика, так и воина — защитника справедливости (а не разбойника-грабителя) и то, и другое — благо для всех народов, оказавшихся в этом государстве.

Теперь обратимся к истории становления государственности СССР — государственности первой фазы нынешнего полного цикла развития смуты.

Как уже было отмечено ранее, события 1917 г. и их исторические последствия невозможно идеализировать в смысле «исключительно хорошо», либо в смысле «ис­клю­чительно плохо» без того, чтобы не впасть в идиотизм. Это были многоплановые события, в которых одни и те же люди и со стороны белых, и со стороны красных (а подчас побывав на обеих сторонах и не по одному разу), успели проявить себя по-разному. При этом одним из аспектов событий тех лет было стремление воплотить в жизнь Христову заповедь: «Вы знаете, что князья народов господ­ствуют над ними, и вельможи властвуют ими; но между вами да не будет так: а кто хочет между вами быть бóльшим, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом…»Исторически реально:

· Для одних декларация стремления к этому идеалу, хоть и выраженному в других формулировках, действительно была пропагандистским прикрытием политики установления марксистско-интерна­цист­ской фашистской по её сути рабовладельческой корпоративно-клановой диктатуры на территории ликвидируемой ими в ходе глобализации Российской империи[66].

· Но для других — изрядной части простого люда многонациональной Русской цивилизации и убеждённых большевиков, включая Сталина[67], стремление осуществить этот идеал — стало смыслом жизни каждого из них. И этому идеалу они служили честно в меру своего понимания, отдавая ему десятилетия трудов и жертвуя своими жизнями в подвигах.

И вопреки усилиям первых — марксистов-интернацистов фашистов-глобалистов — христианско-большевистский идеал во многом был реализован к началу 1940‑х гг. Доступ к высшему образованию и возможности личностного развития были открыты всем, чей личностный потенциал развития позволял освоить знания и навыки, развивать их, и кто был достаточно целеустремлён, чтобы преодолеть не столько политические барьеры (которые поддерживал клановый сословно-кастовый строй империи Романовых), сколько бытовые[68]. Образование открыло доступ к делу творческого служения благу народов страны и человечества миллионам, включая и представителей тех национальных культур, которые до 1917 г. были далеки от цивилизации и застряли — кто в глубоком феодализме и рабовладении средневековья, а кто — и в родоплеменном строе.

Если это не фактическая ориентация политики государства на служение общенародному благу, то что это?

Да, этому сопутствовали искренние ошибки и злоумышленные извращения политики строительства социализма и коммунизма. Но они не могут перечеркнуть и уничтожить глобальной историко-политической значимости происшедшего в Русской многонациональной цивилизации в период 1917 — 1953 гг.

Благодаря именно этой политике СССР стал к началу 1950‑х гг. «Сверхдержавой № 2», с открытыми возможностями стать в перспективе единственной сверхдержавой, при условии следования в политике (внутренней, внешней, глобальной) заповеди Христа, отвергаемой церквями имени его: «Вы знаете, что князья народов господ­ствуют над ними, и вельможи властвуют ими; но между вами да не будет так: а кто хочет между вами быть бóльшим, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом…»

Однако этого не произошло, поскольку советское общество по-прежнему несло в себе алгоритмику смуты, которая породила кризис СССР и вызвала переход ко второй фазе полного цикла развития смуты как процесса.

К рассмотрению того, что принесло уничтожение государственности СССР народам Русской многонациональной цивилизации, мы обратимся после того, как посмотрим, что делала государственность, возникшая в прошлом полном цикле развития смуты в начале второй его фазы — в 1613 г., до своего краха в 1917 г.

Во внешней политике по инерции катились те процессы интеграции в состав государства Русской многонациональной цивилизации сопредельных народов, которые начались в период царствования Ивана Грозного, правления и царствования Бориса Годунова. При этом характерно то, что они успешно развивались в направлении Востока, где России могли противостоять только технико-технологически и организационно менее развитые культуры, нежели культура России.

В тех же направлениях, где этим процессам противостоял Запад прямо (объединение всех славян + этнически иных православных в одном государстве)[69], или из-за кулис (многовековая борьба непосредственно с Турцией)[70], династия Романовых и возглавляемое ею государство потерпело полный крах: в конце концов Российская империя как государство рухнула в борьбе именно против Запада, как региональной цивилизации.

Если говорить о причинах её краха, то они состоят в неспособности династии Романовых организовать опережающий по отношению к Западу общекультурный, научно-технический и организационный прогресс Русской многонациональной цивилизации в границах империи. Научно-технический и организационный прогресс в России в период их правления (если не считать российских самородков — исследователей и изобретателей, ни одного из которых режим не поддержал) — это импорт и перенятие достижений Запада в готовом к употреблению виде с запаздыванием от нескольких лет до полувека и более.

Освоение достижений Запада большей частью осуществлялось на основе привлечения иностранцев на службу в Россию, а не за счёт обучения (в том числе и за рубежом) «подданных» империи и создания государством возможностей для проявления и развития их творческого потенциала внутри страны.

От эпохи Романовых остались дворцы, парки, храмы, памятники, построенные большей частью иностранцами и безвестными крепостными. Изначальное назначение всего этого, ставшего нашим наследством, — за редкими исключениями, относящимися большей частью к другим видам искусства (литературе, музыке, театру) — создавать трудом простонародья повседневный комфорт “элите” и ублажать её гипертро­фиро­ван­ное самомнение[71].

Если говорить об успехах Петра I и Екатерины II в области внешней политики, то их политика — исключение из общего характера правления династии Романовы. Их политика в противоборстве с Западом и в деле защиты России от его агрессии достигла успеха только за счёт игнорирования сложившейся ко времени их правления великосветской “элиты” России и вовлечения в дело новых людей, на момент начала ими карьеры, к высшему свету не принадлежавших[72], а также и привлечения иностранцев на русскую службу[73]. Т.е. они достигали успеха, когда строили свою кадровую политику в стиле более или менее общенародного, а не “элитарного” государства.

И в сопоставлении с их успехами во внешней политике, политика всех остальных Романовых в Западном направлении не привела ни к каким достижениям цивилизационного, общенародного характера, сопоставимым с достижениям на Востоке. Да и то, усилиями Петра I и Екатерины II с большим трудом удалось вернуть в границы России только издревле Русские земли. Народы же, которые к тому времени были порабощёны культурой Запада, так и остались в составе региональной цивилизации Запада; а те из них, кто оказался в результате некоторых успехов политики Романовых на Западном направлении в границах их империи, при крахе империи предпочли вернуться в лоно Западной региональной цивилизации.

Зато в паразитизме на народах России, и, прежде всего, — на русском народе[74], династия и “элита” преуспели: рабовладение в отношении своего народа под мало что говорящим названием «крепостное право» — это неоспоримое и главное достижение династии Романовых и “элитарной” государственности во внутренней политике.

Всё остальное в области внутренней политики — «царь-отец», «батюшка-барин», «слуга царю, отец солдатам» и т.п. — это не характеристики сословно-клановых взаимоотношений в жизни общества (хотя по отношению к каким-то частным случаям личностных взаимоотношений они могли быть вполне правомерны), а то, что ныне принято называть — «пиар», а в советские времена не менее презрительно называлось — «агитпроп»[75]:

Хотя беззастенчиво обнажённое рабовладение в юридических формах крепостного права было отменено, однако это было сделано уже на закате империи, только в 1861 г., и — как отмечалось ранее, — было это сделано не по доброте душевной “элиты”, а под давлением внешних обстоятельств. И спустя ещё продолжительное время о его отмене сожалели многие баре[76]. Здесь же в тему следует упомянуть, что тогдашний наследник престола — будущий император Александр III — был принципиальным противником отмены крепостного права.

Общая характеристика 300-летнего правления Романовых такова:

Во внутренней политике бюджетные средства и, с позволения сказать, «интеллект» “элиты” вкладывались прежде всего в обеспечение комфортного быта на всём готовом самóй “элиты” и её роскошного досуга по принципу «подать прямо сейчас в готовом к употреблению виде»[77], и делалось это в ущерб развитию культуры всего народа и отвергало его творческий потенциал. По показателям грамотности населения, доступа к высшему образованию Россия была на последних местах среди великих держав XVIII — начала XX веков[78].

Чтобы на основе такой изначально “элитарно” эгоистичной политики, исчерпать Божие попущение, и придти к краху, — династии Романовых и возглавляемой ими “элитарной” государственности потребовалось 300 лет с небольшим.

Теперь обратимся к нашим временам. СССР рухнул. Ниспровергатели его государственности шли к власти под лозунгами ликвидации тоталитарной партийно-идеологической диктатуры, утверждения в жизни прав человека, демократии, свободы[79]. Что же получилось реально в жизни?

СССР распался, расчленив множество семей и, тем самым обездолив множество людей, прежде всего, — стариков. Вне Российской Федерации оказались земли издавна заселённые этническими русскими, которые стали людьми второго сорта или вообще неуместными пришельцами в постсоветских “демократических” государствах. Природные ресурсы России, оказались в частной собственности олигархов де‑юре, либо стали как бы бесхозным (т.е. у них есть собственник, возможно корпоративный, но он предпочитает не афишировать себя). Её основные производственные мощности, которым есть, что дать на мировой рынок, также оказались в частной собственности олигархов. Остальные производственные мощности были уничтожены теми же олигархами, правительством недоумков младореформаторов и финансистами: либо за их ненадобностью для сложившейся мировой экономики, либо по собственному идиотизму реформаторов, не позволившему организовать конкурентоспособное управление даже в тех не сырьевых отраслях, которые в советскую эпоху были надёжными источниками валютных поступлений либо могли таковыми стать при выходе на мировой рынок[80]. При этом финансовая система страны из государственной — стала частной лавочкой (см. закон о Центральном банке РФ в его изначальном виде), а в силу разного рода долговых — прямых и опосредованных — обязательств, она стала во многом подконтрольна зарубежному капиталу. А главное — она стала инструментом осуществления финансового рабовладения на основе корпоративно организованного ростовщичества, «политкорректно» именуемого кредитованием под процент. Фактически подавляющее большинство населения страны в течение нескольких лет оказались невольниками системы финансового рабовладения, а те, кого принято считать «успешными» в ней, — являются разного рода надсмотрщиками в этой системе над теми, кому этой системой уготована участь рабочего быдла: таково назначение в ней разного рода менеджеров, предпринимателей (особенно средних и крупных), журналистов, идеологов и т.п. Государственность и многие сферы деятельности при этом стали кланово-“элитарными” по своему составу, с ярко выраженной тенденцией к наследованию потомками “элиты” социального статуса родителей без каких-либо оснований со стороны самих этих потомков: знаний, навыков, творческого потенциала, желания освоить знания и навыки — у многих потомков нет, но есть только унаследованные “элитарные” амбиции. Основная масса населения была опущена в нищету, и ей было предоставлено право безпрепятственно вымирать. Такие общественные институты как Наука, Образование, Здравоохранение стали быстро деградировать. Наука стала уделом тех, кто ей фанатично предан либо не смог из неё сбежать, объёмы производства нового знания как фундаментального, так и прикладного характера резко упали. Качество образования и здравоохранения, доступных большинству населения (особенно в сельской местности и вдали от Москвы и С-Петербурга), стало ниже всякой критики и ниже требований современности задач развития России. СМИ и развлекательно-зрелищные искусства, а также и система преподавания социологических (включая историю) дисциплин проводят политику оболванивания и растления подрастающих поколений.

На это есть возражения «агитпропа» нынешней государственности и самих руководителей реформ 1990‑х гг.: Всё названное действительно имело или имеет место. Но это — временные бедствия, которыми пришлось заплатить за отсталость СССР, а теперь в результате реформ создана либерально-рыночная открытая экономика, которая в перспективе обеспечит благоденствие всем, как и в передовых странах Европы, Америки и Юго-Восточной Азии.[81]

—————

Действительно, с начала 2000‑х гг. положение в стране по внешней видимости вроде как стабилизировалось, жизнь населения, хозяйственная деятельность во многом налаживаются. И в контексте настоящей записки это приводит к вопросам:

· А изменилось ли качество государственности, возникшей в ходе уничтожения СССР и сразу проявившей себя в описанных социальных бедствиях 1990‑х гг.?

· Либо есть хотя бы тенденции к изменению ею своего качества?

— тем более, что с начала 2000 г. декларации о благих намерениях режима и бизнеса произносят разные их представители, и режим оглашает разного рода программы, которые в соответствии с его заявлениями имеют назначение качественно улучшить те или иные стороны жизни общества?

—————

По нашему мнению:

Все декларации представителей режима о том, что они, после того как страна пережила «трудные 90‑е»[82], теперь после восстановления работоспособности государства, будут бороться с бедностью, совершенствовать систему социального обеспечения, систему образования, развивать науку и высокотехнологичные отрасли промышленности и инфраструктуры, чтобы Россия заняла достойное место в мире; что либерально-рыночная экономика России — это неоспоримое достижение, ради обретения которого все бедствия 1990‑х гг. стоило перетерпеть, что она обязательно даст отдачу в виде благоденствия всего населения в ближайшее десятилетие и т.п. — представляют собой:

· либо пропагандистское прикрытие реально проводимой политики удовлетворения “элитарного” эгоизма в непрестанном (перманентном) «прямо сейчас» за счёт порабощения народов Русской цивилизации и с целю построения их рабского будущего в глобальной системе высокоцивилизованного рабовладения,

· либо выражают искреннюю благонамеренность тех или иных представителей ныне сложившейся государственности ПЕРСОНАЛЬНО, которую они намереваются реализовать в политике своею волей.

Что касается пропагандистского обеспечения изменнически паразитической по отношению к народам политики “элитарного” эгоизма, то чтение, слушание и анализ этого трёпа — пустая трата времени (это касается информационного продукта таких типов как Познер, Сванидзе, Веллер, Гмыза, Хинштейн, Соловьёв, а также и многих других).

А вот всё, что касается благонамеренности тех или иных политиков персонально и возможностей реализации ими благонамеренности в политике волевым порядком, то и здесь не следует обольщаться. Следует видеть:

· Никто из них не называет вещи своими именами, предпочитая говорить о проблемах общества и их преодолении на “элитарном” «политкорректном» слэнге (чтобы никого не обидеть или не напугать), однозначное понимание которого исключено (государственники поймут так, либералы-западники поймут с точностью до «нао­борот» либо вообще не поймут — это показывает многомесячная полемика вокруг концепции «суве­ренной демократии»).

· Главная проблема, о которой умалчивается всеми публичными политиками без исключения (включая и приверженцев «суверенной демократии») — мотивация к добросовестному труду, которой ныне в обществе нет и не предвидится, поскольку её в политике нынешнего режима в общем-то ничто не взращивает[83].

Для добросовестной работы в системе производства на основе коллективного труда, сопровождаемого финансовым обращением, главный экономический стимул — прогрессивное снижение цен в процессе общественно-экономического развития.

Если цены растут быстрее, чем трудовые накопления в их номинальном выражении, то труженику нет смысла работать в этой системе, но есть смысл эту систему уничтожить и заменить другой, выражающей принцип прогрессивного снижения цен в процессе общественно-экономического развития.

И соответственно, если нет мотивации к добросовестному труду, то трудиться большинство будет качественно — кое-как и количественно — по минимуму, норовя при этом обмануть и работодателя, и потребителя, вследствие чего процветания общество достичь не сможет.

При этом замалчивание темы мотивации к добросовестному труду представляет собой один из рубежей защиты выстраиваемой в «Россионии» системы высокоцивилизованного финансового рабовладения, поскольку:

Если проблематика мотивации к добросовестному труду не обсуждается, то вместе с нею выводится из обсуждения и проблематика распределения продукции, производимой в системе многоотраслевого производства на основе коллективного труда. Соответственно выводятся из рассмотрения и вопросы о том: Почему семьи тех, кто работает в реальном секторе экономики обречены жить хуже, нежели те, кто паразитирует — как в спекулятивном секторе экономики, так и на сфере управления? Что именно поддерживает в обществе систему зависимости тружеников от разного рода корпораций паразитов и какие именно эти корпорации?

· Все политические партии и все политики персонально не высказывают никаких претензий к социологической науке в целом, и экономической науке в частности, на основе которой они строят свою политику или намереваются строить в будущем.

Все они — вне зависимости от своих политических деклараций[84] — опираются на одну и ту же науку, хотя и несколько по-разному её применяют. Но Наука — как система знаний, обоснования и воспроизводства практических навыков в разных сферах деятельности — представляет собой в одном из наиболее значимых аспектов самоуправления общества программирование общественного мнения по вопросам:

Ø объективного наличия или субъективно болезненной вымышленности проблем, стоящих перед обществом;

Ø возможности или невозможности постановки задач по разрешению проблем, которые признаются наукой «объективно существующими»;

Ø средств и путей решения задач, которые признаются ею решаемыми.

Сама по себе эта специфическая роль науки как системы программирования общественного мнения уже ограничивает общество в развитии, а политиков — в дееспособности. Но это положение усугубляется ещё и тем, что социология, включая и экономическую науку, в Россию импортирована с Запада.

При этом на Западе социология и экономическая наука не развивались свободно, а целенаправленно культивировались для решения задачи обеспечения надгосударственной анонимной по её видимости власти над государствами и обретающимися в них национальными и многонациональными обществами[85].

По существу это означает, что политическая воля действительно благонамеренных политиков возникшей после уничтожения СССР «Россионии» не может быть реализована ни ими единолично на основе освоенного ими образования, ни посредством их волевого воздействия на управленческий корпус и патриотически ориентированных предпринимателей, поскольку и их миропонимание, и управленческие навыки (в том числе и в сфере экономики) сформированы системой образования, сложившейся на основе социологической науки, пришедшей в Россию с Запада в XVIII — XX веках[86]. Назначение этой социологической науки — решать другие задачи: 1) задачу порабощения всего человечества некой олигархией и 2) задачу поддержания рабовладения в высокоцивилизованных формах представительной демократии западного образца, которые фактические невольники под одуряющим воздействием этой науки должны воспринимать в качестве воплощённого идеала истинной свободы и справедливости.

Поэтому, если развитие нынешней государственности России предоставить ей самой, а по существу — предоставить “элитаризовавшимся” кланам, которые убеждены исключительно в своём праве вершить судьбы общества, и которые являются основой кадровой базы корпуса не мелких чиновников, а политических деятелей и крупного бизнеса, — то возникшая в ходе уничтожения СССР государственность повторит путь государственности, возникшей в 1613 г. Вопрос только в том: В течение какого срока астрономического времени, она, исчерпав Божеское попущение паразитировать под предлогом неясности путей развития и их поисков, будет сметена?

Что касается неясности путей развития и их поисков, то разговоры представителей постсоветской “элиты” (политиков, учёных, журналистов и т.п.), ведущиеся на протяжении последнего десятилетия на тему «Национальной идеи»[87], которая должна прояснить эти вопросы, — уже давно похожи на оргазм импотента, зависшего в изощрённейшем онанизме: ему «в кайф» до утраты чувства реальности, — но к рождению новой жизни это занятие не ведёт. В качестве иллюстрации приведём выдержку из статьи главного редактора “Московских новостей” В.Т.Третьякова “Сурков: Философ против Админис<