Современная оценка российской уголовно-правовой антитеррористической политики.

О качестве уголовно-правовой политики судят по тому, настолько точно и понятно общественно опасное деяние описано в законе. Закон -- это статическое выражение политики. К сожалению, здесь у нас далеко не все гладко, несмотря на многочисленные поправки законодателем статей, посвященных террористическим преступлениям. Вот только некоторые наиболее очевидные просчеты и недостатки законодательной регламентации терроризма (недостатки криминализации):1) установление одинаковой ответственности за принципиально по степени общественной опасности разные действия -- совершение взрывов, поджогов и т.п., и угрозу совершения таких действий. Нивелирование опасности ведет с одной стороны, к недооценке вредоносности реальных террористических действий, а с другой -- к переоценке опасности угрозы террором1. Угроза действием и само действие не могут получить одну и ту же уголовно-правовую оценку. В самом деле, невозможно себе представить равную ответственность, например, лица, совершившего убийство, и лица, угрожавшего убить;

2) большое количество оценочных признаков в тексте "иные действия", "значительный имущественный "иные тяжкие последствия" (и это все в диспозиции ч. 1 ст. 205 УК РФ). Думаю, что даже специалисты определят эти понятия совершенно по-разному, меняя, таким образом, пределы криминализации, что, разумеется, недопустимо;

3) непонимание и неприятие вызывает такой квалифицирующий признак террористического акта, как "с применением огнестрельного оружия" (п. "в" ч. 2 ст. 205 УК РФ). Получается, что использование при террористической деятельности взрывчатых веществ и взрывных устройств (именно это, как мы видели выше, и имеет место в крупнейших терактах, и результативность взрывов ужасна) менее опасно, нежели применение в терроре огнестрельного оружия. Это анахронизм в законе, когда бездумно сохраняются положения нормы совсем другого времени -- первой половины 90-х гг. прошлого столетия, и другой России -- не сильно еще столкнувшейся с террором, знающей о нем понаслышке;

4) исходя из печального опыта терроризма в России и в мире, кажется просто издевательством упоминание в ч. 3 ст. 205 УК РФ о неосторожном отношении виновного к смерти человека или к иным тяжким последствиям при отсутствии в норме материального состава с умышленной формой вины. Убийство людей и уничтожение собственности -- имманентно присущий терроризму признак, и он должен быть включен в статью в качестве особо квалифицирующего признака, не требующего дополнительной квалификации, с установлением соответствующих санкций2 (по такому пути пошел, например, законодатель Республики Беларусь, установив в качестве особо квалифицированного вида акт терроризма, сопряженный с убийством человека (ч. 3 ст. 289 УК РФ Республики Беларусь)). На другой аспект этого же недостатка обращает внимание А.И. Рарог, отмечающий: "Крайне неудачным представляв -- Сочетание особо квалифицирующего признака в виде причинения по неосторожности смерти человека или иных тяжких последствий с пожизненным лишением свободы, предусмотренным и санкцией ч. 3 ст. 205 УК. В других уголовно-правовых нормах связанных с посягательством на личность, в случае причинения смерти по неосторожности потерпевшего устанавливается максимальное наказание в виде лишения свободы на срок 15 лет (ч. 4 ст. 111 УК) или 20 лет (ч. 3 ст. 126, ч. 3 ст.206 УК)". Правда, автор советует пойти по пути исключения наказания виде пожизненного лишения свободы из ч. 3 ст. 205 УК РФ, поскольку убийство, требующее дополнительной квалификации может быть наказано пожизненным лишением свобод мне согласиться сложно. Террористический акт -- опаснейшее преступление, и оно требует самой жесткой и жестокой реакции уголовного закона;

5) страдает изъянами и примечание к ст. 205 УК РФ. Так, в нем говорится о лице, участвовавшем в подготовке акта терроризма. Подобная формулировка буквально означает, что речь идет только о групповом терроризме; освобождение же от ответственности террориста-одиночки невозможно. Неправильным будет здесь и во всех других случаях (в том числе в примечании 2 к ст. 205.1 УК РФ) устанавливать в качестве условия непривлечения к уголовной ответственности несовершение лицом других преступлений. По мнению Лапашенко Н.А. это условие сводит "на нет" практическую возможность освобождения, поскольку терроризм, как правило, соседствует с другими преступлениями уже на стадии приготовления (например, с незаконным оборотом оружия).

Пенализация. Терроризм в основной своей форме (ст. 205 УК РФ) влечет за собой наказание в России только в виде лишения свободы -- срочного и пожизненного. Это и правильно, и неправильно. Тяжесть деяния справедливо исключает возможность применения более мягких видов наказания. Однако, поддерживая не модную ныне идею о необходимости сохранения смертной казни в уголовном законе, с учетом необходимости предусмотреть в качестве особо квалифицированного состава терроризма материальный саз, считаю оправданным введение за терроризм и такого вида наказания. Почему лишение жизни террористов в ходе противодействия террору -- вполне законно, а на основании суда и уголовного кодекса -- невозможно? Иначе как лукавой позицией эту позицию законодателя не назовешь. Сказанное вполне может быть адресовано законодательству многих европейских государств.

Несколько отвлекаясь от проблемы терроризма, хотела бы заметить следующее: на примере смертной казни в России происходит парадоксальное несовпадение гуманизма уголовного права и закона, которые считают смертную казнь неотъемлемой составляющей системы уголовного наказания, и гуманизма уголовной политики, позволяющей применять смертную казнь в течение долгого времени.

Наше общество еще не готово к отмене смертной казни; нет необходимости в отношении к смертной казни слепо копировать чужой и далеко небесспорный опыт. Гуманизм, который провозглашен принципом уголовного законодательства, не может быть односторонен и бесконечен. Нельзя проявлять гуманность к преступнику, забывая о гуманности к обществу, которое вынужден держать, тратя на это те деньги, в которых остро нуждаются ста дети государства. Гуманизм и всепрощение -- разные вещи.