Сущность проблемы: от категорий к технологиям и концепциям
ГЛАВА I.
Определение, суть и цели информационной войны в современных условиях обстановки.
Сущность проблемы: от категорий к технологиям и концепциям
Первым использовал термин "информационная война" американский эксперт Томас Рона в отчете, подготовленным им в 1976 году для компании Boeing, и названный "Системы оружия и информационная война". Т. Рона указал, что информационная инфраструктура становится ключевым компонентом американской экономики. В то же самое время, она становится и уязвимой целью, как в военное, так и в мирное время. Этот отчет и можно считать первым упоминанием термина "информационная война".
Публикация отчета Т. Рона послужила началом активной кампании в средствах массовой информации. Сама постановка проблемы весьма заинтересовала американских военных, которым свойственно заниматься "секретными материалами". Военно-воздушные силы США начали активно обсуждать этот предмет уже с 1980 года.
С военной точки зрения термин "информационная война" в наше время был употреблен в середине 80-х годов XX в. в связи с новыми задачами Вооруженных сил США после окончания "холодной" войны. Это явилось результатом работы группы американских военных теоретиков в составе Г.Е. Экклз, Г.Г. Саммерз и др. В дальнейшем термин начал активно употребляться после проведения операции "Буря в пустыне" в 1991 г. в Ираке, где новые информационные технологии впервые были использованы как средство ведения боевых действий. Официально же этот термин впервые введен в директиве министра обороны США DODD 3600 от 21 декабря 1992 года.
Спустя несколько лет, в феврале 1996 года, Министерство обороны США ввело в действие "Доктрину борьбы с системами контроля и управления". Публикация определяет борьбу с системами контроля и управления как "объединенное использование приемов и методов безопасности, военного обмана, психологических операций, радиоэлектронной борьбы и физического разрушения объектов системы управления, поддержанных разведкой, для недопущения сбора информации, оказания влияния или уничтожения способностей противника по контролю и управлению над полем боя, при одновременной защите своих сил и сил союзников, а также препятствование противнику делать тоже самое".
Наиболее важным является то, что эта публикация определила понятие войны с системами контроля и управления. И это было впервые, когда Министерство обороны США определило возможности и доктрину ИВ.
В конце 1996 г. Роберт Банкер, эксперт Пентагона, на одном из симпозиумов представил доклад, посвященный новой военной доктрине вооруженных сил США XXI столетия (концепции "Force XXI"). В ее основу было положено разделение всего театра военных действий на две составляющих – традиционное пространство и киберпространство, причем последнее имеет даже более важное значение. Р. Банкер предложил доктрину "киберманевра", которая должна явиться естественным дополнением традиционных военных концепций, преследующих цель нейтрализации или подавления вооруженных сил противника.
Таким образом, в число сфер ведения боевых действий, помимо земли, моря, воздуха и космоса теперь включается и инфосфера. Как подчеркивают военные эксперты, основными объектами поражения в новых войнах будут информационная инфраструктура и психика противника (появился даже термин "human network").
В октябре 1998 года, Министерство обороны США вводит в действие "Объединенную доктрину информационных операций". Первоначально эта публикация называлась "Объединенная доктрина информационной войны". Позже она была переименована в "Объединенную доктрину информационных операций". Причина изменения состояла в том, чтобы разъяснить отношения понятий информационных операций и информационной войны. Они были определены, следующим образом:
информационная операция: действия, предпринимаемые с целью затруднить сбор, обработку передачу и хранение информации информационными системами противника при защите собственной информации и информационных систем;
информационная война: комплексное воздействие (совокупность информационных операций) на систему государственного и военного управления противостоящей стороны, на ее военно-политическое руководство, которое уже в мирное время приводило бы к принятию благоприятных для стороны-инициатора информационного воздействия решений, а в ходе конфликта полностью парализовало бы функционирование инфраструктуры управления противника.
Сейчас существует довольно много разных определений ИВ и с технико-технологической точки зрения. В коридорах Пентагона ходит, например, такое шутливое определение "Информационная война – это компьютерная безопасность плюс деньги".
А если серьезно, то военные подходят к ИВ так, как это было сформулировано еще в Меморандуме N30 (1993 г.) заместителей Министра Обороны и Комитета начальников штабов Вооруженных Сил США. Под информационной войной здесь понимаются действия, предпринимаемые для достижения информационного превосходства в поддержке национальной военной стратегии посредством воздействия на информацию и информационные системы противника при одновременном обеспечении безопасности и защиты собственной информации и информационных систем.
В гуманитарном смысле "информационная война" понимается как те или иные активные методы трансформации информационного пространства. В информационных войнах этого типа речь идет об определенной системе (концепции) навязывания модели мира, которая призвана обеспечить желаемые типы поведения, об атаках на структуры порождения информации, процессы рассуждений.
Основными формами ведения технической ИВ являются радиоэлектронная борьба, война с использованием средств электронной разведки и наведения, нанесения удаленных точечных ударов с воздуха, психотронная война, борьба с хакерами, кибернетическая война.
Прежде чем всерьез анализировать различные определения информационной войны с технической точки зрения отметим присущее ей важное свойство:
ведение информационной войны никогда не бывает случайным или обособленным, а подразумевает согласованную деятельность по использованию информации как оружия для ведения боевых действий – будь то на реальном поле боя, либо в экономической, политической, социальной сферах.
Поэтому в качестве основного и наиболее общего определения ИВ предложу следующее:
"Информационная война – это всеобъемлющая целостная стратегия, обусловленная все возрастающей значимостью и ценностью информации в вопросах командования, управления и политики".
Поле действия информационных войн при таком определении оказывается достаточно широким и охватывает следующие области:
1) инфраструктуру систем жизнеобеспечения государства – телекоммуникации, транспортные сети, электростанции, банковские системы и т. д.;
2) промышленный шпионаж – хищение патентованной информации, искажение или уничтожение особо важных данных, услуг; сбор информации разведывательного характера о конкурентах и т. п.;
3) взлом и использование личных паролей VIР-персон, идентификационных номеров, банковских счетов, данных конфиденциального плана, производство дезинформации;
4) электронное вмешательство в процессы командования и управления военными объектами и системами, "штабная война", вывод из строя сетей военных коммуникаций;
5) всемирная компьютерная сеть Интернет, в которой, по некоторым оценкам, действуют 150.000 военных компьютеров, и 95% военных линий связи проходят по открытым телефонным линиям.
Какой бы смысл в понятие "информационная война" ни вкладывался, оно родилось в среде военных и обозначает, прежде всего, жесткую, решительную и опасную деятельность, сопоставимую с реальными боевыми действиями. Военные эксперты, сформулировавшие доктрину информационной войны, отчетливо представляют себе отдельные ее грани: это штабная война, электронная война, психотронная война, информационно-психологическая война, кибернетическая война и т.
Итак, информационная война – это такая форма конфликта, в которой происходят прямые атаки на информационные системы для воздействия на знания или предположения противника.
Информационная война может проводиться как часть большего и более полного набора военных действий.
Таким образом, под угрозой информационной войны понимается намерение определенных сил воспользоваться поразительными возможностями, скрытыми в компьютерах, на необозримом кибер-пространстве, чтобы вести "бесконтактную" войну, в которой количество жертв (в прямом значении слова) сведено до минимума. "Мы приближаемся к такой ступени развития, когда уже никто не является солдатом, но все являются участниками боевых действий, – сказал один из руководителей Пентагона. – Задача теперь состоит не в уничтожении живой силы, но в подрыве целей, взглядов и мировоззрения населения, в разрушении социума".
Гражданская информационная война может быть развязана террористами, наркотическими картелями, подпольными торговцами оружием массового поражения.
Цели информационной войны
По определению С.П. Расторгуева, информационная война – это “целенаправленное широкомасштабное оперирование субъектов смыслами; создание, уничтожение, модификация, навязывание и блокирование носителей смыслов информационными методами для достижения поставленных целей”. Речь идет, по сути, о работе по созданию той или иной модели мира.
С другой стороны, исследователи выделили характерную особенность человеческого восприятия, заключающуюся в том, что человек лучше усваивает ту информацию, которая похожа на уже существующие у него представления.
Основные средства ИВ ориентированы на этот феномен. Любые манипуляции и пропагандистские компании основаны на “эффекте резонанса”, когда «имплантируемая» информация, направленная на изменение поведения общности, маскируется под знания и стереотипы, уже существующие в конкретной социальной общности на которую направлена пропагандистская компания.
Целью манипуляции является асинхронизации представлений группы-адресата с помощью «эффекта резонанса» и перевод ее на другие модели поведения, ориентированные на совершенно иную систему ценностей.
«Эффект резонанса» достигается, когда тому или иному факту, проблеме или психологической установке придается искусственно преувеличенное значение, которое по мере продвижения в культурное ядро, диссонирует и разрушает существующую в обществе систему ценностей. Диссонанс достигается при раздувании одной из уже существующих моральных норм, которые в определённых рамках сами по себе помогают обществу.
Крупномасштабное информационное противостояние между общественными группами или государствами имеет целью изменить расстановку сил в обществе.
Как указывают американские военные эксперты, ИВ состоит из действий, предпринимаемых с целью достижения информационного превосходства в обеспечении национальной военной стратегии путем воздействия на информацию и информационные системы противника с одновременным укреплением и защитой собственной информации и информационных систем и инфраструктуры.
Информационное превосходство определяется как способность собирать, обрабатывать и распределять непрерывный поток информации о ситуации, препятствуя противнику делать то же самое. Оно может быть также определено и как способность назначить и поддерживать такой темп проведения операции, который превосходит любой возможный темп противника, позволяя доминировать во все время ее проведения, оставаясь непредсказуемым, и действовать, опережая противника в его ответных акциях.
Информационное превосходство позволяет иметь реальное представление о боевой обстановке и дает интерактивную и высокоточную картину действий противника и своих войск в реальном масштабе времени. Информационное превосходство является инструментом, позволяющим командованию в решающих операциях применять широко рассредоточенные построения разнородных сил, обеспечивать защиту войск и ввод в сражение группировок, состав которых в максимальной степени соответствует задачам, а также осуществлять гибкое и целенаправленное материально-техническое обеспечение.
Информационное противоборство осуществляется путем проведения мероприятий направленных против систем управления и принятия решений (Command & Control Warfare, C2W), а также против компьютерных и информационных сетей и систем (Computer Network Attack, CNA).
Деструктивное воздействие на системы управления и принятия решений достигается путем проведения психологических операций (Psychological Operations, PSYOP), направленных против персонала и лиц, принимающих решения и оказывающих влияние на их моральную устойчивость, эмоции и мотивы принятия решений; выполнения мероприятий по оперативной и стратегической маскировке (OPSEC), дезинформации и физическому разрушению объектов инфраструктуры.
Вообще, по словам некоторых экспертов, попытки в полной мере осознать все грани понятия информационной войны напоминают усилия слепых, пытающихся понять природу слона: тот, кто ощупывает его ногу, называет его деревом; тот, кто ощупывает хвост, называет его канатом и так далее. Можно ли так получить более верное представление? Возможно, слона-то и нет, а есть только деревья и канаты. Одни готовы подвести под это понятие слишком много, другие трактуют какой-то один аспект информационной войны как понятие в целом .
Однако проблема поиска надлежащего определения этому явлению весьма серьезная и требует, на наш взгляд, детальнейшей и серьезной проработки. В противном случае можно вполне разделить незавидную участь черепахи из басни С.П. Расторгуева, которая «не знала и уже никогда не узнает, что информационная война – это целенаправленное обучение врага тому, как снимать панцирь с самого себя» .
Рассмотрим обычную для подобных публикаций терминологию, уточним определения и сформулируем целостный понятийный аппарат.
Информационная война – информационно-психологические воздействие на население, государственных служащих и должностных лиц государства с деструктивными целями.
Вторая категория, употребление которой неизбежно, хоть и, с определенной точки зрения, нежелательно вследствие неизбежной трансляции широкого спектра смыслов, привнесенных неспециалистами, это т.н. «цветная революция» – финальная и наиболее насыщенная воздействием часть информационной войны.
«Цветная революция» – это:
спланированная смена политического режима, предполагающая сочетание мирных и квазиповстанческих способов воздействия на политическую власть;
осуществляемая с помощью технологий информационных войн под видом демократизации политического режима, якобы в интересах общества;
осуществляемая с активным участием «прогрессивной» и «сознательной» части гражданского населения, но фактически – в интересах иных внутригосударственных (различных групп и группировок влияния, кланов, политических партий финансово-промышленных групп), а также внешних бенефициаров – зарубежных государств и транснациональных корпораций;
имеющая мощную информационную поддержку извне.
Опора на внутреннюю оппозицию – это стрежень и главная проблема «цветной революции». Если такого стержня нет, то его надо создать, расшатывая режим изнутри. Для создания оппозиции политики широко используют практико-философские методы: разграничение общественного сознания на обыденное и идеологическое и применение в качестве идеологического оружия виртуально-манипулятивной реальности, которая создается при помощи информационно-коммуникативных (манипулятивных) технологий. Создание виртуально-манипулятивной реальности, фабрикующей «согласие масс», и сам контроль над этой реальностью становятся инструментом политики. Продуктом такой политики и является виртуально-манипулятивная реальность, которую мы называем метаидеологией, скрывающей наличие самой идеологии, создающей иллюзию и заставляющей людей верить в то, что у них есть доступ к огромному количеству информации.
В действительности же, за зримым разнообразием информации, которые предоставляют современные СМИ, скрывается крайняя малочисленность источников. Для сравнения Джон Лафлэнд – независимый аналитик и обозреватель (Великобритания), анализируя технику государственного переворота, приводит такой пример: за целой улицей ресторанов на побережье Греции может скрываться всего лишь одна небольшая кухня на заднем дворе. Новостные сообщения о главных событиях очень часто исходят из одного источника, которым, как правило, является сетевое агентство. Даже такие авторитетные службы новостей, как «Би-Би-Си», всего лишь повторно используют информацию, которую они сами получили из этих агентств, подавая новости как свои собственные [4].
На эту тенденцию указывает И.С. Ашманов, говоря, что современные средства массовой информации в определенном смысле заняты «отмывкой информационных вбросов». Это финальный этап вброса: «...информационные интернет-ресурсы через два-три часа подхватывают историю и делают новость, которая начинается словами: «В Интернете пишут, что…» [...] раньше считалось необходимым проверять источники информации, а сейчас это не требуется, дескать, «это же люди в Интернете пишут, а мы, СМИ, всего лишь перепечатываем»» [5]. Добавим, что современное законодательство, регламентирующее деятельность СМИ, в том числе и в сети Интернет, направлено на защиту и авторов и их «источников». «Источники», которые в случае со СМИ, имеют право быть «неназванными», могут быть и ширмой фантазии автора и провокаторами и агентами влияния.
Манипуляция со стороны СМИ по проектированию и фабрикации массового сознания состоит из множества элементов, в том числе политической иконографии как важного инструмента пропаганды легитимности режимов, установившихся в результате «цветных революций». Это значит не простое нахождение эмблемы и символа для каждой из «революций», но гораздо более глубокий контроль со стороны СМИ на протяжении длительного времени, а не только в момент смены режима, в том числе назойливое повторение официальной линии перемен. В этом проявляется прием адаптированной стратегии, которая называется «культурная гегемония». Можно со значительной долей уверенности поставить знак равенства между «достижением культурной гегемонии» и «влиянием «мягкой силы»».
Термин «Мягкая сила» принадлежит Джозефу С. Наю младшему, профессору Гарвардского университета. Заметим, что подобное воздействие хорошо описано в современной американской политологии. Также, обратим внимание на категории Smart Power (Умная сила), по аналогии и в развитие термина Soft Power (Мягкая сила), представляя собой смешение последнего с т.н. Hard Power, что в данном случае подразумевает насилие, экономические санкции, недружественные внешнеполитические акции [6; 7].
Огромное значение придается в информационной войне технике дезинформации, одним из основных правил которой является частое повторение необходимого сообщения в рамках принципа – «пропаганда не может взять передышку». Кроме внешних источников дезинформации используются организации внутри государства, обреченного на «цветную революцию». Используется и прием геббельсовской пропаганды: «кто первый сказал, тот и прав», фактически – «кто первый обвиняет, тот прав», а кто «оправдывается – проиграл». Игнорирование обвинений также используется против объекта информационного воздействия, поэтому позиции «обвинителей» весьма надежны.
Эта так называемая «черная пропаганда» широко используется фактически фиктивными – ибо их уставные цели не соответствуют реальным, – неправительственными организациями (НПО) – их иногда называют «фронтовыми» организациями – для того, чтобы обеспечить внутриполитические изменения в своем государстве.
Работают такие квазиНПО и в России, что находит резкое осуждение среди ряда ученых-политологов. Приведем достаточно стандартную оценку, характерную для исследователей, не вписывающих себя в узкие рамки «несистемной оппозиции». Так, Н.А. Нарочницкая пишет: «Пора дать политическую и научную оценку тенденции перерождения НПО из институтов гражданского общества в субъекты политической деятельности, что полностью меняет интерпретацию самого понятия гражданского общества» [8].
В общественных науках термином «гражданское общество» ранее определялась существующая независимо от политической системы государства разветвленная сфера реализации разнообразных частных интересов граждан: гражданское общество – это не публичная политика. Сегодня разница между институтами гражданского общества и участниками политического процесса намеренно стирается, НПО наделяются ролью идеологических арбитров [8], активно критикующих мировоззренческие вопросы, вопросы политической организации общества и деятельности структурных институтов государства.
Это НПО и действующие в рамках одного вектора с ними программы «формирования смыслов», своего рода манипулятивное построение картины мира, в рамках которой индивид приобретает комплекс представлений о реальности и, главное, набор инструментария для анализа эмпирики, предопределяющий конечный результат. Формируются активные в информационном пространстве единицы и группы, являющиеся трансляторами и подчас – генераторами разрушительных смыслов, говорящие с молодежной аудиторией на ее языке и имеющие огромное преимущество перед «официозом» – якобы независимость, неангажированность, оппозиционность.
Как работают эти программы? Сегодня уже известно, что после 11 сентября 2001 года США мобилизовали масштабные финансовые ресурсы и создали более трехсот новых программ в области образования, культуры и информации для так называемого «продвижения демократии» и «воспитания» своего рода «пятой колонны» из граждан в тех арабских государствах, воздействие на которые представляет собой сферу приоритетных направлений американской внешней политики [11]. Эти программы были объединены в масштабный проект «Инициатива поддержки партнерства на Ближнем Востоке», куратором которого выступило внешнеполитическое ведомство Соединенных Штатов [10].
Эти преобразования предполагалось осуществить при помощи проектов, направленных на изменение политического строя через создание политических партий, подготовку альтернативных политиков, кампании по эмансипации женщин, формирование лояльной по отношению к американским ценностям и «демократически настроенной» молодежи, мероприятия по формированию страты экономистов, юристов и бизнесменов, получивших американское образование.
Масштабные изменения планировались и в сфере образования, прежде всего это касалось ревизии учебных планов и формированию учебно-методического фонда по американским образцам [10].
Фактически, речь идет о, своего рода, «интеллектуальной интервенции». Это вторжение чужеродных смыслов, смещение точки сборки реальности, искажение информационной и интеллектуальной среды таким образом, чтобы достаточно примитивные манипулятивные технологии воспринимались некритично, как должное, и имели высокую эффективность. Последующие события в значительной степени подтвердили верность подобных расчетов, показав эффективность практически одинаковой символики и лозунгов протеста в разных странах, в том числе и не арабских (широко распостранено сравнение практически идентичной символики грузинской «Кхмара», сербского «Отпора», армянского «Сейчас» и т.д.).
Издержки от формирования страты молодежи с навязанными смыслами оказались ниже, а эффект надежнее, нежели традиционная поддержка политических элит, проводящих проамериканскую политику, идущую вразрез с интересами населения.
Как отмечают Е. Пономарева и Г. Рудов, «впервые за 60 лет существования «публичной дипломатии», США изменили целевую аудиторию программ обучения», направленных на распространение своего влияния, а «...вместо действующей элиты, военных и диссидентствующей интеллигенции правительство США стало обучать молодежь до 25 лет и женщин» [...] Вместо поддержки политических режимов и армии США стали создавать альтернативные партии, некоммерческие организации, реформировать систему образования [...] только из Египта в 1998 г. США пригласили на обучение по программам в области развития демократии около 3300 человек, в 2007 г. – это уже было 47300 чел., а в 2008 г. – 148700 (!) человек» [10].
В I главе мы решаем первую задачу: даем определение информационным войнам, формулируем их основные цели, описываем способы ведения и виды, приводим примеры того, как информация становится оружием. Таким образом, на основании вышеизложенного в главе I можно сделать выводы:
1. Наступление информационной эры привело к тому, что информационное воздействие, существовавшее испокон веков во взаимоотношениях между людьми, в наши дни все более очевидно приобретает характер военных действий.
2. В настоящее время накоплен значительный опыт научных исследований в области информационного противоборства и информационно-психологических войн. Какой бы смысл в понятие "информационная война" ни вкладывался, оно родилось в среде военных и обозначает, прежде всего, жесткую, решительную и опасную деятельность, сопоставимую с реальными боевыми действиями. Военные эксперты, сформулировавшие доктрину ИВ, отчетливо представляют себе отдельные ее грани и виды. По моему мнению, гражданское же население пока не готово в силу причин социального и психологического характера в полной мере ощутить всю опасность неконтролируемого применения НКТ в информационной войне.
3. Информация действительно стала реальным оружием. Пример с февральской атакой китайцев, затронувшей корневые серверы Интернет, стала чем-то большим, чем забавы нескольких хакеров. Этот инцидент мог стать «первым залпом» в глобальной информационной войне.