Часть вторая публичное право
Раздел первый
ГОСУДАРСТВЕННОЕ ПРАВО
§43
Совокупность законов, нуждающихся в обнародовании для того, чтобы создать правовое состояние, есть публичное право. — Оно, следовательно, представляет собой систему законов, изданных для народа, то есть для множества людей, или для множества народов, которые, оказывая друг на друга влияние, в правовом состоянии, когда действует одна объединяющая их воля, нуждаются в конституции, чтобы пользоваться тем, что основано на праве. — Такое состояние отдельных индивидов в составе народа,в отношении друг к другу называется гражданским (status civilis), а их совокупность в отношении собственных членов — государством (civitas), которое в силу своей формы как нечто связанное общей заинтересованностью всех в том, чтобы находиться в правовом состоянии, называется общностью, а в отношении к другим народам — просто властью..., что дает основание мыслить под общим понятием публичного права не только государственное право, но и международное праве) (ius gentium); отсюда, поскольку земля представляет собой не бесконечную, а замкнутую поверхность, государственное и международное право необходимо приводит к идее права государства народов (ius gentium) или права гражданина мира (ius cosmopoliticum). ...
§44
Государство (civitas) — это объединение множества людей, подчиненных правовым законам. ...
В каждом государстве существует три власти, то есть всеобщим образом объединенная воля в трех лицах (trias politica): верховная власть (суверенитет) в лице законодателя, исполнительная власть в лице правителя (правящего согласно закону) и судебная власть (присуждающая каждому свое согласно закону) в лице судьи..., как бы три суждения в практическом силлогизме: большая посылка, содержащая в себе закон всеобщим образом объединенной воли; меньшая посылка, содержащая в себе веление поступать согласно закону, то есть принцип подведения под эту волю, и вывод, содержащий в себе судебное решение (приговор) относительно того, что в данном случае соответствует праву.
§46
Законодательная власть может принадлежать только объединенной воле народа. В самом деле, так как всякое право должно исходить от нее, она непременно должна быть не в состоянии поступить с кем-либо не по праву. ...
Объединенные для законодательства члены такого общества (societas civilis), то есть государства, называются гражданами (cives), а неотъемлемые от их сущности (как таковой) правовые атрибуты суть: основанная на законе свобода каждого не повиноваться иному закону, кроме того, на который он дал свое согласие; гражданское равенство — признавать стоящим выше себя только того в составе народа, на кого он имеет моральную способность налагать такие же правовые обязанности, какие этот может налагать на него; в третьих, атрибут гражданской самостоятельности — быть обязанным своим существованием и содержанием не произволению кого-то другого в составе народа, а своим собственным правам и силам как член общности, следовательно, в правовых делах гражданская личность не должна быть представлена никем другим.
Только способность голосовать составляет квалификацию гражданина; а эта способность предполагает самостоятельность того в составе народа, кто намерен быть не просто частицей общности, но и ее членом, то есть ее частицей, действующей по собственному произволению совместно с другими. Но это последнее качество делает необходимым различение граждан активных и пассивных, хотя понятие пассивный гражданин кажется противоречащим дефиниции понятия гражданин вообще. ...
§47
(...) Акт, через который народ сам контролируется в государство,... — это первоначальный договор, согласно которому все в составе народа отказываются от своей внешней свободы, с тем, чтобы снова тотчас же принять эту свободу как члены общности, то есть народа, рассматриваемого как государство; и нельзя утверждать, что государство или человек в государстве пожертвовал ради какой-то цели частью своей прирожденной внешней свободы; он совершенно оставил дикую, не основанную на законе свободу, для того чтобы вновь в полной мере обрести свою свободу вообще в основанной на законе зависимости, то есть в правовом состоянии, потому что зависимость эта возникает из его собственной законодательствующей воли.
§48
Все три власти в государстве, во-первых, координированы между собой наподобие моральных лиц, то есть одна дополняет другую для совершенства государственного устройства; но, во-вторых, они также и подчинены друг другу таким образом, что одна из них не может узурпировать функции другой, которой она помогает, а имеет свой собственный принцип, то есть хотя она повелевает в качестве отдельного лица, однако при наличии воли вышестоящего лица; в-третьих, путем объединения тех и других функций они каждому подданному предоставляют его права.
Об этих трех видах власти, рассматриваемых с точки зрения принадлежащего каждому из них сана, правильно будет сказать, что в том, что касается внешнего мое и твое, воля законодателя безупречна, способность к исполнению у верховного правителя (summi rectoris) неодолима, а приговор верховного судьи неизменяем.
§49
Правитель государства (rex, princeps) — это то (моральное или физическое) лицо, которому принадлежит исполнительная власть; он поверенный государства, назначающий должностных лиц, предписывающий народу правила, согласно которым каждый в составе народа может сообразно с законом (подведением случая под этот закон) что-то приобрести или сохранить свое. Рассматриваемый как лицо моральное, этот правитель носит название правления, правительства. Его повеления народу, должностным лицам и их начальникам (министрам), в обязанности которых входят управление государством, — это предписания, постановления (а не законы); ведь они касаются решения в том или ином отдельном случае и могут быть изменены. Правительство, которое было бы также законодательствующим, следовало бы назвать деспотическим ...
Властитель народа (законодатель), следовательно, не может быть одновременно правителем, так как правитель подчиняется закону и связан им, следовательно, другим лицом — сувереном. Суверен может лишить его власти, снять его или же преобразовать его правление, однако не может его наказывать (именно такой смысл имеет употребляемое в Англии выражение: «Король, т.е. высшая исполнительная власть, не может поступать не по праву»); ведь это со своей стороны было бы актом исполнительной власти, которая есть высшая инстанция принуждения сообразно с законом и тем не менее подлежала бы принуждению, что само себе противоречит.
Наконец, ни властелин государства, ни правитель не могут творить суд, а могут лишь назначать судей как должностных лиц. Народ сам судит себя через тех своих сограждан, которые назначены для этого как его представители путем свободного выбора, причем для каждого акта особо. В самом деле, судебное решение (приговор) есть единичный акт общественной справедливости, осуществляемый государственным должностным лицом (судьей или судом) в отношении подданного, т.е. лица, принадлежащего к народу, стало быть не облеченного никакой властью, причем цель этого акта — присудить (предоставить) ему свое. (...)
Итак, таковы три различные власти..., благодаря которым государство обладает автономией, то есть само себя создает и поддерживает в соответствии с законами свободы. — В объединении этих трех видов власти заключается благо государства (salus respublica suprema lex est); под благом государства подразумевается не благополучие граждан и их счастье — ведь счастье (как утверждает и Руссо) может в конце концов оказаться гораздо более приятным и желанным в естественном состоянии или даже при деспотическом правлении; под благом государства подразумевается высшая степень согласованности государственного устройства с / правовыми принципами, стремиться к которой обязывает нас разум через'некий категорический императив.
ОБЩЕЕ ЗАМЕЧАНИЕ
относительно правовых следствий
из природы гражданского союза
Происхождение верховной власти в практическом отношении непостижимо для народа, подчиненного этой власти, то есть подданный не должен действовать, умничая по поводу этого происхождения как подлежащего еще сомнению права в отношении обязательного повиновения. (...) Закон, который столь священен (неприкосновенен), что стоит лишь практически подвергнуть его сомнению, а стало быть, хотя бы на миг приостановить его действие, как это уже становится преступлением... Надо повиноваться ныне существующей власти, каково бы ни было ее происхождение. ...
Итак, против законодательствующего главы государства нет правомерного сопротивления народа, ведь правовое состояние возможно лишь через подчинение его устанавливающей всеобщие законы воле; следовательно, нет никакого права на возмущение, еще в меньшей степени — на восстание и в наименьшей степени — права посягать на его особу... Малейшая попытка в этом направлении составляет государственную измену, и такого рода изменник может караться только смертной казнью как за попытку погубить свое отечество. — Обязанность народа терпеть злоупотребления верховной власти, даже те, которые считаются невыносимыми. ...
Следовательно, изменения в (имеющем изъяны) государственном устройстве, которые иногда требуются, могут быть произведены только самим сувереном путем реформы, а не народом, стало быть путем революции, и, когда такие изменения совершаются, они могут касаться лишь исполнительной власти, но не законодательной. ...
Впрочем, если революция удалась и установлен новый строй, то неправомерность этого начинания и совершения революции не может освободить подданных от обязательности подчиниться в качестве добрых граждан новому порядку вещей, и они не могут уклониться от честного повиновения правительству, которое обладает теперь властью. ...
Всеобщая воля народа объединилась в общество, которое должно постоянно себя поддерживать и для этого подчиняться внутренней государственной власти, дабы содержать тех членов общества, которые сами содержать себя не могут. Для надобности государства правительство имеет, следовательно, право принуждать состоятельных [граждан] доставлять средства на содержание тех, кто не в состоянии обеспечить удовлетворение своих, даже самых необходимых, естественных потребностей; поскольку существование этих лиц есть также акт отдачи себя под защиту и необходимую для их существования заботу общества, к чему они себя обязывают, государство основывает на этом свое право [принуждать состоятельных лиц] участвовать в содержании своих сограждан. (...)
О праве наказания и помилования I
Право наказания — это право повелителя причинить страдание подчиненному за совершенное им преступление. Глава государства, следовательно, не может быть наказан, можно лишь уйти из-под его власти. — То нарушение публичных законов, которое лишает нарушителя возможности быть гражданином, называется просто преступлением, или же публичным преступлением; поэтому за первое (частное преступление) привлекаются к гражданскому суду, за второе — к уголовному. — Злоупотребление доверием, т.е. растрата доверенных для торговли денег или товаров, обман при покупке или продаже при свидетеле, — все это частные преступления. Напротив, подделка денег или векселя, кража или разбой и т.п. — это публичные преступления, потому что они подвергают этим опасности не отдельное лицо, а общество. — Указанные преступления можно разделить на преступления низменного характера и преступления насильственного характера.
Наказание по суду, которое отличается от естественной кары, тем, что порок сам себя наказывает и что законодатель не берет эту естественную кару в расчет, никогда не может быть для самого преступника или для гражданского общества вообще только средством содействия какому-то другому благу: наказание лишь потому должно налагать на преступника, что он совершил преступление; ведь с человеком никогда нельзя обращаться лишь как со средством достижения цели другого [лица] и нельзя смешивать его с предметами вещного права, против чего его защищает его прирожденная личность, хотя он и может быть осужден на потерю гражданской личности. Он должен быть признан подлежащим наказанию до того, как возникнет мысль о том, что из этого наказания можно извлечь пользу для него самого или для его сограждан. Карающий закон есть категорический императив, и горе тому, кто в изворотах учения о счастье пытается найти нечто такое, что по соображениям обещанной законом выгоды избавило бы его от кары или хотя бы от какой-то части ...
Каков, однако, способ и какова степень наказания, которые общественная справедливость делает для себя принципом и мерилом? Единственный принцип — это принцип равенства (в положении стрелки на весах справедливости), согласно которому суд склоняется в пользу одной стороны не более, чем в пользу другой. Итак, то зло, которое ты причиняешь кому-нибудь другому в народе, не заслужившему его, ты причиняешь и самому себе. Оскорбляешь ты другого — значит ты оскорбляешь себя; крадешь у него — значит обкрадываешь самого себя; бьешь его — значит сам себя бьешь; убиваешь его — значит убиваешь самого себя. (...) Тот, кто что-то украл, делает ненадежной собственность всех остальных; следовательно, он отнимает у себя (согласно праву возмездия) надежность всякой возможной собственности; он ничего не приобрел и ничего не может приобрести, но жить хочет, а это теперь возможно, только если его будут кормить другие. Но так как государство не будет этого делать даром, то он должен предоставить в его распоряжение свои силы для работ, какие оно найдет нужным (например, для каторжных или исправительных работ), и таким образом он на некоторое время или же по усмотрению [власти] пожизненно попадает в положение раба. — Если же он убил, то он должен умереть. Здесь нет никакого суррогата для удовлетворения справедливости. Жизнь, как бы тягостна она ни была, неоднородна со смертью; стало быть, нет и иного равенства между преступлением и возмездием, как равенство, достигаемое смертной казнью преступника, приводимой в исполнение по приговору суда, но свободной от всяких жестокостей, которые человечество в лице пострадавшего могло бы превратить в устрашение. — Даже если бы гражданское общество распустило себя по общему согласию всех его членов (например, если бы какой-нибудь населяющий остров народ решил бы разойтись по всему свету), все равно последний находящийся в тюрьме убийца должен был бы быть до этого казнен, чтобы каждый получил то, чего заслуживают его действия, и чтобы вина за кровавое злодеяние не пристала к народу, который не настоял на таком наказании; ведь на народ в этом случае можно было бы смотреть как на соучастника этого публичного нарушения справедливости. (...)
Итак, сколько есть преступников, совершивших убийство, или приказавших его совершить, или содействовавших ему, столько же должно умереть; этого требует справедливость как идея судебной власти согласно всеобщим, a priori обоснованным законам. (...)
II
Право помилования преступника — будь то смягчение наказания или полное освобождение от него — это самое щекотливое из всех прав суверена: оно доказывает блеск его величия и в то же время ведет в значительной степени к несправедливости. — В отношении преступлений подданных друг против друга ему безусловно не следует применять это право; ведь в данном случае безнаказанность — величайшая несправедливость по отношению к подданным. Следовательно, он может применять это право лишь в случае ущерба, нанесенного ему самому. Но и в этом случае не тогда, когда из-за безнаказанности может возникнуть угроза для безопасности народа. — Это право единственное, заслуживающее названия права верховной власти. (...)
§51
Три власти в государстве лишь в той мере, в какой они вытекают из понятия общности вообще (res publica latius dicta), суть лишь отношения объединенной, a priori происходящей из разума воли народа и чистую идею главы государства, имеющую объективную реальность. Этот глава (суверен) до тех пор остается лишь пустым порождением мысли (представляющим весь народ), пока еще нет физической личности, представляющей высшую государственную власть и обеспечивающей этой идее воздействие на волю народа.
Отношение высшей государственной власти к воле народа можно мыслить трояким образом: либо одно лицо в государстве повелевает всеми, либо некоторые равные между собой совместно повелевают всеми остальными, либо, наконец, все вместе повелевают каждым, стало быть, и самим собой, иначе говоря, форма государства может быть либо автократической, либо аристократической, либо демократической. — Легко заметить, что автократическая форма государства самая простая, а именно это — (отношение) короля к народу, стало быть, это (такая форма), где лишь один — законодатель. Аристократическая форма сложена уже из двоякого рода отношений, а именно из отношений знатных между собой (в качестве законодателей), цель которых — быть сувереном, и затем из отношений этого суверена к народу; демократическая же форма самая сложная, а именно она должна сначала объединить волю всех, дабы из этого образовать народ, затем волю граждан, дабы образовать общность, и, наконец, поставить во главе этой общности суверена, который и есть сама эта объединенная воля. Что касается применения права в государстве, то, пожалуй, наиболее простая (форма государства) есть и наилучшая, однако в отношении самого права она и наиболее опасная для народа ввиду деспотизма, к которому она весьма сильно тяготеет. (...)
§52
(...) Государственные формы — это всего лишь буква первоначального законодательства в гражданском состоянии, и они могут существовать до тех пор, пока они как принадлежность механизма государственного строя считаются по старой и длительной привычке (следовательно, лишь субъективно) необходимыми. Но дух первоначального договора налагает на устроящую власть обязательство делать способ правления соответствующим идее первоначального договора и, если этого нельзя добиться сразу, постепенно и последовательно так изменять это правление, чтобы оно по своему действию согласовывалось с единственно правомерным строем, а именно со строем чистой республики...
РАЗДЕЛ ВТОРОЙ
Международное право
...Право государств в отношении друг к другу, которое не совсем правильно называется международным правом, — оно должно было бы, скорее, называться межгосударственным, — это то право, ...когда одно государство, рассматриваемое как моральное лицо по отношению к другому государству, в состоянии есте-
ственной свободы, а следовательно, и в состоянии постоянной войны, делает своей задачей установить отчасти право на войну, отчасти право во время войны, отчасти право заставлять друг друга выйти из этого состояния войны, стало быть, установить строй, обеспечивающий прочный мир, то есть право после войны; международное право содержит в себе лишь то, что отличает право народов от права естественного состояния отдельных людей или семей (в отношении друг к другу) таким образом, что в международном праве рассматриваются не только отношения одного государства к другому в целом, но и отдельных лиц одного государства в отношении отдельных же лиц другого, равно как и их отношение к другому государству в целом. ...
Элементы международного права таковы: 1) государства, рассматриваемые во внешних взаимоотношениях (так же как не подчиняющиеся законам дикари), от природы находятся в неправовом состоянии; 2) это состояние есть состояние войны (права более сильного), хотя это и не действительная война и не постоянная действительная вражда...; 3) согласно идее первоначального общественного договора, необходим союз народов не для того, конечно, чтобы вмешиваться во внутренние раздоры другой стороны, а для того, чтобы оказывать друг другу помощь при нападении внешних врагов; 4) этот союз должен быть не суверенной властью (как в гражданском устройстве), а лишь товариществом (федерацией), союзом, который в любое время может быть расторгнут и, стало быть, должен время от времени обновляться; это — право... отвращать от себя возможность оказаться в состоянии действительной войны между государствами. ...
РАЗДЕЛ ТРЕТИЙ
Право гражданина мира
Заключение
(...) Итак, морально практический разум произносит в нас свое неотменимое veto: никакой войны не должно быть: ни войны между мной и тобой в естественном состоянии, ни войны между нами как государствами, которые внутренне хотя и находятся в законном состоянии, но внешне (во взаимоотношениях) — в состоянии беззакония; война—это не тот способ, каким каждый должен добиваться своего права. (...)
Можно сказать, что установление всеобщего и постоянного мира составляет не просто часть, а всю конечную цель учения о праве в пределах одного лишь разума; ведь состояние мира—это единственное гарантированное законами состояние моего и твоего среди множества живущих по соседству друг с другом людей, стало быть людей, существующих вместе при одном государственном строе (...)
Это идеи разума — идея мирной, хотя еще не дружеской, общности всех народов земли без исключения, которые могут вступать друг с другом в полезные отношения, — вовсе не человеколюбивая (этическая) идея, а правовой принцип. ... — Это право, поскольку оно имеет в виду возможное объединение всех народов для (установления) определенных всеобщих законов их возможного общения, можно назвать правом гражданина мира. ...
К вечному миру. Философский проект (1795)[150]