I. экономика в международном праве 3 страница

--------------------------------

<80> Хартия экономических прав и обязанностей государств от 12.12.1974, UN GA Res 3281 (XXIX), UNYB 28 (1974) 402ff.

<81> См. абз. 118.

<82> Заявление министров от 14.11.2001 (WT/MIN(01)/DEC/1). См.: Subedi. The Road from Doha: The Issues for the Development Round of the WTO and the Future of International Trade, ICLQ 52 (2003) 423ff.

31. В области инвестиционного права политика развивающихся стран долгое время была нацелена на экономическую независимость, причем особое внимание уделялось праву экспроприации, с одной стороны, и специальным правилам для транснациональных предприятий, с другой стороны; однако эти требования не привели к принятию юридических обязательств. Развивающиеся страны по понятным соображениям регулярно требовали твердых обещаний в отношении финансовой и технической помощи индустриальных государств. По крайней мере в некоторых случаях им удалось добиться юридически не обязывающих заявлений о том, что публичная помощь развивающимся странам должна составлять 0,7% от ВВП соответствующего индустриального государства <83>. Поставленная цель до сих пор не достигнута даже приблизительно; в последние годы этот показатель составляет, как правило, около 0,3%. Из международного права не вытекает обязанность предоставлять помощь развивающимся странам <84>. Также не существует обязанности прощать долги <85>. Однако существенное сокращение помощи развивающимся странам в любом случае постыдно с точки зрения морали и солидарности, даже если при этом учитывается помощь странам Центральной и Восточной Европы, а преимущества и недостатки помощи развивающимся странам являются спорными.

--------------------------------

<83> См. гл. 33, п. 33.13 "Повестки дня на XXI век" (1992 г.); п. 79 Плана осуществления, принятого на Всемирной встрече на высшем уровне по устойчивому развитию в Йоханнесбурге (2002 г.) и Монтеррейский консенсус Международной конференции по финансированию развития от 22.03.2002 (A/CONF. 198/11). См. также Брюссельскую декларацию Третьей конференции ООН по наименее развитым странам от 02.07.2001 (A/CONF. 191.12).

<84> Международный суд. Дело "Nicaragua", (ICJ Rep 1986, 14, 138).

<85> Dolzer. Staatliche : Zum Begriff und zu den Rechtsfolgen im , FS Partsch, 1989, 531ff.

32. В 1977 году право на развитие приобрело новый статус: Комиссия ООН по правам человека назвала его "правом человека". В 1981 году Генеральная Ассамблея ООН обозначила его даже как "неотъемлемое право человека", и оно было конкретизировано в Резолюции 1986 года (Декларация о праве на развитие) <86>. В резолюциях Комиссии ООН по правам человека право на развитие характеризовалось как "неотъемлемая часть основных прав человека" <87>. В то же время возникло впечатление, что право на развитие утратило центральную роль <88>. С юридической точки зрения носитель, адресат и содержание соответствующего права человека на развитие изначально не были определены.

--------------------------------

<86> Res 41/128 v 04.12.1986. Этот тезис был утвержден Венской декларацией по правам человека от 25.06.1993 ILM 32 (1993) 1663. О Декларации см.: Kunig/Uerpmann. Die Wiener von 1993, 27 (1994) 32ff.

<87> См.: Res 1998/72 v 22.04.1998; Res 1999/79 v 28.04.1999; Res 2000/5 v 13.04.2000; см. также п. 11 Декларации тысячелетия Генеральной Ассамблеи ООН (Res 55/2 v 18.9.2000).

<88> О проблеме в целом см.: Scharpenack. Das "Recht auf Entwicklung", 1996; v. Schorlemer. Recht auf Entwicklung - Quo vadis? Friedens-Warte 72 (1997) 121ff; Nuscheler. "Recht auf Entwicklung": Ein "universelles Menschenrecht" ohne universelle Geltung // v. Schorlemer (Hrsg), Praxishandbuch UNO, 2003, 305ff.

33. В последнее десятилетие постановка вопросов в контексте права на развитие изменилась. В связи с конкретизацией функций международных организаций, особенно Всемирного банка и МВФ, возникла проблема, в какой мере должна быть оказана помощь, если правительство развивающейся страны на практике не осуществляет политику, которая, исходя из общего понимания, способствует развитию страны. Ответ последовал в формулировке минимальных требований к хорошему управлению (good governance) или надлежащему ведению дел правительством. По мере дифференциации запрета на вмешательство во внутренние дела определялось новое направление, связанное с правом на развитие: борьба с коррупцией <89>.

--------------------------------

<89> См. абз. 39 и след.

34. Право на развитие непосредственно затрагивалось в случаях, когда речь шла о привлечении развивающихся стран к охране экологических ценностей всемирного значения (климата, озонового слоя, биологического разнообразия, международных вод <90>). Развивающиеся страны проявляли сдержанность на переговорах, поскольку они опасались, что на этом пути могут возникнуть препятствия для их стратегического экономического развития. Однако было очевидно, что долгосрочное эффективное регулирование возможно только, если развивающиеся страны, которые также в значительной мере испытывают влияние указанных проблем, будут участвовать в процессе. Компромисс заключался в согласовании концепции общей, но дифференцированной ответственности (common but differentiated responsibilities). В рамках предложенной концепции развивающиеся страны выражают свою принципиальную готовность участвовать в осуществлении конвенций в качестве договаривающихся сторон, однако их обязательства по сравнению с обязательствами индустриальных государств в большей или меньшей степени ограничены. Кроме приобретения особого статуса, развивающиеся страны добились включения в текст конвенций, в той или иной форме, положений о том, что при реализации конвенций они исходят из финансовой и технологической помощи индустриальных государств <91>.

--------------------------------

<90> См.: Раздел 5. Граф Витцтум. Абзац 111 и след.

<91> См.: Dolzer. Technologische Zusammenarbeit zur nachhaltiger Entwicklung, FS Hahn, 1997, 353ff; Kellersmann (Fn 14); Timmermann. Der Transfer von Umwelttechnologien in , 32 (1999) 314ff; Bloch. Technologietransfer zum internationalen Umweltschutz - Eine Untersuchung unter besonderer des Schutzes der Ozonschicht und des Weltklimas, 2007.

35. Последствия вредного воздействия на окружающую среду во многих случаях проявляются не там, где находится источник воздействия, не сразу и не в краткосрочной перспективе, а постепенно в форме процесса, охватывающего трансграничные территории. Долгосрочное и трансграничное воздействие представляет собой серьезный вызов экологической политике. Однако в повседневной международной политике вопросы экологии отступают на второй план, уступая место острым проблемам современности, в том числе борьбе за искоренение бедности в странах третьего мира. Поэтому преобразование международных экономических отношений нуждается в структурных превентивных ориентирах на долгосрочную защиту окружающей среды <92>. Принцип устойчивого развития не нов, хотя и получил широкое распространение лишь в последнее время. Германская наука о лесоводстве впервые привлекла внимание к практическим требованиям в отношении лесного хозяйства. Упомянутый принцип получил международное признание в 1980 году; следует отметить, что это произошло под давлением неправительственных организаций, Международного союза охраны природы и природных ресурсов (МСОП) и ВВФ, поскольку их деятельность в этой области в меньшей степени связана с повседневными проблемами в краткосрочной перспективе, чем работа правительств. В рамках международного права принцип устойчивого развития в 1985 году был впервые включен в юридический документ - Соглашение АСЕАН. Его определение, ставшее классическим, было сформулировано Комиссией Брундтланда (1987 год). Комиссия имела в виду "развитие, которое удовлетворяет потребности настоящего времени, но не ставит под угрозу способность будущих поколений удовлетворять свои потребности". Значение указанного принципа проявилось в работе Конференции ООН в Рио-де-Жанейро (1992 год), на которую впоследствии часто ссылались. Для осуществления планов конференции ЭКОСОС в 1993 году создал Комиссию ООН по устойчивому развитию, не наделив ее, однако, практически эффективными правомочиями. В писаном международном праве принцип устойчивого развития признан Преамбулой ГАТТ и ЕБРР. Конференция в Йоханнесбурге (2002 год) не смогла предложить новых подходов к пониманию устойчивого развития и его практического значения.

--------------------------------

<92> Dolzer. Structural Obstacles Confronting the Formulation and Implementation of an Effective International Environmental Policy // Dolzer/Thesing (Hrsg), Protecting our Environment, 2000, 347.

36. Статус принципа устойчивого развития в общем международном праве не определен <93>. Одни рассматривают его только как общий ориентир для будущих экологических норм, то есть как политический постулат; представители противоположной точки зрения исходят из того, что речь идет о принципе, признанном международным обычным правом, из которого можно сделать нормативные выводы. От решения этого вопроса зависит, например, в какой мере Всемирный банк, в соглашении об учреждении которого не содержатся нормы, напрямую связанные с экологией, обязан соблюдать принцип устойчивого развития в связи с тем, что в ст. I содержится понятие развития; если исходить из эволюционного толкования, на этот вопрос следует ответить положительно <94>. Тем не менее дальнейшая конкретизация принципа устойчивого развития с учетом соответствующей секторальной специфики, например, в Рамочной конвенции о защите климата или в Конвенции о биологическом разнообразии, представляется рациональной <95>. Понятие устойчивого развития уже использовалось в практике МС. В решении по делу "Gabcikovo-Nagymaros" большинство судей выступило за ограниченное применение этого принципа, интерпретируя его как концепцию (concept of sustainable development) <96>. Таким образом, суд обозначил свое мнение о том, что считает принцип устойчивого развития только политическим постулатом, а не конкретным правовым принципом. В своем особом мнении судья Вирамантри (Weeramantry) подверг критике мнение большинства, подчеркнув нормативный характер принципа, который, с его точки зрения, уже является частью современного международного права <97>. Мнение большинства судей представляется убедительным в связи с тем, что из принципа in vacuo сегодня невозможно сделать конкретные выводы в рамках международного экономического права. С другой стороны, эта точка зрения представляется ограниченной: заполняя пробелы регулирования и толкования, можно уже сегодня придать указанному принципу юридическое значение.

--------------------------------

<93> Beyerlin. , 2000, Rn 37 mwN; Lang/Hohmann/Epiney. Das Konzept der Nachhaltigen Entwicklung, 1999; . Sustainable Development, AVR 34 (1996) 251 (271ff); см. также Раздел 5. Граф Витцтум. Абзац 107 и след., 110 и след.

<94> См.: Dolzer. The World Bank and the Global Environment: Novel Frontiers? FS Shihata, 2001, 141ff.

<95> См.: (Fn 93) 273ff.

<96> МС: решение по делу "Gabcikovo-Nagymaros", ICJ Rep 1997, 7, 78.

<97> Там же, Weeramantry, 95; см. Раздел 5. Граф Витцтум. Абзац 113.

е) Рациональность, прозрачность, хорошее управление

37. Значение рациональности как критерия для принятия решений в международном экономическом праве постоянно растет. Стандарт рациональности должен гарантировать, что меры международного значения соответствуют принципу научности или убедительности и, таким образом, исключаются протекционистские меры, которые осуществляются под предлогом соблюдения в целом допустимых критериев, например, охраны здоровья или предотвращения опасности, и препятствуют свободной торговле или реализации других признанных международных принципов свободного обмена товарами. С возрастанием влияния научных достижений на продукты, с одной стороны, и постоянным стремлением национальных групп и правительств к применению нетарифных протекционистских мер, с другой стороны, проблема рациональности выдвигается на первый план. Общую проблему можно проиллюстрировать на примере использования гормональных средств в животноводстве <98>. Спор между ЕС и США (и Канадой) по этому поводу длится уже два десятилетия. По требованию потребителей ЕЭС ввело в 1988 году всеобъемлющий запрет на импорт мясных продуктов, обработанных гормонами <99>. В соответствии с Соглашением ВТО по применению санитарных и фитосанитарных мер <100> надлежало установить, основываются ли меры ЕЭС на международных нормах ФАО и ВОЗ (Codex Alimentarius), а также на "доступных научных доказательствах". Экспертная (третейская) группа ВТО, созданная по инициативе США, установила, что мясо из США, обработанное гормонами, соответствует критериям Кодекса <101>. По мнению третейской группы, степень риска можно оценить только на основании научных критериев, а субъективные социально-экономические соображения, на которых основывается политическое решение, не должны учитываться. С позиций национального суверенитета, ответственности в демократическом правовом государстве и принципа предосторожности такой подход вызывал вопросы. Доклад Апелляционного органа ВТО в рамках процедуры обжалования вновь расширил полномочия государств по принятию решений. С одной стороны, государствам были предоставлены более широкие полномочия при оценке, с другой стороны, было признано, что мнения меньшинства также могут иметь юридическое значение, если они выдвигаются квалифицированными и признанными учеными <102>. В целом юридическое значение рационального обоснования решений по вопросам внешней торговли сохранилось, но теперь оно могло быть основано не на единственно правильной научной позиции, а на ряде широко представленных убедительных решений.

--------------------------------

<98> Другая проблема связана с мерами Европейского сообщества по запрету на импорт генетически измененных продуктов питания. США, Канада и Аргентина ходатайствовали о создании экспертной (третейской) группы в августе 2003 г., члены которой были назначены Генеральным директором ВТО в марте 2004 г. (EC - Measures Affecting the Approval and Marketing of Biotech Products, WT/DS 291/23, WT/DS 292/17, WT/DS 293/17 und WT/DS 293/18).

<99> RL 88/196/EWG v 7.3.1988, ABl EG 1988, N L 70/16.

<100> Tietje, WTO, 2003, 104.

<101> Hilf/Eggers. Der WTO-Panelbericht im EG/USA-Hormonstreit, EuZW 1997, 559ff.

<102> Отчет Апелляционного органа ВТО о мерах в отношении мяса и мясных продуктов (гормоны) от 16.01.1998, (WT/DS 26/AB/R u WT/DS 48/AB/R). См.: Thomas. Where's the Beef? Mad Cows and the Blight of the SPS Agreement, Vanderbilt J Transnat'l L 32 (1999) 487ff; Walker. Keeping the WTO from Becoming the "World Trans-Science Organization": Scientific Uncertainty, Science Policy, and Factfinding in the Growth Hormones Dispute, Cornell Int'l LJ 31 (1998) 251ff.

38. В то время как рациональность базируется на убедительном научном обосновании, прозрачность означает предсказуемость действий и юридических требований <103>. Таким образом, стандарт прозрачности имеет значительно более широкую сферу применения, чем стандарт рациональности. Прозрачность имеет большое значение в сфере регулирования международных экономических отношений на разных уровнях. Например, правила свободной конкуренции и торговли не действуют, если сделки, не основанные на рыночных принципах, скрываются от общественности. Поэтому Всемирный банк и ОЭСР развивают новые концепции по борьбе с коррупцией. Принцип прозрачности также играет роль, если экономически значимые правила отдельных государств и их применение на практике доступны всем и создаются препятствия для отдельных участников рынка в получении информации, которая могла бы обеспечить им преимущество. Кроме того, принцип прозрачности может применяться к процессам принятия решений на международном уровне. Например, в отношении организации работы ВТО часто звучал упрек в отсутствии информации о том, какие решения какими органами на основании каких критериев принимаются <104>.

--------------------------------

<103> Hilpold. Das Transparenzprinzip im internationalen Wirtschaftsrecht, EuR 1999, 597ff.

<104> Marceau/Pedersen. Is the WTO Open and Transparent? JWT 33 (1999) N 1, 5ff.

39. Наконец, понятие good governance трудно и перевести, и определить. Но в наши дни good governance (хорошее управление) уже относится к стандартам международного экономического права, поскольку не только играет ключевую роль в актуальной концепции борьбы за искоренение бедности, но и изменило направленность практической политики развития. Указанное выражение можно перевести как "надлежащее ведение дел правительством". При этом good governance обозначает определение и осуществление государственных функций, что на практике способствует устойчивому экономическому и социальному развитию страны и, таким образом, идет на пользу всем слоям населения <105>. На первый взгляд, предложенное определение кажется банальным, тем не менее исследования последнего десятилетия в части его практического значения привели к новым решениям, учитывающим критику неэффективности традиционной политики развития. Долгое время эта политика касалась лишь отдельных проектов (например, Всемирного банка) <106> или секторов (например, в случае МВФ - валютных вопросов). Теперь good governance составляет исходный пункт для анализа, целью которого является создание необходимых общих условий для эффективной политики развития и сотрудничества, выходящих за рамки отдельных проектов и отраслей <107>. Успех политики будет измеряться не краткосрочными результатами отдельных проектов или мер, а долгосрочным вкладом в развитие страны. В частности, Всемирный банк и Международный валютный фонд учли основанные на этом принципе практические требования и стараются использовать их в своей работе на местах. Другие международные организации и отдельные государства следуют им в определенной степени. Всемирный банк и Международный валютный фонд столкнулись с юридическими вопросами, затрагивающими определение и ограничение их целей, а также допустимость новой концепции их деятельности в соответствии с указанными целями в свете международного права <108>. Уставы обеих организаций запрещают им вмешиваться во внутренние дела государства-заемщика; они должны ограничиваться "повышением производительности труда, уровня жизни и улучшением условий труда" (ст. 1 [iii] Устава Всемирного банка), содействием "стабильности валют" и поддержкой "упорядоченного валютного режима" (ст. 1 [iii] Соглашения МВФ). Обе организации, однако, правомерно включили понятие good governance в основные направления своей деятельности: практика показала, что применение принципа good governance не только способствует достижению определенных уставами целей, но и стимулирует процесс.

--------------------------------

<105> Определение good governance содержится в Соглашении Котону между ЕС и странами АКТ (см. абз. 118) в абз. 3 ст. 9: "В рамках политической и административной системы, основанной на соблюдении прав человека, демократических принципов и принципов правового государства, ответственное государственное управление означает прозрачное и ответственное управление человеческими, природными, экономическими и финансовыми ресурсами и их использование для сбалансированного и устойчивого развития. В него входят однозначные правила для административных процедур, прозрачные и ответственные государственные органы, приоритет закона при управлении и распределении ресурсов и разработка и осуществление мер, особенно для предотвращения коррупции и борьбы с ней". См. также: Sano/Alfredsson (Hrsg), Human Rights and Good Governance, 2002.

<106> Theobald. Die Weltbank: Good Governance und die Neue , Verwaltungsarchiv 89 (1998) 467ff; Kingsbury. Operational Policies of International Institutions as Part of the Law-Making Process: The World Bank and Indigenous Peoples, FS Brownlie, 1999, 323ff.

<107> Dolzer. Die Relevanz rechtsstaatlicher Normen und Institutionen den Aufbau und den Bestand von Demokratien // Konrad-Adenauer-Stiftung (Hrsg), Demokratiereport - Demokratie und Rechtsstaat, 2006.

<108> О роли прав человека в деятельности Всемирного банка и МВФ см.: Suchsland-Maser. Menschenrechte und die Politik multilateraler Finanzinstitute, 1999; об Инспекционной группе Всемирного банка см.: Alfredsson. The Inspection Panel of the World Bank, 2001; . Zwischen und Rechtsschutz: Das Inspection Panel innerhalb der Weltbankgruppe, RIW 1998, 352. О создании аналогичного органа МВФ ведутся переговоры.

40. Всемирный банк с 1998 года учитывает в рамках оценки политики и институтов страны (Country Policy and Institutional Assessments) не только выдвинутые экономические цели, но и наличие и эффективность государственных институтов, необходимых для достижения указанных целей <109>. В этой связи также следует упомянуть, что при распределении финансов Международной ассоциацией развития принимается во внимание, насколько эффективно выполнены проекты. Объем помощи государствам, в которых были установлены серьезные проблемы в сфере управления (good governance), уменьшается. Устойчивый рост и политика устойчивого развития определяются Всемирным банком уже не только на основании макроэкономических показателей, борьбы за искоренение бедности и социальных факторов, но и в плане деятельности государственных институтов. Таким образом, перечень факторов, соответствующих юридическому определению эффективного использования средств Всемирного банка, существенно расширился. В этих целях Всемирный банк создал систему критериев, которые относятся к категориям хозяйственного управления, структурной политики, учета социальных аспектов и эффективности государственного аппарата. Борьба с коррупцией ("злоупотребление служебным положением на государственной должности для получения личной выгоды") является одной из наиболее важных целей. Основные вопросы, связанные с управлением, касаются контролируемой ответственности лиц, уполномоченных принимать решения, прозрачности процедуры принятия решений, создания справедливого, предсказуемого и стабильного правопорядка и возможности участия в процедуре принятия решений тех слоев населения, которых это решение затрагивает. С точки зрения экономически целесообразного использования существующих ресурсов и предотвращения постановки непродуктивных государственных задач, на решения Всемирного банка влияет тот факт, что государство использует необычно большую часть своего бюджета на военные цели. Если государство в такой ситуации принимает решение о сокращении военных расходов, Всемирный банк оказывает ему помощь. Исполнительный совет МВФ в 1997 году издал инструкции о роли МВФ по вопросам управления <110>. В них МВФ подчеркивает, что к его компетенции относятся только меры по осуществлению целей, установленных в Соглашении МВФ, и он не имеет права ставить условия, связанные с политическими аспектами, за рамками полномочий, предусмотренных в Соглашении. Согласно инструкциям к good governance относятся такие общие принципы, как прозрачность, справедливость, принципы правового государства. В сферу валютного регулирования входит специальное требование о создании эффективных институтов в области финансов, налогообложения, центральных банков, счетных палат и статистических учреждений; в сфере законодательства и административного управления речь идет в первую очередь об эффективном налоговом праве и создании функционирующей банковской системы. Эффективное использование государственных средств и укрепление частного сектора должно учитываться в рамках регулярных консультаций с государствами-членами и при распределении средств, а также в процессе индивидуальных консультаций, которые МВФ проводит с конкретными государствами.

--------------------------------

<109> World Bank (Hrsg), Country Assessments and IDA Allocations, 1999; World Bank (Hrsg), Governance, The World Bank's Experience, 1994.

<110> См. IMF (Hrsg), Good Governance - The IMF's Role, 1997. Исполнительный совет обновил инструкции в феврале 2001 г.

41. В целом правила good governance, которые постоянно развиваются, могут оказаться фактором существенного ограничения суверенитета с точки зрения государств-заемщиков; поэтому неудивительно, что указанные правила подвергаются критике как неадекватное ужесточение кредитных условий. Однако в конечном итоге они представляют обратную сторону ответственного отношения к праву на развитие, которое нацелено на долгосрочное благосостояние всех слоев населения. Правила good governance отражают осознание того, что важнейшие предпосылки для развития могут быть созданы только в самом государстве и оно в этом - но только в этом - заслуживает поддержки международного сообщества.

3. Защита чужой собственности

и статус транснациональных предприятий

а) Защита иностранных инвестиций

42. Плодотворное международное экономическое сотрудничество невозможно без охраны чужой собственности и иностранных инвестиций. Охрана иностранных инвестиций и собственности всегда играла ключевую роль в международном экономическом праве и в целом - в международном праве. Традиционно такая защита осуществляется на основании обычного права о статусе иностранцев, в частности, на основании правил, применяемых в случае экспроприации <111>. Кроме того, государства заключают двусторонние и многосторонние договоры, чтобы обеспечить более высокий уровень защиты <112>. Региональные соглашения, в том числе НАФТА, АСЕАН, Соглашение Котону и учитывающий специфику сектора Договор к Энергетической хартии 1994 года также содержат положения об иностранных инвестициях. Страховые компании (государственные или частные, национальные или транснациональные) могут снижать риски, связанные с иностранными инвестициями <113>. Транснациональные предприятия, в свою очередь, принимают меры по защите своих инвестиций, заключая с государствами, в которых осуществляются инвестиции, "интернационализированные договоры" <114>. Кроме того, следует отметить, что временные ограничения перемещения капитала должны соответствовать правилам МВФ.

--------------------------------

<111> Общую информацию см.: Dolzer. Eigentum, Enteignung und im geltenden , 1985; . Der Schutz von Direktinvestitionen im Ausland, AVR 35 (1997) 181ff; Karl. Internationaler Investitionsschutz - Quo vadis? ZVglRWiss 99 (2000) 143ff; Seidl-Hohenveldern. International Economic Law, 3. Aufl 1999, 133ff.

<112> См.: Dolzer/Stevens (Fn 57).