Глава 13. Еще раз к истории разведок, или нужны ли нам спецслужбы
В последние годы в распоряжении пытливого читателя оказалось как никогда много публикаций о деятельности разведывательных служб. Их большая часть повторяет или подает в новом свете хорошо известные специальные операции, тем самым способствуя сохранению интереса широкой публики к теме, совсем недавно в своем общедоступном варианте носившей исключительно исторический или сугубо пропагандистский характер. Лишь отдельные, весьма немногочисленные книги и статьи содержат впервые упоминаемые факты, а заодно и имена, которые раскрывают многообразие разведывательной деятельности и некоторые колоритные фигуры ее участников.
Примечательно, что почти во всех публикациях говорится о прошлом и совсем не затрагивается будущее. Очень редко делаются попытки очертить складывающиеся новые контуры работы спецслужб. Тем не менее недавно появившиеся в открытой печати суждения ряда маститых разведчиков свидетельствуют о том, что процесс модернизации разведывательных сообществ идет вовсю.
Наблюдатели отмечают, что повсеместно совершенствуется мастерство оперативных и руководящих работников разведки, более взвешенно распределяются материальные и кадровые ресурсы по основным направлениям и объектам разведывательной деятельности, последовательно и с прицелом на будущее внедряется новейшая специальная техника, разумно пересматриваются приоритеты. В этой творческой работе перед кругом лиц, занятых поиском и разработкой эффективных нововведений, встает вопрос о целесообразности отказаться от некоторых форм разведывательной практики — тех самых, которые пережили свое время и сейчас уже не соответствуют складывающемуся новому характеру международных отношений.
Было бы неправильно и бессмысленно пускаться в рассуждения об отмирании разведки. Государствам, как и прежде, нужно знать, что происходит по периметру их границ, а порой и дальше. Им требуется, и притом на самых законных основаниях с точки зрения международного права, информация о возможном распространении средств массового поражения, о международном терроризме и транснациональной мафии, действующей в сфере незаконного оборота наркотиков, оружия и других средств, несущих угрозу здоровью населения. По-прежнему сохраняют разведывательное значение и сведения о назревающих переменах в политической жизни отдельных стран. Такого рода материалы были и остаются актуальными на протяжении очень длительного периода. В качестве иллюстраций можно привести ряд примечательных событий из отечественной и иностранной истории.
Накануне русско-турецкой войны 1677–1678 гг. казацкий атаман Иван Сирко послал в Турцию запорожца-разведчика, в совершенстве владевшего турецким языком. Тот раздобыл и привез фирман (указ) Магомета IV о предстоящем походе на Украину. Сирко направил документ в Москву, где тот сохранился до наших дней в архиве Посольского приказа.
Русские и украинские войска были заблаговременно стянуты под Чигирин, нанесли туркам удары, которые заставили их отказаться от завоевательных планов и пойти на заключение в 1681 году Бахчисарайского мира.
Осенью 1776 года командующий вооруженными силами американских повстанцев генерал Вашингтон, осуществлявший непосредственное руководство разведывательной деятельностью, принял и лично проинструктировал молодого офицера Натана Хейли, отправлявшегося со специальным заданием в город Нью-Йорк, занятый английскими войсками. Под видом странствующего учителя Хейли проник в расположение противника и собрал необходимые сведения. На обратном пути он был задержан и арестован, найденные у него записи не оставляли сомнений о цели его пребывания на острове Лонг-Айленд.
Хейли отверг предложение спасти жизнь ценой измены и был повешен. Он стал национальным героем США. На территории штаб-квартиры Центрального разведывательного управления ему воздвигнут памятник.
В ночь на 12 (24) июня 1812 года началась Отечественная война России против Франции. Получив сообщения о переходе французскими войсками русской границы, Александр I приказал генерал-адъютанту Балашову отправиться к Наполеону с предложением мирного урегулирования конфликта.
Миссия Балашова не принесла желаемых результатов. Широкой публике этот факт хорошо известен по роману Л.Н.Толстого «Война и мир». Однако в художественном произведении ничего не говорилось о другой задаче, с которой была связана поездка Балашова, — «получить сведения о состоянии французских войск». Выполнение ее было возложено на поручика М.Ф.Орлова, через два года прославившегося тем, что подписал акт о капитуляции Парижа и в 26 лет стал генералом.
Александр I лично распорядился прикомандировать М.Ф.Орлова к А.Д.Балашову, так как считал его способным провести важную разведывательную операцию. Храбрый офицер, получивший боевое крещение в битве при Аустерлице и отличившийся в сражении под Гейльсбергом, М.Ф.Орлов занимал ответственный пост в штабе главнокомандующего, принимал донесения военной разведки, обобщал их и передавал Барклаю де Толли.
По возвращении в Главную штаб-квартиру он поручил М.Ф.Орлову представить докладную записку. Орлов в ней сообщил, что первоначальный план Наполеона предусматривал дать генеральное сражение под Вильно, однако отход русских войск не позволил его осуществить. Принятый французами новый план «состоит в сковывании нашего левого фланга, чтобы разбить разделенную на части русскую армию».
С учетом изложенных М.Ф.Орловым сведений и соображений, русское командование отказалось от намерений дать сражение Наполеону в пределах Литвы и приняло решение продолжить отступление, чтобы обеспечить соединение армий Барклая де Толли и Багратиона.
За блестяще выполненное разведывательное задание М.Ф.Орлов получил звание флигель-адъютанта и был произведен в штабс-ротмистры.
В 1821 году население Греции, ряда районов Валахии и Молдавии восстало против турецкого ига. Командование Второй армии, расквартированной на юге европейской России, приняло срочные меры по получению достоверной информации о положении во владениях соседней Турции и особенно о деятельности Гетерии организации греческих повстанцев. В город Яссы с негласной миссией был направлен адъютант главнокомандующего Второй армии подполковник Пестель.
Когда министр иностранных дел Нессельроде, прочитав донесение Пестеля о повстанческом движении в Турции, спросил у Александра I, кто этот дипломат, который так умно и верно сумел описать положение Греции и христиан на Востоке, царь, улыбнувшись, ответил: «Не более и не менее как армейский подполковник. Да, вот такие у меня служат в армии подполковники».
Спустя полгода Пестель был произведен в полковники и назначен командиром Вятского пехотного полка.
Вряд ли можно исключать повторения подобных или схожих разведывательных операций и в наше время. Во всяком случае они представляются закономерными и оправданными, как это и было в прошлом. Однако совсем по-иному сейчас смотрится другая специальная операция, проведенная в отношении России в тот момент, когда народ Греции поднялся на восстание против турецкого господства. Эта акция имела самые серьезные последствия.
Через российского посла в Константинополе до сведения турецкого руководства было доведено мнение царя о том, что греческие мятежники достойны осуждения, поскольку они выступают против легитимной власти. Россия не оказала тогда помощи национально-освободительному движению в турецких владениях. Борьба греков только через восемь лет, т. е. в 1829 году, закончилась победой и привела к независимости страны. Что касается волнений в Валахии и Молдавии, то они были подавлены, и местному населению удалось освободиться от турецкого владычества лишь спустя 50 лет.
Почему царь занял позицию, которая не совпадала с точкой зрения ряда близких ему лиц и противоречила общественным настроениям в его собственной стране? Судя по письму Александра I министру духовных дел и просвещения А.Н.Голицыну из Лайбаха от 10 (22) марта 1821 года, российский император считал, что восстания в Испании, Неаполе, Пьемонте и Греции организованы каким-то руководящим революционным комитетом, находящимся во Франции. В этой связи автор одной исторической работы, кстати, посвященной Пестелю, утверждает: «Австрийский канцлер Меттерних сумел как нельзя лучше сыграть на колебаниях и опасениях Александра I. На основании подложных документов он представил Гетерию отраслью какой-то всеевропейской подпольной организации».
Документальные фальшивки ведут свое начало с очень давних времен. Прогремевшей, можно сказать, на весь мир является подложная грамота римского императора Константина I, правившего в IV веке н. э., согласно которой, папе Сильвестру I и его преемникам была предоставлена власть над Римом, Италией и западным провинциями империи, а также признавалось главенство папы над всеми другими владыками.
Вдумчивые исследователи, хотя и не сразу, но все же докопались, что так называемый «Константинов дар» был составлен по поручению папы Николая I в середине VIII века реймскими и аахенскими богословами. Этот документ на протяжении всего Средневековья использовался папской властью для подкрепления своих теократических притязаний. Однако в конце концов его постигло заслуженное разоблачение. Сомнения в достоверности «Константинова дара» высказывал известный философ Николай Кузанский, а неопровержимо доказал его подложность в 1440 году итальянский гуманист Лоренцо Валла, приверженец философии и этики Эпикура.
Другой известной фальшивкой, прочно вошедшей в европейскую историю, стало подложное письмо, призванное скомпрометировать Прокопия Ляпунова, выдающегося деятеля национально-освободительного движения русского народа на одном из этапов Смутного времени.
Ляпунов сорганизовал рязанских дворян на вооруженное сопротивление иностранной интервенции, вступил в союз с воеводой из Зарайска князем Дмитрием Пожарским и стал главой Первого ополчения, которое осадило польский гарнизон в Москве, изолировав его от внешних сил, стремившихся прорваться к столице и оказать ему поддержку.
Власть в ополчении осуществлял постоянно действовавший Земский Собор, получивший наименование Совета всей земли. 30 июня 1611 года Совет утвердил документ, который стал своего рода земской конституцией, показавшей, что в России народилось новое, невиданное прежде правительство, не стесненное опекой Боярской Думы и высшего духовенства, подотчетное лишь сословным представителям.
Ляпунов первым осознал необходимость объединения всех патриотических сил в момент общенационального кризиса. Его имя стало олицетворением российского единства в борьбе против попыток вновь установить на Руси иностранное господство. Возникла реальная перспектива скорого освобождения Москвы, изгнания интервентов и возрождения государственной самостоятельности. И вот тогда в земский лагерь было привезено письмо, составленное от имени Ляпунова, якобы приказавшего хватать повсюду казаков, занимавшихся самовольными поборами с населения, и «побивать их на месте либо присылать под Москву». Казаки спешно собрали Круг и потребовали вождя ополчения к ответу. По прибытии Ляпунова они убили его. Это событие привело к развалу и поражению Первого ополчения.
Правда все же раскрылась. Спустя некоторое время после победы, одержанной Вторым ополчением, руководителями которого выступили Минин и Пожарский, после освобождения Москвы появились достоверные сведения о том, как начальник осажденного польского гарнизона пан Гонсевский, не имея сил одолеть Первое ополчение в открытом бою, решил погубить Ляпунова обманным путем, натравив на него казаков. Была подготовлена фальшивая грамота насчет истребления «воровказаков», снабженная поддельной подписью Ляпунова. Ее доставил в таборы ополчения казацкий атаман Сидорка Заварзин, побратима которого, Александра Корвина, накануне выпустили из польского плена. Обо всем этом поведал в своих воспоминаниях международный авантюрист Н.Мархоцкий, бывший одно время помощником Гонсевского.
Самой известной и, пожалуй, наиболее изощренной акцией по изготовлению фальшивок является операция французских спецслужб, распространивших накануне вторжения армии Наполеона в Россию так называемое «Завещание Петра Великого». Это было сделано при прямом участии сотрудников «Бюро по контролю за общественным мнением», которое входило в состав Министерства полиции и известно как «ведомство Фуше».
В 1807 и 1811 годах это государственное учреждение пустило в обращение два варианта брошюры, включавшей текст «Завещания», в основу которых было положено сочинение польского эмигранта М.Сокольницкого, написанное в 1797 году. Данные материалы в свою очередь были использованы французским чиновником, занимавшимся делами печатной пропаганды, по имени Мишель Лезюр, который, будучи одновременно историком, написал книгу «Возрастание русского могущества с самого начала его и до XIX века».
Произведение Лезюра было предназначено для того, чтобы двинуть в широкую публику «Завещание» с целью убедить ее в неизменно агрессивных устремлениях российской внешней политики, поскольку Петру Первому приписывалась идея о необходимости для России осуществлять территориальную экспансию в северном, южном и восточном направлениях, вплоть до покорения значительной части Европы, Персии и Индии.
Можно было бы разобрать несколько мест из «Завещания» и тем самым наглядно продемонстрировать его фальшивое нутро. Однако это было сделано еще в прошлом веке историками, специализировавшимися в области внешней политики России и Франции, так что повторяться не стоит. И все же представляется небесполезным упомянуть об одном исследовании, проведенном библиотекарем отдела «Россика» бывшей Императорской публичной библиотеки Петербурга Г.Беркхольцем. Немец по происхождению, он опубликовал в Брюсселе в 1863 году брошюру, где утверждается, что автором текста «Завещания» варианта 1811 года является Наполеон. Если вспомнить характеристики, данные чисто человеческим качествам этого великого полководца крупным французским историком Ипполитом Тэном и наполеоновским послом в России Арманом Коленкуром, то вряд ли возникнет желание торопиться с опровержением тезиса Беркхольца.
В период, когда на межгосударственные отношения накладывало свой отпечаток идеологическое противостояние, фальшивые документы порой оказывали влияние на международную обстановку и внутриполитическое положение отдельных стран. Известно, например, что исход парламентских выборов в Великобритании в 1924 году был в значительной степени определен опубликованным газетой «Дейли мейл» подложным «Письмом Коминтерна». Консервативные английские круги ухватились за этот фальшивый документ и использовали его, чтобы свалить лейбористское правительство Р.Макдональда и разорвать дипломатические отношения с Россией. Сделано это было по сугубо политическим мотивам под влиянием момента и второпях, так что британские спецслужбы не смогли технически квалифицированно подготовить и провести сложную операцию. Когда спустя несколько десятилетий, т. е. уже в послевоенное время, были предприняты попытки найти оригинал этого «документа», то в архиве Министерства иностранных дел Великобритании смогли обнаружить лишь черновой текст… написанный рукой хорошо известного нам Сиднея Рейли. Эта рукопись была доставлена им в Лондон из Берлина, где в то время действовала потайная контора российских эмигрантов, занимавшихся изготовлением и продажей документальных подделок.
С русскими эмигрантскими кругами связано происхождение и другой, также наделавшей много шума, фальшивки. Судя по всему, вследствие своего технического несовершенства, она довольно длительное время хранилась под спудом. Ее, видимо, опасались пускать в ход, не желая подставляться легкой критике, и впервые реализовали после XX съезда КПСС. Речь идет о «служебном письме» заведующего Особым отделом департамента полиции Министерства внутренних дел царской России полковника Еремина от 12 июля 1913 года на имя начальника Енисейского охранного отделения А.Ф.Железнякова, в котором Джугашвили-Сталин назывался источником ценных агентурных сведений.
Не вызывает сомнения, что решение об использовании этого документа в пропагандистских целях было в спешке принято весной 1956 года, когда мировая общественность находилась под шоковым воздействием доклада Н.С.Хрущева о «культе личности». Специалисты сразу разглядели многие недочеты и явные промахи в этой грубой и в общем-то неумелой работе. Обнаружилось, что: перепутаны инициалы Железнякова; искажено название служебного подразделения — Енисейского охранного отделения не существовало в природе, а был Енисейский розыскной пункт; подпись Еремина, сверенная с подлинными образцами, была признана поддельной; пишущая машинка «Адлер» из числа тех, которые были изготовлены в Германии и начали поступать в Россию в 1912 году, т. е. всего за год до напечатания документа, оказалась со старым, давно изношенным шрифтом; бланк служебного письма не соответствовал сохранившимся образцам, принадлежность которого к 1913 году не вызывала сомнений. Главный же просчет изготовителей заключался в том, что полковник Еремин 19 июня 1913 года был назначен начальником Финляндского жандармского управления и не мог подписать 12 июля 1913 года документ, исходящий от заведующего Особым отделом департамента полиции.
Поиски исследователей привели к первоисточнику «письма Еремина». Им оказался жандармский полковник В.Н.Руссиянов, который до эмиграции из России служил некоторое время в Сибири и вывез оттуда, по одним данным, некоторые служебные документы, по другим — бланки деловых бумаг. Оказавшись в Шанхае, он вступил в контакт с русским эмигрантом М.П.Головачевым и то ли продал, то ли подарил ему «письмо Еремина».
Опубликовавший эту фальшивку в журнале «Лайф» американский советолог И.Левин сообщил, что сам он получил «письмо Еремина» еще в 1947 году от трех лиц безупречной репутации — Вадима Макарова, сына известного русского адмирала, Бориса Бахметьева, российского посла в США при правительстве Керенского и Бориса Сергеевского, одного из пионеров русской авиации, — к которым оно поступило от Головачева.
Если проследить процесс реализации этой документальной акции и внимательно вглядеться в способы привязки ее к «первоисточнику», то вывод о причастности к ней одной из солидных и влиятельных западных спецслужб представляется очевидным.
Сейчас мы уже не наблюдаем тех бушующих страстей, которые были характерны для 1956 года, отношения между США и нашей страной стали более спокойными. Начинает складываться ситуация, когда постановка любого вопроса, интересующего непредвзятых исследователей, не вызывает болезненной реакции. Почему бы не попытаться разобраться в некоторых загадках истории? Так, например, некоторые специалисты утверждают, что вряд ли полковник Руссиянов вывез из России бланки служебных документов, которые ему в то время просто незачем было переправлять в Китай. Скорее всего, это были сами документы, относящиеся к 1914–1915 гг., по образцам которых впоследствии и составили «письмо Еремина». Технически вполне возможно определить, когда оно было изготовлено. Если раньше (до 90-х годов) американские власти вряд ли были заинтересованы в проведении подобной экспертизы, то теперь обстановка радикально изменилась. Что скрывать?
Критерии политических и нравственных оценок с течением времени смещаются. В этом можно воочию убедиться на примере некоторых библейских поучений, которые в наши дни явно устарели. Не все из того, что считалось прежде полезным и необходимым, может рассматриваться сейчас как возможное и допустимое. Поэтому в привязке к вышеизложенным историческим примерам правомерным представляется следующий вывод: с наступлением эпохи цивилизованного межгосударственного общения такие формы соперничества и конкурентной борьбы, как изготовление и распространение фальшивок, должны быть изъяты из арсенала политиков и спецслужб. Принцип: «в борьбе все средства хороши» — не вечен.
Казалось бы, такой подход к политическим и оперативным делам имеет все шансы стать преобладающим, коль скоро международное сообщество радикально меняется. Объективная оценка глобальных изменений, которые носят необратимый характер, обязывают государственное руководство всех цивилизованных стран вносить необходимые коррективы в деятельность правительственных учреждений. Но, к сожалению, здравая логика не всегда берет верх.
Набор тайных операций, осуществляемых разведслужбами, разнообразен.
Бывший директор ЦРУ адмирал Тернер достаточно полно и квалифицированно поведал об этом в своей книге «Секретность и демократия». Смысл сводится к тому, что определенные тайные операции утратили право на существование и могут рассматриваться лишь как исторические памятники. Однако руководство некоторых спецслужб до сих пор не желает воспринимать новую точку зрения, которая диктуется новыми жизненными реалиями.
Практика проведения некоторых специальных операций, переживших свое время и не совместимых с духом современной эпохи, в ряде столиц до сих пор признается законной и оправданной. В Москве, конечно, видят это, а чего не видят глазами, то, вне всякого сомнения, ощущают кончиками пальцев.
В поле зрения спецслужб многих стран мира — от Ромула и до наших дней находятся дела фальшивомонетчиков.
С незапамятных времен в уголовном праве всех стран содержатся законы, сурово карающие подделку денежных знаков. И тем не менее появление денег породило криминальную профессию, которая существует поныне. В старинных кладах и захоронениях до сих пор находят, наряду с бесценными произведениями искусства, настоящие и фальшивые деньги. На протяжении многих веков монеты высшего достоинства изготовлялись из драгоценных металлов. Государство, чеканившее деньги, удостоверяло точность веса и пробу. Номинальная стоимость монеты всегда была несколько выше фактической стоимости металла, из которого она изготовлена разница составляла так называемый монетный доход казны. Стремясь увеличить этот доход, правители государства фальсифицировали монеты, либо уменьшая их вес, либо добавляя сверх нормы к драгоценному металлу малоценные примеси.
Такого рода деятельностью некоторые государи занимались в течение длительного времени. Французский король Филипп IV вошел в историю с прозвищем «красноносый», так как выпускаемые им золотые монеты содержали столько меди, что тонкая золотая поверхность быстро стиралась и первым делом инородный элемент проступал на самой выпуклой части монеты, т. е. на носу короля. Английский король Генрих VI, придворный алхимик которого открыл, что натертая ртутью медь приобретает серебристый оттенок, выпустил под видом серебряных монет большую партию монет медных, покрытых ртутью. В германских государствах начала XVII века владетельные князья без зазрения совести фальсифицировали монеты, а потом отказывались принимать в уплату налогов произведенные с их же одобрения деньги, требуя взамен монеты прежних выпусков.
Когда появились бумажные деньги, которые являются лишь представителями, знаком монет из драгоценных металлов, махинации в области денежного обращения вспыхнули с новой силой.
История знает немало примеров использования фальшивомонетничества в качестве орудия внешней политики. В 1517 году чешский король Людовик выпустил монеты, весьма сходные с польскими полугрошами, но содержавшие значительно меньше серебра, и эта порченая монета наводнила польский рынок. В начале XVII века, во время войны с Россией, Польша, а затем и Швеция, воспользовавшись обстановкой «смутного времени», чеканили поддельные русские монеты. Фридрих II во время Семилетней войны ввез в Польшу огромное число фальшивых золотых монет, содержавших втрое меньше золота, чем подлинные.
Во время гражданских войн прошлого фальшивомонетничество нередко использовалось как орудие экономической диверсии. Во время Французской революции XVIII века эмигранты-роялисты на специально оборудованных фабриках в Англии и Швейцарии изготовляли суррогатные ассигнации по образцу бумажных денег парижского Конвента. О масштабах этой подделки можно судить по тому, что только при поражении эмигрантов и поддерживающих их австрийских войск под Кибероном было захвачено липовых денежных билетов на сумму свыше 10 миллиардов ливров! В 1861–1865 гг. бунтовщики-южане выпускали поддельные деньги правительства США, чтобы подорвать экономику северных штатов.
Теперь известно, что Наполеон свои захватнические войны финансировал не только за счет контрибуций, но и путем изготовления фальшивых денег противоборствующих сторон. В 1806–1809 годах по его приказанию производилась подделка прусской разменной монеты и австрийских бумажных денег, в 1810 году английских банковских билетов, а затем и русских ассигнаций. О том, как изготовляли печатные формы и выпускали поддельные ассигнации, рассказал в своих мемуарах гравер главного военного управления Франции Лаль, который был привлечен к этой работе «Особым отделением тайного кабинета его императорского величества».
В начале 1810 года, поведал Лаль, к нему домой явился незнакомый человек и предложил выполнить частный заказ — изготовить точную копию с одного текста, оригинал которого был сделан в Лондоне. Работа была закончена за неделю, ее качество вызвало восхищение заказчика. Вскоре тот же человек пригласил Лаля пройти с ним за получением нового заказа и привел его в министерство полиции, где ему предложили изготовить медные клише для печатания билетов английского банка. Гравер вновь блестяще справился с заданием. Вслед за тем Лалю поручили заняться клише для печатания русских ассигнаций. Через месяц уже было сделано свыше семисот клише: намечалось выпустить очень большое количество поддельных денег. В доме на Монпарнасском бульваре оборудовали типографию, ее возглавил брат личного секретаря Наполеона — Фен. В типографии была особая комната, где готовые ассигнации бросали на покрытый густым слоем пыли пол и переворачивали во всех направлениях кожаной метелкой; «от этого они, — пишет Лаль, — становились мягкими, принимали пепельный оттенок и выглядели так, словно прошли уже через многие руки».
На первых порах распространение фальшивых русских ассигнаций было поручено варшавскому банкиру Френкелю. Затем этим делом стали заниматься непосредственно французские военные власти.
По мере продвижения войск Наполеона типографии для печатания фальшивых денег оборудовались сначала в Дрездене, затем в Варшаве и, наконец, в Москве, где для этой цели было использовано помещение на Преображенском кладбище. Когда после окончания Отечественной войны сенат России произвел замену ассигнаций на денежные билеты нового образца, то оказалось, что из 832 миллионов находившихся в обращении бумаг свыше 70 миллионов было поддельных.
После изгнания французских интервентов российское правительство выкупило миллионы рублей фальшивых ассигнаций, великодушно покрывая недобросовестность цивилизованного неприятеля.
Много симитированных российских ассигнаций появилось в период Крымской войны. Источники их изготовления до сих пор остаются тайной. Однако, по использованию для фальшивок отличной бумаги, по качеству работы, можно предположить, что выпускались они не без ведения государственных органов страны, где обосновался «монетный двор», занимавшийся производством поддельных российских денег.
Во время русско-японской войны 1904–1905 годов в Корее и Маньчжурии получили распространение изготовленные Японией фальшивые русские рубли.
В условиях строгой секретности производили перед первой мировой войной подделку иностранных денег Германия и Австро-Венгрия. В архиве Особого отдела департамента полиции России хранится письмо министра юстиции Щегловитова начальнику департамента полиции Джунковскому о том, что почти по всей России «получили распространение государственные кредитные билеты пятисотрублевого достоинства, отпечатанные на специально приготовленной бумаге с водяным знаком, тем самым способом, который применялся исключительно Экспедицией заготовления государственных бумаг и считался до сих пор безусловно обеспечивающим государственные кредитные билеты от подделок». Вскоре после этого в городах Поволжья и на Кавказе были обнаружены фальшивые кредитные билеты достоинством до 100 рублей. Аналогичные донесения поступили из Курска, Иркутстка, Варшавы и других городов России.
В том же архиве хранится протокол допроса военнопленного австрийской армии Иозефа Быстрая, который показал, что его школьный товарищ обер-лейтенант Александр Эрдели работает в Вене, в Военно-географическом институте, где печатают поддельные русские кредитные билеты 10-, 25-, 50-, 100- и 500-рублевого достоинства. Это сообщение находит свое подтверждение в мемуарах одного из эсэсовских главарей Вильгельма Хетля (изданных под псевдонимом Вальтера Хагена), в которых описывается операция австрийской и венгерской разведок по подделке французских банкнот в 1923 году. Хетль пишет, что фальшивые французские франки печатались в здании Военно-географического института.
Опыт, приобретенный до Первой мировой войны, пригодился государственным деятелям Германии, Австрии, Венгрии и после ее окончания.
Так например, было решено заняться подделкой чешских банкнот (их изготавливали на территории Австрии), которую выполнили с большой тщательностью. Но операция все-таки провалилась. При первой же попытке сбыть фальшивые банкноты обман был обнаружен и агент арестован. Высказывается предположение, что об этой операции стало заранее известно чехословацкой разведке, и поэтому афера была обречена на неуспех.
Вскоре после этого известный политический деятель Густав Штреземанн, бывший с 1923 года и до своей смерти в 1929 году министром иностранных дел Германии, разработал план подделки франков, вторым этапом которого было изготовление фальшивых фунтов стерлингов. Осуществление плана взяло на себя правительство Венгрии, а сама операция была поручена венгерскому князю Виндишгрецу. В первую очередь сиятельный князь подробно ознакомился с организацией работы на фабрике германской разведки по изготовлению фальшивых денег и документов близ Кельна, где были введены в действие самые серьезные маскирующие меры, которые предусматривали возможность взрыва фабрики в случае разоблачения аферы.
Операцию готовили тщательно. Один из ее руководителей, полковник генерального штаба Янкович, изучил в Париже технику упаковки банкнот Французским банком. В 1925 году липовые франки были напечатаны, и агенты выехали за границу, в страны, где их предполагалось сбывать. Перевозку фальшивых денег возложили на дипломатических курьеров.
До начала операции банкноты хранились в посольствах Венгрии и ряда европейских стран. В Голландию в качестве дипломатического курьера с фальшивыми деньгами был направлен сам Янкович. В Гааге он обратился в банк с просьбой о размене валюты и среди подлинных денег подал один фальшивый тысячефранковый билет. Кассир банка распознал подделку и вызвал полицию. Венгерский посол немедленно информировал об этом происшествии правительство; последнее приказало всем находившимся за границей агентам немедленно уничтожить улики.
Французский банк усмотрел в этом случае с «тысячефранковым билетом» серьезную опасность и послал в Будапешт своих сыщиков. Им вскоре удалось выяснить все обстоятельства подделки, несмотря на то, что венгерская полиция, по указанию правительства, всячески стремилась замести следы. Двое политических деятелей, намеревавшихся выступить в суде с разоблачениями, были убиты: один отравлен на званом обеде, другой подвергся нападению «неизвестных хулиганов».
Чтобы отвести удар от правительства, Виндишгрец и его помощники взяли вину на себя. В 1926 году они были осуждены, однако отбывали наказание с комфортом и после досрочного освобождения были вновь приняты в ряды венгерской армии.
Весьма примечательна операция по изготовлению португальской валюты, в свое время наделавшая много шума в Европе. В декабре 1924 года к Вильму Ватерло, владельцу лондонской полиграфической фирмы, многие годы печатавшей денежные знаки и почтовые марки для различных стран, обратился доктор Маранг, совладелец голландской фирмы, также изготовлявшей по заказам правительств ряда государств бумажные деньги. Маранг предъявил Ватерло нотариально заверенный контракт, по которому его фирма должна была отпечатать для Португалии 600 тысяч банкнот по 500 эскудо. За два года до этого типография Ватерло отпечатала то же количество тех же банкнот. Требовалось повторить тираж, снабдив новые банкноты теми же самыми обозначениями номеров и серий, что и в первый раз. Необходимость заказа мотивировалась глубоким экономическим и финансовым кризисом, охватившим Португалию, преодолеть который правительство рассчитывало путем разработки залежей полезных ископаемых в Анголе, и новый выпуск банкнот должен был обеспечить финансирование этих мероприятий.
Маранг заявил, что, хотя португальские власти обратились с этим заказом к его фирме, он тем не менее желает привлечь к его выполнению фирму Ватерло, поскольку та отпечатала первый тираж и у нее должны были сохраниться клише. Ватерло не усмотрел в предлагаемой сделке ничего предосудительного, поскольку такие эмиссионные операции время от времени производились правительствами отдельных стран. Он согласился выполнить заказ при условии его подтверждения Лиссабонским центральным банком. Маранг вскоре привез соответствующее письмо, и в 1925 году была отпечатана новая партия португальских денежных знаков, которую по частям из одной страны в другую переправил Маранг, снабженный удостоверением португальского дипломатического курьера.
Впоследствии выяснилось, что все документы Маранга были фальшивыми. Его соучастники в Лиссабоне — Артур Рейси и Адольф Геннис — основали частный «Банк для кредитования хозяйственного развития Анголы», агенты которого на привезенные из Англии деньги стали скупать акции различных компаний. Они намеревались приобрести контрольный пакет акций Португальского государственного банка и стать его директорами. Рейс и Геннис рассчитывали, что с течением времени они незаметно изымут из обращения фальшивые купюры и тогда никто не узнает о факте их печатания в Лондоне.
Однако события приняли иной оборот. В Португалии стали часто попадаться банкноты с одинаковыми номерами, что привлекло внимание правительственных экспертов. Они установили, что бумага, водяные знаки, оттенки красок, способ печати во всех случаях полностью совпадают. Обратились к Ватерло, и тогда происхождение фальшивых банкнот было установлено.
Марангу удалось скрыться, Рейс и Геннис были арестованы. Чтобы не вызвать биржевой паники, португальское правительство предало их суду лишь через пять лет после ареста. Стало известно, что Адольф Геннис — это псевдоним бывшего министра финансов Португалии Франческо де Костра, который в начале двадцатых годов практиковал выпуск двойных серий банкнот, а после отставки решил воспользоваться опытом незаконной государственной деятельности.
Разведки ряда западноевропейских государств неоднократно пытались использовать фальшивые деньги в качестве средства экономической диверсии против нашей страны. Еще в годы Гражданской войны для формирования «Русской добровольческой армии» в одной из тайных типографий Берлина было отпечатано три миллиона фальшивых рублей. Этой «продукцией» снабжались также контрреволюционные банды, действовавшие на территории Советской России. Во время интервенции на Дальнем Востоке Япония вновь выпустила поддельные рубли. Фальшивые деньги должны были служить не только средством финансирования борьбы против молодого Советского государства, но и средством подрыва его финансовой системы.
В 1926–1927 годах органам ВЧК-ОГПУ удалось пресечь экономическую диверсию английской и германской разведок против