В государственной думе 11 января 1911 года

Господа члены Государственной думы!

Ввиду тою, что вами приняты уже первые 24 статьи предложенного вам

законопроекта, мне не предстоит надобности доказывать вам по существу

необходимость издания нового экстренного закона в целях оздоровления

столицы. Вы оценили, конечно, побуждения правительства, обратившегося в

законодательные учреждения в сознании тяжелой своей ответственности перед

населением за непринятие мер к охране его жизни.

Я думаю, что едва ли кому-нибудь удастся доказать, что в городе, в

котором число смертей уже превышает число рождений, в котором одна треть

смертей происходит от заразных заболеваний, в котором брюшной тиф уносит

больше жертв, чем в любом западно-европейском городе, в котором не

прекращается оспа, в котором время от времени появляется возвратный тиф,

болезнь, давно исчезнувшая на Западе, в котором почва вполне благоприятна

для развития всяких бактерий, не только холерных, но, я думаю, и чумных, что

в таком городе правительство обязано стоять на почве, как здесь было

сказано, исключительно надзора, исключительно протеста и платонических

побуждений, должно подавить в себе волевое усилие и являть из себя зрелище

бессилия государства, санкционирующего бессилие общественное.

Такого представления о роли правительства ни у кого, конечно, быть не

может, и возражения против правительственного законопроекта опираются,

насколько я их понимаю, на соображения иного порядка. Оппозиция против

правительственных предложений объясняется, очевидно, представлением о них

как о мерах в высшей степени прямолинейных, как о мерах, может быть,

поражающих каким-то слишком наивным симплицизмом. Появилась и держится в

городе холера. Начальство начинает распоряжаться, дело не налаживается;

городское управление медлит. И в результате - что же? Необходимость

заменить это самоуправление чиновником, который все знает, все прекрасно

выполнит, быстро и скоро все приведет в порядок.

Но подумало ли правительство, указывают противники его, что целые

группы населения, может быть, наиболее для этого пригодные, устранены от

дела городского самоуправления; подумало ли оно о том, что городское

управление обрезано в своих средствах, что оно не имеет права облагать

оценочным сбором земли дворцовые, казенные и удельные; предъявило ли оно

когда-либо городскому управлению категорическое требование об оборудовании

канализации и улучшении водопровода; наконец, подумало ли оно об

освобождении городского самоуправления от тех тормозов, от тех рогаток,

которые поставлены на его пути самим законом, так как городское управление,

как известно, не имеет права иначе, как в путях закона, не только отчуждать

нужное имущество, но даже временно его запять в целях работ по оздоровлению

города, не имеет права установить обязательного присоединения домовладельцев

к общей канализационной сети, не имеет даже права обложить обывателей

уравнительным канализационным сбором?

Если бы правительство об этом подумало, если бы оно своевременно

расширило компетенцию города соответственно обширности возложенных на него

задач, тогда другое дело - правительство имело бы право возбудить вопрос о

понудительных против города мероприятиях; но при отсутствии этих условий

всякое вмешательство правительства в городскую компетенцию является

доказательством недоверия к общественным силам, более того, является ударом,

наносимым самому принципу городского самоуправления.

Вот, насколько я понял, те возражения, на которые мне придется

отвечать. О необходимости составления проекта нового Городового положения,

вместо прямой борьбы с антисанитарными условиями г. Петербурга, я говорить

не буду, так как вы, господа, уже постановили перейти к постатейному чтению

законопроекта и, следовательно, в общем признали его целесообразность. К

тому же, многим из вас известно, что даже в городах, в которых круг

избирателей и круг гласных гораздо более ограничен, чем в Петербурге, вопрос

канализационный и вопрос водоснабжения вырешен уже достаточно благополучно.

Кроме того, я полагаю, что попутно разрешать крупный вопрос о новом способе

комплектования городских гласных было бы в настоящее время неудобно. Я точно

так же оставляю в стороне вопрос об обложении оценочным сбором земель

дворцовых, казенных и удель-

ных. Вопрос этот не относится к ст. 25 и последующим и вообще имеет

мало отношения ко всему законопроекту, так как, по предположению

правительства, и канализация, и водопровод должны сами себя окупать и

содержать.

Если не касаться этих двух вопросов, то спор сводится к нижеследующему:

иные полагают, что городское самоуправление не может в настоящее время

осуществить канализацию и улучшить водопровод, потому что сам закон ставит

ему в этом преграды, и цель законодателя - устранить эти преграды, расширив

законные полномочия города в пределах этих двух предприятий; помимо же этого

никакого законодательного воздействия не требуется. Другие предполагают, что

дело законодателя - не только благожелательное содействие городскому

управлению, но и обеспечение непременного исполнения той задачи, которая

признана государством необходимой.

Какое же отношение правительства к этим вопросам? Ответ на это дает

первоначальный правительственный законопроект, согласно которому

предполагалось, ввиду тревожного в санитарном отношении состояния столицы,

немедленно взяться за работу и, ввиду невозможности заставить работать

других, принять на себя правительству и весь труд и всю ответственность по

этому делу, не терпящему никакого отлагательства. Как известно, комиссия

Государственной думы пошла по среднему пути. Она нашла, что если городское

самоуправление поставить в условия, в которых помехи, о которых я только что

говорил, были бы устранены, то в этих облегченных условиях городское

самоуправление, быть может, и выполнит возложенные на него задания. Поэтому

комиссия решила предоставить городу эту возможность и лишь в случае неудачи

города обеспечить в самом законе выполнение или завершение дела

правительственной властью.

Несмотря на то, что при такой постановке дела может быть риск

некоторого замедления, правительство пошло на это, согласилось с

предложениями комиссии и приняло участие в переработке законопроекта.

Действовало оно так из уважения и к принципу городского самоуправления, и в

предположении, что при таком оказательстве доверия городу со стороны высших

законодательных учреждений и со стороны правительства может появиться новый

стимул, новый импульс, который послужит к удаче предприятия. Но

правительство не могло допустить и мысли, чтобы Государственная дума

остановилась на полпути, и не обеспечила при каких бы то ни было об-

стоятельствах и условиях завершение дела, являющегося не вопросом

самолюбия тех или иных городских деятелей, а вопросом жизни или смерти

населения столицы.

Тут, господа, мне придется поделиться с вами некоторыми соображениями и

мыслями, которые привели меня в свое время к выводу о необходимости

немедленного правительственного действия. Эти мысли, конечно, могут служить

аргументом a fortiori для доказательства необходимости оставления в силе

второй части законопроекта комиссии, которая служит санкцией к первой его

части. Ничего оскорбительного и для городского самоуправления, и для

принципа самоуправления в этих мыслях, конечно, нет. Наблюдая за

деятельностью Петербургского городского самоуправления, я не мог не

подметить какой-то робости, какой-то нерешительности во всех вопросах,

касающихся мер по оздоровлению столицы.

Никто не будет отрицать, что до самого последнего времени самая

возможность сооружения такого грандиозного предприятия, как канализация,

подвергалась сомнению не только с точки зрения технической его

осуществимости, но я с точки зрения даже его необходимости; тут

чувствовалось явное смущение перед громадностью предстоящих расходов,

которые превышают сумму всех займов, заключенных до настоящего времени г.

Петербургом. Состав городской думы переменный, одни дело начнут, другие

будут продолжать, третьи, может быть, закончат, ответственность громадна -

вот психология городского самоуправления, психология, которая

проскальзывает, просачивается во всех, даже частных, разговорах городских

деятелей. И поражает в этих разговорах, в этих соображениях городских

деятелей то, чем оно оправдывается: данными о том, что вот уже в течение

более 40 лет городская дума изыскивает способы, выбирает лучшие проекты

канализации, ссылками на то, что правительство даже до настоящего времени

еще категорически не принимало по отношению к городу достаточно энергических

мер понуждения!

Разве, совершенно независимо от вопроса о степени вины в данном деле

правительства или городского самоуправления, разве все эти доводы не служат

доказательством отсутствия у городского самоуправления волевого импульса?

Подтверждается это примерами и из области менее крупных предприятий.

Вспомните, например, что простой вопрос, вопрос о введении водомеров должен

был быть проведен в порядке Высочайше утвержденного мнения Комитета

министров; город с своей стороны последовательно обсуждал этот вопрос и в

1892 г., и в 1894, 1895, 1896, 1897 гг., и, наконец, в 1899 г. окончательно

его отклонил, после чего он должен был быть проведен в порядке Верховного

управления. Таким же путем было проведено и расширение фильтров. Наконец, в

самое последнее время, в 1909 г., городская дума решила вопрос о

префильтрах, даже ассигновала деньги на эту постройку; префильтры, однако,

построены не были, и в конце концов город перерешил вопрос и отказался от

своей мысли.

Не доказывает ли это, что в городе, при наличии самых благих пожеланий,

не созрела еще та решимость, которая одна может родить результаты? Я укажу

еще на события самого последнего времени. В настоящее время в городской думе

существует новая канализационная комиссия, состоящая из почтеннейших людей,

которые желают сделать дело; в эту комиссию приглашаются эксперты из самых

крупных научных авторитетов, но эксперты эти заявляют, что всякая их работа

будет безрезультатна, бесполезна, покуда не будут ясны условия, положения,

задания, которые должны быть выполнены, иначе работа их останется

академической. И вот эта академичность работы и является характерной для

всех трудов городского самоуправления в области оздоровления Петербурга,

кроме, конечно, больничного дела.

Для того, чтобы претворить, для того, чтобы превратить эту работу в

работу реальную, хотя бы и несовершенную, и необходима санкция к вашему

законопроекту, санкция, которою является статья 25 и последующие его статьи.

Если этой санкции вы не дадите, то работа, конечно, может быть, и будет

исполнена, но, может быть, и не будет исполнена, а, может быть, будет

замедлена. Быть может, тогда, когда пройдут установленные сроки, наступит

момент, когда правительству придется вносить особый законопроект о

приведении в исполнение работы в принудительном порядке, может быть, это

произойдет в летний период, когда Государственная дума не будет заседать,

придется во всяком случае проводить этот закон и через Думу, и через

Государственный совет. В результате - замедление, остановка работ.

То же самое произойдет, если будет принято пожелание о предоставлении и

правительству права роспуска городской думы и призыва другого ее состава.

Соответствует ли такая возможность силе и авторитету закона? Может ли закон,

прошедший через рассмотрение Государственной думы и Государственного совета,

получивший санкцию Государя Императора, установить лишь новую, кажется,

седьмую или восьмую по счету комиссию, снабдить ее всеми способами и

возможностью выполнить дело, не обеспечив ничем безусловности его окончания?

Говорят, что и на это надо идти ввиду того, что всякое воздействие

правительства па юрод будет опорочивать принцип самоуправления. Но так ли

это? Я думаю, что ничего постыдного для наших городских деятелей нет в

предвидении возможности если не воздействия, то, во всяком случае,

содействия правительства к приведению в исполнение столь необходимого

предприятия, как канализация и водоснабжение. Господа, история повторяется:

Берлин 60-х годов прошлого столетия напоминал собой в большой мере в

санитарном отношении картину сегодняшнего Петербурга. Там точно так же

жидкие нечистоты выливались в открытые канавы и каналы, которые выносили все

эти нечистоты в реку Шпрее; твердые нечистоты почти все (до 90%) оставались

в черте города. Точно так же слышались разговоры о невозможности сооружения

канализации и в финансовом отношении, и, главным образом, в техническом;

говорили, что будут обваливаться и обрушиваться дома и т. д., а теперь в

Германии канализировано 624 города.

Да и в Англии до 1870 г. прошлого столетия органы городского

самоуправления обнаруживали полную бездеятельность в отношении улучшения

санитарных условий страны. С 30-х до 70-х годов прошлого столетия там шла,

как теперь у нас, ожесточенная борьба между сторонниками государственного

воздействия и между противниками его, доказывавшими, что самая мысль о таком

воздействии оскорбительна для идеи самоуправления. И что же? В классической

стране самоуправления узаконено начало воздействия. Вам известны и

английский, и французский законопроекты, которые тут неоднократно

цитировались, но я попрошу вас вникнуть в его внутренний, не формальный, а

более глубокий смысл, и вы поймете, что этот закон не репрессивный, не

нарушающий духа английского self government, а закон глубоко социальный.

Такого рода закон и должен был возникнуть в государстве не полицейском, не

регулирующем действия всех и каждого, а в государстве, преследующем зада-

ни широкой социальной политики, ставящем пределы свободы отдельного

лица и отдельных организаций, когда они нарушают интересы масс.

Но ведь, господа, на этом же принципе зиждется все законодательство об

охране "женского и детского труда, все законодательство об общественном

призрении, все законодательство о фабричной инспекции. Кому, господа, более

всего нужна в Петербурге чистая вода и канализация? Ведь не домовладельцам,

которые живут в более пли менее сносных условиях, не министрам, не нам с

вами, а столичной бедноте. Я видел, как эта беднота безропотно умирает в

городских больницах, отравленная тем, что каждому должно быть доступно в

чистом виде, - водой. Я знаю и помню цифру 100 тысяч смертей от холеры в

настоящем году; я чувствую боль и стыд, когда указывают на мою родину, как

на очаг распространения всевозможных инфекций и болезней. Я не хочу, не

желаю оставаться далее безвольным и бессильным свидетелем вымирания низов

петербургского населения.

Я поэтому стою за принятие закона, который выразил бы не только

желание, но и непреклонную волю законодателей. Я хочу не надеяться, я хочу

наверное знать, что при каких бы то ни было обстоятельствах, при каких бы то

ни было условиях, через 15 лет в столице русского царя будет, наконец,

чистая вода, и мы не будем гнить в своих собственных нечистотах. Я не поверю

и никто мне не докажет, что тут необходимо считаться с чувством какой-то

деликатности по отношению к городскому управлению, что тут может

существовать опасение обидеть людей или оскорбить идею. Я прошу вас выразить

вашу твердую волю, имея в виду не только Петербург, нет, это необходимо и по

отношению ко всей России.

Я повторю то, что только что говорил член Государственной думы

Шингарев*: Россия ежегодно наводняется эпидемиями и болезнями из Азии. Есть

целый ряд городов, которые становятся рассадниками, узлами инфекции, откуда

они разносятся по всей России. Окиньте мысленным взором все наше Поволжье,

сначала Астрахань - ворота, через которые к нам приходит и холера, и чума,

Астрахань с ее известным водопроводом, вбирающим воду на берегу Волги,

представляющим из себя клоаку, наполненную миазмами. Далее - Царицын с его

оврагами, очагами заразы, из которых самый знаменитый - Кавказ, на высоком

берегу которого сосредоточено ско-

пление всех отбросов - гнездо заразы, а внизу, внизу живут люди,

которые дышат миазмами от нечистот, сбрасываемых сверху. В настоящее время

этот Кавказ очищен и очищен, конечно, пожаром. Дальше идет Саратов с его не

менее знаменитым Глебучевым и Белошинским оврагами, по которым я немало

походил и о которых мог бы много порассказать. А Самара, нарядная Сама/pa, с

ее известной Веденевой ямой, ямой, которая теперь уже не яма, а бугор, с

которого жидкие нечистоты по оврагу стекают в реку Самару. Казань имеет тоже

свои достопримечательности в центре города: ров Булак и озеро Кабан, в

которое точно так же сваливаются все казанские нечистоты.

И правительство все это знает и все это терпит? Не только знает, но

даже изучило, посредством самых известных научных авторитетов, составило

планы оздоровления этих городов и предъявило даже эти планы к исполнению

городским самоуправлением. Но, господа, если вы теперь отвергнете санкцию к

закону, то есть статью 25 и дальнейшие, то и эти планы останутся, конечно,

такими же прекрасными планами, как предначертания комиссии сенатора

Лихачева, которая в 1897 году объехала все эти места и в свое время

выработала целый ряд мероприятий по оздоровлению Поволжья. И это произойдет

не от того, чтобы города эти не хотели почиститься, наоборот, но потому, что

это дело трудно, потому что оно не сегодня началось, потому что понуждения,

как это видно будет на примере Петербурга, на примере того законопроекта,

который вы теперь рассматриваете, ожидать не придется и сверху не будет

произведено того, чего у нас вообще недостает в России: твердой и ясной

воли, а такую коллективную непреоборимую волю может проявить, конечно,

только закон.

Меня ждет еще одно возражение: каким же образом то, что окажется

недостижимым для городских самоуправлений, будет удачно выполнено

чиновниками? (Голос слева: это самое главное.) Да, я думаю, просто потому,

что государство обладает большими техническими средствами, имеет больший

круг людей к своим услугам. Дело, господа, не в чиновниках. Чиновник может

быть и плох, может быть и хорош, а я думаю, что чиновник часто не меньше, а,

может быть, и больше других трудится на пользу и на славу России. И, право,

горько и больно слышать, когда рисуют по обычному шаблонному трафарету образ

чиновника, стремящегося исключительно

захватывать чины, ордена, оклады и лишенного всякого нравственного

чувства.

Но, повторяю, дело не в этом. Гораздо трагичнее только что высказанное

недоверие к силам самого государства. Только что приводились примеры того,

как правительство вооружало себя всевозможными полномочиями и не достигало

результатов. Но ведь дело, как сказал член Государственной думы Шингарев, не

в правах местной власти. Дело, предмет обсуждения не в принципе смешения

прав администрации с правами самоуправления, который может быть и ошибочен.

Дело не в снабжении власти в нормальное время средствами, принадлежащими

земству и городскому самоуправлению, тем более что таких свободных средств

обыкновенно нет. Но недопустимо думать, что государство не имеет средств и

возможности выполнять изъяны учреждений, которым от самого государства

передоверены некоторые государственные функции. Если не верить силам

государства и силам государственности, то тогда, господа, конечно, нельзя ни

законодательствовать, ни управлять. (Голос справа: браво.)

Ошибочно, господа, точно так же подходить к каждому вопросу, примеряя

его к существующим образцам - либеральным, реакционным или консервативным.

Наша оппозиция привыкла прикасаться к каждому правительственному

законопроекту особой лакмусовой бумажкой и затем пристально приглядываться

- покраснела она или посинела. (Смех справа.) Напрасно. Меры правительства

могут быть только государственными, и меры эти, меры государственные, могут

оказаться консервативными, но могут быть и глубоко демократичны. Так,

господа, и в данном случае правительство просит вас довести дело до конца,

правительство просит вас подчеркнуть неприкосновенность вашего решения,

памятуя, конечно, не о самолюбии тех или других деятелей, а о простом бедном

рабочем люде, который живет или, скорее, гибнет в самых невозможных условиях

и о котором под названием пролетариата здесь принято вспоминать, главным

образом, как о козыре в политической игре. (Голоса справа: да, верно.)

Вам, господа, предстоит решить вопрос не субъективного чувства о том,

органы ли самоуправления или правительство достойны большего сочувствия, -

вам предстоит решить крупный социальный вопрос о государственном воздействии

на условия существования экономически

зависимых масс. Этот вопрос вы можете решить правильно с одной только

точки зрения - с точки зрения государственной. (Голоса справа: браво;

рукоплескания справа и в центре *.)

* * *

Господа члены Государственной думы! Перед отъездом из Государственной

думы по экстренным делам я всхожу на эту кафедру не для полемики, а для

того, чтобы рассеять одно, как мне кажется, недоразумение. Тут в речах лиц,

относящихся несочувственно к 25-й и последующим статьям законопроекта,

выражалось мнение, что правительство и в моей речи, и в своем представлении

настаивает на необходимости ограничить молодое самоуправление и твердо стоит

на принципе вмешательства в дело самоуправления.

В этом именно я и вижу безусловное недоразумение. Если вы вникнете в

смысл законопроекта, то вы усмотрите, что вмешательство правительства в дело

самоуправления осуществляется не в 25-й и последующих статьях, а в первых 24

статьях. А эти первые 24 статьи уже приняты вами; ими предусматривается

организация новой комиссии, которая не предвидится Городовым положением. В

эту комиссию входят пять членов от Министерства внутренних дел - даже не от

всех ведомств, а от одного министерства, - а председатель назначается

Высочайшею властью. И в руки этой комиссии отдается все дело! Следовательно,

сама Государственная дума признала, что не всегда вмешательство

правительственных органов бывает вредным, особенно в таких важных

предприятиях, как то, которое предстоит теперь для оздоровления столицы.

Дальнейшее недоразумение заключается в смешении, как мне кажется, двух

понятий: понятия правительства как органа подчиненного и понятия о

государстве. Если бы 25-я и последующие статьи были вами ампутированы, то,

несомненно, ваш законопроект оказался бы незаконченным, не было бы гарантии

той непрерывности работы, которая необходима в таком важном деле, как дело

оздоровления столицы: было бы обеспечено, как я высказал раньше, одно

содействие городскому управлению, но гарантии непременности обеспечения

населению столицы возможных жизненных условий, конечно, в этом законе уже не

было бы. Но по пути обеспечения этих условий

самим государством пошли все те страны, которые верят в свою

государственность, которые верят, что самоуправление - только составная

часть управления государственного.

Нельзя в данном случае противопоставлять самоуправление правительству и

надо предвидеть и предопределить, что если в этом конкретном деле

самоуправление потерпит неудачу, то существует нечто высшее, определяемое

более высоким понятием, существует государство, и что государство способно

выполнить задачу, не выполненную его органом, что население ни в каком

случае не останется в безвыходном положении. Поэтому я и думаю, что если вы

остановитесь на статье 24, то законопроект ваш останется незаконченным. Тут

проявится какое-то противоречие, незаконченность, неполнота закона, и на

логической почве останется в данном деле одна только оппозиция, которая

прямо говорит, что она в современную государственность не верит, и которая

предлагает свой рецепт, свой выход из создавшегося положения - все

теперешнее государство, всю государственную пирамиду, как выразился один из

ораторов, сверху вниз опрокинуть. Но едва ли этому рецепту сочувствует

остальная часть Государственной думы. (Рукоплескания справа и в центре.)